Новые детали

Тенджин раздраженно дернул бровью, когда в выпаде Лиса ему показался какой-то намек, и впервые за весь разговор прямо на него посмотрел, словно только что вообще заметив, что он находится здесь. Смутная угроза никуда не пропала. Впрочем, по этому поводу Тенджин не беспокоился - Шакалов мало кто принимал или тем более любил, спасибо последним десятилетиям под предводительством Угэдэя. Он был не обязан любить Лиса в ответ, достаточно того, что Алахчит-хаан продолжала с ним беседовать.

- Они вообще не воюют, - с чуть заметным раздражением добавил он, - у них нет оружия и тех, кто мог бы научить их им владеть.

Он не одобрял такого образа жизни, но не ему было лезть со своим уставом в чужой монастырь. Те же Лисы могли за себя постоять, хотя считали себя не воинами, а коневодами. И не только мужчины, но и женщины тоже. А зайцы, как рассказывала мать, воинами были весьма посредственными, может быть, потому и пострадали от Шакалов.

- Магию земли, врачевание, прорицания, - ответил он уже спокойнее, возвращаясь к разговору с Алахчит. - Но не знаю, все ли этим занимаются.

Санджар взглянул на Алахчит. Она выглядела усталой и раздраженной, но он понимал, к чему она вела разговор. Зайцы изучали врачевание, этот навык был очень важен для Лис, среди которых было мало лекарей. Сейчас помощь Садхира-гуая и обученного им и его союзниками лекаря Алахчит была неоценима. Но и её было мало.

Люди говорили, что Яшви Угдан и Садхир-гуай знали, кого позвать, чтобы приехали лекари из какого-то тибетского монастыря. Но у Алахчит могли быть свои причины к ним не обращаться. А в то же время последствия боя не давали вовремя выехать в степь, и каждый день промедления грозил проблемами с водопоями. Алахчит это тоже понимала, она искала выход.

Санджар замолчал, чтобы не мешать ей вести переговоры. Пусть шакалёнок смотрит, ничего большего ему не позволят. Но только пусть даст нужную информацию, позволит связаться с лекарями, которые близко, в Монголии. а не на Тибете.

Алахчит, наконец, услышала то, что хотела знать. Как она и рассчитывала, врачевание все же прозвучало, однако уточнение Шакала насчет того, что не все в клане могли этим заниматься, ее все же насторожило.

- Твоя мать была не единственной из клана зайцев женщиной, кого увели с собой Шакалы? - спросила она. Быть может, помощь намного ближе, чем ей казалось изначально. Если предположить, что среди всех тех женщин, которые предпочли уйти от Шакалов, хотя бы часть - из зайцев, то договориться с ними будет намного проще.

Алахчит снова посмотрела на свою ногу, злясь на себя за то, что не может просто пойти и спросить у женщин напрямую, а ей приходится узнавать все через третье лицо. И она чуть ли не первая была заинтересована в помощи опытного врачевателя, пусть и предпочитала, чтобы они вначале занимались теми, кому эта помощь действительно нужна.

- Сколько их сейчас осталось в вашем клане? - добавила она прежде чем шакаленок успел ответить.

Тенджин с удовлетворением заметил, как Алахчит-хаан велела Лиса замолчать и не вмешиваться в разговор. Он чувствовал себя странно - он понимал, что Лис старше и опытнее, к тому же он - хан одного из кланов, но ему не нравилось то, что ему приходится разговаривать с Алахчит не наедине, что было бы намного предпочтительнее. Что вообще приходится отвлекаться на Лиса. Конечно, вряд ли бы что-то поменялось, если бы он остался один на один с Великим Ханом, но сама мысль об этом уже была приятной.

- Они забрали всех женщин, - сказал Тенджин. Неприятно было вспоминать об этом, хотя это было еще до его рождения. Словно он косвенно был причастен к этому, будучи на месте своего отца и неся ответственность за его поступки. - Сейчас они все ушли, забрали с собой детей. Женщин тридцать. Детей не знаю сколько, их всегда то меньше, то больше.

Он пока не понимал до конца, чего хочет от этих ответов получить Алахчит, вероятно, просто увеличить силу своего клана за счет притока свежей крови. Это было невыгодно Шакалам, но Тенджин уже не думал о них как о своих сородичах. Мысленно он был за пределами ставки, желательно где-то рядом с Алахчит-хаан. Он заметил, как она смотрит на свою пострадавшую ногу.

- Тебе лучше снять обувь, Великий Хан, - заметил он. - Она сдавливает ткани, и отек, как и боль становятся еще сильнее.

Несмотря на неприязнь к шакалёнку, Санджар внимательно его слушал. Тот говорил больше, и становилось ясно, что он больше знал, чем говорил с самого начала. Например о женщинах из клана зайцев и их детях, которые не захотят остаться со своими похитителями. И, похоже, парень разбирался во врачевании.

- Тебе помочь, Алахчит-хаан? - спросил Санджар, когда мальчишка сказал, что ей лучше снять обувь. - Ты знаешь врачевание? - уточнил он у шакалёнка.

Он не без злорадства подумал о том, что те, кто мог лечить, сейчас в первую очередь помогали тем из воинов, чья жизнь все еще оставалась в опасности. И вряд ли Алахчит захочет, чтобы этот мальчишка помогал ей, когда он мог быть более полезен среди её воинов.

Её травма не угрожала жизни, хоть и не давала встать на ноги. Санджар надеялся, что ей помогут опытные лекари, когда у них будет такая возможность.

Как бы это ни звучало, но сейчас Алахчит, в связи с вопросом о врачевании куда больше интересовалась женщинами, чем их детьми, которых они взяли с собой. Маленькие шакалята, из которых могли вырасти наследники своих отцов, пока ее не волновали так же сильно, как вероятность, что среди женщин может оказаться врачевательница достаточно сильная, чтобы ускорить восстановление тех, кому срочно требуется помощь, и которая затем, возможно, согласится передать свои знания другим врачевателям, и тогда не придется обращаться за помощью в монастырь. Она должна была поговорить с женщинами, но такая возможность появится только после того, как она сама сможет встать на ноги. Вилы.

- Еще чего, - возмутилась Алахчит совсем не как Хан, когда Санджар-гуай предложил свою помочь. Алахчит даже позабыла о том, что нужно вести себя с достоинством в любой ситуации, - неужто я не справлюсь со своим сапогом?

Тем не менее, снимать она его не стала, несмотря на совет шакаленка. Здравый, в общем-то, совет, но делать нечто подобное в его присутствии ей не хотелось. Она не хотела, чтобы он думал об ее слабости или уязвимости. Да и принимать помощь Санджара в такой мелочи было не по себе.

- Я получила ответы на все вопросы, которые меня интересовали. Я буду благодарна тебе и твоей матери, если она согласится поговорить со мной, - добавила Алахчит, желая отойти от неудобного для нее разговора о ноге. - Так ты знаешь врачевание?

Тенджин саркастически ухмыльнулся, увидев, как подорвался Лис помогать своему Хану даже в такой мелочи. И, хотя он почувствовал в груди неприятное жжение от мысли, что она может принять эту помощь, он ухмыльнулся еще ядовитее, поняв, что девушка отказалась. Ему почему-то не хотелось, чтобы этот Лис прикасался к ней. Или к ее обуви.

- Нет, я не знаю врачевание, но для этого оно и не нужно. Это знает каждый, кто часто бывает в боях и кого хоть раз ранили в ногу, - он не смог удержаться от едкого комментария Лису. Сейчас он понимал, что несмотря на возраст, у Лиса вряд ли боевой опыт больше, чем даже у него, у Тенджина, потому что последний год он в составе отряда покойного Бектера побывал уже в нескольких схватках. Если отбросить в сторону те, в которых покоренные народы не сопротивлялись, сдаваясь сразу, то остальных стычек было все равно достаточно. Тебе сайгаки бились до последнего.

- Хорошо, Алахчит-хаан, - это было довольно дерзко с его стороны, но ему казалось, что он может сейчас это себе позволить. - Я могу уйти?

Санджар не стал настаивать. Алахчит была гордой и отказывалась принять помощь, хотя не было ничего странного в том, что она не могла ходить после того, как на неё упала убитая лошадь. Повезло, что все обошлось так, и следом за стрелой, убившей коня, не прилетела следующая, которая бы зацепила всадницу. В этом бою и так было слишком много убитых и раненых.

Лис снова недобро взглянул на шакаленка. Нашел чем хвастаться, что в своем позднем детстве успел навоеваться за проклятых падальщиков. Санджар был бы счастлив, если бы ему самому никогда не пришлось брать в руки оружие. И немногие схватки, в которых бывал лично он, были последним, что он бы хотел вспоминать.

Он перевел взгляд на Алахчит, но затем склонил голову и промолчал из уважения к ней, чтобы просто не устраивать сейчас бессмысленную перебранку. В этот раз шакалёнок сражался за лис против своих, до этого он сражался за шакалов, наверняка против тех же зайцев. А теперь пришел распускать хвост и хвастать тем, какой он умудренный боевым опытом герой.

- Ну, довольно, - все же оборвала она этот обмен колкостями, который мог бы возникнуть на ровном месте. - Не время саблями мериться, да шрамами хвастаться.

Типичный шакал. Как те кичились своими ранениями, подчеркивая их, пытались запугать противника, так и этот туда же, хотя еще усы не росли. Не усы и не сабля делает из мужчины мужчину, но объяснять это шакаленку Алахчит не стала. У нее не было такой задачи. Коли считается взрослым мужем, а не мальчишкой, что разрешили в битвах участвовать, пусть своей головой и думает.

- Да, ступай, - согласилась она, не став поправлять, что шакаленок назвал ее по имени, а не по статусу, что было бы правильнее, но чего не хотела сама Алахчит. Она не хотела возноситься на какие-то недостижимые дали, чтобы ее поклонялись и боялись смотреть в глаза. Она все еще оставалось лисой и не предпочитала быть среди остальных обычных людей, даже если ей и нужно было соблюдать какую-то дистанцию. Она хотела, чтобы ей доверяли, а не боялись или ненавидели.

Тенджин ушел, Алахчит дождалась, пока дверь за ним закроется, а потом с трудом стянула правый сапог, нога в котором уже еле помещалась.

Санджар проводил взглядом шакалёнка. Он считал, что замечание Алахчит относилась именно к мальчишке, потому что сам он не полез в спор, благоразумно промолчав. Сейчас нужно было думать об интересах клана, а не о личной неприязни к потенциальным союзникам.

- Я надеюсь, от разговора с его матерью пользы будет больше, - сказал Санджар, когда они с Алахчит остались наедине.

Он видел, что девушке было трудно снимать сапог с отекшей ноги. Но она все же последовала разумному совету неразумного шакалёнка.

- Может, стоит расспросить тех женщин, которые присоединились к нам, вдруг они смогут нам помочь с поиском зайцев? - предложил Санджар.

Эти женщины держались обособленно и опасались как шакалов, так и лис. Они выбирали меньшее из зол, но не спешили открываться, рассказывая о своих способностях и своем происхождении.

Алахчит вытянула ногу вперед и откинулась на спинку кресла. Ей ужасно сильно хотелось поднять сломанную стопу куда-нибудь повыше, потому что так создавалась иллюзия, что будет не так больно, но рядом не было ничего подходящего, а выглядеть слишком уже измученной болью и слабой девушке не хотелось. Даже если это и логично и в этом нет ничего постыдного.

- Она должна знать намного больше, - ответила она Санджару, который все еще оставался в ее гэре. Ей было приятно чувствовать его поддержку, хотя до памятного дня битвы она о нем знала лишь заочно. По-меньшей мере, с ним она не опасалась оставаться одна в гэре, будучи со сломанной ногой, а, значит, почти лишенная возможности защищаться. - Шакал либо не знает, либо не хочет говорить.

Она все же склонялась к тому, что он действительно не знает очень многое, и ему попросту нечего рассказать. А еще она снова стала свидетелем его вызывающего поведения. Вот поэтому Лисы не стремились заводить союзы с Шакалами.

- Нам не столько важен союз с самими зайцами, сколько интересует, как много женщин среди тех, кто ушел от Шакалов, владеет врачеванием, и согласятся ли они обучать этому Лис, - добавила она. - Но сейчас у них много забот о раненых, и чтобы я могла с ними поговорить в ближайшее время, нужно что-то делать с этой ногой. Не на коне же туда ехать.

- Мне сложно ему доверять. Он воевал сначала за шакалов, потом против них, - сказал Санджар.

Мальчишка был еще молод, но явно не стеснялся своего боевого опыта. Такие не заслуживали доверия, какие бы гарантии за этим ни стояли. Только время, за которое можно присмотреться. И то стоило держать свои мысли при себе. Санджар не знал подробностей о том, как мать шакалёнка оказалась в Непале, и считал, что Алахчит расскажет, если сочтет нужным.

- Я могу расспросить их о лекарях, - сказал Санджар. - В ближайшие пару дней у тех, кто может вылечить твою ногу, будет больше времени на это.

Борьба за жизнь длилась недолго, после этого раненый либо шел на поправку, либо завершал свой земной путь. И когда самое сложные вопросы будут закрыты, найдется лекарь, который поможет вылечить травму Великого Хана, чтобы та могла в полную силу заняться делами.

- Кстати о коне. Мне жаль, что твой погиб в бою, - Лис склонил голову. - У меня есть трехлетний жеребец, Салхи, который может стать хорошим боевым конем. Я буду рад, если ты согласишься принять его в дар в честь твоего назначения.

- Он может скрывать часть правды, но в его интересах сотрудничать с нашим кланом, его мать сейчас в Непале в резиденции Кобр. А он во что бы то ни стало хочет ее уберечь, - Алахчит не хотела использовать женщину как рычаг давления на шакаленка, и скорее всего не стала бы делать это даже если бы Шакал отказался поддерживать союз. Ей было жалко этих забитых измученных женщин, которые и так потеряли всякое доверие к людям и наверняка ждали чего-то подобного от Лис в том числе. Она хотела показать им, что не все кланы похожи на шакальи. Что никто не будет принуждать их к чему бы то ни было только ради собственной выгоды. Конечно, потерять нескольких врачевателей будет обидно. Но зато не обидно не потерять свою честь и гордость.

- Неловко тебя просить об этом, братец, - призналась Алахчит. - Хороша Великий Хан, чужими ручками все дела решает.

Хотя обычно так всегда и делали. Алахчит считала, что от этой традиции тоже придется избавиться. Если бы не нога, стала бы она сидеть в этом кресле, маясь от безделья, когда могла бы помочь остальным с ранеными.

- А на дар соглашусь. Слыхала про твоих коней, Санджар-гуай. Моего коня жалко, но, поговаривают, твои - самые лучшие в степи?

- Ты сама назначила меня нойоном, позволь мне заниматься работой, которая мне под силу, - ответил Санджар. - Каким великим бы ни был хан, у него две руки, которых не хватит на все дела.

Алахчит было чем заняться в эти дни. Ей нужно было решить, как организовать Лис, и что сделать для того, чтобы вовремя выйти в степь, пока ближайшие до реки водопои не пересохли. Она могла ехать верхом, несмотря на травму, но были раненые, которым такой переход пока был не под силу.

- Мои кони умны и выносливы. Я считаю, что они - лучшее, что я могу дать нашему клану, - сказал Санджар. - Я приведу тебе Салхи завтра утром. Он уже знаком с уздой, но ему нужно привыкнуть к всаднику.

Три года - детство для коня. Он уже достаточно силен, чтобы вынести всадника, тем более девушку, но ему еще нужно время, чтобы повзрослеть. Санджар доверял Алахчит. Он сам голосовал за то, чтобы она стала Великим Ханом, он был уверен, что она не испортит хорошего коня неумением или грубостью.

Салхи был довольно крупным вороно-чалым конем с длинными, как у любой монгольской лошади, хвостом и гривой. Этот конь цвета червленого серебра еще будет расти и матереть, но уже сейчас было видно, что он был достоин Великого Хана.