Когда можно укрыться от дождя

Садхир-джи отстранился, и Яшви испытала смешанное чувство облегчения и сожаления, что все сложилось именно так. Она сделала еще несколько глотков уже чуть остывшего, а потому уже не такого вкусного тибетского чая, но который все еще был вполне себе съедобным. Стоило почаще, практически постоянно, повторять себе, что так нужно. Их судьбы могут быть связаны совсем не так, как она себе это представляет, но они все равно будут связаны. Поди разбери этих духов, они любят играть с живыми.

- Я дождусь, - ответила Яшви. Плечо могло разболеться ночью, а она сама не знала, как его вылечить или хотя бы убрать боль так, как это делал Садхир-джи. Яшви не думала, что она уснет, несмотря на усталость, но провести ночь без сна еще и мучаясь от боли будет не так приятно, как если просто не спать. И если принц может уйти, не дожидаясь прихода старейшины, то Яшви не считала, что она имеет на это право.

Она допила чай и поставила опустевшую плошку на столик. Несмотря на то, что съела она всего ничего, ей больше не хотелось трапезничать, потому что еда казалась безвкусной, даже если совершенно не являлась таковой. Просто она сама была не в том настроении, чтобы отдавать должное предложенным блюдам.

- Нет, не обязаны, - возразила девушка. - Вы выкупили меня рынке, и тем спасли мою жизнь. Я вернула то, что должна была вернуть.

Сонгцэн решил, что будет дожидаться с Яшви, потому что было невежливо бросать девушку одну в незнакомом доме. Она могла чувствовать себя неловко, женщины клана могли прийти, чтобы приставать к ней с расспросами, старейшина мог вернуться раньше мамы, и в любом случае Сонгцэну влетело бы за дурные манеры, если бы он оставил гостью одну и ушел спать.

- Тогда я рад хотя бы тому, что ты больше не считаешь себя должной, - сказал Сонгцэн. - Ты очень изменилась с тех пор. Я смотрю на тебя и думаю, чего бы ты уже добилась, если бы родилась воином клана.

Не только об этом он думал, особенно сегодня, когда позволил себе чуть больше честности с самим собой. Но он понимал, что эту тему нельзя обсуждать с девушкой. Это лишь создаст сложности и может разрушить те дружеские отношения, что между ними были. Сонгцэну казалось, что он вышел на тонкий лед, на котором любое неловкое движение заставит с треском провалиться в ледяную воду. Но он четко осознавал, чего его собственные желания сейчас столкнулись лбом с традициями клана и его происхождением.

Оставалась еще финансовая стороны этого долга, но Яшви пока не знала, правильно ли будет ее возвращать. Или тот обмен равноценен, даже если он не был в одной и той же валюте? Она решила, что подумает об этом еще потом, но только не сейчас, потому что у нее все равно нет той суммы, которую заплатил Садхир-джи торговцу людьми. В любом случае его жизнь стоила дороже - он был принцем королевской крови и наследником клана Кобр. Ее жизнь не значила ничего.

- Наставник Радж сказал, что я не Кобра и не должна стараться быть Коброй, как не должна стараться быть Тигром или кем-то еще, кем я не являюсь, - она знала, что ей быть лисицей, даже если ни разу еще не превращалась и не представляла, как и когда это произойдет. Если она могла подвергнуть сомнения слова про то, что ей суждено, здесь она верила беспрекословно, потому что где-то внутри знала, что так оно и есть. Это выбор был ее собственный, пусть и заложенный и идущий откуда-то изнутри, это было, что называют вторым Я. Родным, привычным, знакомым.

- Я не хотела бы быть воином клана. Это не свобода. Я хочу быть собой и быть свободной, - никто не может приказать ей умереть или выйти замуж. Теперь не может. Как ни прискорбно было это понимать, но смерть Майи Тхакур, точнее, ее решительный шаг в окно, многому ее научил и многое ей показал.

Сонгцэн улыбнулся, слушая Яшви. Когда-то давно он пытался объяснить ей, что она теперь свободна, а она никак не могла понять, что это значило. Сейчас она почувствовала вкус этой свободы. Ощутила его ярче, чем мог понять сам Сонгцэн, которого ограничивали правила и традиции его касты и его кланов. Так чувствует себя человек, не умеющий летать, выпуская на волю птицу. Но он был рад за Яшви.

- Когда-нибудь ты расскажешь мне о том, что такое свобода, - сказал Сонгцэн, внимательно глядя на девушку.

Она и сама слышала его сегодняшний разговор с матерью, можно было ничего не добавлять к этим словам. Его жизнь была ценна, но его точка зрения учитывалась по остаточному принципу. Сонгцэн утешал себя идеями одного из европейских философов, который учил, что свобода - это осознанная необходимость. Эту фразу он для себя понимал так, что если ты понимаешь, почему ты должен делать именно то, что от тебя требуется, и тебе достаточно понятно объяснили, почему именно это правильно и важно, то ты находишь в этом мотивацию делать то, что делать не хочется. И считаешь, что действуешь по своей воле.

Яшви не ожидала, что принц улыбнется. Скорее ей казалось, что они поругаются, потому что его заденут ее слова, ведь он считал такой образ жизни - быть воином - нормальным и привычным, а она старалась протестовать против любого навязанного ей действия. Она поняла, почему отказалась ехать в клан с Бо-джи, потому что та ответила за нее как будто все было давно решено. Впрочем, даже если бы она и поинтересовалась мнением Яшви, она бы все равно осталась с Садхиром-джи, этот пример был не очень показательным. Но ей он объяснил довольно многое. Яшви хотела разобраться в себе и своих эмоциях, которых было слишком много, и они были для нее непривычными. Это займет какое-то время, но начало было уже положено.

- Я не смогу, - Яшви покачала головой. - Мне кажется, это нужно понять самому. Вы рассказывали мне это раньше, но я не понимала. Сейчас понимаю, что ваша свобода и моя свобода - совершенно разные.

Это было сложно объяснить, но для Яшви разница была практически что очевидной. Для этого, наверное, нужно было родиться в бедной непальской деревне, а потом быть проданной на рынке, чтобы понять, какой может быть ее свобода. Когда твоей жизнью хотя бы не распоряжаются другие - уже хорошо. О том, чтобы быть рядом с тем, с кем хочется быть, думать уже не приходилось.

Сонгцэну казалось, что он понял, что имела в виду Яшви. В день их встречи на рынке он был намного свободнее. Сейчас Яшви могла сама решать, где и с кем жить и чем заниматься в жизни. За него это все было решено до его рождения. Но единственное, в чем он остро ощущал свою несвободу сейчас - это невозможность обсудить с Яшви его к ней симпатию. Если бы он не принадлежал роду Садхир и его жизнь не была распланирована вождями кланов, если бы он был простым парнем из ближайшей деревни, он мог бы просто спросить Яшви о том, что она о нем думала. Если она по-прежнему считала, что никогда не пойдет замуж, он бы не посмел настаивать.

А сейчас он мог, конечно, робко узнать в клане, как бы отнеслись к тому, что на это раз невесту выберет он сам, но он рисковал потерять лицо, если в итоге окажется, что в планы Яшви это не вписывается ни коим образом.

- Но ты довольна той свободой, что нашла для себя? - спросил Сонгцэн.

Вопрос был непростым, потому что на него она не могла ответить однозначно. Иногда ей хотелось, чтобы все было так, как раньше, просто, даже примитивно, когда все предрешено, и потому не требует от тебя каких-то усилий что-то менять. Ты просто идешь тому пути, который выбрали за тебя, идешь по пути наименьшего сопротивления. Это не свобода, но ты, по-крайней мере, знаешь, что тебе делать, что будет завтра, через два дня, неделю или месяц, а то и год. Это успокаивает, в какой-то мере. Иногда она начинала ненавидеть то, что было раньше и как она жила до того, как была продана, потому что понимала, насколько ограниченно она жила, сколь много теряла и упускала из виду, пока постоянно смотрела в землю, опасаясь поднять взгляд. Сейчас она все реже опускала глаза, когда поняла, что нет такой силы, которая заставит ее это сделать против ее воли.

- Большую часть времени, - ответила Яшви максимально приближенное к тому, что чувствовала внутри себя, когда думала об этом. - Иногда я не знаю, что мне с ней делать, потому что я не знаю, к чему могут привести те или иные мои решения. Это сложно. Непривычно.

Сейчас она находилась в подвешенном состоянии, потому что не видела перед собой цели. Она жила в монастыре, училась магии, училась читать и писать, но все это ни к чему не приводило. Не было поставленного на горизонте итога, к которому можно бы было стремиться. Раньше там стояло стремление не_выходить замуж. Сейчас там было пусто.

Шэн докладывала вождю о гибели Мацуи, такую информацию следовало сообщать сразу. Отец еще остался в доме Бу-джи, а она поспешила домой, надеясь застать там Сонгцэна и Яшви, которые уже должны были вернуться из деревни. Шэн зашла в дом, сняла промокшую куртку и разулась. Дождь все еще шел, и такими темпами он не закончится до вечера.

- Принеси чай, - сказала она женщине, которая вышла её встречать.

Шэн больше любила бирюзовый улун, чем тибетский чай, и ей обычно подавали в доме отца именно его. Непременно в чайнике из исинской глины.

В столовой сидели Сонгцэн и Яшви, которые успели переодеться и, наверное, отогреться после прогулки под проливным дождем.

- Вы давно приехали? - спросила Шэн и села за стол, удобно расположившись на подушках. - Отец задерживается у вождя, я думаю, он вернется поздно. Они оба благодарны тебе за помощь, - она взглянула на Яшви.

Сонгцэн не успел ответить, потому что услышал, как вернулась мать. Это была её территория, в этом доме она выросла, и сюда возвращалась все время после заданий клана. Здесь каждая половица знала её привычки и считалась с её характером. Сонгцэн встал, чтобы поклониться матери, затем снова сел на свое место.

- Недавно, - сказал он. - Но все дела в деревне сделаны. Посмотришь плечо Яшви? Я убрал ша-ци, но мне кажется, что повреждена связка.

Мать была куда более опытным лекарем, чем он. Она наверняка устала после совещания, но на лечение травмы у неё вряд ли уйдет слишком много сил. А такая травма могла иметь неприятные последствия для Яшви, особенно если она станет снова стрелять из лука, который явно был для неё тугим.

- Я надеюсь, Бу-джи в добром здравии? - спросил Сонгцэн.

Вождю клана белых тигров было очень-очень много лет. Он он все еще был в состоянии занимать свой пост и вести дела клана.

Садхир-джи не успел ей ответить, и Яшви оставалось только гадать, что бы он мог ей сказать в ответ на ее слова. В столовую вошла Бо-джи, и девушка встала из-за столика, чтобы поклониться ей, как это сделал принц, хотя они сегодня уже виделись, правда, не в самым приятных обстоятельствах.

Она не нашлась, что сказать, поэтому промолчала. Она делала это не из ожиданий благодарности, не представляло себе, как все будут ее восхвалять за этот подвиг. В тот момент она даже особо не думала над тем, что делает или что собирается сделать, когда окажется там, куда вели ее духи. До последнего не знала, только потом ее руками словно кто-то управлял, помогая целиться и натягивать тугой лук. Яшви не считала нужным все это объяснять, потому что ее об этом не спрашивали.

Яшви только пожалела, что ее тибетский чай закончился. он согревал и лишал ее необходимости что-то говорить или участвовать в разговоре. Впрочем, кажется ее участие как таковое не требовалось, и можно было просто молчать, слушая Бо-джи и Садхира-джи. От горячего чая и тепла ее немного разморило, но не настолько, чтобы начать клевать носом или зевать в присутствии Тигрицы. Яшви все еще думала, что не сможет уснуть, несмотря на усталость и то, что ее состояние было довольно ватным.

Пришла женщина, которая принесла горячие закуски, чайник бирюзового улуна для Шэн и горячий тибетский чай Сонгцэну и Яшви. Она поклонилась и вышла из столовой, чтобы не мешать разговору.

- Бу-джи чувствует себя хорошо, - ответила Шэн.

У вождя были проблемы с сердцем, но они были не первый десяток лет. Он все еще мог управлять кланом, и его авторитет среди Белых Тигров не вызывал сомнений. Шэн подошла к Яшви и села на подушки возле неё, рассматривая ауру.

- Да, повреждена связка, - сказала она. - Яшви, не шевелись, пожалуйста.

Она направила на плечо девушки тяжелую красную энергию, которая заживляла связки и сухожилия. Эта энергия была горячей, но вряд ли вызывала какие-то неприятные ощущения, ведь в ауре сейчас почти не было ша-ци, вызванной болью. Шэн не жалела энергии, залечивая эту травму.

- Я восстановила связки, больше плечо не будет тебя беспокоить, - сказала Шэн.

Она стряхнула остатки ша-ци с рук, вытерла их влажной салфеткой, лежавшей на столе и вернулась на свое место.

Яшви молчала, а мама пошла помогать ей с плечом. Сонгцэн продолжил ужинать, не дожидаясь, пока к трапезе приступит старшая по рангу, потому что мать пришла после того, как они с Яшви принялись за еду. Раз не было возможности уйти спать раньше, можно было потратить это время на прием пищи, потому что за день Сонгцэн и устал, и проголодался.

- Нам стоит дождаться, когда вернется дед? - спросил Сонгцэн.

Было бы вежливо представить Яшви хозяину дома, но совещание у вождя клана могло сильно затянуться. И старейшина Бо вряд ли станет спешить домой только из-за того, что у него гости, когда решались какие-то важные вопросы. Сонгцэна не всегда посвящали в дела Белых Тигров. И Тигры не давали ему заданий напрямую, потому что формально он служил в клане Королевских Кобр и считался представителем рода отца. Но тут все было тонко и сложно. Давнее соперничество между кланами много лет назад перешло сначала в вооруженное перемирие, затем в перемирие в отдельно взятой семье его родителей на фоне прочного военного альянса.

Яшви уже догадалась, что Бу-джи - это вождь клана Тигров, и ей представился кто-то, очень похожий на вождя Кобр, такой же пожилой старец, весь седой, но с живым умным взглядом, который бывает, когда тело умирает намного быстрее духа. Она чувствовала себя чужой здесь, впрочем, она чувствовала себя примерно также и в любом другом месте. Для Садхира-джи это место было еще одним домом, потому что он был частью и этого клана тоже, но Яшви не знала, что теперь называть своим домом. Не комнату же во дворце в резиденции Кобр, и не комнату в монастыре, которую она делила с соседкой. Яшви была неприхотливой и нетребовательной, но, как и многие люди, которые мало говорили, вкладывала в каждое произнесенное слово много смысла. Домом для нее должно было стать какие-то особенное, определенное место,

- Спасибо, Бо-джи, - она снова поклонилась Тигрице, когда та закончила с плечом. От ладоней матери принца шло приятное тепло, даже немного обжигающее. Но после целого дня, проведенного под дождем, это тепло было целительным. Девушка повела плечом, ожидая, что это принесет ей боль, но боли не последовало. Растянутая связка снова нормально работала и не доставляла дискомфорта. Однако это натолкнуло Яшви на мысль, что ей нужно больше тренироваться, чтобы, как говорил наставник Радж, переупрямить лук.

- Нет, не обязательно. Хотите спать - идите спать, - сказала Шэн. - Покажи свой бок, тебя же тоже задело.

Она видела, что Сонгцэн не был серьезно ранен, но все же его зацепил кинжал Мацуи. Шэн села возле Сонгцэна и присмотрелась к его ауре. Ей для этого не нужно было поднимать его рубашку, что было бы неприлично в присутствии Яшви, тем более за столом. Шэн затянула порез с помощью желтой энергии, не став убирать оставшийся след, который за несколько дней пройдет сам.

Сонгцэну очень повезло, что с ним была Яшви, и Шэн все яснее чувствовала, что они оказались вместе не случайно. Их судьбы шли очень близко друг к другу, какими разными ни казались бы изначально. Но она ничего об этом не стала говорить, потому что тут затрагивались решения, которые она не имела права принимать. Сонгцэн был принцем рода Садхир, и вопросы, связанные с его личной жизнью, решали его Величество и Кэйлаш. Хотя сама Шэн предпочла бы видеть рядом со своим сыном Яшви, а не очередную смазливую фею вроде Майи Тхакур. Ту было очень жалко, и Шэн видела, что Сонгцэн был в неё влюблен, но она была слишком далека от реальной жизни, воспитанная в ожидании удачного замужества.