Недопонимание

Алахчит было мерзко от сложившейся ситуации, неприятно от того, что ей пришлось накладывать на кого-то наказание за проступок, который ей самой бы никогда не пришел в голову. Алахчит привыкла, что свобода ценится превыше всего, и все, что навязывается насильно - отторгается самой сущностью Лис. И было дико понимать, что женщины Шакалов долгое время жили по другим порядкам. Райхана надеялась на добросовестность и честность Санджар-гуая, но не ожидала, что у безобразной сцены найдутся свидетели. Алахчит хотела бы ее понять лучше. Сафия сообщила, что Райхана была беременна от кого-то из Шакалов. Возможно, опасалась, что лишится ребенка или хотела найти ему отца среди Лис. Или была влюблена. Или...причин могло быть огромное множество.

- Я сделаю все возможное, чтобы это недоразумение никак не повлияло на доверие между нашими племенами. Каждая женщина будет выслушана и услышана.

Алахчит привыкла относиться к людям так, как хотела бы, чтобы относились к ней самой. И должна была заботиться о тех, кто доверил ей свою жизнь и безопасность. Она посмотрела на Санджар-гуая, когда он высказал надежду на ее справедливость. Она все еще не разговаривала с ним лично с самого утра.

- Закон будет един для всех, - закончила Алахчит. - Для хана, нойона, мужчины и женщины.

Санджар встретился взглядом с Алахчит. Он бы хотел с ней поговорить наедине, чтобы убедиться, что она ему по-прежнему доверяла. Ему было важно её отношение, и не только из-за того, что она была Великим Ханом. Вся сегодняшняя ситуация была противна из-за подозрений, которые не него обрушились, и лишь заступничество Сафии сейчас его выручило, потому что других свидетелей у него не было. А Яшви Угдан, которая могла узнать больше у своих духов, и которой Алахчит верила, сейчас была где-то в Непале.

Зеваки начали расходиться. Был вечер, скоро начнет холодать, и нужно было разжечь очаги в гэрах, чтобы не замерзнуть ночью, и разобраться еще с кучей дел, которые не пропадали в то время, когда шел суд. Санджар заметил в толпе свою мать. Она молчала, но он видел, что она наконец-то успокоилась за него. Он подошел к ней и встал рядом. Она робко коснулась его руки, но все же держалась чуть в стороне - считала, что негоже опекать нойона на глазах у всей Орды.

Теперь, когда решение было вынесено и приведено в действие, толпа начала разбредаться, поняв, что зрелищ больше не будет, а вечерние дела не требовали отлагательств. В степи быстро темнело, делая невозможным работу на улице без дополнительного освещения, но Алахчит предпочитала, чтобы ее люди отдыхали после захода солнца, чтобы быть готовыми подняться с рассветом.

Алахчит снова поискала глазами Санджар-гуая, заметив, что он стоит неподалеку от женщины средних лет, вероятно, его матерью. Она должна была с ним поговорить, но Алахчит одновременно и хотелось этого и нет. Ее потрясло, насколько неприятной ей была мысль, что у Санджар-гуая будет женщина или он женится, как и планировал. Это было неправильно. Она не должна была об этом думать.

- Санджар-гуай, зайди ко мне, - велела она ему, поймав его взгляд, после чего развернулась и зашла в гэр. Хан она или не Хан? Коли хочет поговорить с одним из своих нойонов неотлагательно, имеет на это полное право сделать это тогда, когда посчитает нужным. Хотя стоило признаться самой себе, что как Хан она пока выглядит крайне неубедительно.

Алахчит подошла к отцовскому креслу с кривыми ножками. С самого начала, когда ей пришлось принимать титул хана, она не переставала думать о том, а как бы поступил он в такой же ситуации.

Несмотря на то, что Санджар не знал, в каком настроении была Алахчит, и что она думала о произошедшем, он был рад этому приглашению. Он сказал матери, чтобы не дожидалась, когда он освободится, и отправился в гэр Великого Хана.

Алахчит уже сидела на своем кресле, которое явно было рассчитано на более крупного Хубилай-хаана, но Санджар был уверен, что это место было её по праву. Никто не чувствовал бы себя уверенно, оказавшись во главе ослабленной Орды, когда никто очень давно не был Великим Ханом, и когда с тобой связаны надежды такого количества людей. Чужие надежды порой вынести тяжелее, чем чужое презрение.

- Ты завала меня, Алахчит-хаан, - сказал Санджар, остановившись неподалеку от девушки.

Этот день был нервным. Несмотря на то, что Алахчит рассудила справедливо, Санджар все равно чувствовал, что в нем могли сомневаться, вспоминая эту историю.

Санджар-гуай не заставил себя долго ждать, и Алахчит внимательно на него посмотрела, когда он вошел в гэр и остановился перед ней. Она кивнула. Звать-то звала, а вот как начать говорить - и не знает. Алахчит сжала подлокотники кресла и подавила желание встать, чтобы начать нервно ходить туда-сюда по гэру. Хороша Хан, не может себя в руках держать.

- Звала, Санджар-гуай, - Алахчит не расслабила ладоней. Она бы предпочла, чтобы этого разговора не было. - Скажи мне, не было ли чего тобою сказано, что Райхана могла понять как надежду или обещание? Я видела, ты и твоя мать были добры к ней.

Одно неосторожное слово или взгляд могли превратить спичку в настоящий пожар, чем Райхана могла воспользоваться. Если так - то обвинять ее становится еще сложнее. Учитывая, что она была беременна, в ее интересах было поторопить события. Она могла разговориться с матерью Санджар-гуая, и старшая женщина могла выразить сожаление, что сын еще не женился, хотя возраст и статус давно позволяли ему это сделать.

Но больше всего Алахчит хотела разобраться в этом для самой себя. И избавиться от неприязненной ей мысли, что могла ошибиться в своем решении.

Санджар задумался над вопросам Алахчит. Он не знал, о чем с Райханой могла говорить мать, но вряд ли давала какие-то надежды. Когда шакалиха начала помогать в их гэре, мать между делом спросила Санджара, что он о ней думает, ведь ему давно пора жениться. Но он однозначно ответил, что Райхана ему не интересна, и был уверен, что после этого намека мать не давала девушке никаких надежд.

- Райхана помогала моей матери в гэре, но я не думаю, что что-то из моих слов могло звучать иначе, чем вежливость или благодарность, - ответил Санджар. - И моя мать знала, что я не видел в Райхане возможную невесту, поэтому не стала бы что-то подобное с ней обсуждать.

Он был упрям, и мать давно с этим смирилась. Санджар был готов выслушать её советы, но злился и прекращал разговор, как только считал, что она хочет убедить его в чем-то хитростью. Сейчас, когда он отвечал за своих людей, он тем более считал, что в праве сам решать, как и кем ему жить. Его сердце было занято, тем более после того, как свадьба Алахчит сорвалась, и появилась надежда.

Алахчит испытала одновременно и облегчение и еще большую озадаченность от этого ответа Санджар-гуая. Она отмела одну из своих версий, почему женщина Шакалов так поступила, но взамен ничего не прояснилось, а объяснять свои мотивы Райхана не хотела ну ни в какую.

- У меня нет причин не верить тебе, Санджар-гуай, - призналась Алахчит. И все равно было какое-то странное ощущение, недосказанности, наверное, потому что Алахчит стоило признаться, что эта ситуация не только выглядела уродливо, но и заметно выбила ее из колеи. Ей хотелось ему верить.

Она думала о том, имеет ли она право раскрыть секрет Райханы, что поведала ей Сафия, и Санджар-гуаю, чтобы ему было чуть лучше понятно ее поведение, но в итоге решила, что оставит это все в тайне. Судя по всему, сам Санджар ни о чем не догадывался, и не Алахчит было об этом рассказывать. Бедняжка Райхана, должно быть, увидела нечто большее для себя в обычном проявлении доброты, не привыкшая к такой роскоши.

- Не думала я, что все так сложится, - добавила она. Она не ошиблась, это, несомненно, было хорошо, но не добавляло ей особой радости. - Есть ли среди Лисиц та, что тебе по сердцу, Санджар-гуай?

Сейчас самое время жениться, чтобы семья становилась еще крепче. Да не питать пустыми надеждами тех, кто ищет себе выгоду.

Алахчит все же не выдержала, поднялась, отошла, глядя на вшитую цветными нитками картину из войлока на одной из стен гэра. Сложно сказать, чего она добавилась, задавая этот вопрос. Санджар-гуай был молод, хорош собой, носил титул хана и нойона. Его клан можно было считать одним из самых богатых в степи, частично благодаря сотрудничеству Берке с Шакалами, но это ничего не меняло. Санджар-гуай был завидным женихом, глупо это было отрицать.

- Вот как, - голос ее оставался ровным, да и на лице вряд ли проступило сожаление. Алахчит было сложно научиться контролировать себя и свои эмоции, но она должна была этому научиться, когда все поменялось. Она обернулась вполоборота, чтобы взглянуть на Санджар-гуая. - А что же лисичка твоя, или не мил ей?

Она вдруг подумала о том, что никогда не видела рядом с ханом Хонгиратов кого-то из молодых незамужних женщин, но это могло не значить ровным счетом ничего. Не так уж часто у нее выдавалось время как-то пристально рассматривать, с кем проводит свое время Санджар-гуай. Хоть Лисы и довольно спокойно относились к добрачным отношениям, на людях старались вести себя в рамках дозволенных приличий.

Несмотря на смущение, Санджар стал с любопытством наблюдать за реакцией Алахчит, особенно когда она поднялась со своего места и стала ходить по гэру. Это позволило на какое-то время не чувствовать её внимательный взгляд на себе, а от этого прибавилось смелости. Алахчит стала расспрашивать дальше, и нужно было что-то на это отвечать.

- Она не моя, - ответил Санджар. - И несмотря на то, что её свадьба сорвалась, я думаю, ей сейчас не до меня.

Он смотрел на профиль Алахчит и видел взгляд её темных глаз. Как у любой лисицы по её взгляду можно было понять не больше, чем она была готова сказать вслух. И сейчас Алахчит казалась Санджару особенно красивой. Он не знал, куда зайдёт и чем закончится этот разговор. Сейчас было похоже, будто порыв ветра раздул тлевшие угли, на которых тут же начали плясать языки пламени. И это пламя было надеждой.

Алахчит сначала не совсем поняла сказанное Санджар-гуаем. Она отстранено подумала, что, вероятно, Санджар-гуая настигло неразделенное чувство, но сейчас у него появилась возможность, потому что по какой-то причине свадьба его возлюбленной с кем-то другим сорвалась. Она медленно наклонила голову к плечу, глядя на мужчину, но чем дольше думала над его словами, тем все лучше доходил до нее весь смысл. Какая ирония и так похоже на ее историю. Ее свадьба тоже сорвалась, но Алахчит не испытывала по этому поводу никакого сожаления. И ее мысли тоже были заняты совсем не поиском новой возможности выскочить замуж как можно скорее.

Но Алахчит не стала спрашивать имя той, о ком говорил Санджар-гуай. Она видела, что ему и так неловко отвечать на ее расспросы, и не могла сама себе дать внятное объяснение, зачем продолжает расспрашивать. Простое ли любопытство ею движило?

- Надеюсь, все образуется, Санджар-гуай, - ответила Алахчит. Она чувствовала, что ведет себя глупо, вернулась к креслу, но садиться не стала. В детстве она любила забираться в него с ногами и играть на нем в куклы, представляя, как ведет по степи большой клан. Знала бы она, что нужно осторожнее играть и мечтать. - И ты наконец будешь со своей лисичкой.

- Я тоже на это надеюсь, - усмехнулся Санджар.

Алахчит не поняла, что речь шла о ней, и сейчас он должен был решать: сказать больше, или оставить все как есть. Замолчать и закрыть тему было проще, но тогда Алахчит будет считать, что его сердце занято другой, что создаст между ними пропасть. Санджар видел, что именно сейчас он должен был решить: говорить о своих чувствах дальше, или забыть навсегда или по крайней мере надолго о том, что он хотел добиться внимания Алахчит. И он решил продолжить этот разговор.

- А ты не думала о замужестве, Алахчит-хаан? - спросил Санджар.

Прошлому её жениху пришлось несладко, не хотелось оказаться на месте суженого, который был ей не люб. По меркам Лис Санджар был завидным женихом: уже в должности нойона и достаточно богат, но еще не в том возрасте, когда должность и богатство воспринимались как повод закрыть глаза на самого будущего мужа. Если бы он хотел жениться на любой другой лисице, не связанной обещаниями с другим, он бы спокойно к ней посватался. Но с Алахчит все было намного сложнее.

Алахчит тонко улыбнулась. Она думала, что на этом разговор будет окончен, но Санджар-гуай не торопился уходить, по-видимому, не все с ней обсудив. Она вопросительно на него посмотрела, но не ожидала его вопроса. Казалось, она уже давно все решила, еще тогда, в ставке Шакалов.

- Уже не так важна я Лисам, как Хан, но важнее, как жена? - усмехнулась Алахчит, подробнее вспоминая разговор между ними в ее гэре перед битвой. Алахчит понимала, что когда-нибудь выйдет и замуж и родит детей. Это было закономерно, и она принимала такой для себя путь. Но не сейчас - сейчас ей нужно было подумать о целом клане, а не о том, где себе искать мужа. Она лишь знала точно, что это будет человек, с которым ей действительно захочется провести рядом всю жизнь, а не династический выгодный брак с тем, кого она не любит, но который принесет ее клану пользу. Но такого человека у нее пока на примете не было, да и она слишком мало об этом думала. Были проблемы гораздо серьезнее, например, как бы справиться с упрямыми ханами, как договориться с зайцами и где искать медведей.

Санджар внимательно посмотрел на Алахчит, выслушав её ответ. Он сам говорил ей, что ей подойдет тот, кто будет видеть в ней хана. Как и те слова, которые сейчас стали её вопросом.

- Нет, Лисам ты важнее всего как Великий Хан, - ответил Санджар. - Поэтому я сказал, что той лисице, которая мне по сердцу, сейчас не до того.

На этот раз он не старался отвести взгляд от Алахчит. Он все-таки сказал прямо, насколько мог, и был готов к тому, что она его просто отошлет. Но хотя бы будет знать о том, что он думал на самом деле, чтобы не догадываться о чем-то своем.

Сегодня было слишком много недопонимания. И пусть Санджар не мог с самого начала прямо сказать Алахчит, что не смотрел ни на какую Райхану, потому что других женщин для него сейчас просто не существовало, их разговор все же дошел до этого непростого признания. Санджар, как любой лис, был гордым. Он боялся, что его отвергнут, но все же считал, что быть отвергнутым Великим Ханом - достижение уже потому, что посмел об этом с ней говорить.