Недопонимание

Санджар зашел в свой гэр, где ему помогала по хозяйству молодая шакалиха Райхана. Она готовила еду и прибирала, хотя с этим могла бы справиться и его мать. Санджар почти все время проводил со своими людьми или с лошадьми. Жеребята тяжело перенесли переход. Один чуть не пал, и мать отстала от табуна, чтобы остаться с ним. Санджару пришлось самому забрать жеребенка и довезти до следующей стоянки, но сейчас он окреп и бегал не хуже сверстников.

- Санджар-гуай, - Райхана поклонилась ему, когда он зашел, чтобы пообедать. - Весь в делах?

- Не без того, - ответил Санджар. - Где мать?

- Она пошла к сестре обещалась быть к вечеру, - ответила Райхана. - Чай почти закипел, подождете?

Санджар кивнул. Он вышел, чтобы умыться затем вернулся в гэр. Но Рахана ждала его в одной рубашке и с распущенными волосами, чем заметно смутила.

- Я готова быть твоей, - сказала шакалиха.

- Оденься, - сказал Санджар. - И мы оба об этом забудем.

- Нет, - Райхана покачала головой. - Отвергнешь - скажу, что ты приставал ко мне, выбирай.

- Оденься, - ответил Санджар.

В следующий момент Райхана выбежала из гэра с воплями.

Путь продолжался. По пути к озеру Хубсугул клан делал еще несколько крупных стоянок, чтобы кони отдохнули и набрались сил, да и люди перевели дух. Алахчит все время была занята, и старалась держать возле себя кого-то из своих людей, чтобы пресечь появление возле нее шакалека, выяснять с которым отношения у нее не было ни сил ни желания. Пусть не сразу, но ей удалось убедить ханов,что союз с полумифическими медведями им необходим, хоть ей и пришлось выслушать ряд ехидных комментариев, что их уже давно никто не видел, а она все еще верит в сказки, что рассказывают старики возле походного костра.

На этот раз Алахчит собрала Их-Чэрэна и Тэмуужина в своем гэре, чтобы обсудить с ними несколько несложных вопросов, когда в гэр вбежал один из внуков покойного Дэй-Сэцэна. Еще не носит оружия, но к лету будет уже к этому готов.

- Великий Хан, - заикаясь после бега, проговорил мальчишка, - там тебя зовут, говорят, какую-то женщину шакалов обесчестили.

- Отложим дела, - велела Алахчит своим старейшинам, затем стремительно вышла из гэра, и, сопровождаемая мальчиком, отправилась за ним. Лисенок привел ее в ставку Хонгиратов, возбужденно гомонящую, словно растревоженный пчелиный улей.

- Что здесь происходит? - спросила она у бьющейся в истерике женщины шакалов, которую окружили ее товарки и женщины постарше, стараясь успокоить. Женщина была в одной нижней рубахе, волосы - разметались по плечам.

Санджар понимал, что сейчас его слово будет против слова Райханы. И он сомневался, что поверят ему, но не собирался уступать шантажу. Единственным, что его реально пугало, было участие во всем Великого Хана. Он был влюблен в Алахчит и боялся, что обвинения Райханы бросят на него тень.

Он пошел следом за шакалихой, потому что собиралась толпа из тех, то собирался разбираться в произошедшем. Рядом он увидел женщину с обрезанными волосами. Он видел её в день сражения, и встречал пару раз после, но не запомнил по имени. Видел, что она ненавидела мужчин, и ожидал, что она выступит после него.

Санджар был одет в ту же одежду, в которой возился в лошадьми, но не был уверен, что сейчас это будет свидетельством в его пользу. Он молчал, пока собиралась толпа. Зато слышал, как Райхана рассказывала каждому встречному, что он к ней приставал.

Санджар взглянул на Алахчит. Он считал ниже своего достоинства оправдываться в этой ситуации, но не мог проигнорировать этот взгляд и этот вопрос.

- Нет, это - не правда, - ответил он, глядя на Алахчит.

Он понимал, что все ждали её решения. Шакалихи поддерживали Райхану, её рассказ обрастал новыми подробностями. В этот момент вперед вышла женщина с обрезанными волосами. Санджар ждал, что его будут винить в том, чего он не совершал, и чувствовал, что у него не будет никаких доказательств, что он не виноват.

- Я была рядом и все слышала, - сказала женщина с обрезанными волосами. - Вы меня знаете, у меня нет причин верить мужчинам, ни Санжар-гуаю, ни кому бы то еще. Но Райхана сама разделась и сама сказала о том, что его обвинит, если он не будет её.

Санджар удивленно на нее взглянул, но промолчал. Ему было сложно оправдываться в том, где не было его вины.

Алахчит поняла, что услышала ответ мужчины с облегчением. Она доверяла ему и в его лице нашла для себя поддержку, с кем всегда могла обсудить дела и выслушать совет. Помимо прочего, ей просто было приятно с ним беседовать, и ей бы не хотелось получить подтверждение обвинениям против него. Это значило бы, что она ошиблась в человеке, и за этот проступок должно было следовать наказание. Достаточное, чтобы это стало примером для других и отбило у мужчин охоту посягать на честь женщин.

Но слов Санджар-гуая было недостаточно для того, чтобы она встала на его сторону, тем самым показав, что может пренебречь безопасностью женщины, которую они приняли в свой клан, пообещав им кров и защиту. Алахчит поняла, что перед ней стоит сложное решение, которое она не хотела принимать сгоряча. Но в защиту Санджара неожиданно выступила одна из женщин шакалов, кажется, ее звали Сафия. Алахчит все еще помнила, как она забила насмерть своего мужа или хозяина.

- Укройте ее, - велела она одной из старших женщин, что поддерживали "пострадавшую", которая заголосила еще сильнее, когда поняла, что ее вывели на чистую воду. - И уведите в свой гэр. Принимая в свой клан, давая вам обещание защиты и крова, мы рассчитывали на уважение к нашим порядкам и законам. Законы Лис карают за ложь и клевету. Суд будет на закате сего дня. До этого времени Райхане запрещается покидать свой гэр.

Санджар ждал, что решит Алахчит. Он смел надеяться, что она хорошо к нему относилась, но как хан она должна была стать справедливым судьей. И ситуация была отвратительна ему из-за этой подлой лжи. Он привык отвечать за свои слова и поступки, но не считал, что должен отвечать за то, чего он не говорил и не делал.

- Мне тоже оставаться в своем гэре? - спросил он у Алахчит, когда она сказала о своем решении в отношении Райханы.

Санджар заступался за женщин шакалов, которые ушли с Лисами. И часть их них сейчас жила с его племенем. Он боялся последствий этого обвинения, потому что хотел, чтобы Лисам доверяли и впредь. Он следил за своими людьми, чтобы они не позволяли себе ничего лишнего, и Райхана оказалась в его гэре лишь потому, что помогала его матери. Но даже среди женщин шакалов оказались те, кто мог все испортить.

Лисы многих потеряли в бою. Женщины, которые ушли с ними, сейчас многое делали, и помогали клану выжить в ситуации, когда иначе не хватило бы сил. Санджар боялся, что этот порядок нарушится после обвинений в его адрес.

Алахчит не хотелось накладывать на одного из Хонгиратов, который был все-таки ханом своего клана, какие-то ограничения по перемещению, но она считала, что в противном случае этим заработает для себя новую головную боль в виде недоверия со стороны женщин из шакалов. Законы Лис отличались от законов Шакалов, где каждый вершил самосуд, а женщины были что бесправные и безголосые вещи, подобные домашнему скоту. Да и к тому относились с большим уважением, чем к ним. Она хотела дать им понять, что Лисы не позволят себе ничего подобного в их адрес, но, возлагая наказание на Райхану, она должна была не нарушать собственных обещаний. Женщины в безопасности, но должны соблюдать закон.

- Санджар-гуаю не разрешается покидать ставку семьи Хонгират и приближаться к тем гэрам, что принадлежат женщинам, до заката, - как бы ни тяжело ей это далось, Алахчит была вынуждена принять такое решение. Это значило, что она демонстрирует недоверие к своему нойону, к тому, кого начинала считать своим другом, и от этого было больнее всего. Что допускает мысль об его вине.

- Я надеюсь, впредь подобные ситуации не повторятся, - добавила она. - Есть здесь несогласные с моим решением?

Ее беспокоил предстоящий суд. С женщин нечего было брать, а отправить ее в степь с оружием и конем значит отправить на верную смерть. Отец всегда учил, что наказание должно быть равно проступку. Алахчит не считала смертную казнь или изгнание решением любых проблем.

Санджар кивнул. Он понимал, что Алахчит следовало принять подобное решение, чтобы доказать свою беспристрастность, хотя ему было неприятно быть обвиняемым. Один из нойнов Санджара хотел возразить Алахчит, но тот остановил его жестом.

- А после заката ему в гэры женщин ходить можно? - спросил кто-то из другого племени.

- От твоего остроумия аж живот сводит, - сказал ему Санджар. - До вечера, Великий Хан, - сказал он, взглянув на Алахчит, после чего отправился в свой гэр.

Он думал о том, изменится ли теперь отношение Алахчит к нему из-за этого обвинения, и смогут ли разобраться в том, что произошло на самом деле. Райхана уже была напугана, она не ожидала, что будет свидетельница, которая выступит против неё. Но Санджар все равно не знал, чего ожидать от этого вечера. И злился, что оказался в этой ситуации, когда сам следил за тем, чтобы его люди не позволяли себе ничего подобного. На кону стояла не только его репутация. Но и отношения женщин шакалов к Лисам, доверие его людей к его словам. И вера Алахчит ему лично. От этого было не по себе.

Алахчит, упрямо вздернув подбородок, поискала взглядом шутника, но не смогла рассмотреть его в толпе остальных Лис - тому удачно удалось спрятаться за чужими спинами. Алахчит злилась, но старалась это скрыть. Мало того, что она вообще стала свидетелем подобной ситуации, так еще и не придумала, что ответить, чтобы поставить умника на место. Она сдержанно кивнула в ответ Санджар-гуаю и осталась ждать, пока зеваки и наблюдатели разойдутся и вернутся к своим делам, а женщины шакалов уведут Райхану в женский гэр. Вскоре пространство возле гэра хана Хонгиратов опустело, только мальчишки продолжали издалека наблюдать за Алахчит, делая вид, что усиленно чинят прохудившуюся кошму у одного из гэров.

Только оставшись почти в одиночестве, Алахчит развернулась и медленно пошла к своему гэру. Она и представить себе не могла, что в ее клане может случиться нечто подобное. Когда она думала о том, с кем заключить новые союзы, где взять средства на существование кланов, кому еще продать лошадей и как пережить год, кому-то подобные проблемы даже в голову не приходили. Удачно устроиться в жизни, вот все, что волновало таких женщин. Алахчит понимала, что женщины шакалов привыкли жить по-другому, но ей было неприятно понимать, что мир между их двумя народами слишком шаток и хрупок, и сломать его может все, что угодно. Но неприятнее всего было думать о том, что в эту клевету оказался вовлечен Санджар-гуай.

Почти все время до вечера Санджар был в своем гэре. К нему заходила мать, которая говорила о том, что не ожидала подобного от Райханы и выспрашивала, почему они могли не так друг друга понять. Но старалась молчать, потому что сильно нервничала. Потом начала поносить шакалиху на чем свет стоял, но и на это Санджар практически не отвечал. Он был мрачнее тучи.

К нему заходил нойны, предложили обсудить, что он должен сказать на суде, но Санджар отвечал, что уже все сказал. Он думал об Алахчит и боялся, что вся та ситуация заставит её в нем разочароваться. Он бы никогда не посмотрел в сторону Райханы, потому что его интересовала только одна женщина. Но именно об этом он не мог говорить на суде, потому что это будет самым неподходящим временем.

Вечером он пришел к гэру Великого Хана, чтобы дождаться решения Алахчит. К этому времени там уже собралась толпа тех, кому скучно стоять в степи и не слышать новостей.

Нужно было решать дела до наступления заката, но Алахчит не могла сосредоточиться, поэтому попросила старейшин оставить рабочие вопросы до завтра и оставить ее одну. Цэрэн поставила чай, а Алахчит, задумавшись, даже не заметила, как выпила едва ли половину, а вторая - остыла и покрылась пленкой жира. Она отставила глубокую пиалу на стол и вышла из гэра. Она должна была разобраться во всем сама, но расспросы Райханы ни к чему не привели. Она только рыдала и отказывалась говорить. Чуть больше прояснила Сафия, женщина с обрезанными волосами, которая вступилась за Санджар-гуая, и из женского гэра Алахчит выходила в смятении.

Наказание для Райханы начало казаться ей непомерно суровым. Но она не могла отменить суд. В любом государстве должен быть закон и порядок, которые соблюдаются всеми без исключения. Даже если на подобный поступок Райхану толкнуло отчаяние и влюбленность, она должна была отдавать себе отчет в том, что будут последствия.

На закате она вышла из своего гэра, где вокруг большого костра уже собирались те, кому хотелось знать подробности. Была здесь и Райхана, напуганная и с заплаканным лицом. И Санджар-гуай, мрачный, как грозовая туча.

- Я приняла решение, - слова давались ей непросто. - Райхана из рода Менгу обвиняется в клевете и понесет наказание. Ей обрежут волосы. Также сроком на три года на нее возлагается запрет на замужество. Все это время Райхана должна будет во всем помогать целителям кланов. Райхана, подойди, - Алахчит вынула из ножен кинжал.

Санджар смотрел на Алахчит, черты лица которой преображались в свете пламени. Сейчас он впервые подумал о том, что не хотел бы слишком сурового наказания для Райханы - изгнание для неё было бы смертным приговором. Но решение Алачит казалось ему достаточно мягким. Он молчал, глядя за тем, что происходило. Его вины в этом не было: Райхана совершила проступок, за который отвечала. Этого могло не быть, если бы она просто ушла, а не стала выдумывать, что он к ней приставал. Она хотела ему отомстить, но поплатилась сама.

Возле Санджара стояли его нойоны. Они тихо обсуждали, что Алахчит решила по справедливости, хоть традиции и были более суровы. Сейчас каждый человек был на счету. Даже те, кто запятнал себя недоверием орды.

Санджар чувствовал, как проходила внутренняя дрожь. Но он по-прежнему молчал, потому что не хотел, чтобы какие-то его слова были истолкованы неверно. Например, благодарность Алахчит могла быть расценена как то, что он считал её решение продиктованным предвзятым отношением а не справедливостью.

Алахчит старалась не смотреть по сторонам, хотя ее пальцы несколько вспотели и скользили по рукоятке кинжала. Даже перед битвами волнение было другим. Алахчит могла бы поручить эту неприятную работу кому-то из своих нойонов, могла бы предложить Санджар-гуаю самому исполнить наказание. Но ей было по-женски жалко Райхану, которая будет в таком случае опозорена еще сильнее. И тот, кто выносит приговор, должен сам заносить меч.

Женщина подошла, вся залитая слезами. Только сейчас Алахчит обратила внимание, что она достаточно молода и ее можно было бы посчитать привлекательной, если бы не следы слез на опухших щеках. У нее были длинные волосы, сейчас заплетенные в небрежную косу, но дэгэл был застегнут на все пуговицы. Изгнание стало бы для нее смертным приговором.

Алахчит в два шага сократила расстояние между ними, поднимая кинжал, и крепко взявшись за основание косы, перерезала ее настолько коротко, насколько смогла. Тяжелые волосы упали на землю. Алахчит убрала кинжал и отошла обратно к порогу своего гэра.

- Я хочу обратиться к тем женщинам, что согласились покинуть свои кланы и присоединиться к нам. Вы вправе сами решать свою судьбу. Вас никто не удерживает силой, если вы желаете покинуть клан, вам будет предоставлена лошадь, оружие и припасы. Если вы приняли решение остаться, вы можете пользоваться всеми правами и благами, нашей защитой и доверием. Вас никто не заставит выйти замуж или родить ребенка против вашей воли. Вы вольны не выходить замуж вообще, если таково ваше решение. Но взамен я требую уважения к нашим законам и их беспрекословного соблюдения. Суд окончен.