И снова о каллиграфии

— Ни о чем не думать? — переспросила Настя, пытаясь представить, что имелось ввиду под прозвучавшими словами: довести написание линий до автоматизма, сделать рефлексом, чтобы "рисовать" их неосознанно или что-то другое? — Это как в медитации? — девушка, по правде, довольно смутно представляла себе, как люди медитируют, но это была единственная подходящая ассоциация, возникшая у нее в голове.

— Даже если тяжелый рок буду слушать именно я? — хитро улыбнулась девушка. Говорила она, конечно, больше в шутку, нежели всерьез. В ее глазах каллиграфия была не тем занятием, которое стоило бы совмещать с чем-то вроде прослушивания рока. Вспомнилось, как сестра, в последнее время полюбившая это музыкальное направление, упрашивала отпустить ее на ночной концерт: кажется, это был едва ли не единственный раз за последние лет пять, когда Настя всерьез поссорилась с любимой сестрой.

Девушка постаралась запрятать подобные воспоминания подальше и уделить все свое внимание каллиграфии. Линий осталось совсем немного, так что нужно постараться. Но потом неплохо бы написать домой письмо. Или лучше позвонить: в деревне ведь наверняка есть мобильная связь.

Настя вновь обратила внимание на посадку и осанку, исправила их и только после этого взялась за кисть. Сначала двигаться влево и вниз, совсем недолго, после чего уже более привычным жестом повернуть кисть и направить ее вправо и вверх, постепенно поднимая. Главное — не затягивать, как было с шу.

Написав чуть больше десятка "восходящих вправо" на, девушка остановилась в ожидании вердикта.

- Просто не думать. Это как... скажем, в готовке или уборке. Ты же не думаешь, когда режешь морковь или картошку, какой она должна быть толщины. Я вот заметила, что когда начинаю концентрироваться на том, чтобы кусочки получались правильными, то они получаются совсем разными. А когда я думаю о том, ем накормить дочь, то куски получаются более-менее одинаковыми. Так и с каллиграфией. Когда ты будешь слишком сосредоточенно писать линии, то они будут кривыми. Можно, да, сравнить и с медитацией.

Говоря о готовке, девушка вспомнила своего папу, который никогда не заморачивался на тему готовки. У него получалось все легко и просто. Конечно, было много практики, сначала много чего не получалось, но теперь он может разговаривать, шутить, смеяться, но при этом создавать кулинарные шедевры. У Яреци пока такое не получалось.

- Просто старайся думать, что ты делаешь, но не так "а, у меня тут волосок у кисточки оторвался, он мешает. Ааа, катастрофа", - усмехнулась девушка. - А по поводу рока - да, ты можешь сама слушать его, но не думаю, что стоит напевать. Все-таки нужна концентрация. Просто занимайся чаще, и у тебя все получится.

Яреци видела, что подруга устала чертить линии, и подумала, что нужно дать оставшиеся две линии и отпустить Настю домой.

- Шестая линия - это "падающая вправо", пишется так же, как и падающая влево, только зеркально. Сначала кисть идет вверх и влево, потом поворачивается и двигается вниз, в конце поднимается, чтобы завершить. - Яреци начертила несколько линий и повернула образец подруге.

Как при уборке или готовке. Настя понятливо кивнула: эта аналогия была уже гораздо ближе. Готовить девушка любила, хотя получались у нее обычно одни только сладости. Родители шутили, что у нее какая-то уникальная, неизвестная науке девиация, не позволяющая нормально приготовить ничего, кроме всевозможных десертов. А Оля все выпрашивала очередную вкусность, несмотря на целый список аллергий. Один только дедушка сидел в сторонке и посмеивался. Настя внезапно осознала, как сильно она соскучилась по родным, хотя вернулась в Линь Ян Шо всего месяц назад.

Чертить линии столько времени оказалось утомительно: не в характере девушки было так долго заниматься чем-то спокойным и однообразным. Но расстраивать Яреци не хотелось. Сдаваться так легко не хотелось еще больше. Поэтому Настя вздохнула, села поудобнее, убедилась, что правильно держит кисть, и посмотрела на следующую линию. Последние несколько были так похожи. Только бы не запутаться!

— А как она по-китайски называется? — полюбопытствовала Настя и с хитрецой в голосе спросила: — Тоже не помнишь?

Техника написания была уже знакомой, почти родной: у "падающей влево", "восходящей вправо" и "падающей вправо" принципы начертания были схожи. По логике вещей... последней линией будет "восходящая влево"? Думать об этом смысла не было: начертит очередную "падающую" — и узнает. Вверх и влево, повернуть — и вправо вниз, затем поднять. Настя писала линию за линией, а про себя пыталась понять, то ли она рада, что линии похожи и запоминать-чертить их проще, то ли огорчена, что многие из них такие одинаковые и однообразные.

- Пока не помню, как она называется, но наверняка в библиотеке есть названия, - сказала девушка.

Она видела, что Настя уже устала, и вспомнила себя, как она сама пыталась учить эти линии, писать по пятьдесят раз одно и то же, и как хотелось в один момент всё бросить и больше не заниматься этим. Но она решила заниматься, потому что это философия, искусство. Она старалась быть усидчивость и с помощью каллиграфии развивала её. Это огромная работа с сознанием, восприятием мира, жизни. И ментальная магия здесь не при чём. Вот преподаватель каллиграфии в институте не был ни ментальным магом, ни кем-то другим, но он хорошо и интересно объяснял материал, и видно было, что он любит это дело. Просто развивает усидчивость.

- Я вижу, что ты устала. Тогда предлагаю изучить последнюю линию. Это точка, медиана. Многие иероглифы начинаются с точки, а мы заканчиваем занятие точкой. Символично, не так ли? Приступим. Эта линия начинается как "падающая вправо", но потом кисть поворачивается и идёт обратно, постепенно поднимая кончик кисти. Линия должна замкнуться, - девушка снова нарисовала несколько линий, а потом улыбнулась и стала следить за подругой.

Настя кивнула, давая себе зарок, что после этого занятия устроит себе пару дней отдыха от всех однообразных занятий, требующих много времени и усидчивости, прежде чем вновь приняться за каллиграфию. И никакой сразу после этого библиотеки с целью поискать названия линий и все такое прочее. Ей определенно следовало дозировать подобные занятия, а не пытаться взять все нахрапом, с наскока.

Настя обмакнула кисть в чернила, аккуратно стряхнула их излишки и коснулась бумаги, направляя движении кисти влево и вверх, как и в случае с "падающей вправо", одновременно с этим спрашивая:
— А я ведь так и не поинтересовалась, где Кимико? — девушка повернула кисть, устремляя ее вправо и вниз. —То есть, я понимаю, — снова повернула пишущий инструмент, направляя его вверх и влево, чтобы завершить линию, — что она не обязана с тобой быть постоянно, — фух, закончила! — но мне казалось, что обычно она часто где-то рядом с тобой.

Настя продолжила написание линий, стараясь особо не задумываться над своими действиями, как и советовала Яреци, в то же время продолжая расспросы:
— Она, наверное, очень выросла с нашей последней встречи. А как там остальная твоя семья? Маркус? — девушка едва не поставила на бумаге кляксу, перейдя наконец к интересовавшему ее вопросу, о котором честно старалась не думать, но который все же выплыл под конец, когда усталость стала брать верх. Шатенка продолжила выводить точку за точкой, не поднимая головы. Лишь один раз кинула вопросительный взгляд на Яреци, пытаясь понять ее ответ по лицу: он расстроен, злится, понимает или ему просто все равно?

И вот начались вопросы, и девушка нахмурилась, когда во время вопроса Настя чертила линию. Потгму что опыта еще не было, навыка тоже, и линия поэтому получилась неправильной и странной.

- Когда занимаешься каллиграфией, лучше не разговаривать. Так отвлекается внимание, теряется концентрация, и, видишь, она получилась кривой. В отличие тех, что ты написала после, когда не говорила.

Яреци показала на недочеты и покачала головой. Ну что за нетерпеливость, во время занятия спрашивать о совершенно посторонних делах, не относящихся к занятию? Устала - так и скажи, но зачем бросать занятие и разговаривать на темы, которые не касаются занятия?

- Я показала тебе семь линий, из которых состоит иероглиф. Теперь ты можешь учиться писать иероглифы, начни сначала с простых. Постарайся не отвлекаться во время работы, особенно на разговоры. Ты хорошо потрудилась. Теперь можно и поговорить.

Яреци протерла кисть, закрыла чернильницу и убрала кисть в набор для каллиграфии, к остальным кистям. Скомкала листы бумаги.

- Кимико сейчас с папой, они недавно уехали из монастыря. Она большая, ей уже четыре года. Сейчас она стала более самостоятельной, в садике появились друзья, все как обычно. Так, живем потихоньку. А Маркус... мы с ним редко общаемся, но я знаю, что у его отца и его новой женщины родился сын, Маркус ладит с братом и вроде бы помирился с отцом. Сейчас он вроде где-то в Африке. По идее, скоро должен вернуться домой. Он теперь в Токио обитает.

Настя виновато улыбнулась, понимая, что собственная усталость, как, вообще-то, и характер, не является оправданием для того, чтобы отвлекаться от работы. Тем более, когда сама же о занятии и попросила. А ведь у Яреци наверняка полно других дел. И тем не менее она выделила время и терпеливо занималась, несмотря на все Настины огрехи и недочеты.

— Прости, пожалуйста, — чувствуя за собой вину, сказала девушка. А затем взглянула на указанные линии: и правда, пока она молчала, не отвлекаясь на другие дела, все получалось намного лучше того раза, когда она заговорила. Поэтому внезапная и, казалось, не очень-то заслуженная похвала выбила из колеи: — Правда? —как-то неуверенно переспросила Настя и, поняв, что это не обман и не преувеличение, уже гораздо увереннее улыбнулась. — Спасибо. Ты просто замечательный учитель! А мне... самой иероглифы выбрать, или ты дашь мне какое-то конкретное задание?..

Четыре года! Неужели и в самом деле прошло столько времени. Настя постаралась хотя бы примерно подсчитать, сколько ее не было в Линь Ян Шо, но быстро сбилась, так и не добившись результата. А вот за Маркуса девушка была искренне рада: он помирился с отцом, у него теперь есть настоящая семья, а младший брат, может быть, — кто знает? — позволит ему в полной мере осознать, какую ответственность он несет за свои поступки, так или иначе влияющие на жизни окружающих, чтобы в будущем он точно не вернулся к тому, от чего с таким трудом ушел.

— А что с твоей учебой? — живо поинтересовалась девушка, раз уж занятие, считай, закончилось, и ей официально разрешили поболтать на посторонние темы, уже никак с каллиграфией не связанные. — Прости, я плохо помню, на кого ты училась, когда я уезжала. Вроде бы, искусствовед? Или что-то подобное.

К стыду своему, Настя и правда не помнила. Яреци говорила что-то о том, что хотела бы работу, связанную с искусством: что-то вроде экскурсовода в музее, — но на кого девушка в итоге пошла учиться, прошло как-то мимо Настиного сознания.

- Да, теперь домашнее задание. Тебе надо по тридцать раз написать каждую черту. Добиться надо такого результата, чтобы линии были ровным и похожими друг на друга. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Если не будет получаться, то отдохни, погуляй, позанимайся другими делами, и тогда всё у тебя получится. Не надо зацикливаться, это должно быть легко и изящно.

Она улыбнулась и внимательно посмотрела на свою подругу. Потом прикинула, что планирует остаться здесь ещё на несколько дней, уедет через неделю, так что можно будет провести ещё одно занятие, на котором, как она планировала, можно будет уже изучать написание одного иероглифа и изучение ключей.

- Я учусь. Уже на втором курсе, в институте Цинхуа, или как-то так. В прошлом году участвовала в выставке, заняла на конкурсе третье место. Летом будет ещё одна выставка, и по возвращению домой я буду стараться написать хоть одну картину. Мыслей пока нет. Вот, как-то так, - уклончиво ответила она, стараясь, чтобы ответ был не сухой, но в то же время чтобы не возникло никаких вопросов и предположений о жизни. Вот на тему семейных отношений она вообще не хотела говорить..

- Кстати, я могу дать тебе брошюру по каллиграфии, по которой сама училась, когда жила в Москве. Там очень хорошо и подробно всё написано. Там и ключи есть. Если у тебя вопросов больше нет, то, в принципе, можно расходиться.