Одно королевское утро

Наутро после конной прогулки Яшви проснулась в таком состоянии, как будто ее били всю ночь. Больше всего болели бедра, но это было не так страшно, ребра и рука, что причиняло довольно много неудобств. Она ожидала увидеть синяки, но их как раз и не было. После душа ей стало намного лучше, но на месте ссадины образовалась внушительная коричневая корка, которая продолжала цепляться за одежду, и это было не лучшим ощущением в ее жизни. Яшви обернула плечо полоской чистой ткани, туго затянув, а сверху прикрыла рукавом одежды, и решила, что этого будет достаточно, чтобы нормально прожить этот день.

Яшви помнила о приглашении принца позавтракать вместе, но также вспомнила, что вчера не дала ему однозначного ответа вслух, хотя для самой себя все давно уже решила. Тем не менее, она не знала, остается ли приглашение все еще в силе, и лучше оставить эту мысль и завтракать вместе с другими девушками в зале для трапез. Яшви так и бы не пришла к какому-то определенному решению, если бы ее не увидела Прия-джи и не предложила отнести принцу поднос с завтраком. Яшви ничего не оставалось делать, как подчиниться этой просьбе, и она заметила, что поднос накрыт на двоих. Это разрешило все ее сомнения.

Только до покоев Садхира-джи подносу не суждено было доехать в целости и сохранности, потому что по пути Яшви встретила Калу. Она не очень поняла, как все случилось, но поднос со всем своим содержимым полетел на пол, хотя сама она удержалась на ногах. Только теперь весь завтрак оказался прямо перед дверью в покои принца, и наверняка грохот и звон разбитых мисок привлекли внимание половины дворца.

Сонгцэн спал довольно долго, но к завтраку уже успел принять душ, одеться и даже собрать вещи в дорогу. Он ждал, когда придет Яшви. За дверями раздался грохот, и Сонгцэн пошел посмотреть, что там случилось. Под дверями валялось все то, что изначально, видимо, задумывалось как завтрак, а рядом находились Яшви и Кала. Первая казалась растерянной, вторая будто бы даже была рада этому происшествию, но, увидев Сонгцэна, поспешила поклониться.

- Доброе утро, - сказал Сонгцэн, глядя на Яшви. - Я так понимаю, завтрак будет позже.

Наверняка это была очередная выходка с целью задеть Яшви, и сейчас Сонгцэну выпала уникальная возможность расставить все недостающие точки над буквами.

- Яшви, я тебя ждал, заходи, - после этого он перевел взгляд на Калу, ненадолго задумавшись, якобы пытался вспомнить её имя. - Кала, принеси нам, пожалуйста, новый завтрак и проследи, чтобы здесь навели порядок.

Это была обязанность служанок, а не наложниц, которые выполняли работу во дворце якобы только по собственной доброй воле, и обычно для того, чтобы быть ближе к королевской семье.

- Вот ведь нелепая корова.

Яшви понаблюдала за тем, как рисовая каша стекает вниз по двери в покои Садхира-джи, и только после этого повернулась к Кале, которая, не повышая голоса, чтобы слышала только Яшви, потешалась над ее неуклюжестью и размазанным по полу завтраком. О, как велико было желание сгрести в руку всю эту горячую кашу и налить ее на аккуратно причесанные волосы Калы, а потом все это размазать ей по лицу. Яшви присела к валявшемуся на полу подносу, чтобы уже осуществить свою месть, но противнице необычайно повезло, потому что дверь открылась и в холл перед комнатой вышел привлеченный шумом Садхир-джи. Яшви выпрямилась и поклонилась принцу, правда, с некоторым опозданием, и не нашлась, что ответить на слова о завтраке.

Впрочем, необходимость что-то говорить отпала, когда Садхир-джи отправил Калу за новым завтраком и велел здесь все прибрать. Яшви ехидно не ухмыльнулась только потому, что довольно хорошо владела собой и умела прятать любые свои эмоции, но она не могла не позлорадствовать над настырной и беспринципной наложницей. И поделом ей. Но Яшви не сомневалась, что Кала в итоге все обязательно перевернет так, что ее обидные слова якобы будут правдой, а вот она, Кала, окажется совершенно незаслуженно обиженной.

Яшви зашла в покои принца, не взглянув на соперницу. Хотя все таки называть ее соперницей было не совсем верно, она больше не могла придумать ей подходящего названия. Яшви не боролась с остальными за вниманеи принца, ей это было ни к чему.

Сонгцэн зашел в свои покои следом за Яшви и закрыл двери, не став их запирать на замок, потому что ждал, когда им все-таки принесут завтрак. Война войной, но из-за разборок между Яшви и гаремом никто не будет меня расписание автобуса и переносить рейс в Лхасу.

Стоило намекнуть Аше Прие, чтобы приструнила Калу к следующему приезду, иначе эти разборки начинали надоедать. Впрочем, Сонгцэну стоило помнить, что сегодняшним завтраком он сам провоцировал дедовых наложниц, и сейчас наблюдал плоды этой провокации. Вероятность того, что поднос с завтраком упал случайно в момент встречи Яшви и Калы была близка к нулевой.

- Как отдохнула? - спросил Сонгцэн у Яшви. - Готова ехать сегодня верхом?

Им предстоял не очень долгий путь до Покхары, в Катманду снова ехал рейсовый автобус, который быстрее и удобнее, чем лошадь. К тому же Сонгцэн не знал, насколько девушка сегодня ощущала последствия вчерашнего падения с лошади.

Пройдя в комнату, Яшви остановилась у низкого чайного столика. Она была здесь несколько раз, но только сейчас позволила себе немного рассмотреть комнату, потому что все предыдущие разы больше смотрела в пол, чем куда-то еще. Она заметила, что это была красивая комната сама по себе, а на подоконнике лежала книга, обложка которой показалась ей смутно знакомой. Яшви уже хотела подойти посмотреть, что это была за книга, но была вынуждена отвлечься на вопрос Садхира-джи. Она развернулась к принцу.

- Хорошо, - она рано легла и успела выспаться, благо, что ночью наложницы предпочитают спать, чтобы сохранить свежий цвет лица, а не стоят козни, иначе все было бы совсем печально. Несмотря на то, что сразу после пробуждения она чувствовала себя не очень бодрой, сейчас уже успела расходиться, а происшествие минутной давности добавило тонуса, потому что Яшви довольно сильно разозлилась на Калу. Вплоть до того, что уже готова была поддаться эмоциям и перейти к более грязным действиям. В буквальном смысле грязным. - Я смогу доехать до Покхары.

Если честно, она не очень понимала, зачем Садхир-джи всегда спрашивает ее, готова ли она, потому что она бы в любом случае ответила утвердительно, даже если бы чувствовала себя откровенно умирающей.

- Только если мы не поедем галопом, - добавила она.

- Мы не поедем галопом, - пообещал девушке Сонгцэн.

Он подумал, что в следующий раз, когда он будет уговаривать Яшви ездить галопом, он лучше дождется того дня, когда она сможет сесть на привычного ей Рэда. И поначалу попробует справиться с этой задачей на поляне возле конюшни, чтобы испытание не было для Яшви таким сложным.

Сонгцэн сел за чайный столик на подушки. Он подумал, что сегодня Яшви была смелее обычного, и это ему нравилось. Она говорила о том, что ей хотелось, не склонив покорно голову в согласии со всем, что предложит он. Хоть противостояние с гаремом ей вряд ли нравилось, оно позволяло ей расправить плечи и обрести собственный голос.

- Я уверен, что со временем ты научишься ездить галопом, но вчера я поторопился, - сказал Сонгцэн. - Тем более Кало шустрый. Не будем пока спешить.

На конюшне были ленивые лошади помимо Рэда. В том числе ветераны, которые всегда вели себя предсказуемо. Стоило просто более ответственно подойти к выбору лошади для Яшви.

Это обещание ее немного успокоило. Галоп, особенно с ушибленными ребрами, дался ей нелегко, в чем Яшви не хотела бы признаваться вслух. Она не привыкла жаловаться. Она, конечно, не думала, что в ответ на ее жалобы Садхир-джи разразится потоком ругани и брани, а еще грубым советом поменьше думать о себе и побольше работать, но какой-то внутренний барьер все равно остался.

- Со временем научусь, - она кивнула. Яшви думала, что научиться можно, наверное, чему угодно, если хорошо постараться. Даже если умение ездить галопом верхом на лошади ей никогда в жизни не пригодится, этот навык не будет лишним. У нее было немного времени обдумать все произошедшее вчера во время прогулки и уже после, в саду дворца, и в итоге Яшви пришла к выводу, что все, что ни делается, все было к лучшему. Даже ее падение, хотя изначально было сложновато найти в нем какие-то плюсы.

- В монастыре ведь есть лошади, - заметила девушка. Она могла бы учиться ездить верхом на них, но не знала, насколько они для этого подходят. Она несколько раз видела, как их впрягали в телегу, чтобы доехать до деревни, откуда возвращались с закупленной провизией или чем-то другим, необходимом в монастыре, например, тканью, но ни разу не видела, чтобы на них ездили верхом.

Она хотела вернуться в монастырь. Эта поездка оказалась непростой. И ей нужно было разобраться в себе.

Наверное, со стороны она выглядит очень трусливой, но Яшви хорошо знала разницу между смелостью и безрассудством. Человеку, который еще не очень уверенно держится в седле, безрассудно учиться галопу на незнакомой непривычной лошади. Человеку, который живет всю жизнь по указке других, смело высказывать свое мнение и учиться жить самостоятельно. У этого не было ничего общего. Ей не нравилось падать с лошади, это было больно и неприятно, и, само собой, она не хотела этот опыт повторять.

Зашла Кала с завтраком. Яшви еще не успела присесть за столик, и стояла где-то в стороне от него, и ей с ее места было хорошо было видно, как наложница разливала чай и расставляла миски с завтраком на низком столике. То, что случилось дальше, поначалу заставило ее отнестись к произошедшему с несвойственным ей злорадством, однако почти тут же это чувство сошло на нет.

- Она не роняла эту чашку, - с некоторым напряжением в голосе заметила Яшви, когда за Калой закрылась дверь. Только после этого она подошла и опустилась за столик напротив Садхира-джи. Яшви не очень поняла, как это произошло, но она точно видела, что рука Калы не касалась чашки, которая впоследствии упала, разлив горячий чай. Это был повод не верить своим глазам, но тогда у нее останется слишком мало вещей, в которые она может верить.

Яшви оказалась на удивление внимательной. И при этом по сути вступилась за Калу, которая поначалу пыталась подставить её саму, ведь первый поднос с завтраком наверняка несла именно Яшви. Сонгцэн налил чай взамен разлитого.

- Я знаю, она уронила поднос, который несла ты, - сказал Сонгцэн. - А чашку опрокинул я.

Он понимал, что Яшви это могло не понравиться, но считал, что врать будет еще хуже, потому что от этого между ними на ровном месте возникла бы неприятная недомолвка, да и неправильно было заставлять девушку сомневаться в том, что она видела своими глазами.

- Не дал ей показать мастер-класс, как правильно носить подносы, - добавил Сонгцэн.

Это была мелочь. Он считал, что тем, кто задирался к Яшви, нужно было доходчиво объяснять. что так делать нельзя. Потому что иначе получалось, что реальная власть во дворце принадлежала наложницам, и допустить это было бы безумием.

Яшви не стала уточнять, как именно Садхир-джи это сделал, потому что видела и то, что он тоже не прикасался к чашке. Но ведь есть какая-то магия, которая ей все еще неизвестна, зато наверняка известна принцу. Он может управлять водой, может быть, он заставил воду в чашке как-то вытечь через край... Ну или что-то вроде того. Но от этого признания Садхира-джи у нее осталось какое-то двоякое противоречивое чувство.

- Я не могу сказать точно, кто из нас уронил поднос, - по сути дела, Яшви этого тоже не поняла, потому что Кала не выбивала у нее его из рук и не толкала. В глубине души она, конечно, считала, что сама, без участия Калы, не уронила бы поднос, потому что это было практически нереально, но и доказать причастность наложницы к этому падению не могла. На что наверняка и рассчитывала Кала - в коридоре ведь кроме них никого не было, чтобы кто-то мог подтвердить это. Да и Яшви больше рассердило не то, что она поспособствовала падению, а то, что она позволила себе высказаться вслух. К тому же Кала уже получила свое, когда Садхир-джи поставил ее на одну ступеньку с обычной служанкой, заставив принести завтрак и распорядиться об уборке последствий.

- Но зачем? - спросила Яшви. Ей хотелось получше понять мотивы принца. - Я не соревнуюсь с ней в правильности ношения подносов с завтраками.

- Я хочу, чтобы и она перестала с тобой в этом соревноваться, - ответил Сонгцэн. - Я не в том положении, чтобы просто игнорировать её выходки в твой адрес. Иначе Кала и подобные ей решат, что они в своем праве, когда так себя ведут.

Он считал, что наложницы и так слишком много себе позволяли. Их полностью содержали на деньги казны, и они жили в роскоши. Если Сонгцэн мог бы понять их желание найти себе покровителя в его лице или в лице одного из командиров, то он не мог допустить того, чтобы в результате конкуренции страдали те, кто не имеет отношения к разведенному дедом серпентарию.

У него были мысли о том, что нечегонеделанье было одной из главных причин, почему наложницам хватало сил и времени на все эти подковерные разборки. И Сонгцэн был бы рад, если бы эти женщины получили возможность заниматься чем-то полезным. С уборкой и ношением подносов вполне справлялись служанки, а в клане могли быть специальности и помимо воинских, где энтузиазм той же Калы мог найти полезное применение.

Сонгцэн принялся есть кашу, пока она еще не остыла.

Яшви сомневалась, что Кала так все это просто оставит, и надежда у нее была только на то, что она уже сегодня уедет в монастырь, возможно и даже скорее всего уже навсегда, потому что у нее больше не было повода или необходимости приезжать в клан. Кала будет чувствовать себя в безопасности и переключится на других соперниц своего круга и статуса, чтобы оказаться замеченной принцем, но замеченной уже в хорошем смысле этого слова, а не как человек, который роняет подносы и разливает чай, даже если она не сделала ни того ни другого. Яшви не была злобливой. Конечно, как и многие люди, она испытывала негативные эмоции, но первая никогда не стремилась их как-то подтверждать словами или действиями.

- Я думаю, вы знаете лучше, как сделать...лучше, - в итоге ответила Яшви, хотя это прозвучало довольно коряво. Яшви вообще не представляла, как можно управлять таким большим количеством женщин, каждая из которых пытается за чужой счет или самоутвердиться или по головам залезть повыше, где солнце ярче светит и сильнее греет. Садхир-джи жил в клане и знал этих людей лучше, чем она. Она бы все равно не смогла ничего сказать или сделать против. Но сама ситуация, особенно поведение в ней принца открыли его ей с другой стороны. До этого Яшви считала, что Садхир-джи мало похож на Кобр. Теперь она понимала, что когда живешь с Кобрами, нужно быть Коброй, и у них больше схожего, чем ей казалось.

Она решила, что сказала все, что могла сказать, поэтому замолчала, и по примеру принца начала есть, чтобы не терять время еще больше. Каша уже немного остыла и была вполне съедобной, хотя поначалу Яшви казалось, что от Калы станется насыпать туда земли из сада или золы из очага.

Сонгцэн почувствовал, что Яшви не одобряла его выходку. Ему было неприятно это понимать, но сейчас разговор о Кале стоило закончить, потому что смысла в нем не было. Этот вопрос стоило решать Аше Прие, а им сегодня предстоял долгий путь в Линь Ян Шо, где все иначе и не обязательно бывать коброй, чтобы отстаивать свои интересы. Сейчас Сонгцэн чувствовал, что ему нужно было одобрение Яшви, хотя прежде он этого за собой не замечал.

- Если бы у меня был гарем, мне бы пришлось замечать такие выходки круглосуточно и что-то с этим делать, - сказал Сонгцэн. - Мой дед уникальный человек, что считает это отдыхом. Как по мне, проще разводить скорпионов. Дешевле и меньше яда.

Он считал, что его дед ничего особо не потерял бы, если бы он в свое время женился. С годами он и так не проявлял никакого явного интереса к своему гарему, разве что со все той же Ашей Прией его связывала давняя привязанность. Сонгцэн видел в обычае держать гарем пережиток прошлого, требующий много ресурсов.