Путь без начала и конца

Все эксперименты со стрельбой из лука не дали никакого путного результата, если не считать его стрелковых достижений. Джун так и не смог отвлечься от манящего мира духов и перестать думать на темы, не имеющие никакого отношения к реальности. Выглядел он с каждым днем все хуже и хуже, а чувствовал себя и вовсе, как человек, хватающийся за спасительный круг и обнаруживающий, что тот постепенно становится металлическим и тянет его на дно. Поэтому, уже очень скоро поняв всю бесполезность своих попыток вернуться к нормальной жизни, Джун принял одно из самых странных решений в своей жизни - оставить монастырь и провести какое-то количество дней в одиночестве.

Много вещей Джун брать с собой не стал, бросив многочисленное барахло в своей комнате и предпочтя ему только один комплект сменной одежды, кое-какие средства личной гигиены, плед, провизию, четки и, неожиданно для себя, набор для каллиграфии и несколько заготовок из бумаги для офуда. Он и сам точно не мог сказать, что стало причиной добавления подобных вещей в список "первой необходимости". Возможно, желание занять себя чем-то кроме общения с духами, а может и еще по какой причине, но, в результате, свой большой походный рюкзак он набил до самого верха, как во времена всевозможных студенческих походов.

Из монастыря Джун вышел рано утром и направился в сторону старого охотничьего домика, который приметил как-то давно во время своих путешествий. Но, то ли его подводила память, то ли он просто немного заплутал в горах, искомый домик так и не появился на горизонте к тому времени, как он рассчитывал изначально. Какое-то время молодой Мотидзуки просто продолжал идти в выбранном направлении, но потом, поняв, что подобное решение до добра не доведет, остановился и начал "потрошить" свой рюкзак.

В итоге на свет появились плед, на который он сел, набор для каллиграфии и пара заготовок для офуда. Джун еще и сам не до конца представлял, что получится из его затеи, но решил попробовать, благо с теорией создания иероглифических заклинаний и парочкой самых простых из них, познакомился еще несколько месяцев назад, когда еще производил впечатление вполне адекватного и приятного молодого человека. Джун не был уверен в своих способностях, поскольку данный фокус получался у него только один раз, но он никогда не боялся экспериментировать, поэтому, подготовив все необходимое и представив домик, который так хотел найти, принялся старательно выписывать иероглифы 罗经.

Первый вариант ему совершенно не понравился, поэтому он просто разорвал бракованный листок, но вот второй оказался достаточно сносным. Удовлетворившись полученным результатом, Джун убрал все вытащенные вещи обратно в рюкзак, подбросил листок в воздух и, на секунду замерев в ожидании, облегченно вздохнул, увидев что тот начал постепенно двигаться в направлении, немного отличающемся от того, что выбрал он сам.

Как оказалось, ошибся он не сильно, так что уже очень скоро листок с заклинанием рассыпался в прах, а сам он увидел желанный охотничий домик, к котором планировал провести пока неизвестное ему самому количество времени. К счастью, там никого не оказалось, поэтому Джун смог почувствовать себя, хотя бы на короткий срок, его полноправным владельцем. Теплая летняя погода позволяла ему подобные вольности, а четки из черного агата, лежащие в кармане, манили, так и норовя прыгнуть ему в руку и заставляя как можно быстрее располагаться в его временном пристанище...

О существовании в горах домика Маркус ничего не знал ровно до того момента, как увидел его. Сегодня весь день он провел в горах, сначала пытаясь заняться медитацией, но потом решив просто гулять. Бездумно и бесцельно. Потому что медитация с ее этими "ом" и "ом" казалась ему пустой тратой времени. Он не понимал, как медитация может помочь ему наладить контакт со своим зверем. Он вообще больше не хотел превращаться.

Был еще один повод уйти в горы. Нет, два. Первый - это вчерашний разговор с сестрой, а второй - отсутствие в монастыре Джуна. Тот куда-то пропал. Кажется, дня два назад. В комнате его не было, и что-то ему подсказывало, что Джун ушел в горы. Но в горах холодно. Вряд ли Джун уехал в город, оставив почти все свои вещи. Хотя кто их поймет, этих модников?

Был вечер. Маркус устал уже искать Джуна и решил плюнуть на это, вернуться в монастырь, как увидел очертания домика. Решил остановиться там и переночевать, а потом вернуться в монастырь.

Но в домике оказался неожиданный гость. Маркус покачал головой, осмотрел его и, не спрашивая разрешения, прошел внутрь. Присел напротив Джуна и положил руку нс его плечо.

- Эй, что с тобой? - Спросил он.

Знакомый синтоистский храм снова был готов принять его в свои "объятия", но сегодня его больше интересовал "хозяин" - высокий для японца мужчина в традиционной одежде, говорящий о его принадлежности к так называемым оммёдзи, которому раньше уже приходилось отвечать на его многочисленные вопросы, если тот считал нужным уделять внимание молодому шаману. Вообще, Джун не был уверен в том, что являющийся ему дух когда-то был человеком, уж больно он походил на какое-то божество, но это не мешало ему жадно вслушиваться в каждое слово, которое могло нести какую-то подсказку или направить его по верному пути.

- Что мне делать? - прошептал он. - Я запутался...

Наверное, вопрос стоило сформулировать четче, но Джун не был уверен в своей способности найти правильные слова. Да и дух, должен был все прекрасно понимать, поскольку, как молодому Мотидзуки иногда казалось, знал его лучше, чем он сам.

Но с ним так и не успели поговорить, поскольку в том другом, неуютном, мире появился кто-то, не дающий ему поговорить со своим помощником. И этот кто-то разозлил Джуна настолько, что его, обычно мягкие черты лица, немного заострившиеся из-за быстрой потери веса, исказились злобной гримасой.

- Что ты от меня хочешь? - злобно процедил он сквозь зубы. - Я что, тебе мешаю?

Пожалуй, еще никогда в жизни он не чувствовал подобного раздражения, превращаясь в какое-то недовольное ворчливое существо, совершенно не похожее на светлого и доброжелательного молодого человека, которым являлся еще совсем недавно. Другой мир поглотил его настолько, что Джун, выйдя из транса, не мог вернуться к прежнему себе, способному вести конструктивный беззлобный диалог практически с любым встречающимся ему человеком.

Кажется, он ему помешал, потому что, хоть и редко общался с Джуном, не сидел такооо раздражения на его лице. Он нахмурился и хотел было убрать руку, но только лишь крепче сжал его плечо.

- Прости, что отвлек тебя, просто я... волновался?

Это откровение его самого удивило, так как он не думал, что может за кого-то волноваться. Раньше он не волновался, потом почему-то в списке людей, которые ему вроде как не безразличны, появились отец, сестра, Настя и Джун. И вот если первые двое являлись его семьей, а волнение за Анастасию было вызвано тем, что эта девчонка помогла ему и просто бчла рядом, то вот беспокойство за племянника мужа сестры ему было непонятно. В шаманизме он не разбирался, Анастасия тоже не знала об этой способности, а больше никого он и не знал.

Он задумался, что нужно делать дальше. Вчера он созвонился с сестрой и случайно узнал от нее, что у племянника Тору Сэтоши родился сын. Ему эта информация была бесполезна, и он хотел было выкинуть ее из памяти и наговорить сестре гадости, но вспомнил про Джуна. Уточнил у Яреци, кем там в этом клане "Сопрано" является Джун ее мужу и, узнав, что это родной брат попавшего в аварию Сэтоши, запомнил эту информацию. А также про аварию.

- Давай поговорим об этом? - произнес он после молчания, глядя на молодого человека.

Несмотря на то, что он вроде как видел и слышал все, что происходило вокруг, слова Маркуса, которого он узнал в нарушителе спокойствия, не доходили до его сознания. Пока с губ парня, с которым они когда-то делали скворечники и распивали странное зелье из запасов старика Жонга, для него слетали только какие-то раздражающие звуки, мало напоминающие связную речь. Но если раньше это наверняка его бы испугало, сейчас Джун не придал этому особого значения, предпочитая отмахнуться от незваного гостя, как от навязчивой мухи.

- Да что ты ко мне привязался? Меня вполне все устраивает. А ты или иди своей дорогой или просто занимайся какими-нибудь делами и не лезь ко мне.

Наверное, его слова звучали грубо, но Джуна это совершенно не волновало. Он пришел в охотничий домик первым, поэтому считал себя вправе диктовать свои условия, пусть данное помещение официально ему и не принадлежало. Да и вообще, он ведь специально ушел из монастыря, чтобы иметь возможность побыть в одиночестве, и вот теперь ему самым наглым образом мешали, перечеркивая все старания. И если лично против Маркуса Джун ничего не имел, то "вторженец" в его лице раздражал безмерно и заставлял мечтать придумать какой-нибудь способ, чтобы как можно скорее избавиться от чужого назойливого внимания.

Он все-таки убрал руку с плеча Джуна и поднялся. Состояние молодого японца напомнило ему его собственное состояние после нападения на подругу Яреци, когда он сидел в беседке около обрыва и к нему пришла Настя. Он не был уверен, что не стал бы резко разговаривать, если бы вместо Насти пришел кто-то другой. Возможно, он бы послал пришедшего или вообще полез в драку.

Джун в драку не лез, и это было хорошо. Плохо было то, что Маркус совершенно не знал, что делать. Поэтому он просто подошел к противоположной стене и опустился по ней на пол. Обнял согнутые в коленях ноги руками и внимательно посмотрел на парня, которого может считать своим другом. И хочет.

- Я не могу понять твои чувства, связанные со способностью, но могу понять твои страхи. У меня тоже были страхи, связанные с превращением и последующими событиями. Позволь мне попытаться помочь тебе.

Он говорил тихо и достаточно четко произносил слова. Наверное, поступать стоило совсем не так. Но он выбрал эту тактику. Может что и получится, кто знает...

В какой-то момент до Джуна начали доходить отдельные слова, кажущиеся ему какими-то странными нелепыми и плохо вписывающимися в тот пограничный мир, в котором он оказался, выйдя из транса раньше, чем собирался, но так и не вернувшись к своему привычному состоянию. Хотя теперь ему было не так-то легко и вспомнить. какое состояние для себя он мог посчитать привычным.

- А чем ты можешь мне помочь? - Джуну явственно казалось, что Маркус только что предложил ему свою помощь, хоть и не мог взять в толк, зачем он это сделал. Они не так много общались, чтобы родственник Яреци начал проявлять по отношению к нему свое участие. Да и не привык молодой шаман обращаться за помощью к кому-то, кто состоял из плоти и крови и имел полное право называться живым человеком.

- Маркус, если ты остаешься здесь из-за меня, то уходи.

Джун плохо представлял, в какое время суток его умудрился посетить старый знакомый и не был уверен в причинах, по которым Маркус оказался там, где его не ждали, поэтому сразу старался пояснить, чтобы тот не тратил на него лишнее время. Он вполне мог справиться сам, всегда справлялся, да и в своем желании как можно больше времени проводить с духами, а не с живыми людьми Джун не видел ничего плохого. Это был его выбор, и он был готов заплатить за него соответствующую цену, по крайней мере, скользящие между его пальцами черные бусины нашептывали сейчас именно это...

Маркус покачал головой и достал из своего рюкзака бутылку с какой-то настойкой, купленной на деревенском рынке, и спички. Снял чайник и, посмотрев на Джуна, вышел из домика. Сгущались сумерки, и воду нужно было найти до темноты. Где-то здесь должна быть горная река.

Он прошел немного вниз и остановился. Прислушался и осмотрелся. Где-то внизу текла река, и он направился к ней. Тихий прохладный ветерок ненавязчиво трепал его волосы, и он прикрыл глаза, слабо улыбнулся. Подошел к реке и набрал в чайник воду. Направился к Джуну в домик, надеясь, что за это время он никуда не сбежит.

Джуна он нашел нс этом же месте. Покачал головой, разжег огонь и повесил чайник. Присел напротив Джуна.

- Что ты собираешься делать, Джун? Сидеть здесь? Что потом с тобой будет? - безразличным тоном произнес парень. - Мне-то без разницы, но ты подумай о тех людях, которые тебя любят. О семье, брате. Ты хочешь, чтобы они страдали, пока ты тут отшельничаешь в этом домике?

Маркус внимательно посмотрел на друга и вздохнул. Он был полностью уверен, что если бы это все произошло несколькими месяцами ранее, да еще и с ним, то было бы проще. Его бы вряд ли кто-то кинулся искать, возвращать к нормальной жизни. Возможно, потом бы кто-то вспомнил о нём.

- Скоро закипит вода, я тебе дам крепкий чай с сахаром, - снова безразличным тоном произнес он.

Куда и зачем пошел Маркус, Джун так и не понял. И, поскольку перемещения парня, если тот не пытался вторгнуться в его личное пространство, его не волновали, постарался тут же о нем забыть. А черные бусины, продолжали мелькать между пальцами, успокаивая и обещая помочь уже в скором времени покинуть давящие стены охотничьего домика и снова встретиться с тем, кому он хотел задать еще множество вопросов.

Но на этот раз дело как-то не задалось. Видимо, появление Маркуса сбило какие-то "настройки", и Джун, так ничего и не добившись, просто сидел и "мучил" свои четки. В другое время подобное занятие наскучило бы ему уже минут через десять, но за последние недели его привычки успели сильно поменяться, превращая его чуть ли не в другого, незнакомого самому себе человека.

Появление Маркуса с чайником в очередной раз заставило его оторваться от своего странного занятия. И Джун хотел уже было сообщить незваному гостю, что по поводу воды он мог спросить и у него, несмотря на свое странное времяпрепровождения не отказавшегося от еды и всевозможных жидкостей, но в последний момент передумал. Да и, мешая высказаться, в его сторону посыпались вопросы, ответы на которые молодой Мотидзуки не знал, а, возможно, не хотел знать.

- Моей семье есть о чем подумать, кроме моих странностей, - тусклым голосом произнес Джун, сгибая ноги и обхватывая колени руками. - Слова Маркуса отдались где-то в груди болезненным чувством, но пока оно было еще недостаточно сильным, чтобы заставить его как-то поменять планы на ближайшее будущее.

- Не надо со мной нянчиться, я не маленький мальчик. - Джун не понимал, почему Маркус вообще уделяет ему внимание. Они не так много общались до этого и никогда не делились чем-нибудь личным, если не считать той истории с домом и его обитателями, так прочно засевшими в голове молодого шамана, что ставшими для него более реальными, чем некоторые знакомые ему люди.

В каком бы состоянии Джун сейчас не находился, он до конца не лишился способности думать и анализировать происходящее, поэтому сразу заметил, что слова Маркуса отдают чем-то подозрительным. Конечно, дядя мог попросить кого-нибудь за ним присмотреть, но он очень сомневался, что на эту роль Мотидзуки Тору выбрал бы роль родственника жены. Скорее уж наоборот, дядя мог обратиться за помощью к нему саму, чтобы последить за поведением Маркуса, с которым, как Джун понял, у его семьи не все складывалось гладко.

- Послушай, не надо придумывать то, чего нет. - Джун скользнул пустым взглядом по появившейся перед ним чашке. - Я не сомневаюсь, что дорог моей семье, но пока она прекрасно обойдется и без меня. В конце концов, я же не планирую умирать или пропадать без вести, так что не доставлю родным лишних хлопот.

Он снова посмотрел на чашку и почувствовал, что очень сильно хочет пить, пусть долгое время не обращал на это внимания. Посчитав, что ничего страшного не произойдет, если он воспользуется уже все равно налитым чаем, Джун протянул к чашке свободную от четок руку и с удивлением обнаружил, что она дрожит. Дрожит так, словно он как минимум неделю провел в глубоком запое, чего за ним не водилось даже в самые лихие деньки его беспечной юности. Поэтому, боясь опрокинуть чашку и пролить чай, Джун временно убрал руку обратно, надеясь что странная дрожь скоро пройдет сама собой, и он все-таки сможет использовать предложенный ему чай по назначению.

- Ну как - не сам лично дядя меня просил, но Яреци, - пожал он плечами, обнимая свою чашку руками и рассматривая молодого шамана. Когда тот протянул руку к чашке, Маркус хмыкнул и покачал головой. Закрыл глаза.

- Я не думаю, что этт хороший выход - сидеть здесь в домике одному. Когда не с кем поговорить и становится страшно. Впрочем, ты прав - это совершенно не мое дело, и я наверное пойду, пока не сгустились сумерки.

Некоторое время в домике было молчание, и Маркус отпил немного чая. Он хотел рассказать о причине, по которой сюда пришел, но, увидев состояние Джуна, передумал. Потому что не был уверен, что это подобие человека, в которое сейчас превратился молодой парень, адекватно воспримет информацию.

- Что же, я пойду, мне все равно безразлично, что с тобой происходит. Но вот хочу тебе сказать - твой брат и Маргарита попали в аварию. Ей сделали кесарево, и на свет родился твой племянник. Их состояние стабильное.

И он с невозмутимым видом продолжил пить чай.

- А, Яреци, ну тогда понятно, - произнес Джун на автомате. Его не слишком волновало, кто и о чем просил Маркуса, да и просил ли вообще. В любом случае, он не видел смысла в няньках, поскольку всегда был достаточно самостоятельным, а сейчас уж точно не нуждался в помощи, вызванной чьим-то там беспокойством.

- Я что, похож на человека, которому одиноко или страшно? - Чем больше Джун узнавал о духах, тем явственнее понимал - он больше никогда не останется один. И если сначала такой расклад его действительно пугал, то, смирившись, он научился видеть во всем положительные моменты, поскольку открывшийся ему мир перестал казаться страшным и чужим и стал неотъемлемой составляющей его жизни.

Слова Маркуса по поводу аварии Джун понял далеко не сразу. Сначала он практически пропустил их мимо ушей, но потом смысл сказанного постепенно начал до него доходить, а, в пустых до этого момента глазах, появилась осмысленность и даже что-то напоминающее злость.

- Ты что сказал? - угрожающе начал он, поднимаясь и приближаясь к Маркусу. - И ты все это время время молчал? Да у тебя вообще мозги есть?

По дороге он зацепил ногой злосчастную чашку с чаем и, естественно, умудрился ее опрокинуть. Но на эту неприятность Джун не обратил никакого внимания. Сейчас он жаждал узнать подробности, а заодно и немного "встряхнуть" парня, которой столько времени потратил на пустые душеспасительные разговоры и только сейчас догадался сделать самое главное - рассказать о разыгравшейся в его семье трагедии, которую он при любом раскладе не смог бы оставить без внимания.

- Вот, возвращаешься, уже хорошо, - Маркус медленно и лениво поднялся с пола и заглянул в глаза своему ровеснику. Ему было страшно, и он приготовился сбежать, хотя сейчас подумал, что нужно сделать что-то другое. Драться он не умеет, нападать нельзя, значит надо попробовать защититься. Но Джун пока только надвигался на него, и тишину, какую-то зловещую, нарушил грохот покатившейся по полу чашки. Почему-то это нельзя было ничем кроме как грохотом назвать.

- И что ты собираешься делать? Вот прям сейчас, вот в таком состоянии и с таким видом поедешь в свою Японию? Да брось, тебя даже в автобус до Лхасы не пустят. Ты хоть в зеркале себя видел? Да тебя прибьют где-нибудь или, наоборот, признают алкоголиком и загребут в тюрьму. Оно тебе надо?

Маркусу казалось, что он слегка перегибает палку, но, по его мнению, это было достаточно хороший "пинок" по возвращению Джуна в мир "живых". Конечно, он сполна мог получить за это, но, по крайней мере, сейчас он убегать никуда не хочет. Если это поможет Джуну стать более адекватным и попросить помощи у живых людей, то он, Маркус, так уж и быть, попробует её оказать.