Черный ворон, я не твой

Не так давно разведчики отправились в путь, и пока от них не было никаких вестей. Алахчит и не ждала их - все станет известно, когда они вернутся, отряд из двадцати Лис, которые ближе к Улан-Батору разойдутся по округе в поисках подходящего для ставки места. И потому у нее появилось время на планирование других дел, начиная от мыслей о том, где все-таки брать строительные материалы для будущего города, и заканчивая тем, сколько мальчиков будет готово летом получить оружие. Алахчит очень надеялась на это лето, но не могла выпускать во взрослую жизнь мальчишек, которые были к этому не готовы.

Она попросила Санджар-гуая освободить свое утро от прочих дел, чтобы съездить в степь с ней и с Тургэном, который, наконец, смог договориться со своим жеребцом-двухлеткой, что подарил ему Санджар-гуай. За конем так и закрепилась кличка Хараал - на Арвайхээр он даже не откликался. Мальчишке Алахчит сказала, что хочет пострелять кроликов, Санджар-гуаю - что хочет пострелять кроликов и посмотреть, справляется ли Тургэн со своим новым другом. Да и сама она была рада наконец вырваться из ставки и размять кости - за последние недели она даже не садилась в седло.

- Ну-ка, не отставайте! - задорно скомандовала она мужчинам позади нее. Она, как и Салхи, рвалась в степь.

Санджар был рад возможности провести время с Алахчит не за разговорами о делах, к тому же он давно не выбирался в степь и давно не практиковался в стрельбе из лука. Ястреб быстро рванул за Салхи, с которым гонялся не в первый раз. У Алахчит было преимущество в этой гонке: её коню досталась ноша полегче.

Кони мчали по заросшей степи, будто пролетая над пёстрым разнотравьем, из которого сверкали серебром тонкие нити ковыля. Эта гонка давала ощущение свободы, позволяя почувствовать связь с родной для Санджара стихией воздуха.

Алахчит оставалась впереди, и он мог любоваться тем, как она держалась на Салхи, который дорвался до свободы и нем свою хозяйку со скоростью ветра. Санджар был рад тому, что Алахчит приняла от него в дар этого коня. Так он чувствовал, что может заботится о ней через этот подарок. И такой всаднице нужен был красивый конь.

Ястреб перешёл на рысь следом за Салхи, потому что шёл с ним в смене. Санджар немного откинулся в седле и посмотрел на Алахчит, которая улыбалась тёплому ветру и яркому солнцу. Он любовался ей, потому что сейчас с её лица ушла напряженная сосредоточенность, которую накладывал нелегкий титул Великого Хана. Ветер играл выбившимися из кос тонкими локонами её волос, а её щеки слегка раскраснелись.

Санджар заметил движение в траве и взял висевший за плечом лук. Кролик успел метнуться в нору, и лис стал высматривать новую цель, достав из колчана тонкую стрелу.

Ястреб шёл неспешной рысью, отдыхая от гонки, и его повод остался закинутым за переднюю луку, чтобы не попал под ноги. Санджар считал, что Алахчит лучше него обращалась с луком. Но после того, как они были в одном бою, он не боялся, что она заметит это во время охоты. Сегодняшнюю вылазку он считал возможностью попрактиковаться в стрельбе.

Алахчит не забывала наблюдать за Тургэном, который держался чуть позади и явно чувствовал себя неловко в компании двух ханов. Он молчал и старался показать себя с лучшей стороны - постоянно проверял, правильно ли держится в седле, выпрямлял спину и заставлял себя не хвататься за повод. Наверное, ей стоило отправить вместо себя Оронара, но дядька сегодня был занят другими делами.

Трава колыхнулась, Алахчит проследила за ней взглядом, достала лук и наложила на тетиву стрелу. После этого она направила Салхи по кругу, чтобы зайти к норам с подветренной стороны. У зайцев не такие хорошие зрение и нюх, как слух, но все же не стоит выдавать себя и запахом тоже. Поэтому Алахчит молчала, лишь продолжая улыбаться, потому что настроение было великолепным, и она была рада, что выбралась, да еще и рядом шел Санджар-гуай, присутствие которого волновало ее не меньше, чем степной ветер.

Она заметила впереди на пригорке зайца, который, слава небесам, смотрел в другую сторону, и жестом указала на него мальчишке, чтобы посмотреть, как он стреляет верхом, одновременно управляя своим норовистым конем, а затем повернулась к Санджар-гуаю и улыбнулась только ему.

Санджар меньше всего следил за тем, как мальчишка управлялся со своим конем. Они уже договорились, Тургэн не пытался переспорить лошадь, а дальше разберётся сам. Не падал, равновесие держал и ногами удерживал себя в седле.

Куда важнее для Санджара было поймать обращённую к нему самому улыбку Алахчит. Он обещал ей не заговаривать первым о свадьбе, но она не запрещала ею любоваться. И сама сказала, что сейчас её сердце занято им. Санджар улыбнулся девушке в ответ. Судьба зайца, на которого указали мальчишке, интересовала его в последнюю очередь. Времени для охоты было достаточно, чтобы наловить дичи для вкусного ужина.

Алахчит сейчас казалась просто девушкой, с которой приятно быть рядом, а не ханом, с которой нужно держать дистанцию и лицо и говорить правильные вещи о важных делах. Санджар хотел представить, какой она была бы, если бы они встречались. Он надеялся, что такой. Радостной и беззаботной, способной оставить дела за порогом хотя бы ненадолго.

А от его улыбки сильнее колотилось сердце. Алахчит почти забыла, что уже через несколько часов придется возвращаться и снова надевать маску Великого Хана, а не просто Алахчит-хатун. Она жила этим моментом, здесь и сейчас, когда ветер шевелил выбившуюся из косы прядь волос и бросал ее ей в лицо, заставляя ее щуриться и смеяться, поминутно убирая прядь за ухо.

Алахчит отвлеклась на зайца, писк которого оборвался от пущенной стрелы. Тургэн был хорошо обучен, несмотря на свой юный возраст, но несмотря на это, ему еще не было шестнадцати, чтобы это лето стало для него одним из самых важных в его жизни.

- Ну же, ступай, и подбери его, - добродушно посоветовала она мальчику, когда тот обернулся к ней, сияя робкой радостной улыбкой. Вырастет хороший охотник и воин, вот только еще немного окрепнет и наберет мяса на тощее тельце. - Ты хорошо обучил его, Санджар-гуай, - сказала она, когда Тургэн поехал вперед, - Я опасалась, что конь окажется упрямее. Жаль, в этом году Тургэн еще слишком молод, чтобы носить оружие.

Летом мальчики будут участвовать в надоме - традиционном монгольском троеборье: борьбе, скачках и стрельбе из лука, где покажут себя и посмотрят на других, а старейшинам и ханам представится возможность убедиться в том, что юноши действительно готовы повзрослеть.

- Он оказался способным учеником. И перестал спорить с лошадью, - сказал Санджар.

Когда конь хороший, ему нужно доверять. И он выручит и поможет. Если же он видит в тебе соперника - можно убиться обоим. Мальчишке сложно это понять, ему хочется почувствовать себя сильным и главным. Но как приходит понимание, так можно сказать, что мальчишка повзрослел.

Санджар прищурился, заметив ещё одного зайца. Он прицелился и выпустил стрелу, которая настигла свою цель, потому что Ястреб в этот момент замер и, возможно, затаил дыхание одновременно с Санджаром.

- Моего тоже захвати, - крикнул Санджар мальчишке, затем обернулся к Алахчит и снова ей улыбнулся. - Охота началась удачно, - сказал он.

Зайцев в этих краях было много. Поджарые, жилистые, но на похлебку годились, и можно было поупражняться в стрельбе из лука в приятной компании.

Алахчит смотрела за мальчиком, когда тот удалился на расстояние полета стрелы. Она все еще держала лук в руках, но не расстраивалась от того, что ее спутникам пришлось пустить его в дело раньше нее. Ей было приятно уже потому, что она смогла вырваться со стоянки, где все ей начинало казаться замкнутым кругом - решаешь одно, а на его место приходит другое, еще сложнее.

- Хорошо бы все в этом году началось так удачно, - добавила она, снова улыбнувшись. Они продолжали ехать вперед, высматривая добычу, и Алахчит снова увидела дальше на полянке еще одного грызуна. После зимы они были жилистыми и тощими, но все буду рады свежей зайчатине после долгих месяцев баранины и курятины. А шкуры пойдут на продажу или пошив новой теплой одежды, которая изнашивалась слишком быстро в суровые зимы и и долгие степные переходы.

- Как дивно цветут маки! - ярко-красные среди прочего разнотравья и серебристого ковыля, алые головки с черными сердцевинами выглядывали то тут, то там, превращая обычно унылую сероватую степь в настоящее приволье, радующее глаз. Разве можно эту красоту променять на каменные стены домов и лучи улиц?

Санджар слышал о том, что маковые поля навевали дурман, но никогда не замечал ничего подобного. Просто в определенное время года степь становилась ярче, благодаря алым пятнам распустившихся маков, и взгляду было проще зацепится за них, чем за обычное пестрое разнотравье. В этом цвете было что-то тревожное, но он давал почувствовать природную силу, наполнявшую степь.

- Иногда нужно быть не просто ханом, а человеком, - улыбнулся Санджар. - Почувствовать себя частью этой степи, этого ветра, этого неба. Тогда проще поверить, что небеса создали тебя достаточно сильным и мудрым, чтобы со всем справиться.

Он знал, что если нет ответа - нужно остаться с собой и заглянуть в собственную душу. Ответы были там, их нужно было только найти, поверив, что их не может не быть. Степной ветер питал кочевников не меньше, чем пища и вода. Он давал силы. Он позволял почувствовать себя свободным и счастливым. И сейчас, находясь в степи рядом с Алахчит, Санджар был счастлив, не вспоминая ни о каких условностях и границах.

Алахчит притихла и задумалась над словами Санджар-гуая, покачиваясь в такт шагу Салхи и продолжая держать в руках лук с наложенной на него стрелой. Сейчас, глядя на ярко-голубое весеннее небо, на ярко-красные пятна маков среди нежной серебристой зелени, на рыжего Хараала, резвящегося впереди, чувствуя на своем лице и в волосах степной ветер, Алахчит меньше всего думала, что достаточно сильна и мудра, чтобы справиться с тем, что на нее было возложено. Она бы хотела умчаться туда, вдаль, так далеко, чтобы память о прошедших месяцах потерь и тяжелых мыслей навсегда осталась позади. Чтобы она была просто Алахчит-хатун, а не Алахчит-хаан.

Но она понимала, что несмотря ни на что, какой бы тяжелой ношей не было ханство, как бы сильно ей этого ни хотелось, она не отвернется и не отступит назад. И не бросится вперед, забывая о своих обязанностях.

- Мы все вышли из степи и все уйдем в нее обратно, когда придет время, - согласилась наконец Алахчит. Она увидела в стороне еще одного зайца и, натянув лук, поразила свою цель, затем улыбнулась Санджару. - И степь посылает нам только те испытания, с которыми мы можем справиться.

Степь была стихией. Она обеспечивала кочевников всем необходимым, они были её частью, за долгие века жизни здесь приспособившись ко всему, что было в ней хорошего, и что было в ней опасного. Они умели строить гэры и разводить лошадей, верблюдов и скот. Они умели спасаться от летнего полуденного зноя, и от зимних снегов и морозов. Современные Лисы знали, что мир огромен, и далеко не все живут так, как они, но тот же Санджар не мог представить, что будет жить как-то иначе. Он хотел, чтобы у Лис было больше сил и ресурсов, чтобы они были в большей безопасности, но не того, чтобы они оказались запертыми в коробках городских домов или стали жить оседло.

Санджар высмотрел следующего зайца, но первая стрела прошла мимо, и он успел настичь добычу лишь вовремя выхваченной второй. Зайцев собирал Тургэн, и ему явно нравилось, что он мог ловко подхватывать их с земли, оставаясь в седле. Мальчишка хотел покрасоваться перед ханами и показать, что уже на многое способен.

Сейчас Алахчит чувствовала, что несмотря ни на что, тревоги и заботы оставляют ее хотя бы на время, пока она сидит в седле и держит в руках лук, а конь под ней равномерно покачивается, переступая рытвины и колдобины от заячьих нор. Тургэн был далеко впереди, собирая зайцев - возле его седельных сумок уже собиралась целая связка, но это была капля в море на всех Лис, и добычи требовалось намного больше. Алахчит уже видела, что Тургэн хорошо справлялся с конем, неплохо стрелял и не вышел лишь возрастом, чтобы это лето стало для него решающим. Он был еще молод, тощ и долговяз, как и многие юноши в его возрасте, а цыплячья шея потешно торчала из воротника охотничьего дэгэла. Через пару лет возмужает и превратится в молодого мужчину, а не несуразного подростка.

- Будь другом, постреляй за меня, Санджар-гуай, - доверительно попросила Алахчит нойона. - А я пока тут побуду, уж больно хороши маки, хочу сплести из них венок.

Она остановила коня и спрыгнула с него, затем закинула повод на седло и ослабила подпругу Салхи, давая ему возможность спокойно пастись неподалеку, пока она будет собирать маки, словно какая-нибудь девчонка, а не Хан.

Санджар предпочел бы остаться с Алахчит, а не ловить зайцев, но сначала стоило все же выполнить её указание. К тому же сейчас у него редко была возможность упражняться в стрельбе, а необходимость применять знания на практике, к сожалению, могла возникнуть в любой момент.

- Как скажешь, Алахчит-хаан, - ответил Санджар и подтолкнул Ястреба, чтобы он прошел вперед, откуда было проще целиться в следующего зайца.

Дичи было много, её хватало и Санджару, и Тургэну, и в какой-то момент проснулся охотничий азарт, когда с каждой новой пораженной целью хотелось скорее найти новую. Стрел хватало, глаза и руки слушались, и большинство целей были поражены с первого раза. Санджар пустил Ястреба галопом, чтобы пру следующих зайцев подобрать самому, но отдал их мальчишке, который собирал трофеи.

После этого шагом вернулся к поляне, на которой оставалась Алахчит, и спешился. Он закинул повод за стремя и ослабил подпругу.

- Ястреб обидится, если Салхи дадут пастись, а ему нет, - сказал он, подходя ближе к девушке.