Пути неизведанные

- Ты все равно была против этой поездки. Только не хотела уезжать из клана, или и сама что-то чувствовала? - спросил Сонгцэн.

Он хотел, чтобы Яшви восстанавливалась в монастыре, потому что ей было бы тяжело ехать верхом с Лисами. А в итоге ей выпал еще более трудный путь. Все же кочевники перемещались довольно медленно, потому что везли много вещей, а в клане, который сейчас возглавила Алахчит, было много раненых и мало тех, кто был молод и силен.

Сонгцэн подкинул в костер еще пару толстых веток. Пока он следил за пламенем, дрова прогорали медленно, а тепла и света было довольно много. Огонь питался желтой ци, которая разгоралась в солнечном сплетении Сонгцэна, позволяя ему не мерзнуть, несмотря на ночной холод. Его кожа была не холоднее, чем днем во время перехода по жаре под палящим солнцем. Сонгцэн взял немного ячьего сыра и кусок вяленого мяса. Он надеялся поохотиться в зверином облике, но сейчас все равно чувствовал сильный голод.

Задумавшись над вопросом принца, Яшви смотрела на небольшой огонь в грубо и наскоро сложенном очаге. От веток в воздух взвились искры, но они быстро пропали где-то у низкого потолка пещеры. Сюда хотя бы не задувал ветер, который нередко поднимался ночами. Можно бы было с трудом и скрипом, но представить себе нечто романтическое, они вместе с принцем наедине в горах, сидят у костра, обнявшись...но Яшви совсем не ощущала романтического настроя. Ей в принципе было чуждо это чувство, и она с удовольствием бы обошлась без этой всякой наспех устроенной романтики. Ей просто нравилось сидеть рядом с Садхиром-джи, чувствуя тепло его тела. И вспоминать, какой жаркой была ночь перед битвой.

- Я не знаю, что я чувствовала, - призналась Яшви. - Много всего.

Она не могла сказать, что она что-то предчувствовала, она скорее просто не хотела уезжать, опасалась, волновалась, не была уверена в правильности своего решения. Но у нее не было ощущения, что что-то случится, неизбежное, предначертанное, хотя после просьб духов остаться она постоянно находилась в каком-то непонятном ожидании. Яшви думала, что просто с таким напряжением ждала дня отъезда. Теперь она понимала, что ждала не дня отъезда, а того, что должно было произойти, когда она уедет.

- Я не хотела уезжать из клана, пока он в таком состоянии. Когда каждый человек на счету. Я не думала о себе.

- Клан долго еще будет в таком состоянии, - сказал Сонгцэн. - Хотя Алахчит, я думаю, справится.

Лисы сильно пострадали в битве. Лекари Линь Ян Шо помогали раненым, но никто не мог воскресить убитых. И Алахчит только возглавила свой клан после смерти Хубилай Хаана. Лисам понадобится больше месяца и больше года, чтобы как-то адаптироваться к тем потерям, что они понесли.

- Ты можешь намного больше, чем умеешь сейчас, - Сонгцэн взглянул на Яшви. В свете костра её лицо казалось бронзово-смуглым, но ей шло. И все равно под глазами оставались тени, а черты немного осунулись, сказывались усталость прошедшего дня и последствия раны. - Конечно, я хочу, чтобы ты больше времени была со мной, чем в Монголии, и ищу для этого оправдания. Но мне кажется, что в Покхаре и в Линь Ян Шо ты можешь многому научиться. И Лисам это будет полезно.

Сонгцэн не хотел, но был готов перенести свадьбу, если Яшви решит дольше оставаться со своим кланом, и он сразу говорил, что не будет против её поездок в Монголию. Это было сложно для него, но он считал, что обязан идти навстречу Яшви в таких вопросах.

- Мне не нравится в Покхаре, - она сейчас рисковала этим обидеть принца, для которого королевская резиденция была родным домом, но она не являлась таковой для нее, и Яшви не видела смысла притворяться. К тому же, как выяснилось, она была очень плохой актрисой. Тибетские лисы отличаются от обыкновенных рыжих лисиц - те были эталоном хитрости и притворства. У тибетской лисы есть знаменитое выражение "тибетское лиса не впечатлена", она прямолинейна, словно стрела, выпущенная из тугого лука, и, пусть хитрости ей тоже не занимать, Яшви пока еще была лисой в меньшей степени, чем остальные из клана, которые родились с этим и жили всю жизнь. На Яшви сильно сказывалось ее непальское воспитание и окружение. - Я не такая, как наложницы из гарема, не умею красиво говорить, красиво сидеть и красиво ходить. Я не принцесса. И я не хочу сидеть целыми днями в саду, читая бессмысленные стихи про луну, вишню и то, что любимый уехал на войну, а я должна его ждать дома, как примерная жена.

Она больше всего боялась, что ее с таким трудом приобретенную свободу начнут ограничивать. Сначала это будет что-то незначительное - женское платье, какая-нибудь изысканная прическа, куча косметики на лице и украшений, потому что так принято у принцесс. Потом ей начнут подсовывать книги каких-нибудь печальных поэтесс, похожих на Ли Цзинжао, потому что в них пишется о смирении, терпении и прочих женских добродетелях. А затем скажут, что ей не пристало ездить верхом, да еще и в мужской одежде, и не разрешат покидать пределы дворца. Да она тогда сбежит от такого замужества.

Сонгцэн был благодарен Яшви за прямолинейность. В резиденции Кобр ей было не комфортно из-за того, что там к ней могли задираться наложницы из гарема. И что она себя чувствовала не в своей тарелке, находясь во дворце. Он это понимал и замечал и раньше, но все равно его жене нужно было проводить там какое-то время.

- Во дворце есть только две женщины, у которых есть реальная власть. Аша Прия, которая умеет все, но предпочитает направлять власть на наложниц, и мама, которая на ножах с женщинами что Тигров, что Кобр, - сказал Сонгцэн. - И я уверен, что ты сможешь быть третьей, не находясь в Покхаре дольше необходимого.

Он и сам не хотел все время находиться в клане, ему больше нравилось в Линь Ян Шо. Это было удобнее, и от этого было больше толку в плане обучения. Он не стал бы магом двух противоположных стихий, сидя в резиденции Королевских Кобр.

- Тебе не нужно быть кем-то другим. Я хочу жениться на тебе, а не на наложнице или принцессе, которые умеют красиво сидеть и красиво ходить, - сказал Сонгцэн. - Ты - Удган клана Лис. Ты умеешь стрелять из лука, сидя в седле. И ты умеешь говорить то, что думаешь, не думая о том, насколько это понравится или нет. Ты честная. Я смотрю на твое лицо и вижу тебя. То, что ты красивая. То, что ты устала. То, что еще не восстановилась от раны. А не краски, которыми нарисовано то лицо, которое якобы должно мне нравиться. Я слышу то, что ты говоришь, и в твоих словах слышу, что ты хочешь, и что тебе не нравится. А не то, что я должен услышать, чтобы мне это понравилось. Поэтому я хочу быть с тобой. Только с тобой.

Сравнение с Прией-джи и Бо-джи могло бы показаться лестным, будь Яшви более падка на слова, но она понимала, что они обе пришли к такому положению не сразу, и на их пути к нынешнему статусу наверняка было много сложностей. Яшви не считала необходимостью быть на ножах с женщинами клана Кобр, но, по-видимому, придется, потому что ей явно не достает мудрости и терпения Прии-джи управлять этим серпентариумом так, чтобы они никого не отравили. Сомневалась она и в том, что наложницы более благосклонно приняли девушку, более на них похожую, например, какую-нибудь нежную принцессу Сурикатов. Даже если бы она из наложниц удостоилась чести стать женой принца, ее бы извели ее собственные бывшие подруги, если у коброчек из гарема вообще есть такое понятие, дружба.

Она молча слушала принца, и вроде бы красиво, складно, но что-то ей все равно не давало покоя. Яшви знала, что может считаться по каким-то меркам даже красивой, но знала и то, что ее так называемая красота оставалась в тени более яркой и миловидной Майи Тхакур. Что мешало принцу рассмотреть ее красоту до его помолвки с принцессой Сурикатов? Ведь ни черты лица, ни цвет волос или глаз Яшви не изменились. Наверняка она не смогла бы посоперничать и с Манишей Шах, и на ее фоне выглядела бы чертополохом рядом с цветком лилии.

Она вдруг вздрогнула и теснее прижалась к принцу, ничего не сказав в ответ. Она бы вряд ли смогла сказать что-то такое же уместное и складное. И объемное.

- Ты говорил, что любишь меня, - вспомнила Яшви, и в ее словах не было намека, что ему срочно нужно повторить это признание снова. - Как это чувствуется? Как понять, что любишь?

Сонгцэн крепче обнял Яшви, когда она прижалась к нему. Её вопрос мог бы его задеть, если бы он сам не считал одним из главных достоинств Яшви её честность. Но ему было сложно подобрать слова, чтобы рассказать о том, что он чувствовал.

- Когда просыпаешься утром и думаешь только об одном человеке. Что хочешь сказать, что хочешь услышать в ответ, - сказал Сонгцэн, глядя на пламя костра. - Что хочешь встретиться с этим человеком взглядом и снова почувствовать, что тебя понимают.

Он сейчас вспоминал те моменты, когда стал все яснее чувствовать, что ему плохо без Яшви. Когда шла подготовка к свадьбе с Манишей, а он не мог отделаться от мысли, что это все неправильно и не так, как он хотел. И тогда стал все чаще думать о Яшви, пока не решился на разговор с дедом.

- Меня бросает в жар, когда я касаюсь тебя, - сказал Сонгцэн. - Когда я засыпаю, я думаю о том, что хочу, чтобы ты была рядом. Мне сложно это объяснить. Я просто знаю, что очень рад, когда ты рядом. И что мне не хочется с тобой надолго расставаться. Я понял это, когда ты уехала с Лисами.

Яшви примеряла все рассказываемое принцем на себя, и наконец то, что она чувствовала по отношению к Садхиру-джи, обретало какие-то формы и какое-то название. В деревне мало говорили о любви, а точнее, вообще не говорили. Главное здесь - вовремя выйти замуж, ни о какой взаимности не шло и речи. Хорошо, если муж не будет тебя бить, это считалось огромной удачей. Только в клане, уехав туда в том числе с желанием разобраться в самой себе и своих чувствах к принцу, девушка услышала, от Алахчит, конечно же, что бывает на свете такая вот огромная любовь, настоящая, которую она хотела бы испытать. Хотя Алахчит затруднялась с подробным описанием, она сказала, что когда эта любовь придет , то она обязательно это почувствует и поймет. Яшви тогда отнеслась к ее словам довольно скептически, но думала в тот момент о принце, его письмах, и новости, что ему нашли невесту. От этого щемило в груди.

- Значит, я сделала правильно, что уехала? - Яшви никогда для самой себя не сомневалась в правильности этого поступка. Даже если бы все сложилось не так, как в итоге сложилось, со временем она бы просто привыкла к разлуке и смирилась с тем, что не может быть рядом с принцем. Останься она тогда, она бы продолжала изводить себя тоской, глядя на Сонгцэна и зная, что никогда не сможет быть для него кем-то, кроме как деревенской девочкой, некогда выкупленной им у торговца людьми. - Я думала, так будет лучше. Но я скучала. Каждый день.

Сонгцэн не мог знать, как сложились бы обстоятельства, если бы Яшви не уехала в Монголию. Мастер Радж говорил, что тех, кому суждено быть вместе, связывает невидимая красная нить, и она так или иначе все равно сведет тех, кому это предназначено судьбой. Но, как и с легендарной защитой Линь Ян Шо, Сонгцэн предпочитал больше рассчитывать на людей, а не на придания.

- Я уверен, что правильно, - сказал Сонгцэн и посмотрел на Яшви. - Не потому, что я понял, как скучаю, когда тебя нет рядом. Я бы и так это понял со временем. Потому что там ты смогла найти свою семью и больше узнать саму себя.

До встречи с Лисами Яшви была сама по себе. Без корней, от которых её оторвали, продав на рынке. Сонгцэн считал, что любому человеку важно чувствовать тех, кто стоит за ним, "своих". Для него своими были и Королевские Кобры, и Белые Тигры, и те, кто жил в Линь Ян Шо. У Яшви до встречи с Лисами из родственников, с кем она могла связаться, оставалась только сестра, которая жила уже в другой семье другой судьбой. А сейчас за ней стоял её клан. Ослабленный битвой с Шакалами, едва стоящий на ногах, но все равно занимавший её сторону.

- Ты спасла Лис тем, что поехала с ними, - добавил Сонгцэн. - Не думаю, что иначе Белые Тигры прислали бы на подмогу целый отряд.

Но задним умом он понимал еще и то, что Тигры оказались в Монголии вовсе не из-за того, что он сам поехал свататься с Яшви, они бы не успели среагировать, потому что с его поездкой все было решено быстро и внезапно. Сейчас Сонгцэн считал, что к появлению отряда Белых Тигров приложила руку его мать, которая была благодарна Яшви за стрелу, попавшую в Мацуи. А сам он еще мог получить по ушам за то, что уехал один туда, где ожидалось нападение Шакалов.

Яшви немного отстранилась, чтобы встретиться взглядом с принцем. Ей было тепло и спокойно рядом с ним, и девушка ценила это. И уже не могла представить, что все сложилось бы как-то иначе, потому что так ее жизнь была бы не полной. Она, может быть, и не очень понимала всю эту любовь, но не хотела бы ничего менять.

- Я думаю, моя мать по-своему...любила меня, - медленно сказала Яшви. - Но все из-за моего дара. У отца и так было плохо с делами, а если бы у него перестали брать товар из-за меня, мы бы умерли с голоду. Поэтому мать сама отвела меня на рынок, может быть, надеялась, что если меня купят, я буду жить лучше, а дела отца наладятся, потому что в семье больше не будет бокши. Я поняла это после той ночи, когда была в бреду. Я видела ее тогда, она не ушла. Бабушка, та огромная многорукая тень, сказала, что матери никогда не уходят, пока живы ее дети. Я хочу ее отпустить, но не знаю как.

Она могла бы попробовать войти в транс, когда восстановится, чтобы спросить об этом духов, но она помнила, как мать молчала и не обращала ни на что внимания в тот раз. Она словно была оторвана ото всего, и занималась только лишь какой-то механической простой работой. Что если и на этот раз ничего не получится?

- Я думала, они приехали из-за тебя, - призналась Яшви. Лисы не были ценными союзниками, чтобы ради них рисковать жизнями. Всего лишь маленький бедный клан кочевников, который пытается выживать и не рассчитывает на то, чтобы иметь какой-то вес в этом мире.

- У твоей матери есть живые дети помимо тебя, - сказал Сонгцэн. - Я в этом не разбираюсь, но попробуй узнать у сифу Урса, или у тетушки Весны, когда она вернется. Твоя мать была загнана в угол. Я не хочу её оправдывать, но виновата не только она. Виноваты все, кто из-за суеверий перестали брать товар у твоего отца. И твой отец, который не смог исправить ситуацию.

Сонгцэн замолчал. Он до сих пор злился на отца Яшви. За Джию, за то, что он быстро нашел новую жену, отвергнув старших дочерей. За то, что позволял травить Яшви и не искал возможностей её защитить или уехать куда-то в другое место. Он был слаб, но у него было больше возможностей, чем у его жены, и чем у Яшви с Джией. Но он открыто винил Яшви в том, что она свела мать в могилу, как ведьма, не понимая, что это целиком и полностью его вина. Что женщина, родившая кучу детей в нищете, умирает родами не от злой магии. Но отец Яшви считал, что зато они жили правильно и мирно.

- Я тоже сначала подумал, что Тигры приехали из-за меня. Но понял, что тогда они бы не успели. Я выехал почти сразу после разговора с дедом, а отряд нужно собрать и перевезти. А до этого Тигры должны были обо всем узнать и договориться с Бу-джи, - сказал Сонгцэн. - Они поехали, потому что мать считает, что обязана тебе за то, что ты меня спасла от Мацуи.

Яшви все равно казалось, что есть какой-то способ, должен же быть, чтобы все исправить, но пока ей в голову ничего дельного не приходило. Наверное, Садхир-джи прав, нужно обратиться к кому-то из более опытных шаманов, которые уже давно ходят рука об руку с мертвыми, и знает их намного лучше, чем она. Всего год назад она ничего не знала о магии, и, кажется, это было очень давно. За этот год она многому научилась, и научится еще большему.

Принц замолчал, но Яшви почувствовала его недовольство, которое было направлено не на нее, но ее отца, который, как надеялась Яшви, все еще остается в живых. У нее с ним никогда не было особенно близких отношений, да и с матерью, в общем-то, тоже. Но теперь она не хотела их в чем-то обвинять, она простила их не ради них, но ради самой себя.

- Не злись, прошу тебя, - она быстро, как будто опасалась, что передумает, коснулась несколькими короткими поцелуями щеки Сонгцэна. - Не нужно. Я уже не в обиде на них. Я хочу думать, что не случись всего этого, я бы до сих пор была забитой и запуганной деревенской девочкой. Я бы не стала такой, как сейчас, и мы бы никогда не встретились.

Они сказали, что так было предрешено. Пока Яшви склонна была этому верить. И все же это были последствия ее многочисленных выборов, а не ряд случайностей, который в итоге привел к нынешнему дню.

- Я всегда буду благодарна Бо-джи за помощь, но не хочу, чтобы она считала себя обязанной мне. Я не думала о клане, когда стреляла. Я думала о том, что умру, если никогда больше не увижу тебя.

Яшви вовсе не нужна была эта благодарность, но она понимала, что как сама благодарила за то, что он ее выкупил чуть больше года назад на рынке, так и он будет благодарить за этот выстрел, который лишь случайно стал удачным, потому что целилась она ниже, но рука ее дрогнула, принеся мгновенную смерть. Она бы не смогла его спасти, если бы до сих пор влачила жалкое существование в бедной непальской деревне, слыша презрительное "бокши", произнесенное ей в спину. Она думала, что это ее проклятие, но на деле это оказалось даром.

Она плохо помнила, что было от момента ее падения с лошади и до следующего утра. Это были какие-то разрозненные моменты, из которых было сложно собрать единую картинку, и только тяжелый лихорадочный бред запомнился лучше прочего, наверное, потому, что это должно было стать последним, на что она еще как-то могла повлиять перед тем, как окончательно уйти. Если бы Садхир-джи тогда не удержал ее, если бы отпустил, как она просила...

- Я справлюсь, - пообещала она. - Я сильнее, чем может показаться. Мне нужно отдыхать, чтобы утром мы пошли дальше. Та лисичка, что я тебе дала, все еще у тебя?

Яшви сделала ее из войлока, и поначалу был велик соблазн прибавить к этой шерсти прядь своих волос, от чего она потом отказалась.