Начало новой жизни

Яшви было интересно, о каких способностях говорит Садхир-джи, но она не стала спрашивать. Она всегда хотела стать медсестрой, в монастыре, наверное, этому не учат, но монахи много знают о медицине. А потом она поедет в Катманду и будет учиться, чтобы ей не пришлось выходить замуж.

- Шестнадцать, господин, - ответила Яшви. С точки зрения народа непали она считалась старой девой, и вполне справедливо, что ее называли бокши, потому что она давно пропустила самый лучший возраст для того, чтобы выйти замуж и начать рожать детей. Ведь это должно быть самым главным счастьем ее жизни, год за годом ходить с огромным животом, стирать грязные пеленки, с вечно висящим на груди младенцем, и уже в тридцать лет выглядеть вдвое старше. Зато приличная честная семья.

Втайне Яшви радовалась тому, что годы проходили, а она так и не выходила замуж, но ей не хотелось так уж сильно расстраивать родителей, которые давно надеялись от нее избавиться. Им тяжело кормить так много голодных ртов, ведь мать опять ждет ребенка. Наверное, продать ее было единственным выходом для них. И все равно было обидно. Не настолько, чтобы рыдать прямо здесь, на глазах молодого господина, но к горлу подкатывал горький комок обиды. Она сглотнула, чтобы протолкнуть его глубже.

- Вы много денег отдали, господин? - не удержавшись, спросила она. - Дороже, чем купить хорошую лошадь?

С возрастом он не ошибся, Яшви оказалась немного младше него самого. И за все свои шестнадцать лет она вряд ли видела что-то кроме родной деревни и кучи тяжелых домашних дел. Сейчас перед девушкой мог открыться новый путь, если Сонгцэн справится с этой ответственностью и сможет направить её по этому пути. Было сложно не зазнаваться и не забывать о том, чтобы искренне думать о том, как будет лучше для Яшви, а не для собственного самомнения.

- Я буду рад, если ты начнешь называть меня по имени. Или хотя бы Садхир-джи, - сказал Сонгцэн.

Ему было очень неловко слышать это её “господин”, хотя во дворце женщины часто обращались к нему “Ваше Высочество”, как того требовал этикет. В Линь Ян Шо это “господин” могли не понять, а Юншэн и вовсе найдет в этом повод для насмешек.

- Это не очень большие деньги. Лошадь может стоить намного дороже. Я не знаю, сколько точно она будет стоить в этой деревне, потому что хороших лошадей мой клан разводит сам. На рынке таких не купить, а мы их не продаем, - ответил Сонгцэн. - Но мне кажется, это ужасно, что человека могут просто вот так продавать на рынке.

- Хорошо, госп…Садхир-джи, - послушно согласилась Яшви и тут же поправилась. Он наверняка был из хорошей, богатой семьи, или клана, хотя Яшви не очень хорошо понимала между этими двумя словами разницу, но даже она понимала, что клан богатый, если разводит лошадей, ведь лошади очень дорого обходятся, и только зажиточные семьи могут себе их позволить. Яшви не очень пристально его рассматривала, но успела заметить за несколько мимолетных взглядов, что он выглядит молодо, но наверняка он был старше нее. А к старшим было принято обращаться “господин”, потому что так было вежливо. Если только они не просили называть их как-то еще, как сейчас это попросил Садхир-джи. Яшви не была уверена в том, что она имеет право называть молодого господина просто по имени.

Было не очень приятно осознавать, что она стоит дешевле лошади. Хотя все правильно, на одной единственной лошади будет держаться вся семья, а без нее им будет только проще, потому что теперь не нужно ее кормить. Матери могут помогать и младшие сыновья, хотя ей будет сложно, когда родится младенец. Она подумала, что они, может быть, смогут купить хотя бы какую-нибудь лошадь, чтобы отцу было не так тяжело, не самую хорошую, а попроще, подешевле.

- А разве так делают не везде? - удивилась она. Весь ее мир ограничивался ее деревней, и Яшви сейчас вдруг поняла, что это ведь не так. Ведь мир должен быть гораздо больше. Но, справедливости ради, она сегодня целый день только и делает, что думает, а не работает, раньше у нее не было на это времени.

Яшви говорила чуть увереннее. Сонгцэн надеялся, что со временем она научится и иметь свою точку зрения, и отстаивать её, понимая, что имеет на это право. А он должен был научиться не быть Пигмалионом и дать девушке возможность прожить её собственной жизнью. Но такой, какой бы хотела она, а не к какой её подталкивали те, кто продавал её на рынке.

- Не везде, - ответил Сонгцэн. - Почти везде это считается дикостью. А еще во многих странах в шестнадцать лет учатся, а не выходят замуж. В Китае, например. Человек принадлежит себе, его нельзя вот так брать и продавать.

Сонгцэн видел своими глазами клан, Лахор, Покхару, Лхасу и Линь Ян Шо. Об остальном он мог лишь слышать, и слушал с интересом. Например о том, какие возможности могло дать клану обучение женщин, которые пока лишь обслуживали мужчин-воинов. Он считал, что Королевские Кобры стояли на пороге эпохи перемен, а сейчас мог увидеть, насколько далек от этих перемен весь Непал.

- Ты готова ехать? - спросил Сонгцэн у девушки.