Где-то по пути в храм.

Это был второй день его пути. До Китая его сопровождал отец, а уж потом мальчику пришлось самому добираться до пункта назначения. Так как он не знал китайский язык, то спросить о помощи никого не мог. Да и к тому же, как ему сказали, только избранный мог найти монастырь. Отец дал ему в дорогу немного еды и воды, и мальчик, попрощавшись с приёмным родителем, отправился в дальний путь.
Он был достаточно вынослив, поэтому за день мог пройти несколько километров. Где-то он ехал в телеге, устроившись сзади, где-то он проехал в кузове какой-то машины.
Ночи в горах по сравнению с дневной температурой холоднее, но он раньше не задумывался об этом. До первой ночи. Тогда он очень сильно продрог, и наутро почувствовал сильную боль в горле. Съев бутерброд и выпив воду, он покормил свою кошечку и отправился дальше. Встретил рассвет, и уже ближе к полудню температура воздуха стала достаточно высокой. Мальчик снял потрёпанную футболку и накинул её на голову, чтобы не получить тепловой или солнечный удар.
Он шёл не останавливаясь. К концу дня у него стали болеть ноги, ему захотелось есть, в маленьком портфеле ничего съедобного не осталось. Он понимал, что останавливаться нельзя. Но уже не было сил куда-то идти. Пятки были стёрты до крови, и любое движение причиняло ему сильную боль. От этой боли хотелось плакать.
А монастыря ещё не было видно. Правильно ли он шёл?
Он поднимался всё выше и выше и не оглядывался. Цивилизация осталась где-то позади, а вдали ничего не было видно. только безграничные просторы горной местности. Это пугало. Так что он, сделав ещё несколько шагов, споткнулся о камень и упал. Сильно коленкой ударился о камень и перевернулся на спину. принял сидячее положение и согнул ноги в коленях. Протёр рукой ранку на колене и закрыл глаза. Стало страшно, больно и одиноко. Чтобы хоть как-то устранить боль, он снял кроссовки и носки. Посмотрел на кровавые мозоли на пятках, а потом всхлипнул.
Хотелось есть, пить, хотелось домой, в кровать. Хотелось к друзьям. Он ещё раз всхлипнул и тихо заплакал. Скорее от страха, что так ничего и не найдёт и погибнет здесь.

Солнце постепенно клонилось к Западу, день постепенно подходил к концу. Еще один день из жизни Линь Ян Шо – Храма Мудрости, который дал приют для Руж и ее маленького ребенка. Благодаря Шэн она смогла выдержать это испытание. Наверное, если бы не тигрица, то Руж никогда бы не нашла этого места, она бы наверняка лишилась сына, а в итоге сошла бы с ума от горя. Но любовь к детям, желание вырастить из Кассия достойного человека помогли выдержать. Сегодня малыш был необычайно разговорчив – постоянно что-то там балабонил на непонятном для его матери языке, но от этого улыбка на лице предсказательницы становилась лишь шире. Ее малыш рос крепким и здоровым. Конечно, приходилось много времени уделять той же стирке, например, но оно того стоило. Кассий только заснул, когда Руж почувствовала чью-то боль. Она не принадлежала ни одному жителю монастыря, но определенно имела отношение к этому священному месту. Понять что происходит, сразу она не могла – надо было успеть зацепиться за ту боль, чтобы выйти на источник. Странное чувство охватило женщину – кто-то плакал. Ему было больно и одиноко. Руж закрыла глаза, настраиваясь на эти эмоции, стараясь использовать их как зацепку для «путешествия» нет, не в прошлое, а по настоящему, ведь этот зов шел из настоящего. Перед внутренним взором Флер возник образ маленького мальчика, по возрасту не больше того же Стивена, например. Лицо было в чем-то измазано, а в глазах читалась явная усталость и боль. Предсказательница даже схватилась за сердце – мальчику было очень одиноко, а он все куда-то шел… Местность была похожа на дорогу из ближайшей деревни, ведущей непосредственно к Линь Ян Шо. Броситься на помощь малышу сразу она не могла – она никогда не оставляла Кассия без присмотра дольше пары минут, потому и побежала сломя голову к настоятелю попросить того присмотреть за малышом. Пришлось быстро изложить все как есть. Благо Шэ Бао был мудрым человеком и лишних вопросов не задавал, лишь пожелал побыстрее найти своего подопечного. Кажется у предсказательницы появился ее первый ученик, но сейчас главное его найти…

Она выбежала через западные ворота и направилась в сторону деревеньки, где едва заметная тропинка порой шла под небольшим наклоном вниз. Раз Судьба дала ей это предчувствие, значит, она уже связала ее с мальчиком, значит ему требовалась именно ее помощь. Наверное… Ветер свистел в ушах, а сама женщина бежала, казалось бы, быстрее ветра. Она чувствовала, знала, что движется в том направлении. Она всячески держалась за образ ребенка, чувствуя его боль. Наконец, за пригорком, она увидела сидящего на земле мальчика.

- Малыш, что ты тут делаешь в такое время один и без родителей? – предсказательница подлетела к ребенку, присаживаясь на корточки рядом и пытаясь хоть как-то быстро убрать спутавшиеся волосы с лица. – Милый, ты же замерзнешь так – ночи в Тибете холодные… Как ты сюда попал? – естественно, что ни единой мысли о том, что просто так путники на эту тропу не набредают, у нее не было. Руж была матерью. У нее четыре ребенка, и материнские инстинкты всегда были очень сильны, ведь дети – это самое прекрасное, что может быть в жизни. Она бы сама сошла с ума, если бы ее ребенок где-то заблудился…

Он чихнул и вытер рукой нос. Посмотрел на киску, свернувшуюся рядом с ним калачиком и смотрящую на него, и вновь заплакал. Он понятия не имел, что кто-то идёт в его сторону. Он даже не надеялся кого-то увидеть.
Сколько прошло времени с тех пор, как он упал? Кажется, когда он оказался на земле, солнце ещё стояло высоко. А последний раз, когда он оглянулся, солнце уже скрылось за горами. В этих местах не только сильные перепады температуры, но и темнеет рано.
Вдруг послышался голос. Какой-то озабоченный, немного настороженный, испуганный и даже в меру ласковый. И, конечно же, успокаивающий. Мальчик открыл глаза и увидел перед собой женщину. Кажется, она долго бежала. Он стёр рукой слёзы с щёк, размазав их по лицу, смешав с землёй, оставшейся на нём после падения. Чихнул.
- Зд-здравствуйте, - всхлипнув, проговорил он хриплым голосом. Хрипота являлась следствием долгого плача, больного горла и двухдневного молчания. Он ни слова ни промолвил с тех пор, как расстался с приёмным отцом. - Я ищу храм... Я слышал о нём. - мальчик прижал колени к себе и крепче обнял их. Несмотря на то, что было холодно, ему было очень жарко. Кошка лежала всё также калачиком и смотрела теперь на женщину.

Мальчик устал – это было видно невооруженным глазом. Помимо усталости, испытывал боль и страх. Несчастный ребенок, должно быть, не один день бродил в поисках монастыря. Конечно же, ведь не спроста он тут очутился. Конечно же он шел в Линь Ян Шо, а куда же еще? Руж корила себя за глупый вопрос, ведь ответ был буквально на ладони. А еще называет себя предсказателем с большим стажем.

- Должно быть, ты о Линь Ян Шо – Храме Мудрости… - женщина мельком взглянула на животное, лежащее рядом со своим хозяином – вот она – настоящая преданность. – Да, конечно, пойдем со мной, я покажу дорогу и буду там за тобой присматривать.

Предсказательница мягко улыбнулась мальчугану, помогая встать. Мальчик стер себе ноги – только сейчас она заметила мозоли, но нести его на руках вряд ли смогла бы даже при всем желании. Зато может стать отличной поддержкой и опорой. Руж подняла вещи мальчика, решив, что ребенку вполне хватит его домашнего любимца, брать которого на руки без позволения хозяина было бы верхом неуважения. Да и само животное может отреагировать совершенно неожиданно – после такой-то утомительной дороги.

- Тут недалеко уже. Пойдем, у нас как раз скоро должен начаться ужин, - предсказательница предложила мальчику взять ее за руку. Как-никак, а это морально поддерживало и грело душу, что ты не один посреди большой дороги, где не то что дороги, но и тропы толком не разглядеть.

Женщина говорила на английском языке, что не могло не порадовать мальчишку. Он себе представил, что было бы с ним, если бы на месте этой женщине оказался человек, говорящий на этом странном и непонятном языке, на китайском. Наверное, они бы тогда друг друга не поняли, и разошлись бы по своим дорогам. Всмысле бы, мальчик, скорее всего, остался бы там, где его нашла эта женщина. А что было бы дальше с ним - он боялся себе представить.
Но женщина сказала название храма, и он кивнул. Непроизносимое для него название, состоящее из, кажется, трёх слов, вызвало на его лице чуть заметную улыбку. Он кивнул, мол, да, кажется, про этот храм мне говорили.
Ужин. Это слово эхом отдалось в его ушах, и он поозрительно посмотрел на женщину. Слова о ближайшей еде резали слух и подзывали голод, о котором мальчишка забыл с того момента, как упал. Только сейчас он почувствовал резкое желание что-нибудь скушать, и желудок его, будто уловив моток нити мыслей хозяина, громко возвестил всех о том, что переваривать в данный момент ему совсем нечего. Услышав урчание своего желудка, казавшегося в наступившей тишине таким громким, мальчик смущённо покраснел. Но из-за сумерек, быстро спустившихся, а также из-за грязного лица красноты щёк не было видно.
Он поднялся на ноги и всплакнул из-за сильной боли в ногах. Болело теперь всё. И мозольные пятки, и поцарапанная коленка, и вообще всё, что можно: худое тельце, руки и шея. Снова чихнув, он посмотрел снизу вверх на женщину. Она взяла его портфель и протянула ему руку. Он кинул взгляд на свою кошечку, которая уже потянулась и куда-то убежала. Расстроился, подумав, что не найдёт больше её, и она погибнет в этих местах.
Но кошка вернулась. И не одна. В зубах она держала мёртвого мышонка.
- Меня зовут Тэрри, а как ваше имя, мисс? - мальчика учили всегда представляться. - Вы будете моим наставником? Знакомый приёмных родителей что-то такое сказал, а я подслушал. И захотел отправиться сюда. - начал говорить мальчик, идя дальше вместе с женщиной. Одной рукой он держалеё руку, а в другой руке он нёс кроссовки и футболку.
- Ау! - сделав шаг, он подпрыгнул. Потом выпустил руку женщины и рукой првёл по своей ступне. В кожу впился острый камешек, и мальчик всё-таки решил, что надо одеть кроссовки. А наступать всё ещё было больно. Хотелось заплакать, но он понимал, что нельзя. Его с детства учили, что плакать нельзя, что это плохо и неправильно.
- А вы никому не скажете, что я плакал? Апчхи, я не хотел плакать, оно само так получилось... Нам ещё долго идти?

- Си... как? - спросил мальчик, услышав странное и необычное имя. Прозвище. Кличку. Наверное, скорее прозвище, ведь клички даются только животным. - А что оно означает, ваше прозвище? И мне тоже дадут такое прозвище?
Они продолжили путь дальше, и теперь мальчонка понял, что не ощущает ни страха, ни холода, ни каких-либо других чувств подобного характера. С женщиной ему было хорошо и, что самое важное, нестрашно. Уж она точно знала, куда надо идти.
Джесси, маленькая кошечка Тэрри, семенила следом за ними, с гордо поднятой головой и неся добычу в своих зубах. Тэрри иногда поглядывал на киску, оборачиваясь.
- Эта её первая добыча. А ей только девять месяцев. Как вы думаете, она ещё маленькая? Или уже взрослая?
Что тут поделаешь - дети. Дети могут говорить, говорить и говорить, не замолкая ни на минуту, а потом вдруг взять и замолчать, например, на несколько часов или даже на день. Тихо сидеть в своей комнатке с игрушками и никому не мешать.
Для Тэруса сейчас важным было то, чтобы с ним кто-нибудь поговорил. Он всегда, в своём родном Чикаго, был окружён людьми - как правило, соседскими мальчишками. Он часто играл с ними, часто бегал, но редко разговаривал со своими приёмными родителями. Ему нехватало общения, наверное, со взрослыми людьми. Особенно со взрослыми людьми противоположного пола. С женщинами. Свою приёмную мать он видел достаточно редко, так как она постоянно работала, приходила домой поздно, а уходила рано. Иногда она его ругала за плохие оценки и, наверное, была рада, что он уехал. Хотя он точно не знал, но она его даже не поцеловала и не обняла перед вылетом.
Другое дело - приёмный отец. Он уделял малышу много внимания, помогал его, был с ним строг, но справедлив. Когда мальчонка приходил домой побитый, он сначала разбирался, а уже потом наказывал виноватых. Он учил мальчика кататься на велике, на коньках. И он, в отличие от своей жены, обнял его и даже сопроводил в Китай. Это для маленького Тэрри было очень важно.
А своих настоящих родителей он не помнил.
Он не заметил проявления магии.
- Руж, а расскажите, что мне там предстоит пройти? Чему я должен там обучаться? Я ведь совсем ничего не умею... - с интересом спросил он, хотя в конце его голос казался чуть виноватым. - А у вас есть дети?
Да, и этот вопрос его волновал. Было немного страшно от сознания того, что там могут быть только взрослые люди, и ему, десятилетнему мальчишке, не с кем будет поиграть. А для него взрослые - это как бы люди из другой жизни, из другого мира. Которые живут только по своим, взрослым, законам.

- Сифу, - повторила предсказательница, едва улыбнувшись любопытству ребенка, - так принято называть наставников. Настоятеля монастыря зовут Шэ Бао, но для тебя он тоже сифу Бао, ровно как и для меня и для остальных обитателей Лань Ян Шо. Не бойся, со временем ты привыкнешь.

Предсказательница прекрасно понимала, что такие вещи не сразу укладываются в голове – она сама долго привыкала к подобным обращениям. А тут маленький ребенок, более того, безмерно уставший и проголодавшийся – и зачем только ему забивать голову всем этим? Но, наверное, надо было, чтобы с самого первого момента он привыкал к традициям Храма. Руж не надо было поворачивать голову, или отводить взгляд, чтобы следить за тем, чтобы любимое животное Тэрри не потерялось. Это было удивительно – котенок вел себя как преданный друг – не отставал от своего хозяина, да еще и успевал, пардон, успевала хвастаться первое, судя по словам мальчика, добычей.

- Она маленькая, но очень смышленая, - чуть подумав, ответила Флер. Тем временем она забрались на последний холмик и теперь можно было увидеть очертания западных ворот Линь Ян Шо. – Мы совсем близко, - известила ребенка предсказательница, прежде чем ответить на его вопросы. – Никаких испытаний тебе проходить не прийдется, не волнуйся. Я буду обучать тебя всему, что знаю сама, а также можешь ходить на групповые занятия. Например, один из Мастеров, ее зовут Шэн Бо, через несколько дней будет проводить занятие по каллиграфии – можешь его посетить, если захочешь. А дети у меня есть. Четверо, но трое уже совсем взрослые, а Кассий еще совсем маленький… Лучше расскажи мне, как ты сюда попал? Судя по твоему акценту, ты американец, да?

- Сифу... - произнёс прозвище мальчик, а потом поднял на неё взгляд своих бирюзовых и любопытных глаз. Улыбнулся и зевнул. И всё-таки несмотря ни на что, чувствовалась его усталость. Снова, как она сказала, что идти осталось недолго, на него навалилась усталость, а также и сон. Жутко захотелось спать. Наверное, даже больше, чем есть.
Первым его желанием было повиснуть на руке женщины, как это делают обычно все маленькие дети до десяти-одиннадцати лет. Только он никогда не просился никому на руки. В сознательном возрасте, по крайней мере. С тех пор, как он сам шёл пару или даже тройку дней после убийства родителей, он перестал быть ребёнком. В том плане, что не просил, чтобы его взяли на руки, когда он уставал. И в некоторых других моментах он показывал силу и самостоятельность.
Поэтому, побоявшись проявить слабость в том, что повисеть на руке или вообще попроситься на руки, он продолжил свой путь. Глаза его закрывались на ходу, и он в пол уха слышал слова женщины. Кажется, она сказала про каллиграфию.
- Каллиграфия? Это... как правильно и красиво писать ручкой? - спросил он сонным голосом.
А вот шнурки он так завязывать и не научился.
Дело в том, что незадолго до описываемых ниже событий он остановился и всё-таки надел кроссовки, так как, говоря банальным языком, нести их в руке надоело.
Многие мальчики, да и девчонки тоже, хотя чаще мальчишки, до определённого возраста не умеют завязывать шнурки на кроссовках. Следствием этого являются частые падения, рваные штаны и ссадины на коленках. С мальчиком в данном случае произошло то же самое, что и со всеми остальными, когда они наступают одной ногой на развязанный шнурок ботинка другой ноги. Следствием этого явилось падение на землю и удар коленом, и без того потрёпанным, если можно так выразиться, о жёсткую поверхность тропинки, по которой они шли. Хоть он и держал женщину за руку, но всё равно резкий толчок вперёд, и его маленькая ладошка выскользнула из руки женщины. Он вновь заплакал и встал на ноги. Снова стёр слёзы и присел на корточки. Долго возился со шнурком, но у него ничего не получилось. Он осторожно посмотрел на женщину и смущённо улыбнулся.
- Мисс... я не умею завязывать шнурки... может, пойти босиком? - он посмотрел на видневшиеся неподалёку ворота храма, которые в сумерках казались устрашающими. Он встал на ноги и вновь посмотрел на женщину. - да, я американец. Я родился в Чикаго. Меня сюда проводил приёмный отец. Я как-то подслушал разговор приёмного отца с другом. Тот что-то сказал про храм, и мне стало интересно. Я уговорил приёмных родителей отправить меня сюда. Самолёт приземлился в каком-то городе, и мне показали дорогу к этим горам. А потом я стал идти... иногда ехал в телеге, иногла в машине... дальше вы знаете... - он вздохнул. - Моих настоящих маму и папу убили... люди в чёрных плащах. Я не знаю, как они называются. Но их было много, и у них была перестрелка... - он закрыл глаа и опустил голову. Сжал ручки в кулаки, чтобы не заплакать, но всё равно слёзы полились из глаз. - А сколько вашему малышу лет? - спросил он через какое-то время, когда немного успокоился.
А Джесси, пользуясь временным замешательством женщины и маленького хозяина, сидела неподалёку и кушала свою добычу. Она яростно разделывала мёртвого мышонка, а потом с громким и удовлетворённым чавканьем пережёвывала сырое, но вкусное для неё мясо и настороженно посматривала по сторонам. Ушки вертелись в разные стороны, реагируя на любой посторонний звук. Всем своим видом она показывала, что порвёт глотку всем, кто приблизится к её добыче..

Тэрри все продолжал сыпать вопросами. Да, детям в его возрасте положено интересоваться абсолютно всем подряд, задавать тысячи вопросов в минуту, причем совершенно неважно получит ли ребенок ответ на абсолютно все вопросы или нет. Если его что-то особенно интересует, то он спросит и во второй раз, и в третий и… еще много раз, пока ему не соизволят ответить, либо он сам не найдет ответа. Предсказательница прекрасно помнила те дни, когда ее собственные дети задавали целую кучу вопросов. Она, как и раньше, старалась отвечать на все, чтобы ребенок не чувствовал себя ненужным, ведь если уделять ребенку недостаточно внимания и заботы, то он может обозлиться на весь белый свет, решить, что с ним что-то не так, или заполучить целый ворох совершенно дурацких комплексов.

- Ну, в чем-то ты прав, - улыбнулась Руж, - каллиграфия – это умение красиво рисовать иероглифы, причем делается это не ручкой, а кистью и тушью или чернилами, кажется. Скажу честно – я сама никогда ее не изучала, поэтому, наверное, не откажусь от посещения занятия наравне с другими желающими. У нас каждый может получить знания в той или иной области, главное, чтобы тебе самому это было интересно…

Неожиданно рука мальчика выскользнула из ладони предсказательницы и Тэрри вновь упал. И как можно было быть такой беспечной и увлечься рассказом о каллиграфии, о которой, по сути, не имеешь ни малейшего представления? Ребенок устал, поэтому тут даже не надо быть предсказателем, чтобы понимать, что он наверняка будет спотыкаться и падать.

- Ничего страшного. Я обязательно тебя научу это делать. Прямо завтра, когда ты отдохнешь и наберешься сил, договорились? – Руж вновь присела около мальчонки, ласково потрепав его по волосам. –А сейчас лучше сними свои кроссовки – я расчистила дорогу от камушков, думаю, они больше не попадутся тебе на пути. Надо, чтобы твои мозоли побыстрее зажили. Ты же не хочешь испытывать дискомфорт, правильно? Только учти, что надо будет, как прейдем, тут же все продезинфицировать – мало ли какая грязь могла попасть… - Руж вновь взяла ребенка за руку, на этот раз намного крепче, чтобы, в случае чего, удержать его от очередной попытки упасть. – Кассию меньше годика, он совсем еще малыш…

Определённо, с женщиной было хорошо. Он чувствовал себя защищённым и кому-то нужным. Хоть он и хотел очень сильно спать, но почему-то был уверен, что если он заснёт, то, проснувшись, окажется снова один. Если не в горах, то в храме, куда лежит его путь. Этой женщины больше не будет, а все эти воспоминания и счастливые минуты его пребывания в Китае забудутся токже быстро, как и что-либо другое.
Мальчик прекрасно помнил много плохих моментов. Иногда он просыпался ночами в холодном поту от страшного сна, в котором вновь переживал убийство родителей. Возможно, всё на самом деле было не так, как отложилось в его памяти. Ведь тогда он был очень сильно испуган. Возможно, из-за этого в его сознании остались искажённые представления о смерти мамы и папы.
Вместе с тем он плохо помнил прекрасные моменты в своей жизни. Он не помнил, чтобы приёмные родители относились к нему с такой же нежностью, как и настоящие. Да, они его любили. Но другой любовью. Хорошо, что хоть любили.
Они медленно, но верно, продвигались к храму. Мальчик снова нёс кроссовки в руке, футболку он всё-таки надел на себя, так как немного похолодало. А второй рукой он сжимал ладонь женщины, будто боясь, что она исчезнет, стоит ему только опять споткнуться и выпустить её руку.
- Клёво! Хочу научиться рисовать иероглифы! Я потом стану самым крутым американцем, когда вернусь туда! Я буду уметь рисовать иероглифы. Я ведь смогу потом вернуться в Чикаго? - восторженно воскликнул мальчик, периодически поглядывая на женщину. Конечно, он не понимал, что это такое и что этому научиться достаточно сложно. - Конечно, мне будет интересно! Ведь не зря ведь я проделал столь долгий... уаааау(зевок).... путь... - он снова зевнул и прикрыл глаза. А когда открыл, увидел, что ворота уже совсем близко.
- А вы маг Воздуха, мисс? я не помню, чтобы вы как-то расчищали дорогу... Вы меня научите этому? Я люблю учиться...
Глядя на ворота, он понимал, что час расставания близок. Он хотел с ней ещё поговорить, ведь ему этого так нехватало, но понимал, что она, возможно, сама устала, и хочет вернуться к своему малышу.
Он вдруг остановился и вырвал руку из её руки. Посмотрел на неё своим любопытным взглядом больших бирюзовых глаз и задал вопрос, который его волновал на протяжении нескольких минут:
- Миссис, а Вы ведь не исчезнете? Вы ведь останетесь?