Два брата

Рассуждения Сэтоши попахивали чрезмерным смирением, но Джуна это не удивляло. Брату доставалось даже больше, чем ему самому, отчасти из-за его родной матери, к которой отец испытывал очень противоречивые чувства. А еще из-за того, что он был старшим, а значит, на него накладывалась большая ответственность, чем на него самого, хотя Джун считал подобные представления пережитком прошлого.

- Пожалуй, начать нужно как раз с того, чего мы хотим, - он усмехнулся, вспоминая, как еще недавно рассуждал примерно так же как его брат. - Отец и сам не всегда слушался деда, следуя своим желаниям.

Джун не стал продолжать и говорить о том, что главный "бунт" Мотидзуки Шотаро был связан с его женитьбой на матери Сэтоши, поскольку в их семье это являлось закрытой темой. Но брат, наверняка и сам прекрасно понял к чему он клонит.

- Ну, сейчас все намного лучше, чем было. - Джун ненадолго прикрыл глаза, но быстро открыл их снова, боясь в очередной раз увидеть картину произошедшего не так давно побоища. - Со своими способностями я смирился и даже понял что от них может быть польза. Дядя... - он почувствовал, что должен ответить брату откровенностью за откровенность, - я видел его смерть. Но мы смогли это изменить, и теперь он жив, и скоро мы сможем поздравить его на свадьбе.

То, что дядя сейчас был здоров и полон сил, Джун не считал только своей заслугой. Все, кто так или иначе участвовал в спасательной операции внесли свою лепту, позволяя сохранить семью Мотидзуки именно такой, какой она была, но именно после того случая он начал иначе относиться к способности налаживать контакт с духами, понимая, что она могла оказать реальную помощь не только ему, но и близким ему людям.

Сэтоши болезненно поморщился, когда Джун заикнулся про отца. Брат перестал говорить, но молодой человек прекрасно понял, что он хотел сказать. Историю любви Шотаро и Нэтсуми знали все, она была прекрасная и чистая, но все были против этого. А потом мать просто не выдержала давления и ушла, когда ему, Сэтоши, было всего полтора года. Его воспитывала тётя Фуэми, а также бабушка, а потом появилась Мизуки, которая впоследствии стала его второй матерью. Он спрашивал у отца про свою мать, но всегда наталкивался на стену. А потом перестал спрашивать, решив, что всё равно не узнает правды. А ещё он узнал, что члену семьи Мотидзуки нельзя быть сентиментальным.

Когда-то, лет в десять или двенадцать, он завидовал Джуну, что у него есть оба родителей. Но Мизуки находила время и для него, делая его жизнь чуть краше, чем она могла бы быть. Он не был уверен, что у отца к мачехе точно такие же чувства, как у него были к Нэтсуми, но больше никогда не спрашивал об этом, боясь нарваться на грубость или холодную стену. И неизвестно даже, что тяжелее и больнее - грубость или стена. Наверное, всё-таки стена.

Молодой человек вздохнул и снова мотнул головой, откидывая свои мысли. Ему не хотелось вспоминать это, да и, если честно, вспоминать было нечего. Он даже не помнит её, так рано она его бросила. Помнит что-то смутное. Её голос. Где-то в глубинах сознания, далеко-далеко, в самом тёмном углу. спрятан её голос. Интересно, чем она занимается сейчас. Вспоминает ли о нём? Вряд ли. Как он знал, театр был для неё важнее, чем семья и ребёнок.

Но если бы она осталась, то не было бы Джуна.

- Да, нужно знать, чего именно мы хотим, - ответил он после долгого молчания. А потом Джун тоже решил разоткровенничаться. Сэтоши его выслушал молча. а потом чуть не спросил "расскажешь", но вовремя себя сдержал. Наверное, это не для посторонних ушей. И ему казалось, что это действительно страшно. - Может, не надо смиряться со способностями, а надо научиться жить с ними? Как я понял, у нашей тёти тоже есть какие-то способности, и мне показалось, что она научилась с ними жить... по крайней мере, она смогла мне в тот день, когда мы встретились, снять воспаление, и я даже смог немного поработать.

Сэтоши слушал внимательно, и на его лице явственно проступало желание узнать подробности. Но рассказывать о произошедшем было непросто, и Джун не знал с какой стороны подойти к этой теме и стоит ли это вообще делать, поэтому решил начать со способностей.

- Для меня «смириться» и «научиться жить» это примерно одно и то же. – Он ненадолго помолчал, вспоминая, как трудно ему было принять факт своего отличия от обычных людей. – Да, Яреци-сан тоже совсем не простая девушка. Она умеет вещи, которые мне и не снились, но, оказалось, что и этого может быть недостаточно.

Джун снова замолчал, прикидывая, стоит ли продолжать. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить о недавних событиях, и брат был для этого вполне подходящим кандидатом. Он никогда никого не осуждал и не был склонен к драматическим преувеличениям, да и не стал бы так сильно из-за всего переживать, как мать, поэтому после некоторых колебаний Джун все же решился коснуться этой скользкой темы.

- Не так давно мы с Яреци попали в плен, из которого нас вызволяли дядя, его рыжеволосая подруга, приехавшая вместе со мной на свадьбу и еще парочка обитателей монастыря. И незадолго до того, как произошла стычка, я впал в транс и увидел дядину смерть от пули. Как ты понимаешь, не самое приятное зрелище, особенно когда твое видение начинает повторяться в реальной жизни…

Джун остановил свой рассказ и с мрачной ухмылкой уставился на сомкнутые в замок пальцы рук. Продолжать не хотелось, но он понимал, что начав, должен был договорить, как бы тяжело ему не было подбирать правильные слова.

Глядя на брата, Джун понял, что слушать его рассказ так же тяжело, как ему самому говорить, но, так или иначе, следовало закончить свою мысль, раз он уже взялся откровенничать.

- Ну как... Случилось. Дядю действительно ранили, но я успел его толкнуть, и рана оказалась не смертельной. Точнее, стала такой благодаря помощи Маргариты-сан, остановившей кровотечение и дотащившей его до монастыря, а потом и тамошних врачевателей. Они неплохо его залатали, даже шрама не осталось. А Яреци... Она старается держаться, хотя, не думаю, что она обо всем забыла. Никто из нас не забыл...

Джун решил не говорить о том, что случилось с людьми, взявшими их в плен. Сэтоши, наверняка, хватило кровавых историй, а ему самому стало немного легче, поскольку он смог облечь в слова хотя бы часть обуревавщих его эмоций. Да и семейное воссоединение не стоило превращать в попеременное утирание друг другу слез и соплей, пусть они и были братьями и могли предстать друг перед другом не в самом приглядном виде.

- И тебе. - Джун усмехнулся на замечание брата. - Наверное, мы стали взрослее и умнее. И, думаю, поддерживать семейные отношения по собственному желанию - это не плохо. В конце концов, окружающие нас люди могут меняться, а семья всегда остается семьей.

Общаясь с Сэтоши так, как не общался никогда раньше, Джун действительно подумал, что стоит уделять братским отношениям больше времени. У него было много приятелей, но не без кого из них в отдельности он сильно не скучал. А вот по брату немного скучал, хоть так ему и не позвонил, за время своего отсутствия в Японии.

Джун продолжил говорить, и молодой человек снова не перебивал и внимательно его слушал. Это было больно слышать, но, скорее всего, брату было еще больнее все это рассказывать. Сэтоши в какой-то момент поморщился, представив растекающееся кровавое пятно. Прикрыл глаза и снова оказался в окружении окровавленных цифр, и вздрогнул.

Брат рассказал про магию, и Сэтоши, уже несколько дней назад столкнувшийся с ней, просто кивнул головой. Он помнил, что их юная тетя что-то делала, когда он потерял сознание. Ну как потерял - скорее была просто слабость, вызванная высокой температурой, к которой добавился вид крови. Он помнил какие-то странные ощущения, когда в разгоряченное сознание стало проникать что-то прохладное. Как будто мозг укутали холодным полотенцем.

- Это, конечно, жутко. Даже не знаю, что сказать, - молодой человек спустил ноги с кровати и поднялся. Пошатнулся от головокружения и ряби в глазах, и, подумав немного, подошел к брату и легонько сжал его плечо, показывая, что не предаст его доверие.

Он не знал, что сказать еще, поэтому просто стоял напротив Джуна.

Брат пытался его поддержать, пусть все эти разговоры были совершенно не тем, чем ему хотелось бы разнообразить свой вечер. И Джун в очередной раз испытал по отношению к нему благодарность за все старания и искренность, с которой Сэтоши принимал все, что так или иначе касалось важных для него моментов.

Когда брата начало шатать, Джун хотел было его сразу остановить и оправить на кровать, но потом передумал. Сэтоши не был ребенком, он был мужчиной, способным принимать самостоятельные решения и отвечать за их последствия, а ему самому не стоило по отношению к нему вести себя, как заботливая мамочка, вспомнив, что именно он являлся в семье младшим сыном.

- Еще раз спасибо. Думаю, нам надо почаще разговаривать. - Он окинул брата взглядом и скептически покачал головой. - Жутковато выглядишь. Иди, отдыхай и поправляйся, чтобы к свадьбе дяди быть бодрым и здоровым. А я потом еще зайду. И, - он кивнул в сторону стола, заваленного финансовыми документами, плюнь пока на все это.

Посчитав, что разговор на этом можно окончить, Джун пожелал брату спокойной ночи и вышел из его комнаты. Он до конца так и не мог понять, что именно ему дал их разговор, но, однозначно, чувствовал себя лучше, чем до его начала и надеялся, что Сэтоши тоже смог вынести из их общения для себя что-нибудь полезное.