Начало бесконечности

С утра Юэмин перевели в палату. Теперь на девушке была ночная рубашка, можно было пользоваться мобильным телефоном, в палате был телевизор с кучей кабельных каналов, а на тумбочке даже лежали какие-то журналы. Но Юэмин по-прежнему не могла пошевелиться из-за того, что её спина была зафиксирована в одном положении, а нога лежала на вытяжении. И потолок снова был в светло-серую плитку. Под ключицей и в руках уже не было катетеров, от пластырей не чесалась кожа, но настроение Юэмин особо не улучшалось. Дин дайфу сказал, что вопрос с операцией еще не решен, никто не мог ответить, сколько еще времени придется провести в клинике хотя бы до того момента, когда можно будет учиться заново ходить. После полдника, пока санитарка убирала посуду, пришла медсестра, которая сделала очередной укол обезболивающего. А после этого Юэмин снова осталась одна.

Чун Тео так и не заходил, но его могли просто не пускать в реанимацию. Юэмин очень хотела снова с ним поговорить. Она думала написать ему смс, но все-таки не решилась. Вместо этого взяла журнал, в котором рассказывалось о каких-то монастырях в Тайланде и стала просматривать по диагонали довольно скучную статью. Поняла, что от этого еще скучнее, отложила журнал и включила телевизор. Минут десять Юэмин тупо переключала каналы, но так и не нашла ничего, что хотелось бы смотреть. Выключила телевизор и решила, что с таким настроением лучше лечь спать и надеяться, что после пробуждения станет легче.

На следующий день Тео снова хотел подняться в реанимацию, но его, такого прыткого, на подлете поймали медсестры и развернули обратно. Тео на этот раз был без Дина дайфу, потому что тот после дежурства уже ушел домой, и, видимо, в клинике былые заслуги перед компанией Хусин не учитывались, поэтому Тео, как ни уговаривал строгих медсестер, так и не смог пробиться через их заслон. Пришлось вернуться обратно в палату ни с чем и потратить освободившееся время на вещи не менее приятные, чем общение с девушкой - сон и лень. Потом заехал хмурый Тай, привез кое какие вещи из дома, пачку свечей, как просил Тео. Немного побыл и уехал, потому что у него было еще много работы, которую он взял домой. Фанатик.

После этого Тео заперся в ванной комнате, чтобы его не поймали медсестры, и долго сидел, грея то одну ладонь, то другую, о свечной огонек. Маловато пламени, конечно, но все лучше, чем ничего. Тео бы предпочел огромный пылающий костер. Он перевел три свечи, оплывших воском в раковину, прежде чем закончил, но до полного восстановления было еще очень далеко.

Наутро он снова пошел околачиваться у реанимации, куда его снова не пустили. И на следующий день. А потом одна из медсестер сжалилась и сообщила, что нет тут больше Се Юэмин и ее перевели в отделение. Тео довольно бодро ускакал обратно в отделение, радуясь, что теперь не надо кататься на лифте.

Правда, кажется, девушка спала, когда он крадучись, скособоченный на одну сторону из-за сломанных ребер, пробрался в ее палату. Тео в нерешительности замер у двери и подавил желание задать самый идиотский в такой ситуации вопрос "Се Юэмин, ты спишь?"

Заснуть долго не получалось. Юэмин привыкла спать на богу, а сейчас приходилось лежать ровно на спине, это бесило и отгоняло сон. А потом девушка услышала, как открылась дверь в палату. Можно было прикинуться спящей, если это, например, снова была сиделка, но Юэмин из любопытства открыла глаза. Она радостно улыбнулась, и остатки сна пропали сами собой. Чун Тео все-таки пришел.

- Привет, - сказала ему Юэмин и поправила подушку под головой, чтобы удобнее было смотреть по сторонам. - Я тебя ждала.

Она помнила, что Чун Тео обещал, что будет к ней приходить. И он все-таки сдержал свое обещание. Теперь стало понятно, что в палате намного лучше, чем в реанимации. Здесь можно чаще видеться, больше разговаривать, здесь нет соседей и кучи датчиков, зато есть ночная рубашка и возможность хоть немного шевелиться.

Чун Тео выглядел лучше, чем в тот день, когда они виделись в прошлый раз. Он стоял немного неровно, наверняка давали знать о себе какие-то раны, но он уже не был похож на изможденного пленника.

Се Юэмин тут же открыла глаза, словно подглядывала через опущенные веки, за тем, кто именно войдет в палату, и улыбнулась так, что Тео мигом выключил все мозги. Он мог бы поклясться, что они сделали эти сами по себе даже без его ведома, вот такие они у него самостоятельные.

- Привет, а я думал, ты спишь, - сказал он, подходя ближе к кровати и беря себе стул. - Ну, как твои дела?

Се Юэмин по-прежнему лежала в чем-то, напоминающем корсет, который держал ее спину неподвижно, а загипсованная нога была в двух местах проткнута спицами и висела на петле с подвешенным грузом, все-таки, перелом был со смещением. Но здесь ей наверняка было намного лучше - можно было посмотреть телевизор, полистать журналы или даже просто воспользоваться телефоном, чего не разрешалось в реанимации, где самый твой лучший друг на ближайшие часы - это плиточный потолок и многочисленные мониторы, которые пищат, надувают манжету, регистрируют кучу всяких показателей, и еще много чего делают. Некоторые из них даже кислород подают.

- Смотри-ка, у тебя появился румянец на щеках, - заметил он, улыбаясь, потому что розовые щечки Се Юэмин выглядели очень мило. Черт, нет, совершенно нельзя быть настолько милой, Тео, соберись и думай о чем-нибудь другом. Неважно о чем другом, но другом.

- Тут тоже потолок из серых плиток, - ответила Юэмин. - Но хотя бы есть телевизор.

Она уж не стала говорить о том, как её радовала ночная рубашка, потому что было очень неудобно лежать совсем голой. Просто это было слишком интимным, чтобы обсуждать с Чуном Тео. Такой радостью можно было поделиться только с сиделкой, которая помогала с кучей мелочей, которые в прикованном к кровати состоянии становились трудностями вселенского масштаба.

- Ты тоже лучше выглядишь, чем в прошлый раз, - сказала Юэмин и снова улыбнулась. - У тебя бок болит? - спросила она уже серьезно. - Тебя ранили?

В прошлый раз она не обратила на это внимание. Ей вообще было сложно разглядывать Чуна Тео, а сейчас было немного больше свободы: можно было шевелиться от макушки головы примерно до лопаток. И даже не бояться, что сползет одеяло. Глядишь к следующему Новому Году удастся сесть. Если Дин дайфу все-таки что-нибудь решит с этой операцией, потому что сейчас уже казалось, что он тянул время.

Тео невольно глянул на потолок, который в этой палате был точно таким же, как и во всех остальных, хотя эта палата была и лучше, чем обычные многоместные. Хотя Тео тоже не на что было жаловаться, ему никогда не приходилось делить палату с кем-то еще, не считая того случая, когда они валялись вдвоем с Таем.

- В моей палате он такой же, они здесь везде одинаковые, - ответил Тео, пристраиваясь на стуле. - Наверняка у дизайнера была плохая фантазия.

Вообще тут было довольно унылое убранство. Все либо белое, либо практичное серое, ни тебе ни яркого жизнерадостного пятна, ни веселеньких занавесок в цветочек, а не очень жизнеутверждающие белые жалюзи, которые так удобно мыть, но которые совершенно не прибавляют уюта. На этом моменте Тео почти с грустью вспомнил прекрасные рулонные шторы в своей квартире. Вернуться бы туда сейчас, да не одному, а в компании Се Юэмин...

- Ерунда, - отозвался он, от серьезного голосочка девушки чувствуя себя даже несколько виновато, как будто он где-то нашкодил, как мальчишка, а не может понять, где именно, потому что тут куда ни глянь - везде следы его шкодливой деятельности. - Мне сломали немного ребер, но они не болят, просто не дают двигаться. Заживут через пару недель. Не думай об этом.

Скорее всего быстрее, намного быстрее, уже к концу следующей недели, но это не то, о чем надо говорить вслух.

Чун Тео мог смотреть не только на потолок. Он мог даже выходить из своей палаты, а скоро мог вернуться домой. Но Юэмин не стала этого всего говорить. Ему тоже пришлось несладко. И при этом он приходил к ней, чтобы её поддержать. И поэтому сейчас ей было не так плохо рассматривать эти светло-серые плитки. Когда он был рядом, она верила, что все пройдет.

- Дин дайфу опять не говорит, когда мне сделают операцию, - пожаловалась Юэмин. - Если меня перевели в отделение, наверное, уже все не так плохо, можно же было её запланировать?

В прошлый раз она поняла со слов Чуна Тео, что он был в курсе её состояния и того, как Дин дайфу планировал её лечить. Может, и сейчас знал больше, чем говорили ей. Или просто мог что-нибудь сказать, чтобы ей стало понятнее, почему ничего не менялось.

Юэмин не боялась операции, она её ждала. Потому что думала, что так перестанет болеть поясница, что разрешат шевелиться, и что можно будет что-то делать, чтобы быстрее восстановиться. Она думала, что от неё будет зависеть, как быстро пойдет реабилитация. Если она будет больше тренироваться, чаще пытаться встать, меньше думать о боли. Но этого нужно было дождаться.

- Может быть, он надеется, что можно будет обойтись без нее? - вполне правдоподобно предположил Тео с таким честным лицом, что, будь он христианином, его бы пропустили через райские врата без очереди. - Я его только на обходе еще раз видел, но он ничего мне больше не сказал.

Неприятно было врать, когда знаешь ответ, но Тео был не готов сейчас рассказывать о том, что вот, есть магическая практика, называемая врачевание, в общем, я наложу на тебя руки, встань и иди. Звучало как бред сумасшедшего. Так что версия с надеждой обойтись без операции была самой безобидной и, к тому же, наиболее близкой к истине, насколько это возможно. А уж идеальное алиби они как-нибудь вдвоем состряпают, почему в итоге операция не потребовалась. И Тео не считал хирургию панацеей. Черт побери, да, ему до сих пор было жалко свой череп, частично замененный металлом, и свой кусок легкого, с которым он бы предпочел не расставаться.

- Не люблю операции. Мне всегда что-нибудь во время них отрезают, - поделился он своими впечатлениями от двух походов под скальпель, от которых остались не самые радужные воспоминания. И он очень переживал, как водится, излишне драматизируя, что на этот раз ему отрежут руки, решив, что они ему нафиг не сдались. Но раны действительно были неприятные и даже страшные, хотя Тео был не очень впечатлительной натурой.

Юэмин не думала об этом. Ей казалось, что должны сделать операцию, что-то там убрать или пришить, и после этого можно будет снять этот корсет и пытаться садиться, вставать и ходить. А теперь она уже не понимала, на что рассчитывал Дин дайфу, который еще и ничего не объяснял.

- Мне уже надоело лежать неподвижно. А без операции сколько еще придется? Дней, недель, месяцев? - спросила Юэмин. - Я даже на бок повернуться не могу.

Она не знала, сколько операций перенес Чун Тео, только помнила про шрамы на его голове. У него была опасная работа. Люди, которые воюют за триады, редко доживают даже до тридцати. И еще реже обходятся без ран. Юэмин чувствовала, что если она сейчас начнет жаловаться на то, как ей больно или плохо, Чун Тео при желании вспомнит ситуации, когда ему было и хуже. Раз у него была не одна операция.

- Я хочу, чтобы Дин дайфу хотя бы просто объяснил, чего мне ждать и сколько времени, - сказала Юэмин. - Может, он сам не знает, что со мной делать?

Се Юэмин сейчас капризничала как ребенок, которым, по сути, она и была. Это был разительный контраст с тем, какой обычно она была - не принимала чужой помощи, не жаловалась, считала, что должна со всем справиться. И то, что сейчас она была полной противоположностью самой себе, Тео воспринимал как знак величайшего доверия. Кому-то другому она бы не стала жаловаться на то, что надоело лежать, что страшно, что будет потом, что даже не знаешь, чего вообще ожидать.

- Я так не думаю, Юэмин, - как бы так аккуратно сказать, что не знаешь, но и при этом не очернять Вэньхуа, который пошел навстречу и согласился на рискованную авантюру подождать, пока Тео не восстановится настолько, чтобы мог помочь девушке, не прибегая к ножу. - Мне кажется, что больше не было рисков держать тебя в реанимации, но для операции пока рано? Это же должна куча каких-то показателей нормализоваться, чтобы они считали, что ты готова. Я не врач, я в этом не сильно понимаю. Но я давно знаю Дина дайфу, - ой, ну ладно, назвать это знанием как-то громко, но пусть будет так, - у него всегда есть план действий. Если он ничего не говорит конкретно, значит, пока еще обдумывает, как сделать лучше. Но я думаю, что он скоро все решит.

- Хочешь, я с ним поговорю, когда увижу? Не факт, что он мне скажет, потому что у них тут врачебная тайна кругом, но может быть что-нибудь удастся выяснить, - лучше пусть он сам будет придумывать, что врать, чем уронит тень сомнения на Дина дайфу.

Юэмин немного успокоили слова о том, что Чун Тео давно знал Дина дайфу. Ей казалось, что опытные врачи выглядят старше, потому что они сначала очень много лет учатся, а потом ещё больше лет копят опыт. Но в то же время хотелось верить, что это бесконечное ожидание связано с тем, что в итоге все будет наилучшим образом. Опять же, Юэмин догадывалась, с чем могло быть связано долгое знакомство инфорсера триады и врача клиники, этой триаде принадлежавшей. У таких врачей мог быть очень специфический опыт работы со всякими ранами и травмами.

- Поговори с ним, пожалуйста, - ответила Юэмин. - Только потом честно расскажи, что он скажет тебе, хорошо?

Вдруг он вообще считал, что операция бессмысленна, и лучше не станет. Юэмин сейчас полностью зависела от Дина дайфу и этой клиники, она при всём желании не могла бы узнать мнение другого врача. Она предпочитала не думать о том, во сколько ее лечение обходилось Чжу сяншену. Ей просто сказали, что ее корпоративная страховка покрывала все расходы в этой клинике, а в Китае не бывало бесплатной или дешёвой медицины. Особенно в ситуации, когда твоя палата хоть и оформлена без фантазии, но не уступает иным гостиничным номерам.

- Все честно расскажу, - на голубом глазу пообещал Тео. Возможно, потом ему будет совестно от того, что он расскажет выборочно. Возможно. А возможно и нет, потому что совесть у сорок девятых часто отсыхает за ненадобностью, иначе жрать будет живьем каждый раз, когда приходится стрелять по живым мишеням.

- Мне всегда казалось, что белый гипс - это скучно, - когда все сложные моменты были обсуждены, Тео с вороватым видом вытащил из кармана спортивных штанов, что были у него вместо пижамы, красный маркер, который привез Тай. Он даже уже не задавал вопросов, зачем, потому что потерял надежду понять ход мыслей младшего из близнецов. - Тебе кто больше нравятся, кошечки или собачки?

Он рисовал, конечно, не на уровне матери, но что-то забавно-мило или карикатурное мог изобразить. Такое, что могло бы поднимать настроение всякий раз, когда кажется, что серая плитка на потолке - все, что увидишь в этой жизни. Если бы Тео взялся за ум и свои руки намного раньше, то, вероятно, его умения могли бы быть вполне достойными, а так все, чем увлекался, это изрисовыванием скучных учебников, за которые потом получал по шее от Баи лаоши, которая не вовремя заглядывала в открытую страницу, да порчей тетрадей, потому что белые клетчатые страницы - это уныло и тошно. И вообще школа вся унылая и тошная, и нужно было как-то сделать ее чуточку веселее. На стенах только вот не рисовал, как-то упустил он этот момент.

Юэмин кивнула, затем удивленно посмотрела на Чуна Тео, когда он достал маркер. Это было странно и очень неожиданно. Когда девушка поняла, что он задумал, она улыбнулась и ненадолго задумалась над его вопросом.

- Собаки, - сказала Юэмин. - Им можно доверять.

У неё не было домашних животных, потому что мама всегда считала, что от них вся квартира и вся одежда будут в шерсти. Но Юэмин долгое время мечтала завести собаку, какую-нибудь большую и мохнатую. Которую можно обнять, утопив пальцы в мягкой шерсти, и которая может огрызнуться на того, кто захочет тебя обидеть. Постепенно Юэмин пришла к мысли, что собака у неё появится, когда она будет жить самостоятельно, а теперь и вовсе было не до того. После переезда в Пекин она впервые вспомнила об этой давней детской мечте.

Кошки тоже были милыми, но Юэмин казалось, что они жили сами по себе, и люди их интересовали только в той мере, в которой могли их обслуживать.

Тео взглянул на Юэмин и усмехнулся, услышав ее ответ, затем начал рисовать на голени ближе к стопе, чтобы девушка могла видеть процесс, большую собаку, которая была подозрительно похожа на сеттера. Сначала нарисовалась морда с высунутым языком, висячие мохнатые уши и потом уже появилось тело. Маркер плохо чертил по гипсу и многочисленным бинтам, линии иногда получалось неровными, приходилось прорисовывать их по несколько раз, но все равно собака была собакой, а не крокодилом.

- Я тоже люблю собак. А мои родители - кошек, поэтому собаки у меня никогда не было. А сейчас как-то неуместно заводить собаку, когда о ней некому заботиться, - хотя Бизону это не помешало завести себе домашнее чудовище по кличке Альба, которая была похожа на мастифа-переростка с такими брылями, что ими можно было спокойно укрываться, как одеялом. Но, видимо, каждому человеку нужно кого-то любить, даже если этот кто-то - помесь собаки с ревнивой самкой дракона.

Закончив с сеттером, Тео изобразил ниже весьма стилизованную таксу, потому что ему импонировали эти собаки-сосиски. Наверное, если бы он решился, он бы точно завел себе таксу. Пусть роет норы в квартире.

- Этого приятеля зовут Чувак, - он ткнул маркером в таксу. - А того назовешь сама, - это об сеттере. - Кого еще тебе нарисовать? - он улыбнулся.