Оборотень и Людоед

Кое-как он поднял Рикардо на ноги, но тот, вместо того, чтобы послушаться и перестать мешать, начал вырываться, словно у него были хоть какие-то шансы. Даже если не брать в расчет, что сеньор Агирре получил несколько ран, он был заметно старше и слабее, поэтому от его жалких попыток Тору легко мог отмахнуться, хотя успокаивать одуревшего от страха немолодого мужчину он назвал бы последним делом, за которое стоит братья.

- Не будьте идиотом, там сейчас нет вашего сына. Есть только парочка безумных зверей. Вы ничем не поможете Маркусу, только сами погибнете!

Упоминание Кимико заставило Тору недовольно поморщиться. Наверняка он не смог бы рассуждать разумно, окажись его дочь в опасности, но, к счастью, сейчас его малышка находилась дома с матерью, поэтому он мог не волноваться за ее жизнь и не тратить время на опасные эмоции.

- Не надейтесь. - Голос Тору звучал твердо, хотя ему стоило огромных трудов не сорваться, когда Рикардо попробовал полезть на него с кулаками. - Никуда я вас не отпущу.

Он уже предвкушал, как ему придется тащить упрямого мужчину через силу, но тут его взгляд, направленный оценить ситуацию, зацепился за появившуюся вдали человеческую фигуру, вскоре рухнувшую на землю. И, не увидев рядом льва или услышав подозрительные звуки, Тору решился проверить, в каком состоянии человек, наверняка являющийся вернувшимся в свое тело Маркусом.

- Похоже, он превратился обратно. Ждите здесь или двигайтесь к хижине, если сможете, а я сейчас проверю. - Мужчина прислонил своего временного противника к дереву и направился в сторону, где должно было лежать тело, в любую секунду готовясь рвануть обратно, если почувствует для себя реальную опасность.

- Там - мой - сын! - С болью и ненавистью в голосе прошипел мужчина, глядя на Тору. С одной стороны он должен был понимать, что там опасно, что действительно нужно направиться к хижине, связаться по рации с Чарльзом и переждать дождь, который шёл слишком монотонно и нудно, что его не заметили.

Это с одной стороны. Со стороны здравого смысла, которого сейчас в мужчине почти не было. Ему было страшно. Не за себя и не за Тору, который теперь разгребал все проблемы, хотя спокойно мог остаться дома со своей семьёй. Ему было страшно за Маркуса.

- Это для вас он безумный зверь. А для меня это сын. Гиена не будет просто так нападать на льва. Лев для гиены не представлял никакой опасности. Он... - Рикардо замолчал и направился следом за Тору, срываясь на бег. Сердце колотилось в груди, голова кружилась, но он уже не чувствовал боль в своей груди. Ему было страшно.

Недалеко в кустах лежали Маркус и окровавленный лев. Животное не дышало, и ему показалось, что Маркус тоже не дышал. Рикардо упал на колени перед сыном и осторожно прислонился пальцами к шее. Маркус был жив, и мужчина облегчённо вздохнул. С трудом поднялся на ноги и взял сына ну руки. Было достаточно тяжело, голова закружилась, его пошатнуло, но он должен ыбл сам отнести своего ребёнка в хижину и оказать ему максимальную помощь. Потому что он был упрямым стариком. И потому, что для него Маркус оставался сыном. Даже если бы он был гадюкой, то он для Рикардо не был бы зверем.

Все попытки Тору вразумить упрямца, не желающего слушать голос разума в его лица, так ни к чему и не привели. Рикардо продолжал упорствовать, и уже и без того разозленный Мотидзуки, чтобы не вспылить, решил просто не обращать на него внимания, приняв, что каждый человек имеет право на самоубийство, пусть и в достаточно изощренной форме. Так что к месту, где должно было лежать тело, мужчина отправился не оборачиваясь и не проверяя, идет ли обезумевший отец ходячей неприятности за ним следом. Тем более, очень скоро ему стало не до сеньора Агирре, поскольку он обнаружил сразу два тела, одно из которых было телом льва.

Ненадолго Тору замер, пытаясь определить состояние животного, и, только убедившись, что тот не дышит, наклонился над заметно ободранным мальчишкой. Тот в отличие от своего недавнего противника каким-то чудом оказался жив, но оценить все его повреждения Тору так толком и не дали, поскольку следом за ним над телами склонился Рикардо, чье поведение напрочь уничтожило все благие намерения и желание сохранять хотя бы внешнее спокойствие.

- Да вы правда идиот! - не удержался Тору, в разы увеличивая громкость своего голоса, когда его очередной странный родственник взял сына на руки. - Хотите сдохнуть с Маркусом на пару, совершая акт запоздавшей родительской любви? Если бы вы не упрямились, а бы перенес его намного быстрее, а еще мне не пришлось бы тащить вас, когда совсем ослабнете. Но, конечно, намного лучше потерять время и дать мальчишке умереть от потери крови, пока вы играете в заботливого папочку, пытаясь компенсировать потерянные годы.

На самом деле Тору сильно сомневался, что раны Маркуса были столь опасны, что тот мог умереть чуть ли не в любую минуту, но Рикардо настолько его разозлил, что он просто не смог удержаться от небольшого эмоционального преувеличения, выросшего, естественно, не на пустом месте.

Мужчина не обращал внимания на Тору, который стал кричать. Он не осуждал его, хотя не понимал, чего тот кричит. Его не принуждали сюда отправиться. Рикардо не привязывал его наручниками к креслу самолета, чтобы тот прилетел сюда. Не связывал, чтобы он остался здесь. Ему помнилось, что он, наоборот предложил Тору уехать.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на окровавленное лицо сына. Маркус безвольно висел на его руках и казался легким. Мужчина на секунду остановился и мотнул головой. Стало больно, и он, сделав несколько шагов, почувствовал слабость. До хижины оставалось недалеко, но сил идти не было. Дождь начался сильнее, и обувь хлюпала по мокрой земле, взбивая ее. Он, сделав несколько шагов, остановился и упал на колени. Поморщился от боли и закрыл глаза. Потому что захотелось закрыть глаза.

Как Тору и предполагал, ничем хорошим попытка Рикардо дотащить своего сына до хижины самостоятельно не закончилась. Очень скоро мужчина упал на колени, практически роняя свое потрепанное чадо на землю и, судя по его позе, не имея никаких сил как-то эту ситуацию исправить. Но вмешаться Тору снова не дали, поскольку глаза разлепил Маркус, показывая, что он еще очень далек от перехода в иной мир. Даже больше, вместо того, чтобы спокойно себе умирать или хотя бы дисциплинированно истекать кровью, мальчишка решил устроить семейный скандал, словно для этого было место и время.

- Я конечно понимаю, что вам надо покричать и повыяснять отношения, - Тору терпеть не мог, когда теряли драгоценные минуты, особенно таким бездарным способом. - Но может, все, кто имеет силы идти, пойдет к хижине? А кто нет, воспользуется, наконец, моей помощью?

Что бы там Маркус или Рикардо не говорили о своих семейных отношениях, их родство сейчас было очевидно. Особенно поражало их одинаковое нежелание реагировать на его присутствие, словно он тут находился чисто для фона, чтобы оттенять разыгравшуюся семейную драму. И, чувствуя, что подобное положение вещей вот-вот приведет его в бешенство, Тору мысленно поклялся больше никогда в жизни не связываться с людьми, носящими фамилию Агирре.

Сознание медленно уплывало от него, и он испугался, что оно больше никогда к нему не вернется. Все-таки в шестьдесят семь лет не стоит усугублять. Он слышал громкий голос Тору, а потом почувствовал, что его кто-то трясет за плечи и кричит. Он медленно открыл глаза и затуманенным взором посмотрел на Маркуса. Потом до него донесся недовольный голос Тору, и он побледнел и снова закрыл глаза.

- Я... - он постарался поймать уплывающее сознание, но ниточки, связывающие его с реальностью все рвались и рвались, оставляя его наедине с этой устрашающей бездной, из которой нельзя было выбраться. Он сжал руку в кулак, но это не помогло. Стало страшно. Неужели он останется здесь? С огромным трудом он поднялся на ноги и посмотрел на Тору. Его сильно шатало. Раны воспалились.

- Извините, - прошептал он. - Мне... я... я знаю, что вам безразличны я и мой сын. Я не принуждал вас сюда ехать. Вы могли остаться с женой и ребенком. Вы не остались. Вы... я надеюсь, что вы никогда не испытаете это. Я надеюсь, что вы никогда не будете смотреть на стол и... Да, я просто сентиментальный старик, который чуть не потерял своего сына! Вы злитесь?

Он не понимал, что говорит. Высказавшись, он тяжело рухнул на землю.

Отец начал говорить что-то странное, и молодой человек опустил голову. Его трясло от страха и боли. А еще ему казалось, что отец сейчас сломался. На своей недолгой жизни Маркус ни разу не видел отца таким. Наоборот, Рикардо Агирре всегда олицетворял власть и силу, его все боялись, и он тоже боялся, хоть никому этого не показывал. Но сейчас, в эти самые минуты, этот человек был сломленным стариком, от вида которого у Маркуса защемило сердце. Он никогда не думал, что такое когда-то произойдет. И он не знал, что делать.

- Отец, - воскликнул Маркус, когда мужчина рухнул на землю. - Мотидзуки-сан, помогите... пожалуйста... - он всхлипнул.

Он посмотрел на Тору и сглотнул. Нужно было как-то перенести отца в хижину. Дождь становился сильнее, и резко потемнело.

Тору всегда хотел научиться сохранять не только внешнее, но и внутреннее спокойствие, но, несмотря на все успехи последних лет, он так и остался далек от собственного идеала. Сильные внешние раздражители легко могли вывести его из равновесия, а очень сильные напрочь снести линию внешней "обороны", заставляя совершать импульсивные поступки и говорить то, о чем он, немного успокоившись, мог и пожалеть. И нынешний случай как раз можно было отнести к числу последних, поскольку отец и сын Агирре, похоже, делали все, чтобы заставить его сорваться, что после эмоционального напряжения, связанного со встречей со львом, не составляло особого труда.

- Да чтоб вас, - Тору разразился японскими ругательствами, когда Рикардо сначала заявил, что его никто не заставлял отправляться с ним в Африку, что являлось правдой лишь отчасти, а потом рухнул на землю, не справившись с нагрузкой. И хоть это его фееричное "выступление" было предсказуемо, Тору просто не мог сдержать своего возмущения, поскольку о чем-то подобном и предостерегал дядю Яреци буквально несколько минут назад.

- Не переживай, я о нем позабочусь, - буркнул мужчина на слезливую просьбу Маркуса, все-таки взяв себя в руки через пару минут, понимая, что без его помощи здесь не обойдется. - А ты определись, сможешь ли двигаться сам. Если нет, то жди меня здесь.

Тору тяжело вздохнул, осознавая, что его желание оторвать две упрямые головы так никогда и не будет реализовано, не без труда поднял с земли Рикардо, несмотря на свой возраст, весящего немало, особенно сравнительно с его собственным невеликим весом, и направился сторону хижины. По дороге он вспомнил еще несколько крепких слов, но, так или иначе, дотащил упрямого отца Маркуса до места назначения, для начала просто свалив его на пол у двери и, тяжело задышал, пытаясь восстановить потраченные на транспортировку тяжелого тела силы.

Когда японец стал громко и нервно ругаться, Маркус поморщился и глубоко вздохнул, низко и покорно опустив голову. Сердце стучало в груди, кровь, струящаяся из ран на лице, нервировала и отнимала силы. Но сейчас ему было важно самочувствие отца, который потерял сознание.

Он неопределенно кивнул на просьбу Тору не двигаться, если не сможет дойти, но подумал, что стоит рискнуть. Потому что Мотидзуки-сан не обязан с ними носиться. И если, как предполагал Маркус, муж Яреци относится к отцу уважительно, ну или относился, и поможет ему, если у того будут серьёзные проблемы, то с ним, Маркусом, никто носиться не будет. Он не нужен действительно никому. Только отцу.

Ему было тяжело, но он постарался справиться сам, считая, что Мотидзуки-сан будет очень долго ругаться. Идти было тяжело, и из-за тумана не было ничего видно. Но Маркус не боялся потеряться в джунглях, так как за эти несколько месяцев прекрасно всё изучил. Только вот дождя не было еще. Как раз сейчас начинается сезон дождей. И ливень может идти не прекращаясь еще несколько дней, если не недель. И это настоящее раздолье для животных, потому что мясо антилоп становится мягким и вкусным из-за травы. Вот только дожди приносят с собой и болезни. У людей.

Он добрался до хижины и закрыл за собой дверь. Посмотрел на Тору и умылся, стирая с лица кровь. Раны были не такие серьезные, но все равно нужно было их обработать. Но это он сделает после, когда с отцом что-то определится. Он опустился на корточки перед отцом и положил ладонь на его щёку. Кожа была горячая. Он посмотрел на раны на груди и поморщился. Они воспалились, и он глубоко вздохнул.

- Зачем ты поехал сюда?! - С болью в голосе прошипел он. - Мотидзуки-сан, я... вы... простите его, прошу вас. Я понимаю, что вы... отец никогда не надеялся на чужую помощь. Он... он же не погибнет? Он... я... спасибо, что вы не бросили его.

Маркус поднялся с пола и взял со стола ножницы, которыми разрезал футболку отца, обнажая воспаленные раны. Нужно было чем-то промыть их, а лучше связаться с Чарльзом. Но их не заберут сейчас. Драгоценное время упущено, и по этой слякоти ни одна машина не проедет. Нужно справляться своими силами и делать все возможное, чтобы Мотидзуки не оторвал им головы.

- В кладовке есть еда. В другой комнате есть кровать... - Сказал Маркус, протирая раны отца бинтом, смоченным в перекиси водорода. Сам поморщился от боли в раненой руке, но решил не подавать признаков, чтобы не злить и без того разозленного мужчину еще сильнее.

На счастье Тору возвращаться за мальчишкой ему не пришлось, поскольку тот сам добрался до хижины, показывая, что особенно серьезных ран не получил, что заметно облегчало задачу. И, самое приятное, сразу начал возиться со своим отцом, давая Тору возможность решить другую важную проблему - связаться по рации с Чарльзом и сообщить о наличии двух раненых и необходимости их скорейшей эвакуации. Мужчина мечтал как можно скорее покончить со всем этим безумием, но, прекрасно понимая, что капризная погода не позволяла покинуть домик в ближайшее время, слова о невозможности забрать их в ближайшее время принял как данность, тщательно скрывая раздражение.

- Нам остается только ждать, - сообщил он Маркусу, все еще обрабатывающему раны отца, о результатах своих переговоров. - Предлагаю, как ты закончишь, перенести твоего упрямого родителя на кровать и заняться твоим лицом. Вид у тебя тот еще. И не хотелось бы получить какие-то осложнения.

По мнению Тору, даже после заживления на лице мальчишки должны были остаться заметные шрамы, которые, вероятно, можно было убрать с помощью денег сеньора Агирре или какими-то магическими способами, о чем он сейчас решил не упоминать.

- И, скажи мне честно, это ты того парня положил?

Тору не нужно было иметь способности детектива, чтобы с, как ему казалось, достаточно высоким процентом точности реконструировать роковые события. Наверняка парочка горячих мальчишек куда-то поехала вместе, повздорила и, в итоге, подралась. Что привело к трусливому бегству одного из них и страшной смерти другого... И пусть момент для выяснения обстоятельств можно было считать не слишком подходящим, Тору хотел сразу разобраться с волнующими его вещами, чтобы определиться со своим дальнейшим поведением.

Он краем уха слушал переговоры и понимал, что они еще несколько часов, это в лучшем случае, если не дней, что было реально, учитывая особенности тропических ливней, пробудут в этом домике. И хорошо, что был этот самый домик, ведь могло не быть и его. Хотя он сомневался, что Чарльз позволил бы отцу и Мотидзуки-сану заниматься поиском. Потому что Маркус никому не говорил, что ночует здесь, превратившись в человека после убийства...

Он поморщился и снова сосредоточился на ранах отца. Одна была слишком глубокой, да еще и воспаленной. В ней были частички грязи, и он налил в нее перекись. Кровь зашипела, а мужчина невольно дернулся. Кровавая перекись водорода стекла по боку и впиталась в ткань футболки. Маркус протер его раны новым бинтом и прислонил тыльную сторону ладони к его лбу. Он был горячий и влажный от пота. Молодой человек закрыл глаза.

- Почему? - Прошептал он. - Почему ты никогда никого не слушаешь? Зачем ты вообще сюда полез?

Но Маркус прекрасно знал ответы на свои вопросы, к тому же Тору напомнил ему об этом. Он не хотел ничего скрывать. Он и сам хотел признаться, но ему было страшно. Он попросил Тору помочь ему перенести отца на кровать и, когда тот оказался там, укрыл его одеялом и вернулся к Тору.

- Я... мы поссорились. Мы познакомились накануне в баре, а вечером следующего дня он меня нашел у входа в отель, и мы поехали сюда. Он избил меня, и просил, чтобы я показал ему своих гиен. Я не мог превратиться, но... он бы убил меня. Я врезал ему и убежал. Через несколько дней я вернулся туда.

Маркус замолчал, поняв, что говорить становится труднее из-за комка в горле. Помолчав немного и рассмотрев детально свои потертые кеды, он снова поднял голову и посмотрел на Тору.

- Я... не отрицаю, что должен был сообщить об этом, привезти того парня в госпиталь, не доводить до этого, но я... мне стало страшно. Я понимаю, что никто не испытывает страх и, вероятно, никогда не оступается, а если оступается, то сразу идет признаваться. Но... я... - снова появился комок.

Он горько хмыкнул. Он не пытался казаться самым бедным и несчастным, просто так получилось. Да, он всегда был трусом, никогда раньше не отвечал за свои ошибки и не делал ничего хорошего и правильного. Но он никогда не убивал. Он даже не думал, что может вот так просто убить. Но тот парень его избивал, и...

- Я хотел, честно. Я хочу признаться в этом. Мне страшно, что меня убьют. Мне страшно оставить отца одного, если меня убьют... я не знаю, есть ли у них смертная казнь, но... я не мог подумать, что он... приедет сюда. Мне действительно страшно, что... Я готов отсидеть столько, сколько мне дадут по закону, я готов пройти через вышку, но... неужели никто никогда не оступается? Неужели только из-за того, что я сбежал, меня теперь все будут ненавидеть? Я... знаете, я же из-за этого поехал сюда. У них все другое. Они... простите, что заставил вас слушать это и втянул вас в это...

Он закрыл лицо руками и подавил в себе всхлип. Его трясло от напряжения, было противно, что он не смог просто спокойно ответить. Но, вероятно, сейчас что-то сорвалось, и ему необходимо было выговориться. Ведь это был первый разговор с людьми за последние полторы недели. Столько времени прошло с убийства. И он всеми силами старался сдержаться. Только не получилось. Он всего лишь жалкий человек, который только и умеет, что ныть и приносить всем проблемы.

Немного зная Маркуса, Тору мог предположить, что мальчишка решит хитрить и пытаться уйти от ответственности, но тот приятно его удивил, рассказав все как есть и, тем самым, подтвердив имеющиеся подозрения. Естественно, причиной этой ситуации стали безответственность и трусость. Но, если парень искренне хотел заплатить за свой поступок, возможно, для него еще не все было потеряно.

- Любой человек может оступиться, - теперь, когда Рикардо их стараниями оказался на кровати, стоило заняться ранами Маркуса, для чего Тору указал место, куда тот должен сесть, и подвинул все необходимые средства к себе. - Но ты делаешь это так часто, что кажется, будто ходить еще не научился. Одна ошибка за другой... Надеюсь хоть эта тебя чему-нибудь научит.

Тору и самому приходилось лишить человека жизни, но он делал это, чтобы защитить дорогих ему людей. Такую причину он мог бы понять и принять, но, в случае Маркуса, оправданий быть не могло.

- Будешь мне мешать - прибью, - сразу предупредил Тору, начиная обрабатывать раны и отмечая, что мальчишке дико повезло, поскольку при менее удачных обстоятельствах он легко мог остаться без глаза, а то и вовсе без головы. Для него до сих пор оставалось загадкой, как гиена смогла убить льва, но, видимо, здесь вмешались какие-то высшие силы, у которых Маркус по непонятным причинам ходил в любимчиках, ну или на которого у них имелись какие-то свои глобальные планы.

- Я... готов понести наказание. Я... просто боюсь, что... если меня убьют, то он... он останется один. Кому он будет нужен? - Маркус шмыгнул носом и пересел на указанное место. - Я... я никогда не делал ничего хорошего... Я... Ай, щипет, - пискнул он и покраснел, понимая, что все это глупо. Глупо и пребывание в этом домике, и бессмысленная драка, повлекшая за собой смерть по неосторожности, и вообще его жизнь. Все это было глупо.

Он старался не мешать Тору, совершенно не понимая, почему тот решил ему обработать раны.

- Спасибо вам, Мотидзуки-сан, за помощь. Отец... он бы не справился один. Я не знал, что этот лев... я думал, что это всего лишь байка Чарльза и других сотрудников. Он... он мог убить вас... Простите...

Тору еще обрабатывал раны, и Маркус только прикрыл глаза. Как раз мужчина стал ему обрабатывать царапину на глазу. По счастливой случайности глаз не пострадал. Хотя если ему все равно грозит вышка, то это не такое упущение. Да и вообще, кому он будет нужен?

- Вы... присмотрите за отцом, пожалуйста. Он... если... - он сглотнул, - когда он поправится, то вернется в Китай. Он... я... боюсь. Простите меня. Я... наверное, не достоин прощения...

Что-то после всего произошедшего ему стало страшно и одиноко. Но он не имел права расчитывать на помощь или поддержку. Кое-как справившись с эмоциями, он опустил голову и вздохнул.