Ускользающая память

Мэйлин пошла в большую комнату, чтобы включить телевизор и найти нужный им филм, пока Вэньхуа хлопотал на кухне над чаем. Мэйлин так и не научилась готовить ничего сложного, хотя, конечно, могла бы справиться и с чаем. Даже кофе умела варить, хотя и предпочитала просто включать кофемашину, чтобы за нее варила именно она.

Она вывела на экран фильм и поставила его на паузу на начальных титрах, чтобы потом просто нажать на проигрывание, упасть в диван и не делать никаких телодвижений в течение почти полутора часов. Она пока еще помнила про заказанный в Чэнду ужин, но все еще не ощущала голода, хотя и думала, что некоторые блюда ей придутся по душе даже несмотря на отсутствие аппетита.

Мэйлин достала из шкафа теплый плед, под которым собиралась устроиться со всем комфортом, и села на диван. Между подушками что-то мешалось, и она нашарила еще одну деталь от паззла, судя по всему, от того же самого, что нашла раньше в коридоре у обувной полки. Только эта деталь была красной и походила на часть льва.

Она вдруг подумала, что соскучилась по Сяомими. Даже со всеми ее капризами, истериками после травмы, непослушанием и прочими детскими сложностями. Мэйлин положила детальку на журнальный столик и расправила плед, укрывая им ноги в пушистых розовых носках.

Вэньхуа поставил воду нагреваться и насыпал заварку в глиняный чайник. Он достал чашки, нормальные тарелки и палочки, и отнес все это на журнальный столик, потому что доставка привезет все в ланчбоксах.

Мэйлин уже уютно устроилась под пледом и нашла фильм. Чайник закипел. Вэньхуа залил кипятком заварку и отнес чайник в гостиную, после чего сел на диван возле Мэйлин. Он обнял её за талию и прижал к себе, расправив немного сползший плед, после чего включил фильм, стоявший на паузе.

- Скажи, если будет болеть голова, ладно? - попросил Вэньхуа.

Телевизор мог вызвать головную боль. Но он считал, что такие мелочи Мэйлин запрещать не стоило. Как и работать с планшетом, на котором она писала методичку. В этом случае стоило просто лучше подбирать обезболивающие, но не создавать дополнительные ограничения, чтобы Мэйлин не казалось, что болезнь загнала её в тюрьму.

В квартире совсем скоро запахло ароматным улуном. Мэйлин почувствовал себя несколько неловко от того, что сидит на диване и ничего не делает в то время, пока Вэньхуа носит с кухни то чашки, то тарелки, хотя она вполне бы могла ему помочь и не развалиться от того, что донесет с кухни до дивана пару обычных тарелок, чтобы переложить заказанные блюда из бумажных контейнеров. Но к тому моменту,к ак она уже собралась встать и почти откинула одеяло, Вэньхуа окончательно вернулся и сел рядом, пусть и не стал укрываться пледом тоже. Он почти никогда так не делал, предпочитая просто сидеть рядом и обнимать ее, в то время как Мэйлин обожала вить себе гнездо из подручных материалов и сидеть в его центре, окруженная складками одеял и пледов.

- Да, хорошо, - Мэйлин улыбнулась и положила голову на плечо Вэньхуа. Сколько-нибудь времени она посмотрит, а потом, если начнет болеть голова, просто примет обезболивающее, но сегодня она вроде чувствовала себя лучше, чем всю эту неделю, может быть, удастся обойтись и без вечерней дозы лекарств.

- А помнишь, почти год назад мы тоже так сидели под пледом на мой день рождения? – спросила Мэйлин, пока от фильма было только самое начало и на экране не происходило ничего интересного. – И тоже заказывали из Чэнду.

- Да, помню, - ответил Вэньхуа. - Мы еще говорили о татуировках.

Тогда между ними было расстояние, которое не получалось преодолеть. Но Мэйлин переживала из-за того, что без антидепрессантов ей не станет легче, а с ними ей, возможно, пришлось бы прекратить операции на какое-то время. Тогда эта проблема казалась серьезной, сегодня - нет.

На руке Вэньхуа с тех пор появилась надпись "Крепчает ветер, значит жить старайся", но он думал, что она говорила о прошлом, а не о будущем.

- Я не думал, что в моей судьбе будет что-то общее с судьбой Дзиро, - сказал Вэньхуа и посмотрел на свою руку, затем грустно улыбнулся и крепче обнял Мэйлин.

Герой мультфильма Миядзаки, Дзиро Хорикоси, теряет свою жену, которую не в состоянии спасти от туберкулеза. Вэньхуа вспомнил и прежде горячо любимого Ремарка и его "Трех товарищей". Он не был суеверным. Не считал, что его мысли, увлечения или татуировка могли стать причиной болезни Мэйлин, но думал о том, что совпадения были неприятными.

Мэйлин подумала, что ей гораздо приятнее разговаривать с Вэньхуа и вспоминать те дни, чем смотреть старое кино, каким бы хорошим оно ни было. Она не хотела не успеть что-то сказать ему, то, что должна была сказать еще полгода-год назад, когда не могла справиться со своей депрессией. Уже было не очень понятно, была ли это в самом деле депрессия, или просто симптомы ее начавшей развиваться болезни, особенно дела это не меняло. Да и что толку об этом думать.

- Наверное, сейчас самое время стараться жить, - ответила Мэйлин. Пока оно еще есть, это время. А вот ей уже не получится поменять направление, чтобы обойти ветер. Ветры никогда не дуют так, как хотят корабли, и сейчас Мэйлин понимала, что она не была ветром. Но может стать им потом, когда ее прах подхватят упругие потоки воздуха на горе Цзинлу. От этой мысли ей становилось спокойнее. – А потом постараться начать жить сначала.

Мэйлин была ревнива из-за своих внутренних комплексов, она всегда очень болезненно воспринимала мысль, что может быть отвергнута ради кого-то другого. Сейчас она понимала, что ей бы было неприятно, если бы Вэньхуа закрылся в себе. И ей бы понравилось, если бы Вэньхуа постарался стать счастливым с другой женщиной, которая бы заполнила ту пустоту в душе, которая неизменно образуется.

Сложно было не согласиться с тем, что стараться жить нужно было сейчас, пока еще есть немного времени. И когда непонятно, как много этого времени им осталось. Стараться успеть какие-то мелочи, на которые всегда казалось, что у них много времени.

- Не сначала, - ответил Вэньхуа. - С Мэйхуа и с теми годами, которые я прожил с тобой. И за которые я тебе благодарен.

Сейчас меньше всего он был готов думать о том, что теоретически будет в будущем с его личной жизнью. Это было глупо и неуместно. Он начал встречаться с Мэйлин не потому, что нужно было найти девушку или жену, а потому что хотел быть именно с ней. Когда болезнь окажется сильнее, он не будет воспринимать случившееся как свободную вакансию его жены, и он не считал, что Мэйхуа непременно нужна была мачеха. Скорее ей понадобится больше внимания от него лично, потому что ему нужно будет выполнять обязанности обоих родителей.

Вэньхуа больше всего волновался за то, сможет ли Мэйхуа хоть как-то запомнить свою мать. И каким у неё будет этот образ.

Мэйлин промолчала и только теснее прижалась к Вэньхуа, словно ей хотелось стать частью не только его жизни, но и его тела. Это было бы нечестно по отношению к нему, ведь тогда ее опухоль станет и его опухолью тоже, и поступить она с ним так не могла, но и не хотела отстраняться. Она хотела только сказать ему, что если когда-нибудь он встретит женщину, с которой ему будет хорошо, то это не будет считаться неверностью, предательством или неуважение к ее памяти, но Мэйлин поняла, что сейчас не лучшее время для этого разговора. И, наверное, она никогда не найдет подходящего времени из того, что у них осталось. Она все еще боялась, что между ними будет какое-то недопонимание, которое было частым в последние месяцы, и меньше всего ей хотелось ссориться сейчас.

- Не думаю, что Мэйхуа что-то запомнит обо мне, - Мэйлин не знала, что Вэньхуа тоже об этом думает и уж конечно не читала его мысли, но ее волновало то же самое. Дочь была еще маленькой, у них с Мэйлин была не такая тесная связь, какая у нее была с Вэньхуа. Мэйлин корила себя за это, потому что не могла дать ей то, в чем Мэйхуа нуждалась. – Может быть, даже и к лучшему?

- Если Мэйхуа не запомнит сама, я буду ей рассказывать, - ответил Вэньхуа. - Потому что у неё замечательная мама. Которая смогла стать кардиохирургом, прошла Кандагар, училась магии на Тибете, превращается в синего попугая, и на спине которой ловец снов. Которая сдала гистологию профессору Шаню. Нечестно лишать её знаний об этом.

Мэйлин была необыкновенной, и её дочь была на неё похожа. Вэньхуа хотел, чтобы в сердце и в мыслях Сяомими была та Мэйлин, которую знал он. Потому что дочь была её продолжением. Ей стоило знать о том, что она могла добиться всего, чего захочет. И что она родилась у родителей, которым не повезло, что судьба дала им слишком мало времени, но что её отец все равно был счастлив, что встретил её мать.

Раздался звонок в дверь, и Вэньхуа пошел встречать курьера из Чэнду, который принес ужин. От пакета пахло острыми сычуаньчкими специями, и Вэньхуа выставил ланчбоксы на журнальном столике, не став перекладывать еду в миски, чтобы потом их не мыть.

- Да, наверное, нечестно, - шепотом подтвердила Мэйлин, но она была готова отдать все это, что назвал Вэньхуа, за право просто знать, что нет никакой опухоли. Пусть на была бы обыкновенной, самой обычной, ничем не выдающейся, но живой, и видела бы, как Мэйхуа взрослеет, как начинает говорить и задает свои первые вопросы, как идет в школу, совершает первые ошибки и творит какую-нибудь ерунду – пробует курить или набивает свою первую татуировку в тринадцать – влюбляется, думает, чем будет заниматься в будущем, просит совета, ругается и начинает жить отдельно, чтобы потом понять, что родители ее все равно любят.

У Мэйхуа уже сейчас был ее мягкий характер, наложившийся на целеустремленность Вэньхуа. И так страшно понимать, что она никогда не увидит, как повзрослеет дочь. Мэйлин воспользовалась отлучкой Вэньхуа, чтобы вытереть поплывшие слезами глаза и постараться взять себя в руки. У нее нет времени горевать и думать о том, насколько это несправедливо.

Она разлила по чашкам заварившийся ароматный чай к тому времени, как Вэньхуа расставил все на столике, и, хотя здесь стояли миски, Мэйлин нравилось есть из ланчбоксов. В этом было что-то свободное, подростковое.

- Мы сейчас совсем как студенты, - пошутила она, подтягивая лоток с овощами ближе к себе. Коробка обжигала пальцы.

Вэньхуа положил на свою тарелку лапшу со свининой и немного салата с баклажанами, затем удобнее устроился на диване возле Мэйлин.

- Это было не худшее время, - сказал он. - Хотя я не помню, чтобы вообще успевал спать. И не понимаю, как можно было жить в общежитии вчетвером. Но я был очень рад, что учусь в Пекине.

Он старался находить любые подработки по специальности. После колледжа он смог официально устроиться на работу медбратом, но хирурги, зная, что он учится на медицинском уже на врача, позволяли ему задавать больше вопросов, стоять за спиной на операциях, а потом и помогали найти практику по специальности. Но для этого нужно было пахать за себя и еще немного за того парня. При том, что на учебе драли по три шкуры, и тот же профессор Шань до сих пор снился в кошмарах.

- А питались мы, по-моему, почти только лапшой быстрого приготовления, - добавил Вэньхуа.

Блюда из Чэнду даже в ланчбоксах не шли ни в какое сравнение с такой диетой.

Мэйлин подула на пальцы и переложила на тарелку часть овощей и немного салата. Все пахло очень вкусно, и, пусть Мэйлин даже немного подташнивало от этого насыщенного запаха, она собиралась съесть столько, сколько может, чтобы Вэньхуа еще и здесь не волновался. Сейчас ее силы будут быстро уходить, и нужно было их как-то восполнять.

- А я жила одна, - с улыбкой ответила Мэйлин. – То есть, с котом, конечно. Моя комната была по размеру чуть меньше нашей прихожей и походила на шкаф. Пока я не смогла устроиться фельдшером, приходилось работать то официанткой, то санитаркой. Мама была в ужасе и все звала жить у них.

Мэйлин категорически не желала возвращаться в родительскую квартиру, где постоянно бы сталкивалась лбами с матушкой. Было непросто убедить коменданта в необходимости комнаты в общежитии, но Мэйлин все же это как-то удалось. Видимо, взяла измором.

- Я бы хотела еще увидеться с твоими друзьями, - сказала она. – Давай пригласим их к себе на ужин в следующие выходные?

Мэйлин они нравились, а с Пэном ей иногда даже доводилось дежурить. Хоть на кого-то теперь писали жалобы чаще, чем на Вэньхуа, потому что уважаемым пациентам не нравился то его внешний вид, то его манера разговаривать, то его татуировка, которую было непросто спрятать под воротником, да он и не старался это делать.

Зная Юн тайтай, Вэньхуа считал, что проще любить её на расстоянии, даже если ради этого придется жить в шкафу с котом. К тому же отдельная комната и кот уже были хорошим преимуществом, ему с друзьями животных в общежитии не разрешали. Да и все равно было бы не до них. Им везло, что удавалось находить подработки по специальности, которые дали определенный старт в карьере еще до получения дипломов и тем более до окончания магистратуры.

- Давай пригласим, - согласился Вэньхуа.

Его друзья уже знали и диагнозе Мэйлин, и им должно было хватить тактичности не приставать с глупыми вопросами и не давать ложных надежд. Пэн знал не меньше, чем Ли и даже чем сам Вэньхуа, и понимал, к чему все шло.

- Надеюсь, что они будут свободны, - добавил он. - В субботу дежурит Цао, как раз сможем забрать Пэна. А остальные работают с нормальными выходными.

Цао уже была достаточно самостоятельной, чтобы дежурить одной, и её способность клинически мыслить здорово улучшилась после того, как начались её с Пэном отношения. А Вэньхуа от её обучения плавно устранился, стоило ей получить диплом об окончании магистратуры.

- Они и так круглосуточно вместе, так что переживет день без неё, который провел бы иначе один дома, - заметил Вэньхуа.

Мэйлин не общалась с Цао, хотя прежняя неприязнь уже забылась. Поводов для ревности не было, даже слухи в клинике стихли с появлением Пэна. Вэньхуа было без разницы, захочет ли Мэйлин приглашать Цао и станет ли с ней в принципе общаться. Несмотря на то, что новенькая была довольно сообразительной, ничего нового о глиобластомах она не скажет. А её присутствие на дружеской встрече могло внести только ненужную напряженность, какая возникает, когда в давно знакомой компании появляется новый человек.

- Остальным я думаю тоже лучше прийти без жен, - добавил Вэньхуа.

Потому что Мэйлин хоть и пересекалась со спутницами друзей Вэньхуа, для неё они на такой встрече тоже будут посторонними, и видеть она хотела не их. И друзья поймут, что это не светский прием.