Больно (не) будет

Вэньхуа почувствовал, что что-то не так, еще до того, как увидел записку. Он прочитал строчки, написанные знакомой рукой, затем зажал в ладони янтарного попугая. Мэйлин уехала, хотя правильнее было бы сказать, что она сбежала. Он чувствовал, что так ей могло стать лучше, но был обижен, что она не сказала ему обо всем прямо перед тем как уехать. Сяомими тут же стала хныкать и искать маму, и Вэньхуа не нашел ничего лучше, чем ответить, что она уехала по делам, и сегодня не вернется.

Новость об этом отъезде, похожем на бегство, буквально оглушила Вэньхуа. Он чувствовал себя потерянным, находясь далеко на Тибете, в месте, которое было домом скорее для Мэйлин, чем для него и Сяомими. Он толком никого здесь не знал, и едва успел разобраться с местными порядками, и теперь находился в безвыходном положении: он не мог ехать на поиски Мэйлин, несмотря на то, что считал, что должен это сделать, несмотря на её просьбу не искать. Он не стал бы пренебрегать её просьбой, если бы был уверен, что ей хорошо. Но зная, что за последнее время даже в монастыре симптомы депрессии никуда не уходили, Вэньхуа разумно боялся того, что Мэйлин себе навредит.

Когда вечером Сяомими заснула, он вышел на веранду, чтобы разобраться со своими мыслями и решить, как поступить.

К вечеру в клинику Хусин привезли необычного пациента. Необычного в том, что это оказалась Юн Мэйлин, одна и без сопровождения, и на вопрос Ли, которого вызвали в приемное отделение, где Вэньхуа, не отвечала. Не так давно их дочь попала в аварию и обоим дали отгулы, чтобы они могли провести с дочерью больше времени, и Ли совсем не ожидал увидеть кого-то из них в клинике Хусин, да еще и в качестве пациента.

Сотрудники скорой сообщили, что у нее был обморок. Юн Мэйлин жаловалась на головокружение, головную боль и сонливость, и первым делом исключили беременность, а затем, проведя все необходимые дополнительные тесты, отвезли на компьютерную томографию.

Получив первые результаты исследований, Ли надолго замолчал, вглядываясь в снимки, но он достаточно часто наблюдал подобную картину, и хотел бы ошибаться в увиденном, потому что это казалось почти невозможным. Пациенту – было не так-то просто воспринимать Юн Мэйлин просто как еще одну пациентку - сообщили о найденной в головном мозге опухоли, но нужна была биопсия, чтобы подтвердить диагноз. Была запрошена малая операционная, и пациентку увезли готовиться к процедуре.

Вэньхуа приехал в клинику, не заезжая домой. Был конец смены, но почти все отделение было на месте. В коридоре по дороге попался Ли, который сразу позвал Вэньхуа поговорить в ординаторскую. Он выглядел мрачнее некуда.

- Юн дайфу стало плохо в аэропорту, она потеряла сознание, - сказал Ли. - Мы провели обследование и нашли опухоль.

Он взял со своего стола папку и передал её Вэньхуа, затем открыл снимки на компьютере. Иногда даже при очень сильном желании выдать желаемое за действительное опыт не позволяет это сделать. Опухоль была окружена отекшими тканями, в центре был заметен участок некроза.

- Делали биопсию? - просил Вэньхуа.

- Да, она подтвердила, - Ли кивнул на папку.

Заключение было однозначным. Опухоль, о которой еще накануне никто не догадывался, была глиобластомой. И Вэньхуа не нужно было объяснять, что это значило.

- Мэйлин уже сказали? - спросил он.

- Нет, она сейчас спит. Её врачом числюсь я, могу рассказать сам, - предложил Ли.

Вэньхуа не знал, как будет лучше. Мэйлин просила её не искать, и его появление рядом она могла воспринять как еще одну плохую новость.

- Расскажи и спроси у неё, согласна ли она, чтобы я к ней зашел, - ответил Вэньхуа.

Все, что происходило дальше, было похоже на дурной кошмарный сон, и то, какими-то рваными обрывками, смутными эпизодами. Она помнила, что кто-то спрашивал, как ее зовут, вокруг какой-то шум, потом – как они куда-то ехали, и только после этого Мэйлин узнала слишком знакомую обстановку клиники Хусин. Болела голова, подташнивало, хотелось спать, но на вопросы Мэйлин исправно ответила. Помнила, как отрывисто несколько раз пискнула труба компьютерного томографа, и еще помнила, как ей сказали, что у нее обнаружили опухоль. Мэйлин не поверила – что это, какая-то шутка?

Нужно сделать биопсию, чтобы убедиться? Хорошо, пусть делают. Убедятся, что нет никакой опухоли, да и откуда ей взяться. Просто очень хочется спать.

Мэйлин проснулась какое-то время спустя и первым делом ощупала голову, но волосы были на месте, хотя она почему-то боялась, что ее все сбреют. Или ей приснилось, что теперь у нее вообще нет волос, но там был только небольшой прямоугольник пластыря. Ей все еще казалось, что это происходит не с ней, а с кем-то другим, что она на самом деле все еще сидит в аэропорту и ждет рейса на Гонконг. Наверное, уже пропустила его, теперь нужно брать новый билет. Мэйлин увидела Ли, которого заметила не сразу, лишь только когда он подошел ближе. В руках его была папка и снимки.

Новость ее огорошила. Мэйлин скривилась и нервно усмехнулась – нет, это и правда какая-то плохая шутка?

Оказалось, нет.

Мэйлин облизнула пересохшие губы и ощутила изнутри подбирающийся к горлу мороз. Вэньхуа слишком часто рассказывал о глиобластомах, чтобы Мэйлин знала наверняка, что это значит.

Ли спросил, согласна ли она увидеть Вэньхуа. Мэйлин, немного помедлив, кивнула. Дальше ведь бежать-то некуда.

Вэньхуа ждал Ли в коридоре. Он сейчас только начинал осознавать новости о том, какой диагноз поставили Мэйлин. Он перечитал заключение в папке. Он знал, что первой реакцией будет отрицание. Вспомнил как минимум пять диагнозов, которые могли быть похожи на глиобластому, но не нашел ни одного повода зацепиться за то, что диагноз мог быть неверным. Отправляясь на поиски Мэйлин, он был готов узнать о том, что она сбежала в другой город. Боялся услышать, что она пыталась что-то с собой сделать, а все оказалось иначе и страшнее. Глиобластома была приговором. Весь торг с ней велся о месяцах паллиативных мер, когда в каждом отдельном случае нужно было выбирать меньшее из зол.

Когда Ли вышел и сказал, что Мэйлин согласилась на встречу, Вэньхуа понял, что ему страшно. Он зашел в палату - Мэйлин лежала в отделении, в одной из отдельных удобных палат, значит, ей пока не требовалась экстренная помощь. Она выглядела намного бледнее, чем во время их прошлой встречи, хотя прошло всего ничего времени.

- Привет, - сказал Вэньхуа и подошел ближе. - Как ты сейчас себя чувствуешь?

Она боялась видеть Вэньхуа. Боялась, что он начнет выговаривать ей, как ребенку, который не послушался и сбежал из чувства противоречия. Еще несколько часов назад больше всего она хотела остаться одна, а теперь чувствовала себя так, словно стоит на крохотном островке посреди бескрайнего мрачного океана, а ведь она не умеет плавать, а волны подбираются все ближе к ее ногам, цунь за цунем неотвратимо пожирая остающуюся в ее распоряжении сушу. Она пыталась найти хоть какие-то лазейки, чтобы успокоить себя, что диагноз был ошибочен, но понимала, что это всего лишь попытки утопающего схватиться за воздух.

Она была уверена, что ее головная боль, слабость, раздражительность и сонливость вызваны переутомлением, депрессией, недостаточным питанием, недостаточностью свежего воздуха, горным воздухом, да чем угодно, кроме как тем, что это вызывало на самом деле. Ей даже в голову не могло прийти, что туда закрадется что-то ужасное и уничтожающее ее.

Мэйлин заметила, как Вэньхуа зашел в палату, и съежилась, как будто хотела стать в несколько раз меньше. Она хотела напомнить ему, что просила ее не искать, что ему нужно возвращаться обратно к Мэйхуа, что это конец, но не смогла.

- Я не знаю, - прижимая ладони к лицу, по которому градом катились слезы, прошептала Мэйлин. – Я не знаю, что мне делать.

Вэньхуа придвинул стул и сел возле кровати. Мэйлин расплакалась. Он мог только догадываться, насколько страшно ей сейчас было. Он много раз видел со стороны людей, которые узнавали о смертельных диагнозах, и все реагировали по-разному. Но не бывало такого, чтобы, понимая диагноз, человек не боялся. Говорили, что врачи терялись, когда проблемы возникали у их близких. Вэньхуа был бы рад возможности ненадолго забыть то, что он знал о глиобластомах, чтобы понадеяться на что-то хорошее. Он провел рукой по волосам Мэйлин, заметив пластырь на том месте, где была биопсия.

- Я тоже пока не знаю, - ответил Вэньхуа. - Но я буду рядом, если ты позволишь. И будем разбираться.

Они с Ли пока не обсуждали, какой будет правильная тактика лечения. Но эффективным оно не будет все равно. В некоторых случаях можно получить отсрочку на месяцы, но опухоль Мэйлин располагалась так, что её было опаснее трогать, чем не трогать. Речь могла идти только о качестве жизни и борьбе с симптомами, которые будут нарастать. Это было невыносимо сложно понимать, когда речь шла о Мэйлин. Вчера была надежда, что все наладится. Сейчас Вэньхуа отдал бы все, чтобы Мэйлин могла быть здорова, даже если при этом она хотела уехать от него навсегда.

Наверное, Мэйлин все же надеялась, что Вэньхуа с порога скажет, что нет, все совсем не так, что результаты перепутали, и это была не ее папка и не ее снимки, а ей просто нужно отдохнуть, но все с ней будет хорошо. И вот когда он этого не сказал, когда придвинул стул и когда провел ладонью по ее волосам, признавшись, что тоже не знает, что делать, Мэйлин окончательно поняла, что никакой ошибки здесь нет и не было.

Она закрыла глаза, стараясь унять слезы. Три месяца или тринадцать – разницы уже, по сути, не было никакой. Вместо билета в Гонконг она получила билет в один конец. Лучше бы ей было не знать.

У нее снова начала болеть голова, и Мэйлин притянула колени ближе к себе, чтобы уткнуться в них подбородком. На ней снова была дурацкая больничная пижама, которая была ей велика, и палата была та же самая, что и в прошлый раз, когда она повредила нервы на ладони. Тогда она боялась, что не сможет вернуться к хирургической практике. Сейчас это было уже неважным.

- Я же все равно умру? – спросила она то, что и так сама прекрасно знала, но хотела услышать это еще от кого-нибудь со стороны, чтобы убедиться, что не придумывает сама себе и не спит в этом затянувшемся кошмаре. – Глиобластомы ведь не лечатся.

Сейчас было неуместно вести философские беседы о том, что умрут, так или иначе, все, независимо от наличия или отсутствия в их голове глиобластом. И было бы подло врать Мэйлин и говорить какие-то общие слова о том, что вдруг появятся новые методы в ближайшее время. Он знал, что не появятся. И обычно такие реплики он слышал от пациентов, потому что считал неправильным вводить людей в заблуждение.

- Иногда можно добиться ремиссии на несколько месяцев, - сказал Вэньхуа. - Есть разные протоколы. Иногда имеет смысл сделать операцию, она на какое-то время может избавить от симптомов. Есть варианты с радио- и химиотерапией. Будем искать те, от которых пользы больше, чем вреда.

Эти методы переносились очень тяжело и давали кучу побочных эффектов. Вэньхуа считал их оправданными при глиобластоме только в том случае, когда они избавляли от более тяжелых симптомов основного заболевания. Хотя ему часто приходилось видеть пациентов, готовых на любые экспериментальные протоколы, особенно если эти пациенты не понимали, что эффективность в продлении жизни на три месяца довольно сомнительна, когда проводишь это время в стационаре с приступами неукротимой рвоты и дикими болями.

- Я не могу сказать, как быстро будет развиваться болезнь, я сам только что увидел снимки и результаты обследования, - сказал Вэньхуа.

Мэйлин кивнула. Несколько месяцев звучали почти насмешкой. Даже не лет, а просто несколько месяцев. Она не питала иллюзий, Мэйлин видела много онкологических больных, некоторых ей приходилось консультировать в том числе, когда были метастазы в средостении, и она бы не согласилась несколько месяцев ремиссии провести в очередном протоколе химиотерапии в надежде выбить у болезни еще пару дней или недель, особенно если знаешь, что она неизлечима.

Она снова вытерла лицо рукавом пижамы и помолчала, глядя в одеяло перед собой. Слезы иссякли, но Мэйлин чувствовала себя опустошенной. Всякий, кто наблюдал за неизлечимо больным, знает, что наступает момент ломки, когда сопротивление умирает и вползает покорность.

- Не хочу, чтобы волосы выпадали, - призналась она. Они сейчас отрасли до нижнего края лопаток. Мэйлин не думала, что когда-нибудь снова они станут такими же длинными, как раньше, потому что планировала оставить такую длину, какая была сейчас, но теперь уже и незачем было думать о том, что они когда-нибудь станут длиннее. Сохранить бы то, что есть.

- Ты сам родителям своим скажешь? – спросила Мэйлин. Она не знала, как сказать об этом своим собственным. Даже мысленно произнести слово «рак», признаться «у меня рак» было невыносимо сложно.

Почему-то именно этот вопрос занимал многих пациентов и особенно пациенток с опухолями мозга: выпадут ли волосы и придется ли брить голову. У Мэйлин волосы отросли с тех пор, как Вэньхуа обрезал ей их в Кандагаре, когда она об этом попросила. Они были не такими длинными, как в начале их отношений, но все равно заметно отросли.

- Сначала нужно решить вопрос с операцией, - сказал Вэньхуа. - Понять, насколько она возможна. Из химиотерапии при глиобластоме внятные результаты только у темозоломида. Но с его побочными эффектами нужно будет решить, насколько оправдано его применение.

Прогнозы выживаемости при глиобластоме зависели от того, насколько удалось удалить первоначальную опухоль. Она в любом случае прорастала в окружающие ткани, и ни облучение после операции, ни ударные дозы химиотерапии не могли полностью уничтожить раковые клетки. Глиобластома всегда давала рецидивы. Единицы могли прожить в состоянии ремиссии дольше пары лет.

- Да, я сам им скажу, - Вэньхуа вспомнил вопрос о родителях.

- Хорошо, - ответила она. Мэйлин откинулась на подушку и потерла лицо, стирая остатки слез, хотя рыдания все еще теснились где-то в груди. Там же, где и теплилась до сих пор надежда, что все не с ней, все не так, все должно быть хорошо. – Спасибо.

Она закрыла глаза, надеясь, что так головная боль немного утихнет. В палате горел неяркий свет, но даже так он казался раздражающим. Мэйлин и раньше замечала, что от яркого света в операционной начинают болеть глаза, но не смогла вспомнить, когда именно появилось это ощущение.

- Мэйхуа осталась в монастыре? – спросила она. – Нужно, наверное, привезти ее обратно в Пекин?

Мэйлин не знала, как будет лучше, чтобы Мэйхуа была здесь, или чтобы она оставалась там, вдалеке от всего этого. Мэйлин не знала, что теперь будет. Завтра или послезавтра, или через пару месяцев. Может, и этих пары месяцев у нее нет. Она почти не слушала объяснения Ли, который говорил ей о стадии и размерах. Это могло не значить ровным счетом ничего. Прогнозы могли оправдаться, а могли – нет. Но Мэйлин казалось, что лучше быть готовой к тому, что неминуемо произойдет. Если к этому вообще можно как-то подготовиться.

- Она осталась с мастером Петрович, - ответил Вэньхуа. - Я думаю, что ей какое-то время стоит быть там, а потом переехать к моим родителям.

Со временем состояние Мэйлин будет ухудшаться. Причем происходить это может неожиданно и скачками, потому что глиобластомы разрастались непредсказуемым образом и затрагивали все новые участки мозга. Вэньхуа понимал, что не сможет одновременно заниматься маленькой дочерью и больной женой, но сейчас не мог подобрать слова, чтобы объяснить Мэйлин свои мотивы.

- Если болит голова - говори, боль не нужно терпеть, - сказал Вэньхуа.

Основным лечением, которое нужно было обеспечить даже при невозможности операции, было адекватное обезболивание. И постепенно препараты будут только сильнее. К ним добавятся те, которые помогут уменьшить новые симптомы, такие как судороги. Было невыносимо страшно все это понимать, глядя на Мэйлин, которая сейчас отличалась от себя обычной только осунувшимся и бледным лицом.