Перекресток семи дорог...

Не так давно в ее семье прошла очередная волна потрясений, которая, к счастью закончилась относительно благополучно. Но Чиеко, обладая большим жизненным опытом прекрасно понимала, что последствия всегда оказывались намного опаснее для семейной стабильности, чем сами происшествия, поэтому была готова к новым трудностям, с которыми могли столкнуться дорогие ей люди.

Сегодня Чиеко планировала навестить своего правнука и жену внука, быстро восстановившуюся после аварии и досрочного появления на свет ребенка. Даже слишком быстро для того, чтобы ее полное выздоровление можно было объяснить обычными причинами. И как бы Чиеко не радовалась этому факту, в ее голову закрадывались нехорошие подозрения. Она видела насколько сильно Маргарита и Сэтоши отличаются друг от друга и по характеру, и по возможностям, делающих их словно выходцами из разных миров, поэтому последнее время все чаще вспоминала историю Шотаро и его первой жены, боясь ее повторения, с тем небольшим различаем, что нового Мотидзуки Рэна темпераментная рыжеволосая европейка никогда не стала бы оставлять на их попечение. Поэтому, стараясь использовать любую возможность, Чиеко иногда и выбиралась в Токио, чтобы хотя бы немного времени провести рядом с маленьким Рэном, глядя на которого она непроизвольно начинала вспоминать своего мужа.

Сегодня ей компанию в поездке неожиданно составил Сэтоши, приезжавший к отцу по работе, и его выражение лица, заметно изменившееся уже в самом начале их путешествия, пусть он и пытался его контролировать, ей совершенно не понравилось. Она понимала, что внук так и не пережил последствий той аварии, но пока ничем не могла ему помочь в глобальном плане, ограничиваясь не слишком содержательными разговорами о своих ближайших планах на небольшое переустройство ее садика, словно кого-то это сейчас действительно интересовало.

Они ехали по этой дороге. Эту дорогу он не любил. Потому что через каких-то полтора километра был тот светофор. Он прикрыл глаза, пытаясь отречься от этого мира, но перед глазами как назло всплыла эта картинка. Они ехали. Был дождь. Лужи и плохая видимость. Стекло запотело... Воспоминания были обрывками, но момент удара, потом кружение и остановку он помнил отчетливо. И этот мигающий зеленый свет светофора.

Машина ехала плавно и быстро. И все было хорошо, но машина наехала на лужу, вильнула, а потом снова появилось сцепление с дорогой. Молодой человек широко распахнул глаза. Лицо было бледное, на лбу выступили капли пота. Рука сжалась в кулак, захватив с собой джинсовую ткань. Он слабо задрожал.

Бабушка пыталась его отвлечь разговорами о перепланировке садика, и он хватался за этот разговор как за спасительную соломинку. Он был благодарен бабушке, но пока не знал, что ответить.

- Розовый куст можно оставить там, где они сейчас. А пионы я бы пересадил в другое место. Напиимер, в восточный угол. Туда, где сейчас ничего нет. Им там будет комфортно...

Тем временем машина доехала до светофора. Сэтоши увидел этот манящий зеленый свет и почувствовал, как в горле появился противный комок. Тело бросило в пот, по спине прошелся холодок. Его всего затрясло словно в лихорадке, когда он увидел, что светофор начал мигать.

Передние колеса машины пересекли линию ограничения за мгновение до мигания светофора. И спокойно проехала тот перекресток. Сэтоши пискнул и зажмурился.

- Я... мне плохо. Вы можете остановить машину? - пробормотал он, закрывая рот рукой.

Хоть Сэтоши и пытался рассуждать на тему изменений в ее саду, всем присутствующим было понятно, что розовые кусты и прочие подобные вещи его сейчас совершенно не волновали. Чиеко с беспокойством следила за тем, как внуку постепенно становится все хуже и хуже, пока, наконец, на перекрестке его не накрыло окончательно, как это бывает с маленькими детьми, попавшими в ситуацию, напоминающую об испугавшем их ранее событии.

- Останови, где это будет возможно, - негромко попросила она водителя, проработавшего в их семье уже больше четырнадцати лет и прекрасно знающего, что и как делать, но все равно всегда ждущего от нее подтверждения. Тот кивнул и, проехав еще несколько десятков метров, свернул с дороги, чтобы остановить машину и позволить молодому пассажиру выйти и подышать воздухом. Сама же Чиеко пока давать внуку советов не стала, молча следя за его состоянием и готовясь в любой момент оказать ему помощь, если потребуется. Сэтоши всегда был чувствительным мальчиком, но она надеялась, что с годами он станет немного жестче и научится стойко переносить удары судьбы... Не сложилось. Порой ей казалось, что внук так и сохранил до настоящего времени нежное детское сердце, с которым практически нереально было существовать в жестоком взрослом мире, поэтому старалась по возможности оказывать ему поддержку, пусть и понимала, что в подобной ситуации излишняя забота могла и серьезно навредить.

Уже не было этого привычного мира. Уже не было ни голоса бабушки, ни звуков проезжающих мимо машин. Был только перекрёсток, огромный, безлюдный, с двумя объектами, которые отпечатались в его голове - мигающий сигнал светофора и дерево. И был звонкий звук удара, после которого машину закружило и впечатало в это дерево. А может это был столб. Он не знал, да и совершенно неважно это было. И в голове помимо этого пульсировала одна мысль - он виновен. К нему приходили потом, с ним разговаривали. Его не лишили прав, но он был виновен. Расследование показало, что светофор начал мигать до того, как колёса переехали линию. Он должен был остановиться. Он не имел права ехать дальше. Он извинился перед другими участниками аварии, его простили. Он выплатил небольшую денежную компенсацию, но он не перестал себя считать виновником этой аварии. Было страшно, что он никогда не сможет вернуться к привычному образу жизни. Он боялся, что никогда больше не сядет за руль.

Наверное, это тоже показывало его слабость. Но он не мог иначе. Любимый человек из-за него чуть не погиб, сын родился раньше срока. Но больнее всего было осознание, что из-за него пострадали ни в чём не повинные люди.

Машина уехала на второстепенную дорогу и вскоре остановилась. Сэтоши расстегнул ремень и вышел из машины. Жадно вдохнул воздух, но не помогло. Противный комок начал вырываться наружу, и он подошёл к помойному ведру. Закрыл глаза и покраснел, почувствовав, что на него бросают какие-то странные взгляды. Его никогда раньше не укачивало до такой степени, и от этого тоже было страшно. Вытерев рот рукавом куртки, он обернулся, чтобы пойти к машине и извиниться за своё поведение, как услышал сигнал какой-то машины. Этот перекрёсток был виден между домами, и он как завороженный смотрел на то, как две машины чуть не столкнулись. Сегодня дождя не было, и водитель с второстепенной дороги смог остановить своё транспортное средство. Сэтоши снова вздрогнул и побледнел. На ватных ногах вернулся к машине и сел на заднее пассажирское сиденье, рядом с бабушкой. Руки были ледяными, тело сотрясала крупная дрожь.

- Я... простите, я... - пробормотал он. - Мне уже лучше, - договорил он и кивнул водителю, что можно ехать, но тот, видимо, ждал указаний хозяйки. Сэтоши посмотрел на бабушку. - Я не могу забыть это. Я... боюсь... снова ездить в машине. Я знаю, что это глупо, что не должен бояться, но... что мне делать, ба-сан? Я до сих пор это отчётливо помню. Мне всё равно придётся ездить на машине. Как мне пересилить этот страх? Просто забыть? - Он псмотрел на бабушку.

Пока Сэтоши дышал воздухом и занимался другими, менее приятными вещами, Чиеко ждала его в машине, пытаясь придумать, как помочь внуку. Его проблема явно не относилась к числу тех, что он мог себе сейчас позволить, но пытаться просто его успокоить - не имело смысла. В современном мире страх езды в автомобиле был сравни инвалидности, а значит требовал вмешательства квалифицированных специалистов, если сам Сэтоши с подобной проблемой справиться не мог. И поскольку себя к таким специалистам Чиеко не относила, планировала предложить внуку обратиться к хорошему проверенному психотерапевту, которого при желании могла найти, подняв свои связи.

- Я понимаю, что ты не можешь забыть, - произнесла Чиеко после возвращения внука в машину, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо. - Но тебе придется научиться с этим жить. Ты не можешь изменить прошлого, но можешь сделать так, чтобы оно не влияло на твое настоящее и будущее. Ошибки надо исправлять, а не культивировать.

Возможно она говорила достаточно жестко, но сейчас излишняя мягкость могла только навредить. В семье и так Сэтоши негласно жалели больше, чем остальных детей из-за его матери, хоть он сам этого и не осознавал. А сейчас он уже стал взрослым мужчиной и должен был отвечать за свою семью, поэтому ему следовало научиться справляться с любыми ударами судьбы.

- Если ты не чувствуешь в себе сил побороть этот страх - обратись к специалисту. С этим я могу тебе помочь.

Наверное она мало походила на бабушку, которая обнимала, гладила по голове и жалела своих внуков. Она была воспитана решать проблемы, а только потом позволять себе нежности. Но, наверное, благодаря этому ей и удавалось сохранять авторитет в семье, несмотря на свой уже достаточно преклонный возраст.

Автомобиль продолжал свое движение, и чем дальше они уезжали от того перекрёстка, тем спокойнее становился молодой человек. Бабушка говорила твёрдым тоном, и он благодарно улыбнулся. Ему не нужна была жалость, он не хотел, чтобы его жалели. Ему просто было страшно снова оказаться в этом месте, снова оказаться в машине. К слову, через этот перекрёсток он проезжал каждый день, но это было в общественном транспорте. Он смотрел на то дерево, в которое врезалась их машина, он смотрел на асфальт, на котором уже не осталось пятен крови и кусков бампера другой машины. Он проходил иногда по этому переходу. И всё было более-менее нормально. Просто почему-то сейчас он не смог справиться с подступающей паникой. Может быть, нужно время, чтобы успокоилось всё? Не стоило сейчас садиться в машину с бабушкой? Или стоило?

Тело перестало дрожать, а руки потеплели. Он посмотрел на свои ладони и прислонил их к лицу, стирая капли пота. Становилось легче, это был хороший знак. И хотя на лице все ещё была бледность, а в глазах затаился страх, он всё-таки уже был похож на человека. Бабушка права, ему надо научиться жить с этим. Рита должна видеть в нём сильного мужчину, который преодолеет любые трудности и сможет стать опорой для неё и сына. Сын должен видеть его сильным и уверенным в себе человеком, который даст совет, успокоит, поможет.

- Я... - хмыкнул он, когда бабушка заговорила про специалиста. - Мне отец как-то давал визитку какого-то врача, она дома осталась. Я тогда боялся идти к нему, но сейчас... наверное, ничего нет в том, что какой-то Мотидзуки пойдёт к психологу? - Он криво усмехнулся. - По крайней мере, в Европе и в Штатах почти у каждого человека есть личный психотерапевт, и ничего...

Он посмотрел на бабушку и положил руку на её ладонь. Легонько сжал. Если это был действительно выход, то он воспользуется помощью. Тогда может станет легче.

- Спасибо тебе, ба. Могу я тебя после визита к мелкому, угостить вкусным кофе в своём ресторанчике? Ты же так и не была там...

Постепенно Сэтоши начал возвращаться в относительно нормальное состояние, и Чиеко немного расслабилась, понимая, что самое страшное уже позади. И самым приятным во всем происходящем было то, что внук решил прислушаться к ее словам, проявляя разумность, которую она уже боялась и не увидеть сразу после такого сильного срыва.

- Ох, Сэтоши, - Чиеко покачала головой. - В Японии полно всевозможных Мотидзуки, и никого не волнует, что кто-то из них ходит или не ходит к психотерапевту. В любом случае, это намного лучше, чем мучить себя и, тем самым, окружающих.

В ее представлении обращаться за помощью, даже весьма специфичной, было не стыдно. Настоящим позором являлось осознание своих проблем при отсутствии каких-либо попыток с ними разобраться. Но, конечно, многие с ней в этом могли и не согласиться.

- Да, и я с удовольствием посмотрю твой ресторан. Полагаю, Маргарита не захочет долгое время терпеть присутствие в своем доме посторонних людей. Ей сейчас есть чем заняться, кроме как слушать ворчание старухи.

Несмотря на легкое взаимное непонимание, у вошедшей в их семью темпераментной европейки сохранялись достаточно мирные отношения с родственниками мужа, и Чиеко планировала со своей стороны делать все, чтобы лишний раз не провоцировать Маргариту и не рождать у нее желание забрать ребенка и уехать на несколько месяцев в монастырь, подальше от назойливого внимания и чужих советов.

- Ба-сан, ты не старуха, - проворчал молодой человек строгим голосом и злобно посмотрел на нее. Потом, правда, рассмеялся. - Ты просто бабушка.

Он был каким-то неправильным японцем, так как любил всякие обнимашки, прижаться груди родного человека, почувствовать тепло и биение сердца. Но в данный момент он ограничился тем, что взял ладонь бабушки двумя руками и, немного подержав ее в своих руках, нежно поцеловал. Делать комплименты его научил Моррис Фернандез, и молодой человек не пропускал ни одного занятия. Его рассказы и уроки касались в основном официантов, но иногда Моррис затрагивал и его. Кто-то из ребят начальника назвал Казановой, и это было очень весело. К слову, сеньор Фернандез это все услышал, но не стал комментировать.

Машина подъехала к дому, где с одной квартире дожидались его возвращения Маргарита с маленьким Рэном. Сэтоши вышел из машины и помог выйти бабушке. А потом они поднялись на лифте и остановились около квартиры. Сэтоши открыл дверь. В квартире было тихо.

- Рита, мы дома. Как вы? - тихо проговорил он и вошел в квартиру и подвинулся, чтобы пропустить бабушку. Рита знала о приезде главы семейства и должна выйти...

На попытки внука уверить ее в том, что она не старуха, Чиеко только усмехнулась. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ей уже перевалило за восемьдесят лет, поэтому не видела смысла молодиться. Ей вполне хватало и возможности в таком возрасте самостоятельно передвигаться и связно мыслить, не превращаясь в обузу для своей семьи, а все остальное являлось не более чем приятным дополнением.

- Для тебя я, может, бабушка, а для твоей жены так уж точно надоедливая старуха. И это нормально. - Чиеко не испытывала особых иллюзий по поводу любви Маргариты к своим новым родственникам, но, по ее мнению, девочке в первую очередь следовало быть хорошей женой и матерью, а со всем остальным, при желании, можно было разбираться по мере необходимости.

До места назначения они добрались достаточно быстро, и Чиеко, вылезая из машины, очень старалась сильно не давить на руку внука, чтобы, подтверждая свои недавние слова, не казаться совсем уж дряхлой, хотя вовсе без помощи Сэтоши ей пришлось бы нелегко. Указания водителю не заняли и тридцати секунд, так что уже очень скоро они оказались на пороге небольшой, но уютной квартиры, немного изменившейся с момента ее последнего визита, с учетом интересов маленького Мотидзуки Рэна.

За сегодняшнюю ночь Маргарита практически не спала, поэтому к ожидаемому моменту появления гостьи, которая, к ее чести, предупредила о своем визите, как минимум, хотела убивать, а как максимум, убивать массово. И, самое интересное, что Рэн, вдоволь наиздевавшись над ней ночью и за первую половину дня, сейчас вполне себе спокойно спал, чего она позволить себе не могла, ожидая визита Мотидзуки Чиеко.

- Говори потише, если не хочешь потом успокаивать маленькое чудовище, лишившееся дневного сна, - сразу шикнула она на Сэтоши, появляясь в коридоре. - Оба-сан, хорошо добрались? - Маргарита проводила старейшину семьи Мотидзуки, если ее можно было так назвать, в совмещенную с кухней гостиную, мимоходом поцеловав мужа в щеку, и начала возиться с приготовлением приличного чая. На подготовку каких-то угощений у нее времени катастрофически не хватило, как и на уборку, так что сейчас она, скорее всего, не выглядела идеальной хозяйкой, какой, по сути, никогда и не была. Зато она вполне могла гордится своим небольшим научным открытием, показавшим, что под историю об утерянных костях синантропа сын засыпает намного быстрее, чем под рассказы о тех же аффарских австралопитеках. Хотя бабушка Сэтоши вряд ли смогла бы оценить подобное открытие, даже если бы Маргарита решила им с ней поделиться.

Рита выглядела очень уставшей, и молодой человек покачал головой. Поцеловав жену, он направился к сыну, который спал в кроватке и сосал соску. Сэтоши осторожно поправил одеяльце и поцеловал его в лоб. Мальчик поморщился и выплюнул соску. Стал губами ее искать и забавно хмуриться. Сэтоши осторожно сунул соску ему в рот и нежно провел пальцами по его щеке. А потом тихо вышел из комнаты и прикрыл дверь. Вернулся в столовую и подошел к жене, которая суетилась с чайником. Обнял ее и поцеловал в шею, совершенно не стесняясь присутствия бабушки.

- Садись, я сам все сделаю. Ты ужасно выглядишь. Пока сын спит, ты можешь тоже поспать, - авторитетно заявил он и перехватил у нее чайник. Заварил чай и разлил по чашкам. - Я потом обещал бабушке показать ресторан, так что мы недолго тут побудем. Я вернусь через часика полтора, принесу что-нибудь поесть.

Кажется, он говорил достаточно много, но это не казалось чем-то неправильным. Он не хотел, чтобы Рита погрязла в домашних делах и грустила и злилась.

- Сеньор Фернандез хотел какое-то лекарство передать, говорит, от колик помогает. - Он снова поцеловал жену и взял чашки. Поставил их на стол и сел на свое любимое место у стены.

Чиеко не ожидала увидеть идеальный порядок, поэтому состояние квартиры, в которой словно пронесся ураган, восприняла как должное. Родив троих сыновей, она прекрасно понимала, что первые месяцы жизни ребенка требовали от матери полной отдачи, поэтому не собиралась обвинять жену внука в недостаточной хозяйственности.

А вот Сэтоши, по ее мнению, мог немного и потерпеть с проявлениями любви, и не обнимать свою женщину на каждом углу. Хоть Чиеко и ничего не имела против близости супругов, воспитание приучило ее к некоторой сдержанности, по крайней мере в присутствии других людей, пусть они и являлись членами семьи. Того же Рэна она себе, максимум, позволяла взять за руку, если кроме них в помещении находился кто-то еще. Но современная молодежь на все смотрела намного проще, так что комментировать происходящее Чиеко не стала.

Очень скоро перед ней появилась чашка с ароматным чаем и, поблагодарив внука и его жену, женщина поднесла ее к губам, чтобы сделать первый глоток. Предложенный чай немного отличался от тех сортов, к которым привыкла она сама, но тоже был весьма хорош, позволяя насладиться вкусом напитка, а заодно и как-то разбавить неожиданно повисшую тишину, которая нередко устанавливается в компаниях, где у людей не так и много общих тем, на которые действительно хотелось бы поговорить.

Услышав, что выглядит она ужасно, Маргарита невесело хмыкнула. Было бы странно, если бы она после бессонной ночи и суматошного утра сияла неземной красотой. Хотя, если с ней самой в этом плане все было понятно, то вот подозрительная бледность Сэтоши вызывала вопросы, которыми бы она его и завалила, не находись рядом суровая Мотидзуки Чиеко, одним своим видом отбивающая желание заводить лишние разговоры. И пусть к этой монументальной женщине Маргарита относилась со всем возможным уважением, ее присутствие на территории, которую рыжая считала своей, заставляло хозяйку квартиры чувствовать себя неуютно.

Все хлопоты, касающиеся чая взял на себя Сэтоши, так что ей ничего не оставалось, как присесть и просто ждать появления на столе трех чашек. За Рэна Маргарита особенно не волновалась, поскольку если уж тот и брался спать, то без постороннего вмешательства делал это там самозабвенно, что вызывал у нее чувство зависти, как у человека, подобной возможности лишенного.

Чай, приготовленный Сэтоши, временно спасал от необходимости вести светские беседы. Маргарита прекрасно понимала, что Мотидзуки Чиеко приехала в Токио любоваться не на нее, поэтому планировала после чаепития проводить женщину к правнуку. В свои первые визиты родственники со стороны мужа пытались натащить много всякой, в их понимании очень нужной, всячины, и сейчас, глядя на бабушку Сэтоши, Маргарита с удовольствием обнаруживала, что ее просьбы были услышаны и никто не собирался ей впихивать бесконечное количество детских вещей, которые она и так уже не знала, куда девать.