Размышления

Глядя, с какой нежностью Сэтоши прикасается к изображению своей матери, Чиеко почувствовала в груди непривычную тяжесть и сожаление, что не поднимала эту тему раньше. Хотя, наверное, раньше внук не был готов узнать историю своих родителей, поэтому она и ждала так долго и, в глубине души, предпочла бы, чтобы этот тяжелый момент не наступил никогда.

- В их отношениях все было совсем не так просто. - Чиеко не удержалась от печального вздоха. - Нэтсуми всегда была вольной девушкой, а Шотаро... Ты же знаешь, как он любит всякие правила. Она хотела продолжить карьеру актрисы, а он - чтобы жена занималась домом и семьей. В конце концов, она решила подать на развод, а Шо... Он поставил ее перед выбором - уходить от него, но без тебя или оставаться и жить на его условиях. Понимаешь, в то время даже если бы она подала в суд по вопросу опеки, у нее не было бы шансов его выиграть. Так что ей пришлось выбирать между тобой и той жизнью, к которой она стремилась. Ну а чем все закончилось, ты знаешь.

Чиеко опустила голову. Ей не хотелось, чтобы из-за рассказа о прошлом Сэтоши возненавидел отца или еще кого-то из родных, но он был уже совсем взрослым и имел право знать правду, даже если та причиняла боль и ему, и всем участникам той давней истории.

- Конечно, бери. Я для тебя их и сохранила. - Чиеко забрала одну из фотографий, от которой внук решил отказаться. - Только Мизуки не показывай. Она ведь растила тебя, как собственного сына и навсегда останется твоей, пусть и не родной, матерью.

У женщины было, что еще рассказать Сэтоши, но пока она предпочла на время замолчать, давая ему возможность переварить информацию. Хотя о чем-то подобном он должен был давно догадываться, зная нрав своего отца и прекрасно понимая, что фамилия Мотидзуки давала не только привилегии, но и накладывала определенные обязательства, от которых было не уйти ни одному из членов семьи.

Он внимательно смотрел на фатографию женщины, которая до полутора лет была его матерью, и слушал бабушку. Он пытался запомнить каждую чёрточку лица с выцветшей фотографии, чтобы никогда больше не забывать её. Он прикрыл глаза и попытался из глубин своего сознания вытащить хоть что-то, но снова ничего не получилось.

- Да, я ничего не скажу матери, - отстранённо прохрипел он и достал из внутреннего кармана пиджака свой паспорт. Фотография с изображённой на ней женщины с маленьким мальчиком спокойно влезла под обложку паспорта, рядом со сложенным письмом от Маргариты. Он подумал немного и закрыл письмом фотографию. Потом убрал паспорт обратно и глубоко вздохнул. - Я знаю, что ей неприятно будет узнать об этом, поэтому я Мизуки-сан ничего не расскажу. Просто... та песня... я даже не думал, что она настолько сильно зацепит меня. Наверное, во мне действительно очень многое есть от неё...

Он горько усмехнулся и тыльной стороной ладони стёр слёзы с глаз. Окинул взглядом садик, полной грудью вдохнул приятный аромат цветов, и слабо улыбнулся. Потом увидел около одного розового куста сорняк. И, поддавшись порыву, встал со скамейки и, подойдя к кусту, выдернул это растение. Вернулся на место и опустил голову, глядя на свои руки, которые вертели это растение. Он не знал, нужно ли ещё что-то говорить, или нужно просто уйти, чтобы вернуться домой и снова сделать вид, что ничего не произошло, что всё в его жизни идёт так как и должно идти. Посидеть за столом с родителями, выслушать недовольную речь отца по поводу его прогула, а потом уйти в свою комнату, где забыть обо всех своих желаниях и снова сесть за отчёты.

- Она... я надеюсь, что она счастлива... и смогла простить его, - вздохнул он.

Он никогда не винил её, что она бросила его. Ему было очень хорошо с Мизуки, он её никогда не называл мачехой, обращаясь к ней как к маме, он старался не вспоминать свою биологическую мать, да и видя, что отец сердится, перестал думать о ней. По крайней мере, ему всегда хватало любви. Просто сейчас видимо всё навалилось одновременно. Но лучше ему до сих пор не стало, и, что самое печальное, он своими разговорами о матери заставил бабушку вспоминать этот неприятный эпизод из жизни семьи Мотидзуки.

- Баа-сан, а ты не знаешь, что с ней стало? Где она? - вырвалось у него, и его щёки налились румянцем смущения.

Со стороны Сэтоши не последовало ни ругани, ни упреков. Вся его фигура словно выражала какое-то тягостное смирение, призванное скрыть бушующие внутри эмоции, отголоски которых можно было увидеть в его печальных глазах. Но сейчас Чиеко мало чем могла ему помочь, ведь не в ее силах было повернуть время назад и убрать этот глупый запрет на общение Нэтсуми со своим сыном, лишившим его возможности узнать родную мать.

- Никто не может теперь сказать о чем она думала тогда и думает сейчас... - Чиеко потянулось за распечаткой статьи о премьере какого-то нашумевшего спектакля, но вопросы внука ее опередили. Конечно же, он хотел узнать о жизни своей матери после их развода с Шотаро, и Чиеко уже в который раз за сегодня мысленно похвалила себя за предусмотрительность.

- Из того, что мне удалось выяснить - Нэтсуми какое-то время жила в США, а потом перебралась в Англию. Там она стала достаточно известной актрисой и вышла замуж, судя по новой фамилии. Вот, - Чиеко протянула распечатку статьи где-то десятилетний давности с фотографией какого-то спектакля, на которой, пусть ее лицо было и непросто разглядеть, мать Сэтоши представала уже зрелой, уверенной в себе женщиной. - Может, здесь ты сможешь узнать для себя больше. Но, на твоем месте, я бы сильно за нее не переживала. Судя по всему, она нашла свое место и вполне довольна жизнью.

Чиеко понятие не имела, как на самом деле обстоят дела у Нэтсуми, но поскольку проверить это не было никакой возможности, предпочла выдать вполне реалистичную версию, которая должна была хотя бы немного успокоить внука и позволить ему смириться с тем, на что он никак не мог повлиять.