Паруса

Средний брат Тору не обратил на ее просьбу внимания, а может просто не услышал, а может вообще не захотел с ней связываться, решив заняться выяснением отношений с сыном. Девушка грустно вздохнула и покачала головой. Встала на ноги и, отняв бутылку из рук мужчины, протянула ее молодому человеку. Потом посмотрела нс свою дочку, которая сладко посапывала во сне, и, оставив коляску, направилась на берег моря, чтобы помыть руки в холодной морской воде. Она переживала за дочку, но надеялась, что Шотаро или Сэтоши посмотрят за ней. Хотя бы одним глазом. Хотя была уверена, что мужчине плевать на ее ребенка.

Она помыла руки и выпрямилась. Посмотрела вдаль, на линию горизонта, по которой плыл маленький парусник. Отсюда он казался маленькой точкой. Там были люди. Они бороздили просторы океана, они жили морем. Они не боялись того, чем занимались. Они, наверняка, имели семьи, детей. Почему же она должна бояться того, чем занимается? Почему она не может помогать людям? Может быть потому, что ее забота не может быть приятна? Может она всего лишь навязывает людям свои принципы?

Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. В горле образовался непонятный комок, глаза защипало от слез, но она сдержалась, чтобы не заплакать. Открыв глаза и снова посмотрев на поверхность моря, она не увидела тот кораблик. Развернулась и вернулась к людям.

- Берегите себя, - сказала она молодому человеку. Потом посмотрела на мужчину. - Простите, если я... я не имела права все это делать. Я должна была сразу уйти. Простите, что заставила вас нервничать, - тихо прошептала она, глотая слезы, и вернула ь к коляске. Сняла ее с тормоза и очень быстро ушла. Нужно вернуться в отель. Нельзя больше попадаться на глаза этому человеку. Но ведь она просто сидела, никому нп мешала. Она просто дышала воздухом.

Наверное, это было очень глупо, что она хотела попытаться наладить отношения с родственниками Тору. Ее не все приняли в семью, наверное, надо просто смириться с этим и как можно скорее уехать. Она не имеет права считаться членом семьи Мотидзуки. Потому что она все портит. Так считает этот человек. Он винит ее в том, что Джун уехал с Китай. Да и она сама себя винила в этом. Особенно в том, что Джун оказался в плену. А ведь это произошло из-за нее. Из-за нее одной.

А воспоминания рвались наружу, и она боялась, что не сможет справиться с ними. Она почти ни с кем не разговаривала об этом. Наверное, она просто должна забыть это. Но это не забывается...

- Да, я боюсь крови, - почему-то уставшим голосом произнес молодой человек и посмотрел на девушку, которая выглядела уставшей. Взял из ее руки бутылочку с водой и сделал несколько глотков. Потом отставил бутылочку и помассировал виски пальцами правой руки. Постепенно способность трезво мыслить вернулась, и он хмыкнул и встал со скамейки. Вместе со способностью трезво мыслить вернулось осознание, что нужно работать, и до конца рабочего времени еще несколько часов. Нужно просто уйти. Извиниться и уйти. И просто стать мальчиком на побегушках, заниматься разной курьерской работой, а по вечерам, в свободное от работы время, сидеть с отчетами и разными бумажками.

- Прошу меня простить, то-сан, - сухо сказал он. - Вы правы, я должен вернуться к работе.

И он, кивнув в знак почтения отцу, направился в противоположную от Яреци сторону, чтобы вернуться в офис и работать. Говорить ни о чем не хотелось, и он был рад, что разговор о его фобии, которая чужда семье Мотидзуки, откладывался на неопределенный срок.