Новая информация

Тенджин старался держать голову прямо и не оглядываться по сторонам, когда шел через стоянки тибетских лис к одному из гэров, хотя внутри он волновался. Он не так давно получил возможность носить оружие и участвовать в боях, но успел побывать в нескольких из них и вернуться живым, а потом попал в отряд Бектер нойона, и жизнь почти что превратилась в ад. Он ненавидел Бектера и боялся его, как и многие другие наемники под его командованием, но о таком не говорили вслух. Но помимо повода презирать его за излишнюю жестокость, у Тенджина были с ним и личные счеты.

Но последней каплей стала смерть ненавистного командира, а потом и слухи, поползшие по поселку, в основном среди женщин, которые перешептывались об этом за ежедневной стиркой или дойкой кобыл, что Бектер не просто оскорбил честь лисьей удган, он пытался ее изнасиловать. Тенджин испытал мрачное удовлетворение от мысли, что нойон получил по заслугам, и что его сестра была отомщена принцем Королевских Кобр. Как и все те женщины, до которых успел добраться нойон. Пусть теперь в клане были распри за место тысячника, Тенджина больше волновал разговор, услышанный им случайно накануне в доме хана и его новой ручной лисы, которая надеялась урвать кусок пожирнее, приведя к хану несколько лисьих кланов.

Тенджин прокашлялся и, чувствуя себя без оружия голым, оставил саблю у входа в ханский гэр и вошел внутрь. Ему до этого не доводилось говорить с ханом-женщиной.

Алахчит была в ярости от случившегося. Мало того, что до этого приходилось следить за молодыми лисами, чтобы они не ввязывались в стычки со вспыльчивыми шакалами, теперь нужно было вдвое пристальнее следить не только за тем, чтобы лисы и шакалы не цеплялись друг к другу, но еще и держать подальше от шакалов всех женщин и детей. Алахчит рвала и метала на совете ханов, не стесняясь высказывать хану шакалов все, что она думает, но добилась только того, что Джагатай отослал ее вон, велев остыть и возвращаться с трезвой головой. Казалось бы, его совершенно не тронула эта выходка одного из шакальих псов, который полез не просто к удган, но и к замужней женщине, что уже само по себе было нарушением всех законов и традиций.

Алахчит считала, что нельзя просто замять это происшествие, иначе шакалы поймут, что они могут поступать так, как думает не их голова, но их промежность, и им за это ничего не будет. Повезло, что обстоятельства сложились так, что принц Кобр приехал в Дадал именно сегодня и тем более повезло, что ему удалось одержать над шакалом победу.

- Оронар, останься, - велела она мужчине, когда снаружи сначала послышался кашель, а потом в гэр вошел совсем еще юный шакал. Он был безоружен. - В чем дело? - спросила она. - Великий Хан тебя прислал?

Хан встретила его без дружелюбия, велела своему нойону остаться. Тенджин снова некстати подумал, что она красивая, эта девчонка-хан, но пришел он не затем, чтобы воспевать ее красоту, так что ему пришлось вернуться мыслями к своим намерениям.

- Нет, я пришел по своему решению, - Тенджин потом еще несколько раз задаст себе вопрос, почему он поступил именно так, но не найдет на него ответа. - Мое имя Тенджин, и у меня есть сведения о планах Великого Хана. Вам нельзя выходить замуж за Байшинхора. Угэдэй хаан сотрудничает с человеком по фамилии Асака, ему нужны люди. Только не воины, а рабы. За это они получают деньги. Джагатай хаан обещал ему триста человек взамен на большую сумму денег, которую он получит после того, как Байшинхор на вас женится.

Он успел услышать только это, и то, случайно. Он считал ниже своего достоинства подслушивать, но Угэдэй не стеснялся говорить это во всеуслышание, потому что обычно лисы не заходили в поселок, следовательно, хан не подозревал, что его могут услышать чужие уши.

Алахчит недоверчиво взглянула на мальчишку-шакала, который признался, что пришел по своей воле. После вчерашнего поединка она предпочитала держать Оронара поближе к себе и справедливо опасалась нападения с любой стороны. Перед ней маячила угроза выйти замуж за шакальего сына Угэдэй-хана, и она не видела иного пути, кроме как согласиться, чтобы сохранить то подобие натянутого перемирия, что было между ними сейчас.

Но то, что дальше стал рассказывать мальчишка Тенджин, отдавало фальшью и не вязалось с тем, что видели шаманы. У Алахчит закралось сомнение, что это все подстроено шакалами - этот жест доброй воли, фактически предательство не вызывало доверия. Сейчас она подозревала всех и каждого, а к шакалам и вовсе не было никакого доверия еще с той памятной битвы на озере Хубсугул. Она не простила им смерть старшего брата и отца.

- Ты шакал, - вмешался Оронар, и на этот раз Алахчит стерпела это своеволие от родственника. - Приходишь и рассказываешь нам то, что привело бы твой клан к победе. Ты или предатель, или дурак, или все вместе.

Оронар, как обычно, не церемонился. Алахчит и самой было интересно послушать мотивы мальчишки, но она была готова к тому, что он потребует за эту информацию слишком высокую цену.

Тенджин не отступил назад, когда в разговор с ханом вмешался ее нойон, а сама хан ничего не сказала, но ему показалось, что в ее взгляде читалось любопытство, которое она не пыталась скрывать. Она его не выгоняла и не велела своему нойону его выгнать, значит, он ее мог заинтересовать. Но Тенджин должен был рассказать все честно, даже то, что не хотел бы рассказывать.

- Только наполовину. Моя мать была из маленькой деревни клана зайцев, что расположился на берегу озера Далайнор. Она всегда отзывалась о кланах лис с теплотой в голосе. Мой отец силой взял ее в жены и увез с собой во время одного из набегов. Он погиб в битве на озере Хубсугул.

Через много лет Тенджин приехал в эту деревню, которую шакалы сожгли дотла, потому что зайцы отказались подчинятся, и Бектер нойон приказал не оставлять никого в живых. После этого, упившись кумыса, он долго насиловал мать и сестру Тенджина, а когда сестра понесла от него, выбросил ее умирать в снегу.

- Я и предатель, и дурак, что рассказываю это, - признался он. - Но я не хочу служить Асаке и убивать для него, наблюдая, как мой командир насилует девушек, а потом выбрасывает их замерзать в снегу.

Если шакаленок рассчитывал на сочувствие, рассказывая о своем отце, погибшем в стычке на озере Хубсугул, то Алахчит не могла ему его дать, но она не могла не отметить, что он говорит искренне. Или ей хотелось в это верить, потому что где-то внутри все еще лелеялась надежда, что все можно как-то исправить, обойтись без этого союза с шакалами, который уничтожит ее клан.

- И что ты хочешь получить взамен на эту информацию? - спросила Алахчит. Она успела понять, что шакалы ничего не делают добровольно, что у всего у них есть цена, иногда большая, иногда меньшая. Ценой шаткого мира должна была стать свадьба, но слова Тенджина заронили зерно сомнения в ее душу. Она не должна была безоговорочно ему верить, и она попыталась представить, что бы сделал отец в этом случае. Поверил бы он или поставил под сомнения эти слова как попытку подтолкнуть ее к тому решению, которое было бы еще более выгодным для шакалов? А как поступил бы Сорхоншар?

- Если вы решите дать бой, я буду сражаться на вашей стороне, - предложил Тенджин. Он не был опытным наемником, ни тем более уважаемым военачальником, но лисам сейчас не будет лишней еще одна сабля. - Если вы решите уйти, я хочу уйти с вами и забрать с собой свою мать.

- Ты глупец, раз думаешь, что нам позволят просто так уйти, - проворчал Оронар. - Хочешь чистого неба над головой - готовься залить кровью землю под ногами.

- Не все шакалы поддерживают Угэдэй хана, - добавил Тенджин. Он старался доказать искренность своих намерений. Он был шакалом по отцу, но многое в него вложила именно мать, которая не давала закрывать глаза на все деяния клана, к которому принадлежал отец. - Им не нравится, что Асака превращает нас в цепных псов, которые лают по его приказу.

Это была знаменитая монгольская гордость. Сейчас они были шакалами, которых презирали, боялись и проклинали, но так было не всегда.

Юный шакал озвучил свою цену. Он всего лишь хотел сбежать от шакалов, и эта цена показалась Алахчит разумной. По-меньшей мере, это лисы могли ему дать.

- Я обдумаю твои слова, - сказала Алахчит. В ней все сильнее крепла уверенность в том, что она должна любой ценой избежать этого замужества и этого союза, который станет началом конца. Она не могла допустить, чтобы ее клан исчез, от него и так остались лишь крохи. - Но возможность исполнить твою просьбу зависит не только от меня. Мне придется рассказать эту информацию другим ханам лис, и у них возникнут вопросы, откуда мне это известно. Я не буду от них скрывать. Готовься к тому, что тебя сочтут предателем.

Алахчит сейчас готова была хвататься за любую возможность защитить свой клан. Даже если для этого приходилось якшаться с человеком, который имел весьма приблизительное понимание верности. Но ей было сложно понять мотивы, что движели юношей, ее отец и мать всегда жили душа в душу, пока болезнь не забрала ее.

У Яшви не отняло много времени собрать всех шаманов и изложить им суть своего трактования. До этого никто из них не задумывался над видением в подобном ключе, ведь иногда смысл зависит и от того, кто его толкует, в том числе. Но многое стало понятно только сейчас, когда в реальности все слишком стало отличаться от того, что показывали духи. Несмотря на это, только часть шаманов поддержала ее, взглянув по-новому на видение. старый Дорджсурен, поддерживаемый мальчиком-шаманом, качал головой и первым покинул собрание, отправившись в свой гэр. За ним потянулись остальные. Яшви была разочарована подобным результатом, но все же не теряла надежды, что Алахчит ей поверит.

Она встретилась с Сонгцэном, и они направились к центру стоянки, где стоял гэр Алахчит,отличный от других только цветом двери - у нее она была синей. Яшви постучалась и не дожидаясь, пока ей ответят, вошла, потому что обычно не соблюдала такие формальности при посещении подруги. От ее внимания ускользнула чья-то сабля, прислоненная к стене гэра, иначе Яшви проявила больше традиционного терпения. О госте она догадалась только когда увидела его, и ей хватило взгляда, чтобы понять, что это - молодой шакал. Яшви замерла на пороге и вскинула взгляд на Алахчит, которая явно о чем-то беседовала с гостем.

Сонгцэн отправился к Алахчит вместе с Яшви. Пока он не успел узнать о том, что говорили лисы о недавних событиях, а эта информация была бы для него очень полезной. Он зашел в шатер хана следом за супругой и вежливо поклонился Алахчит, заметив, что у неё уже был посетитель. Сонгцэн встал возле Яшви и недоверчиво посмотрел на молодого парня, который был куда больше похож на шакала, чем на лису.

Рядом с Алахчит был Оронар, хан сейчас не нуждалась в дополнительных телохранителях, но Сонгцэн все равно был готов к любому развитию событий. Сейчас он чувствовал, что все время, что находился в клане лис в этот раз, был настороже. Он был готов к тому, что шакалы в любой момент проявят себя, и придется вновь лезть в бой. Погибший противник был силен и опытен, и он такой был не единственный среди проклятых псов, прошлая встреча Сонгцэна с которыми была в бою, в котором чуть не погибла Яшви.

Но несмотря на то, что к посетителю Алахчит Сонгцэн относился недоверчиво, он молчал и не выказывал враждебности.

У Тенджина было время подумать об этом, и он решил, что лучше будет зваться предателем, чем убийцей стариков, женщин и детей. При всем при том, что некоторые женщины могли бы дать отпор, он относился к ним иначе, чем привыкли относиться к женщинам шакалы - как к расходному материалу, что только ублажает мужчину, заботится о нем и год за годом рожает детей. До этого он никогда не видел женщину, которая держала бы оружие, и потому вид лисиц с луками за спиной так его поразил.

- Я буду готов к этому, - ответил он в тот момент, когда в гэре появилось еще несколько человек. Он узнал ту удган, из-за которой был поединок, и принца Кобр, которого стоило благодарить за убийство нойона. Удган была по-своему красива, и чем-то напомнила Тенджину мать, а, увидев в бою принца Кобр, шакал уже понял, что нельзя его недооценивать. Как минимум он был хорошим магом для своего возраста.

Тенджин поклонился вошедшим, но промолчал. Он считал, что ему пора уходить, но должен был дождаться решения хана, потому что от нее сейчас зависела его жить тоже. Она могла выдать его Угэдэй хаану, и тогда его ждала бы смертная казнь.

Яшви посмотрела на шакала и слегка кивнула ему, подавив желание спрятаться за спину Сонгцэну, потому что снова накатывал страх от осознания, что она находится в одной комнате с шакалом. Они были непредсказуемые, но Яшви уже убедилась, что от них не стоило ждать хорошего, поэтому смотрела на чужака с плохо скрываемой враждебностью. За несколько секунд она успела передумать кучу мыслей о той, которая касалась мести шакалов Алтану и заканчивая той, где мстить собирались уже Сонгцэну, а между ними было еще что-то невразумительное, что даже мыслями было бы стыдно назвать.

Алахчит предложила шакалу что-то рассказать, наверняка что-то, что могло заинтересовать хана, оттого она решила воспользоваться мнением и советом их с принцем. Яшви постаралась расправить зажатые в напряжении плечи. Шакал один, а в гэре двое взрослых сильных мужчин и Алахчит, которая мало в чем уступит опытному воину, несмотря на внешнюю хрупкость. Сама Яшви не считала себя таким уж впечатляющим воином, она лишь хорошо держалась в седле и умела стрелять, но у нее не было с собой оружия, а с магией стихий отношения у нее по-прежнему были напряженными.

Ей ничего не угрожает сейчас. Ни ей, ни кому-то еще здесь.

Сонгцэну польстило, что Алахчит хотела узнать его мнение в вопросе, который касался дел лис. Молодой шакал был чужаком, но хан дала понять, что она доверяет новым посетителям. Сонгцэн кивнул, соглашаясь выслушать этого парня, но он не знал, о чем именно пойдет речь.

Шакалам не стоило доверять. Они не вели себя так, как должны вести союзники, иначе не возникло бы вчерашней ситуации, которая закончилась дуэлью и смертью одного из шакальих командиров. Они собирались строить отношения с лисами с позиции силы, и это не нравилось Сонгцэну, как и тем лисам, кто помнил, что кочевники не вставали на колени.

Сонгцэн не считал себя опытным политиком, хотя уже иногда вел переговоры от лица клана Кобр. Его только учили вести подобные дела, и встречи были далеко не самыми важными для клана. Там, где сложно и требовалось проявить особую дипломатическую изворотливость, куда лучше справлялся отец. Только рядом его не было. И его поддержку в Монголии еще нужно было получить.