Кто я?

Пусть Маркус и не светился радостью из-за необходимости покинуть скамейку, предупреждение о возможности подхватить еще какую-нибудь болячку быстро сделало его послушным. Что Джун посчитал хорошим знаком, поскольку мало что так помогало процессу реабилитации, как желание больного поскорее встать на ноги. А потому он, вместе с остывающим на подносе обедом, последовал за Маркусом, радуясь тому, что парень научился передвигаться без посторонней помощи.

- Я, если что, обед принес, - попытался Джун привлечь внимание к еде, ставя поднос неподалеку от Маркуса. - Это тхукпа с мясом. Готовил Ичи так что получилось вполне достойно. - Он сам до сих пор умел, скорее, портить продукты, чем делать из них что-то съедобное, даже когда речь шла о японской кухне, а уж о том, чтобы осваивать тибетскую Джун пока и не мечтал, предпочитая приносить пользу монастырю и собственному дому на другом поприще.

- А знать я, конечно, что-то знаю. - Молодой человек видел, что Маркуса волнуют какие-то моменты, связанные с попыткой восстановить свою личность, а потому был готов оказать ему в этом помощь, умолчав только о наиболее спорных моментах биографии. - По крайней мере, про то, что отец твой жив и здоров знаю точно. Тебе приснились события прошлого. Я знаю эту историю только по рассказам, но, вроде как, вы с ним пережили землетрясение.

Джун не стал утаивать информацию о Маркусе, практически сразу связавшись с дядей, чтобы тот как-то помягче пересказал все своей эмоциональной жене, выбрав для этого подходящий момент. А когда "буря" утихла звонил уже Яреци напрямую, пытаясь выяснить у нее информацию, которая могла пригодиться для реабилитации человека, забывшего свое прошлое.

- И-чи, - проговорил Маркус, но получилось не очень понятно. И вроде это должно быть легко, но у него не получалось говорить так, чтобы было понятно, а главное, чтобы на слова не уходило много сил. Потому что нормальные люди говорят спокойно и не устают при этом. -И-чи-ро, - повторил он.

Джун принес еду, и молодой человек почувствовал, как сильно голоден. Приняв полусидячее положение, он взял пиалу с едой, название которой он даже не понял, поэтому не было смысла пытаться повторить это. Назойливые палочки будто кричали "возьми меня", и молодой человек снова попробовал что-то ими сделать. Если быть точнее, то захватить мясо.

Как и было ожидаемо, у него ничего не получилось. Еда просыпалась, а палочки вообще упали. Маркус тяжело вздохнул и посмотрел на ложку. Нет, он попробует пользоваться палочками. Потому что все пользуются палочками, а он и так беспомощный, и не может же всю жизнь пользоваться ложкой.

Он снова взял палочки и снова попытался взять еду. На этот раз получилось захватить кусок мяса и почти донести его до рта, но в последнюю секунду кусок упал, и палочки тоже упали. Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. На глаза снова навернулись слезы. Он устал. От всего этого. Он не помнит ничего из своего прошлого, не умеет ничего, он только недавно начал ходить, и теперь проблем стало меньше. Но их все еще было очень много.

- Я не у-ме-ю поль-зо-вать-ся па-лоч-ка-ми. Я ни-ког-да не по-пра-люсь? Я по-нял за мо-нас-ты-рем есть дру-гой мир. От-ку-да я? Кто я? Я не ну-жен от-цу?

Если отец действительно жив, то почему не дал о себе знать? Или он действительно ничего не знает, или же он просто не хочет о нем заботиться?

Еще раз попробовав поесть палочками, Маркус признал, что ничтожен, а потому сдался и стал есть ложкой. Он не хотел показывать свою слабость, но не получалось быть сильным.

- А моя ма-ть? Эта ве-дь жен-щина на фо-то не моя ма-ть? Мож-но мне по-пить? Спа-си-бо, это бы-ло вкус-но.

Может быть, надо больше и чаще говорить и ходить? Дойти до своей комнаты, чтобы найти там какие-то ответы на вопросы?

Глядя на то, как Маркус сражается с палочками, Джун испытал острое желание как-то ему помочь. Но этот навык относился к числу тех, которые парень должен был постепенно освоить сам, насколько бы тяжело ему сейчас не приходилось.

- Откуда столько пессимизма? - молодой человек постарался, чтобы его голос звучал максимально бодро. - Раньше ты вообще есть сам не мог, а сейчас уже пытаешься освоить палочки, обращаться с которыми тебе и раньше приходилось учиться, так как европейцы используют вилки. Как по мне, так прогрессируешь ты очень быстро и идешь на поправку в отличном темпе.

С остальными заданными вопросами, больше похожими на крик души, все оказалось намного сложнее, поскольку об отношениях Маркуса с тем же отцом Джун знал только по рассказам, большая часть которых была полна детских обид. Но поднимать сейчас малоприятные для парня темы он не собирался, понимая, что тот и так находится в эмоционально нестабильном состоянии, а потому планировал останавливаться преимущественно на положительных моментах.

- Так, ну ты, конечно, закидал меня вопросами. Если на них отвечать подробно, то и нескольких дней не хватит. - Джун покачал головой, показывая свою неготовность вещать часами без остановки. - Конечно, кроме монастыря есть еще очень большой мир. Но там тебе не смогли бы помочь даже самые лучшие врачи. И еще подвох заключается в том, что в монастырь не могут просто так придти люди из этого большого мира. Не может и твой отец, пусть и очень за тебя переживает. А чтобы связаться с ним по телефону, тебе стоит как можно скорее окрепнуть настолько, чтобы добраться до деревни.

Вопросы вроде "кто я?" Джун пока решил опустить, понимая, что не сможет дать на них адекватного ответа, решив сразу перескочить на тему, касающуюся матери.

- Твоя мать умерла уже очень давно, когда ты появился на свет, а эта женщина - жена твоего отца и мать младшего брата. С которым, насколько я знаю, ты очень любил возиться.

Сделав перерыв в своих рассказах, Джун отправился на поиски здоровенной кружки, которую присмотрел еще в свои предыдущие визиты в лазарет и, найдя, наполнил водой, чтобы уже через минуту протянуть Маркусу. Стоило признать, что ухаживать за больным, а, точнее, выздоравливающим, последнее время стало намного проще и приятнее, и это давало надежду на скорое возвращение Маркуса в ряды людей, способных без особых проблем заниматься самообслуживанием.

Получив кружку с водой, молодой человек ее обнял руками и сделал несколько больших глотков. Сейчас он пил больше воды, чем раньше, и это заставляло его чаще вставать и ходить. Это был один из способов быстрее научиться ходить нормально, без поддержки, не уставать при этом. Все остальное его сейчас беспокоило меньше, чем возможность снова обрести способность ходить нормально и быстро.

Джун ответил на некоторые его вопросы, и Маркус отставил кружку и обнял голову руками, надеясь вспомнить хоть что-то, собрать хоть какую-то часть пазла воедино. Но кусочков, самых разных, было так много, а данных, наоборот, мало, и все его попытки что-то восстановить терпели крах. Потому что данных было мало.

Он был европейцем. Где-то это слово он уже слышал, но он сомневается, что слышал его сейчас, пока живет в лазарете. Значит, это слово из прошлого. Так же, как и много других слов. Телефоном он не умел пользоваться, так как здесь ни у кого не было телефонов. Точнее, никто не пользовался ими. А пока дальше скамейки у лазарета он не может дойти.

Мозг усиленно собирал кусочки. Но нового не было. Только то, что его отец ждет и ему нравилось возиться с младшим братом.

- Я хо-чу в-спо-м-нить всё. Как мне э-то с-де-ла-ть? Ве-дь я не у-мею поль-зо-ва-ться па-лоч-ками, да и лож-кой неп-ра-виль-но. С-коль-ко мне е-ще бы-ть з-десь? Мо-жет, мне на-до мно-го хо-ди-ть и раз-го-ва-ри-вать? Вы мо-же-те свя-зать-ся с ним и ска-за-ть, что я... хо-чу к не-му вер-нуть-ся.

Маркус не помнил, каким образом попал сейчас в этот монастырь, но чувствовал, что сам хотел сюда попасть, заболев этой заразой. О бешенстве он не знал вообще ничего, только название и то, что от этого он умер. Но может быть, большой мир поможет ему вспомнить что-то еще? Он посмотрел на Джуна.

Какое-то время Маркус пил воду и, судя по всему, обдумывал полученную информацию. Что-то из сказанного Джун уже упоминал раньше и не удивился бы, возникни у него необходимость повторить все еще раз. Хотя, учитывая, во что превратился мозг несчастного парня после пережитого, было бы глупо жаловаться на его неспособность быстро усваивать получаемую информацию.

- Свое прошлое тебе придется восстанавливать постепенно, складывая из рассказов других людей и каких-нибудь памятных вещей. - Джун не стал лишний раз обнадеживать Маркуса, обещая, что тот резко все вспомнит, не желая его откровенно обманывать даже в благих целях. - Но со временем тебе будет становиться все легче. Ты научишься делать то, с чем справлялся раньше. Что же до времени, которое тебе необходимо провести в монастыре... Я не знаю. Но восстанавливаешься ты быстро и все делаешь правильно.

Джун сильно сомневался, что реши Маркус увеличить физическую и интеллектуальную нагрузку, от этого будет какая-то польза. Конечно, он мог понять желание приятеля поскорее стать самостоятельным, но одним желанием было невозможно ускорить сложные процессы восстановления, сам факт существования которых уже доставлял немалую радость.

- А с твоим отцом я свяжусь. Он сейчас в Японии и если ты захочешь туда поехать, как окрепнешь, мы решим вопрос с твоим перемещением. Не волнуйся, еще успеешь насмотреться на большой мир.

Напрямую с Рикардо Агирре Джун еще не разговаривал, но ничто не мешало ему изменить эту ситуацию, узнав номер у Яреци и договорившись о каких-то важных моментах, касающихся Маркуса, напрямую, когда разговор о путешествии в другую страну уже не будет казаться настолько диким.

От обилия информации снова заболела голова, и молодой человек закрыл глаза. Хотелось спать, но он чувствовал, что разговор еще не закончен, и многое осталось невыясненным. Он вздохнул.

Кусочков больше не стало, но вопросов как будто наоборот, стало больше. И эта его беспомощность очень злила. Он по-прежнему не знал, кто он и откуда, точнее, что он испанец он уже понял, и что мать его умерла очень давно - тоже. А вот о том, что случилось с дядей и бабкой, а также с тетей... может быть, ему об этом рассказали, но сейчас он не помнил. А лишний раз спрашивать это он не считал правильным. Надо пытаться все вспомнить самому.

- Спа-си-бо, - сказал Маркус, почувствовать, что говорить стало труднее. - Я бу-ду вам... бла-го-да-рен. - По слогам произнес он. - Я ус-тал. Поз-во-ни-те е-му, по-жа-луй-ста.

Молодой человек снова закрыл глаза и лег на постель. Одеяло было влажным из-за пролитой ранее воды, и он снова почувствовал, как щеки наливаются смущенным румянцем. Глупо, очень глупо, но он ничего не мог поделать. Ему было стыдно.

- У ме-ня о-де-я-ло мок-ро-е, - пробормотал он, посмотрев на молодого человека.