В болезни и в здравии

Все по-разному слушали Литургию Слова, но Филиппу было всё равно. Главное, что никто не разговаривал и не мешал, сохранял спокойствие. Когда он перешёл к таинству, то, задавая вопрос, внимательно следил за эмоциями на лице брачующихся. У этих людей с эмоциями всё было в порядке. И девушка, и мужчина сомневались, но их ответы были искренними. Он даже удивился, потому как нечасто бывает такая искренность, как была у них. Сам де ла Асенсьон прекрасно знал, что люди всегда во всём сомневаются, и перед тем как дать ответ, долго думают. Тору и Яреци тоже думали, вероятно вспоминали что-то из своих прожитых моментов.

А вот с последним вопросом, как оказалось, было всё не так однозначно. Но это условие Церкви, его оспаривать нельзя. Можно, конечно, подать запрос Папе в Ватикан, но это бесполезно. Хотя везде бывают исключения, но вряд ли в этом случае он даст положительный ответ. Хотя не крестить ребёнка никто не запрещает.

Когда брачующиеся ответили на все вопросы, можно продолжить Мессу. Теперь надо пропеть гимн к Святому Духу, прося Духа Правды и Освятителя о дарах и благодати в браке. Этот гимн исполняется стоя, поэтому Филипп подождал, когда все встанут, бросил взгляд на маленькую девочку, которая взяла в ручки край белой ленты, которая была прикреплена к храмовой скамье. Кивнул министрату*, чтобы он раздал специальные буклетики с текстом гимна, и, когда всё было выполнено, кивнул хористам, что пора начинать.

Множество голосов озарило стены и своды храма, звуки разбивались о потолок на тысячи и миллионы красивых капелек, что создавало очень красивую и удивительную атмосферу, а для присутствующих на таком мероприятии первый раз в жизни - сказочность.

Гимн звучал пять минут, и потом епископ попросил всех собравшихся, кроме брачующихся, сесть на места. Попросил брачующихся встать лицом друг к другу, взяться за правые руки, а министрата попросил их связать столой. Когда все формальности были выполнены, он продолжил службу.

- Сейчас вы дадите друг другу клятвы в верности, - сказал он и кивнул жениху, чтобы тот повторял:

- Я, Тору, беру тебя, Яреци, в жёны и обещаю тебе хранить верность в счастии и несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Потом должна говорить невеста.

*Министрат - мирянин, прислуживающий священнику во время Мессы и иных богослужений

Пусть Тору и достаточно скептически относился к пышным и, в его понимании, избыточным ритуалам, он признавал, что все происходящее очень и очень впечатляло. Особенно людей вроде него самого, которые сталкивались с обрядом во всей его полноте и красоте впервые. Да, Тору не раз видел что-то подобное в фильмах и слышал записи церковного хорового пения, но все это не могло передать и половину торжественности действа, частью которого ему сегодня довелось стать.

Но все убранство церкви, все гости и свидетели, да и даже сам священник отошли на второй план, когда он встал и повернулся, чтобы посмотреть в глаза Яреци, которые светились любовью и счастьем. И мысленно Тору пообещал себе сделать все, чтобы слезы появлялись в них как можно реже и уж точно не по его вине, поэтому со всей искренностью произнес, вслед за священником, клятву верности:

- Я, Тору, беру тебя, Яреци, в жёны и обещаю тебе хранить верность в счастии и несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Их не очень длинная, но насыщенная событиями совместная история уже успела включить в себя счастье и несчастье, болезни и здравие, но, с того момента, как он впервые осознал, что молоденькая забавная мексиканка поселилась в его сердце, он не переставал ее любить и не сомневался в том, что с годами это никак не изменится, позволяя ему сдержать данную сейчас клятву.

Когда стали петь гимн к Святому Духу, уголки губ девушки растянулись в улыбке. Она повернула голову и встретилась с папой взглядом. Потом посмотрела на дядю Рикардо, который недовольно бубнил себе под нос этот гимн. С японской стороны все молчали, но прихожане, присутствующие на этом мероприятии, синхронно произносили слова, заполняя пространство этого храма голосами.

Теперь наступил самый главный, торжественный и волнительный момент этого таинства - произнесение клятвы. Девушка повернулась лицом к Тору и вложила свою изящную ладонь в его руку. Когда их руки были перевязаны тканью, она посмотрела в его глаза и стала слушать его клятву. Голос священника был не так важен, сейчас все ее внимание было отдано голосу любимого мужчины. Он говорил очень искренне, это было видно. Он не побоялся произносить слова клятвы перед ее Богом, не имея к Нему никакого отношения. Он не собирался становиться христианином, он продолжал быть синтоистом, но он не был против того, чтобы сыграть свадьбу по чужому обычаю. И это, наверное, придавало всему этому таинству какую-то сказку.

Выслушав его клятву и слабо сжав его руку, она дала свою клятву. Нежно, искренне и как можно более уверенно, но голос слабо дрожал от нахлынувших чувств и эмоций.

- Я, Яреци, беру тебя, Тору, в мужья, и обещаю тебе хранить верность в счастии и несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей.

Она смотрела в его глаза, потом заскользила по его лицу, на котором не было тех суровых морщин, которые были раньше. Она верила, что смогла ему подарить маленький островочек надёжности, стабильности и счастья в необъятном океане житейских проблем...

Таинство брака свершилось. Венчание произошло перед Христом и перед общиной Церкви.

- Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключённый вами супружеский союз я подтверждаю и благословляю властью Вселенской Церкви во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, - произнес епископ, и паства произнесла "Аминь".

Министрат снял столу с рук молодожёнов и подошёл к главному свидетелю, чтобы забрать у него кольца. Рикардо отдал ему кольца и посмотрел на свою племянницу, а потом кинул взгляд на Морриса. Тот внимательно следил за торжеством, его роль была закончена, а ему, Рикардо, придётся снова повторять всё это. И также участвовать в песнопении, читать молитвы, произносить молитву Верных, потому что не только молодожёны произносят эту молитву, но все собравшиеся. Он проследил за тем, как епископ де ла Асенсьон благословил кольца, и, снова посмотрев на Морриса, взял специальную подушечку, на которой лежали кольца, и подошёл к молодожёнам. Протянул подушечку Тору, чтобы тот надел на палец своей любимой колечко. Он был уверен, что ни Тору, ни Яреци не знают точные слова, которые нужно произносить, поэтому счёл своим долгом прошептать их на ухо мужчине, чем заслужил недовольный взгляд епископа.

- Скажешь ей "Яреци, прими это кольцо в знак моей верности и любви - во имя Отца, Сына и Святого духа", после этого надень кольцо.

Те же самые наставления он дал Яреци, когда Тору надел на её палец кольцо.

Когда все формальности были соблюдены, мужчина вернулся на свое место и снова убрал руки за спину. Сейчас продолжится Месса, самое скучное мероприятие, но ему нужно выстоять всё, потом будет проще. И ведь нельзя ни закрыть глаза, ни зевнуть - это некультурно.

Таинство брака подошло к концу. Теперь они по всем законам считались мужем и женой. Осталось только соблюсти небольшую формальность и обменяться кольцами. Девушка посмотрела на дядю, который будто в замедленной съемке поднес им кольца.

Тору надел на ее палец кольцо, произнес очередные слова, и она заглянула в его глаза. Он все слова говорил искренне, в них не было даже небольшой доли сожаления, какого-то смущения. Пусть ему было многое непонятно, но, тем не менее, главная часть этой церемонии получилась очень красивой и правильной. Она слабо улыбнулась, и дядя подошёл к ней и протянул ей подушечку, на которой лежало кольцо. Она слегка дрожащей рукой взяла кольцо и посмотрела на дядю, который кивнул и улыбнулся, а потом подмигнул, и вернулась к Тору. Любимый смотрел на неё, и она, собравшись с мыслями, взяла его за руку.

- Тору, прими это кольцо в знак моей верности - во имя Отца, Сына и Святого Духа, - хриплым от волнения голосом произнесла она и надела кольцо на палец мужа. После этого она почувствовала какое-то облегчение и улыбнулась, глядя на него. Теперь осталось дослушать Мессу, чем она и занялась, снова опустившись на специальную скамейку и взяв мужа за руку. Поймала на себе недовольный взгляд священника, но руку с ладони своего мужа не убрала. Наверное, так делать было нельзя.

Маргарита давно не была в католическом храме, поэтому все происходящее постепенно начало погружать ее в те далекие времена, когда она, тогда еще четырнадцатилетняя девочка, благодаря своей набожной приемной матери, впервые столкнулась со странным, но впечатляющим миром католических ритуалов. И теперь, вся окружающая ее обстановка и ровный уверенный голос священника переносили ее в далекую Испанию, рождая перед глазами яркие образы беззаботной юности.

Вот ухо прорезал звон гитары ее приятеля Винченцо, чья испано-итальянская страстность натуры заставляла струны летать под его пальцами, вот перед глазами мелькнула пышная юбка танцовщицы фламенко, а вот в нос ударил запах свежего хлеба из пекарни недалеко от ее дома. А потом раздался смех… Красивый, бархатистый, так плохо сочетающийся с печальными темными глазами, обрамленными небольшими возрастными морщинками…

Маргарита встряхнула головой, чтобы вернуться в реальность и отругала себя за то, что чуть не пропустила самые важные моменты церемонии. Сейчас она была не в Вальядолиде, а здесь, в Японии и пришла в эту церковь разделить радость друзей, решивших дать клятвы всегда быть вместе. И, слушая их искренние обещания разделить одну большую жизнь на двоих, Рита улыбалась, стараясь прогнать непрошеные мысли и просто пожелать счастья тем, кто боролся за свое право быть счастливым и смог, справившись со своими страхами и непониманием со стороны окружающих, отстоять свое право быть с любимым человеком.

Когда Шотаро соглашался стать свидетелем, он и представить не мог, сколько времени ему придется маяться от скуки, слушая то, что не имело для него особой ценности. По его мнению, можно было ограничиться пятиминутным вступительным словом, потом перейти к клятвам и кольцам и всем радостно разойтись по своим делам. Ну или не по делам, поскольку на работу его никто отпускать не собирался, а на праздничный банкет или что там было запланировано.

Конечно, Шотаро оценил внешний вид невесты, который был выше всяких похвал и делал ее похожей на женщину, а не на девочку. Да и младший брат в честь такого события превратился в нормального человека, способного улыбаться и не провоцировать на ссоры окружающих. И, каким бы диким это не казалось, ему даже подумалось, что они вполне подходят друг другу, несмотря на ряд имеющихся у него к женской половине этой пары вопросов. Но, это не отменяло того факта, что делать все можно было и побыстрее. А уж когда Тору начал медленно и с чувством надевать на палец жены кольцо, так Шо и вовсе с трудом подавил желание вырвать символ брачного союза у него из руки и показать, как это должны делать нормальные люди.

И вот, наконец, кольца были надеты, и он уже начал было предвкушать окончание сего занятного мероприятия, но священник почему-то не торопился это сделать, вызывая у него желание застонать в голос. Ища поддержки, Шотаро бросил взгляд на Мизуки и с удивлением обнаружил, что церемония ей очень нравится, по крайней мере, на ее лице отражалась полная удовлетворенность происходящим. Но сам он не был впечатлительной особой женского пола, поэтому предпочел бы сейчас посидеть за бутылочкой крепкого или заняться делами, которые, как известно, не могли делать себя сами.

С тех пор как Моррис проводил свою дочь к алтарю, прошло много времени. Он слушал привычную Мессу, слышал привычные слова клятвы в верности, но почему-то вместо радости в его душе были неприятные воспоминания. Он унесся на двадцать один год назад, в то время, когда сам ждал у алтаря свою любимую. В глазах ее отца не было счастья, лишь ненависть. В ее глазах читалось смятение и недоверие. Возможно, не уговори он ее тогда совершить таинство брака, ничего бы этого не было. Это было желание ее родителей, чтобы она обручилась с мужем в Церкви. Это было его желание произносить слова клятвы перед Богом, но это не было ее желанием. Возможно, он поторопился, заставив ее пойти на это.

Когда паства запела гимн, он понял, что сам он тихо напевает эти слова. Мотнул головой и посмотрел на счастливых детей. Они были счастливы, любимы друг другом, они прошли много испытаний. Они не перестали любить. И он уверен, что они никогда не перестанут друг друга любить. Потому что только любящий человек может согласиться пройти этот обряд по другому обычаю, отличному от своего.

Рикардо снова подавал кольца, и почти ничего не поменялось - время неподвластно только над традициями этой церемонии. Рикардо держался молодцом, и в его образе почти ничего не поменялось, только в волосах проступила седина. Движения шурина были как всегда уверенны, точны. И только эмоции были другие. Сейчас была усталость, но глаза светились счастьем, он был рад за свою любимую племянницу. В то время он сильно переживал за сестру, а траур по любимой женщине только прошел.

Но эти неприятные мысли и воспоминания никак не могли убрать хорошее настроение и ощущение счастья, которое ему подарило это мероприятие. Он был счастлив. Потому что они были счастливы - его любимая дочка Яреци и японец Тору, которого он теперь был вправе называть сыном...

Джун впервые находился в католическом храме, и ему было интересно все, что там происходило. Церемония, несмотря на прочитанные книги и просмотренные фильмы, сильно отличалась от того, что он представлял, но не производила из-за этого меньшее впечатление. Общая торжественность поражала, а счастье дяди и его молодой жены словно освещало всю округу, заставляя даже отца, что неплохо читалось по его лицу, увериться в искренности их чувств.

Глядя на полные любви взгляды и нежные прикосновения супругов друг к другу, Джун окончательно уверился в необходимости продолжить свое обучение в монастыре. Сейчас у него появилась прекрасная возможность убедиться в том, как одно простое действие может изменить всю человеческую жизнь, и он намеревался сделать все, чтобы подобных счастливых моментов, благодаря его способностям становилось все больше. Ведь сложись ситуация немного иначе, ничего этого сейчас могло бы и не быть: ни красивой церемонии, ни счастливых улыбок, ни самого дяди, долгое время, из-за своей вольной жизни, казавшегося ему чем-то вроде символа свободы. Но мысли о подобном варианте развития событий Джун старательно от себя прогонял, стараясь просто получать удовольствие от красивой картины происходящего, позволившего всей их семье собраться вместе после длительного перерыва.

Когда около года назад в дом их семьи вернулся младший сын, приведя с собой невесту, Чиеко и представить не могла, что через год окажется на венчании в католическом храме, после того, как сама поспособствует свадьбе Тору и девочки, годящейся ему в дочери. Но судьба решила все по-своему, превратив девочку в достойную женщину и мать ее первой и пока единственной внучки, за что Чиеко, вновь получившая возможность собрать всю свою большую семью вместе, была ей очень благодарна.

Она мало что понимала в католических обрядах, поэтому больше смотрела на счастливые лица сына и его жены. В свадебном костюме Тору был еще сильнее похож на Рэна, чем всегда. На мгновение Чиеко даже показалось, что муж вернулся и снова пришел занять законное место среди своих родных, и пусть наваждение быстро прошло, она на протяжении всей церемонии ощущала присутствие рядом Рэна, который, наверняка, хотел бы поздравить своего блудного сына, который, наконец, вернулся домой и сделал их семью еще больше и прекраснее, чем раньше, за счет двух появления в ней двух очаровательных девочек.

Искренняя любовь, отражающаяся на лицах детей, не заметить которую мог разве что слепой, вызывала на губах суровой женщины, привыкшей принимать непростые решения, улыбку. Сейчас она чувствовала себя так, словно скинула лет шестьдесят и забыла обо всех многочисленных вопросах, которые ей следовало решить в ближайшее время, превратившись в молодую и беззаботную девушку способную без каких-либо "но" радоваться за дорогих ей людей, создавших свою маленькую семью, ставшую частью большой и очень любимой ей семьи Мотидзуки.

Сэтоши был в католическом храме лишь один раз, когда, выполняя поручение отца, долго стоял в пробке. Потом ему надоело стоять в пробке, он вышел из автобуса и направился пешком. Проходя мимо храма, кажется, даже этого, он услышал дивную мелодию. Зашёл на звук и стал слушать. Тогда он впервые в жизни услышал орган, и этот музыкальый инструмент ему очень понравился. После того случая, который произошёл лет шесть, а может и больше назад, он не слышал орган и не посещал храм.

Поэтому сейчас ему было интересно. Снова играла органная музыка, она обволакивала и успокаивала. А может быть, успокаивало что-то другое, сама атмосфера, царящая в храме. Он внимательно следил за всем происходящим, ему было очень интересно. Он сидел по другую руку от Мизуки и иногда поглядывал на мать и сестрёнку, которая любопытно вертела своей ещё большой относительно туловища головой и иногда улыбалась беззубым ротиком. Иногда он смотрел на отца, которого попросили быть свидетелем, что было странно, что его вообще попросили, но более странным было, что он согласился. Но по скучающему выражению лица он понял, что тому лучше сидеть с отчётами и финансовой волокитой, чем стоять здесь.

Дядя и его жена выглядели очень счастливо, и даже на лице бабушки он увидел улыбку, что было очень неожиданно, так как она редко улыбалась, а после смерти деда она стала улыбаться ещё реже. В какой-то момент он положил ладонь на руку Мизуки, которая что-то шептала Кимико на ухо, и легонько её сжал. Это было неосознанное действие, и он лишь смущенно опустил глаза, когда она на него вопросительно посмотрела. Но нежно так, с улыбкой понимающей и любящей женщины и матери. А он после этого старался больше не смотреть на неё, а предпочёл следить за церемонией...

Несмотря на то, что церемония была очень красивой и торжественной, и придавала бракосочетанию особенную, возвышенную значимость, Дарсия на протяжении всей церемонии стояла с рядом с Маргаритой, неуютно сжимая колени, и со стыдом думала о том, что это все прекрасно и восхитительно, но как-то немножко чересчур. Возможно, из-за того, что в их семье тема религии никогда толком не затрагивалась, Дарсия сейчас многого не понимала. Но среди всей церемонной торжественности ей невольно казалось: лишний раз любопытным взглядом никуда скользнуть нельзя, потому что немедленно укажут обличающим перстом и обвинят в неуважении.
Конечно, главным сейчас было далеко не это, не все вот эти смутные переживания Дарсии. Девушка смотрела на сияющее, словно светящееся изнутри лицо Яреци и понимала, что ее подруга сейчас совершенно точно счастлива. Потом Дарсия осторожно, украдкой косилась на Мотидзуки-сана - вдруг во время церемонии нельзя чересчур пристально разглядывать чужого мужа? - и понимала, что Мотидзуки-сан счастлив еще явственнее, еще полнее и шире. И, конечно, именно это и было главным, именно ради этого все и начиналось, ради этого невыразимого счастья.
Что, впрочем, ничуть не помешало Дарсии тихонько и стыдливо решить про себя, что одной такой торжественной церемонии ей в жизни хватит. Что ее собственная свадьба - а она непременно состоится, и Дарсия твердо знала, кого она в такой день хочет видеть рядом с собой - пройдет как-нибудь скромнее и проще. Эта церемония ничуть не хуже, нет, но своей торжественностью она Дарсию слегка давила, и проникнуться красотой и значимостью происходящего в полной мере все никак не получалось.

Двадцать один год назад Рикардо также стоял у алтаря и слушал почти такую же церемонию бракосочетания, только тогда, в отличие от сегодняшнего дня, в воздухе храма витало напряжение и раздражение. И самым раздражённым человеком был отец, который, хоть и смирился с тем, что любимая дочь выходит замуж за какого-то повара из бедной семьи, не мог принять этого. Ещё и мать подливала масла в огонь. У Морриса в тот день не было родственников, так как родители не смогли приехать. Моррис тогда старался сохранять самообладание, но Рикардо помнил, как он нервничал, когда Лаура очень долго не появлялась. Все многочисленные знакомые и друзья семьи начали перешёптываться, в какой-то момент ему казалось, что церемония сожет сорваться. Но нет. Вошла Лаура, а потом всё случилось по канону.

Сейчас было интересно и красиво. Он верил, что племянница и её муж действительно искренне любят друг друга и не будут из-за какого-нибудь пустяка отказываться друг от друга. Он улыбнулся племяннице, потом посмотрел на Тору, кивнул ему и перевёл взгляд на Морриса, которого, кажется, тоже начали мучить какие-то призраки прошлого. Ну ничего, это дело поправимо, скоро это нудятина закончится, он поклянётся, что никогда больше не будет выполнять данную роль, да и вроде некого отправлять венчаться из родных и близких друзей. Поэтому можно будет просто напиться, чтобы как-то разбавить тоску. Хорошо, что всю партию текилы и хереса пропустили...