Люди-звери

Сонгцэн заметил, что Яшви вздрогнула, и это его удивило, потому что за все время, что они провели вместе после возвращения в клан, она не пугалась его прикосновений.

- Кому не должна? - спросил он. - Тебя обидели ни за что. Твои родители продали тебя на рынке, потому что люди в деревне назвали тебя бокши. А твой отец после этого еще дважды выгнал тебя из дома, потому что решил, что мнение людей в деревне важнее того, что чувствуешь ты. Когда тебя бьют - тебе больно, когда тебя обижают - тебе обидно. Только я знаю, как вылечить синяк, но не знаю, как сделать так, чтобы эта обида не причиняла тебе боль.

Он злился на семью Яшви и не понимал того, как они поступали. Как удивлялся тому, какой при этом смогла стать сама Яшви. Она была сильной, смелой, честной и все равно была готова идти своим путем. Её не сломали те, кто был за неё в ответе и не справился с этой ролью. Просто она оказалась сильнее, мудрее и намного лучше, чем семья, в которой она родилась.

Яшви видела, что Сонгцэн не понимает ее и тот мир, в котором она родилась и выросла и из которого вырвалась только чудом. Ему никогда не нужно было выживать вшестером в одном маленьком доме из двух крохотных комнат, не нужно было на всем экономить и пытаться уснуть, представляя себе завтрашний день, когда наконец-то можно будет поесть. Яшви так уж прям не голодала неделями, но бывали и такие дни, когда на всех еды не хватало. Люди в деревнях, подобных Ривану, поступали так не потому, что им так хотелось, а потому что они были вынуждены так жить - продавать дочерей на рынке, когда они не могли выдать их замуж, или прогонять тех, кто опозорил семью. Какими бы дикими не были эти традиции, она сохранялись веками, и люди не знали ничего другого, не видели лучшего и не понимали, что можно поступить иначе.

- Не злись, - попросила Яшви в очередной раз. - Это ничего не поменяет. И не сделает мне лучше.

В то, что ее все-таки продали, была и ее заслуга или вина, с какой стороны посмотреть. Она могла бы сбежать - справиться с беременной матерью не составило бы труда, но куда бы она пошла? В горы, одна, не зная толком ничего,что помогло бы ей выжить? Или обратно домой, где отец бы ее избил и снова отправил на рынок? Она бы соврала, если бы сказала, что у нее совсем не возникало мыслей о побеге - возникало, и не раз. Но здравый смысл все же был сильнее. Нет ничего достойного в том, чтобы выброситься из окна, лишь бы остаться при своем мнении. Намного более достойно выжить, несмотря на все сложности, что оказались на пути.

- Я не злюсь, - ответил Сонгцэн. - Мне обидно, что с тобой так поступили. Ты этого не заслужила.

Яшви с детства тащила на себе кучу домашних дел и ухаживала за младшими. А судя по тому, как её встретили в прошлый раз, когда Сонгцэн мог это видеть, к ней относились хуже чем к прокаженной. Она не сделала для семьи ничего плохого, это они её предали, но они же смели обвинять её, например, в смерти матери. Её, а не отца, от которого эта мать рожала незнамо какого по счету ребенка в нищете и без медицинской помощи.

- Я рад, что ты встретила Лис, и что семья Их-Чэрэн гуая стала твоей семьей, - сказал Сонгцэн. - И я надеюсь, что у нас с тобой будет та семья, где тебе будет хорошо.

У него перед глазами был пример родителей. Он видел семьи в Линь Ян Шо, которые казались ему достаточно счастливыми. Сонгцэн считал, что семья - это готовность нести ответственность за остальных.

Яшви опустила взгляд, ничего не ответив. Сейчас та ее семья, которую она готова была назвать семьей, осталась очень далеко от нее, и не было никакой возможности с ними связаться, потому что она до сих пор не получила ответных писем. Яшви знала, что клан должен был прибыть на совет кочевников, но не знала смог ли ослабленный боем клан совершить этот переход, чтобы добраться до нужного места. Может быть, она пишет уже в пустоту, никакой семьи у нее больше нет вообще.

Она ужасно скучала по клану, хотела вновь оказаться в степи, чтобы без всех этих надоевших традиций, без сплетен, слухов и прочих низостей гарема, чтобы если и змеи, то сами заползали в шатер, а не их подбрасывали, если ехидные комментарии, то от Алахчит или Оронара, а не от Калы и ее подпевал. Здесь Яшви чувствовала себя как в ловушке, с тем отличием, что она сама согласилась сюда приехать, когда согласилась выйти замуж.

Яшви зажмурилась на секунду, чтобы удержать горячие слезы обиды внутри, но потом снова взглянула на принца, на его отражение в зеркале.

- Я хочу умыться перед тем, как принесут обед, - сказала она. К тому же ей нужно было переодеться, чтобы не садиться за стол в пыльной дорожной одежде.

Сонгцэн заметил в отражении, что у Яшви блестели глаза. Она сдержала слезы, а он не стал говорить, что это заметил. Он просто видел, что ей сейчас плохо, обидно и больно. И он ничего не мог с этим сделать, только быть рядом.

- Хорошо. Я дождусь тебя здесь, - ответил Сонгцэн. Он коснулся губами макушки Яшви, но после этого отстранился и убрал руки с её плеч.

Он был голоден и надеялся, что служанка с обедом придет быстро. В это время обед уже должен был быть приготовлен, нужно было просто принести все в покои Яшви. Сонгцэн сел на подушки за чайный стол. Он думал о том, что было бы здорово, если бы Лисы прибыли в Покхару быстрее. Они были приглашены на свадьбу Яшви, и Сонгцэн был уверен, что они приедут. Тогда Яшви должно было стать легче, именно они были её настоящей семьей, которая умела её ценить и думала о её благополучии.

Лисам пришлось тяжело после схватки с Шакалами, но Сонгцэн был уверен, что Алахчит справится после того, как в клан приехали лекари из Линь Ян Шо.

Яшви быстро приняла душ, но затем долго стояла перед большим зеркалом над красивой раковиной. Она сдержала слезы, не дав им пролиться, и впервые за то время, пока была в резиденции, бросила грязную дорожную одежду прямо на пол ванной комнаты, чтобы ее потом забрал кто-то из служанок. Обычно она себе этого не позволяла, зная, каким трудом может быть ручная стирка, но она уже не Яшви из Ривана. Может быть, ей больше никогда не придется стирать самостоятельно, да еще и руками.

С одной стороны, ей хотелось, чтобы быстрее наступила зима, когда приедет клан, если он вообще приедет, а с другой, очень этого боялась, потому что ей казалось, что после замужества ее жизнь должна будет сильно измениться. Они обсуждали это с принцем, но то, что говорил он, никак не могло наложиться на то, к чему привыкла она. Когда жена должна беспрекословно слушаться мужа, рожать и воспитывать детей и следить за хозяйством. Пока они еще не были женаты, у нее оставалась какая-то свобода.

Она снова умылась холодной водой, заплела волосы в нехитрую прическу и оделась в женскую одежду, ради разнообразия, несмотря на то, что мужской костюм казался более удобным, и вышла из ванной, найдя принца за чайным столиком. Хотя голода как такового Яшви не чувствовала, часуйма всегда помогала ей успокоить мысли и привести их в порядок.

Пока Яшви была в ванной, служанки принесли чай и обед - рис с бобами и курицей, тхукпу с мясом, блюдо с момо, блюдо с фруктами и лепешки. Сонгцэн считал, что еды здесь минимум на четверых. Но он не стал приступать к обеду, пока не вернулась Яшви.

Из ванной она вышла в женской одежде и с другой прической. Сонгцэн больше привык видеть Яшви в брюках, хотя не мог отрицать, что в сари она была очень красива. Просто она всегда выбирала то, в чем удобно, и, как ему казалось, не думала о том, что ей больше шло. И его это устраивало. Он вообще считал, что Яшви лучше всего без одежды, но это касалось только их двоих.

Сонгцэн налил часуйму Яшви и себе. Чай был крепким и ароматным, он помогал восстановить силы, в том числе после долгих тренировок.

- Ты ничего не планировала на вечер? - спросил Сонгцэн.

Яшви присела за столик, где уже были расставлены блюда, словно здесь должно были обедать по меньшей мере трое, а не они вдвоем с принцем. Но сначала девушка взяла пиалу с горячим ароматным чаем, надеясь, что аппетит к ней придет во время еды. Она никогда не жаловалась на его отсутствие, но иногда бывают ситуации, когда кусок не лезет в горло.

Чай приятно согревал. Снаружи была уже уверенная осень, сезон дождей закончился, во дворце было свежо и прохладно из-за обилия гуляющих по многочисленным залам и коридорам сквозняков. Сейчас в Покхаре, куда Яшви несколько раз выбиралась погулять по городу, было больше всего туристов. Однажды с ней даже попросились с фотографироваться, хотя, на взгляд Яшви, вокруг было куда больше более традиционно одетых девушек, а она была в мужском костюме для верховой езды.

- Я - нет, - ответила Яшви. Она поставила пиалу с чаем обратно на столик и подумала, что можно съесть несколько момо, по-крайней мере, именно к ним лежала душа. - Мне нужно в очередной раз померить платье на свадьбу. Уже пятое, кажется.

Она практически не участвовала в подготовке, и позволяла служанкам и швеям нашивать на сари и вуали столько золотых нитей и узоров, сколько они посчитают нужным, поэтому раз от разу наряды становились все тяжелее от количества нашитых на них драгоценностей, а узоры - все замысловатее.

Сонгцэн не вдавался в подробности о подготовке к свадьбе. Он знал, что во дворце достаточно тех, кто без его участия все организует. Они уже дважды почти все подготовили, накопили достаточно опыта.

- Я свободен до вечера, - сказал Сонгцэн. - Но в начале ночи поеду с патрулём.

Он взял миску с горячим ароматным супом. Такая еда была сытной и хорошо восстанавливала силы. Но пока Сонгцэну все равно не хотелось думать о том, что вечером придётся куда-то ехать.

- Я вернусь часа в два ночи, могу пойти к себе, чтобы тебя не будить, - сказал он.

С того дня, как он в зверином облике гонял дедов гарем и стражу по коридорам, он все ночи проводил у Яшви и к себе ходил только за тем, чтобы переодеться. И был бы рад из патруля вернуться сюда, но не хотел беспокоить Яшви, когда она уже ляжет спать. Его не волновало, как к этому отнесутся наложницы: у них будет повод для сплетен независимо от того, где он будет спать.

Она обычно не спрашивала, какие дела у принца во дворце и за его пределами, считая, что никто не будет рассказывать ей подробности, как представителю другого клана. Сонгцэн, может быть, и рассказывал бы что-то в общих чертах, спроси она, но она не ставила его в такое положение, когда ему пришлось бы подбирать слова, чтобы не сказать что-то лишнее. Клан Кобр был ему родным, Яшви же чувствовала себя здесь чужой и гостьей не самой желанной. Чтобы здесь выживать, нужно было родиться коброй.

- Нет, я хочу, чтобы ты пришел сюда, - ответила Яшви. Поначалу она подумала, что будет лучше принцу вернуться к себе посередине ночи - Яшви рано ложилась и рано вставала, - но после поняла, что привыкла просыпаться с Сонгцэном и не хочет сегодня оставаться на целую ночь одна. С того момента, как они приехали в клан, возможность проводить с принцем ночи стало одной из немногих ее отрад. К тому же это гарантировало, что гарем его Величества не будет предпринимать никаких попыток испортить Яшви ночь, особенно после того случая, когда Сонгцэн показал им, где они были неправы, когда ворвались без стука в ее покои.

- Я не хочу сидеть во дворце до вечера, - сказала она. - Но и не хочу идти в сад, потому что там у всех ближайших кустов вдруг вырастут уши.

- Хорошо, я ночью приду к тебе, - ответил Сонгцэн.

Во дворце у Яшви не было дел, когда она не была занята учебой. И при этом гарем её по-прежнему доставал. Сонгцэну это не нравилось, хоть он и знал, что после того, как Яшви в родной деревне считали бокши, шепотки за спиной в серпентарии ей покажутся детским лепетом.

- Сходи к мастеру Раджу поиграть в го, - предложил Сонгцэн. - Он всегда рад тебя видеть.

Советник деда был человеком со своими странностями, но он радовался, когда приходила Яшви, чтобы поиграть в го и послушать его рассуждения. И он был одним из тех людей, кто всегда был на стороне Яшви во дворце. Сонгцэн считал, что без его помощи он бы никогда не получил разрешение деда на свадьбу с Яшви. Мастер Радж во дворце мог быть одним из ангелов-хранителей для будущей жены принца.

Сонгцэн не знал, что еще посоветовать Яшви. Он не мог взять её с собой в патруль, потому что там не было ничего хорошего, и не хватало еще таскать будущую принцессу на военные задания. Она достаточно навоевалась за свой клан, чтобы не заниматься делами Кобр.

- Я не могу отказаться от патруля, иначе остался бы с тобой, - сказал Сонгцэн и посмотрел на Яшви.

Ей было сложно в резиденции Кобр. Она не чувствовала, что находилась здесь дома. У неё было мало тех, кому она доверяла, и даже простая прогулка по саду была для неё необходимостью следить за каждым жестом и каждым словом. Сонгцэн постоянно думал о том, как это изменить, но пока не находил действенных вариантов.

- Но у нас еще есть время до того, как я уеду, - он улыбнулся. - И будет много времени, когда я вернусь.

Сонгцэн видел, что даже его матери не всегда комфортно в этом дворце. Нужно было искать выход, чтобы гарем не диктовал свои условия.

- Я и не прошу тебя об этом, - возразила Яшви. Не хватало еще, чтобы он пренебрегал своими обязанностями из-за ее плохого настроения. Тогда у его Величества возникнут к ней серьезные вопросы, а Яшви не хотела сеять раздор между принцем и его дедом, зная, насколько трудно и одиноко может оказаться без поддержки семьи и семьи как таковой. Ей не хватало простых разговоров с Чаалун или даже какой-то наивной болтовни с Алахчит, когда они обсуждали все на свете - от мужчин (здесь больше говорила Алахчит) до детских заветных мечтаний, вроде увидеть самый большой в мире город или стать самостоятельной и независимой от других.

- Я найду, чем заняться. Может быть, опять погуляю верхом, - конные прогулки были единственной возможностью сейчас хоть ненадолго выбраться из дворца, и Яшви прибегала к этому способу спастись от пристального и навязчивого внимания гарема с завидной регулярностью. Если бы не необходимость учиться, она бы спокойно уезжала на целый день, возвращаясь только к вечеру, когда Сонгцэн мог отложить дневные дела до следующего утра.

Яшви допила чай и взяла кусочек экзотического ананаса, который поставляли во дворец неизвестно откуда, но в резиденции всегда было много свежих фруктов характерных не только для привычного климата. Эти фрукты нравились Яшви даже больше сладостей, к которым она пристрастилась еще за прошлые разы пребывания в клане.