Нет, это совсем не ревность

Весь день Алахчит разбиралась со случившимся. Она снова собрала всех ханов, запретила покидать стоянку в одиночку, удвоила охрану и велела выходить с табунами в удвоенном составе, чтобы обезопасить всех лис. С нападавшим ничего не было ясно - никаких опознавательных знаков, ни записки, ни денег, ничего, только лук, колчан и кинжал. Голова Алахчит пухла от сомнений, особенно когда она возвращалась мысленно вовсе не к случившемся в степи, а в гэр хана Хонгиратов, где приходил в себя и отдыхал Санджар.

Если бы было что-то серьезное, и пришлось бы вызвать знахарку, то Алахчит бы уже об этом узнала. Она пошла на хитрость и велела одному из мальчиков помладше весь день крутиться возле его гэра, чтобы узнать новости одной из первых. Но все было спокойно. Все, кроме самой Алахчит и ее сердца. И к вечера она решила снова навестить Санджара и его матушку, чтобы лично убедиться, что Санджар идет на поправку, а его мать ни в чем не нуждается сейчас.

Когда она пришла, Санджар все еще спал, но с его лица немного пропала болезненная бледность. Алахчит убеждала себя, что она пришла как Великий Хан к своему раненому нойону, как друг к хорошему другу, и запрещала даже мысленно приближаться к идее, что совсем не как друг, далеко не так. Сейчас не время. В степи опасно, ей нужна холодная и трезвая голова.

Заира вежливо поздоровалась с Великим Ханом, когда та пришла в гэр к Санджар-гуаю. Сама она подкинула дрова в очаг, затем принесла миску с водой, влажное полотенце и чистые бинты. На тех, что сейчас закрывали рану, проступили пятна крови, и ей было велено закрывать их новой повязкой поверх старой, чтобы не тревожить заживающее плечо.

Девушка осторожно откинула одеяло, протерла полотенцем следы крови, где они еще оставались, и стала накладывать новую повязку. Санджар-гуай еще спал, и она надеялась, что его не разбудит. Заира подумала, что нужно было подождать, когда Алахчит-хаан уйдет, но она так волновалась, чтобы четко выполнять указания знахарки, что подумала об этом уже позже. Пока она накладывала новый слой бинтов, её рука дрогнула от волнения, задев рану, и Санджар-гуай дернулся и застонал во сне. Заира поспешила быстрее закончить свою работу. Она боялась разозлить Великого Хана своей недогадливостью.

Алахчит кивнула в знак приветствия молодой целительнице. Снова бросилась в глаза ее ладная фигура и длинные толстые косы, покоящиеся на высокой груди. Зайчихи были словно созданы для того, чтобы выходить замуж, рожать детей и ухаживать за ранеными. Неудивительно, что из них выходили такие хорошие целительницы. И жены.

Нужно было идти обратно. Она убедилась, что с Санджаром все в порядке, он под присмотром, ему не стало хуже, но Алахчит не могла себя заставить выйти. Ее одолевали приставучие и странные мысли - ей не нравилось, что Навчин-ханум оставила здесь эту молоденькую зайчиху. Если бы опытная знахарка сама ухаживала за Санджаром, ей было бы гораздо спокойнее.

Она уже сделала шаг назад, когда услышала мужской стон, и резко развернулась. Заира в этот момент накладывала поверх старого новый слой чистых бинтов. Алахчит успела даже обдумать эту ситуацию, как подошла ближе к знахарке и ее пациенту.

- Пойди, отдохни, - мягко, но твердо велела Алахчит, и тон ее подразумевал, что это распоряжение ей стоит выполнить незамедлительно. - Я сама посмотрю за Санджар-гуаем. Если что-то потребуется - пошлю за Навчин-ханум. Вернешься через пару часов.

Заира напугано взглянула на Алахчит-хаан, затем потупила взгляд. Она закрепила повязку и расправила одеяло. С указаниями Великого Хана не спорят.

- Хорошо, Алахчит-хаан, - ответила она. - Эрдэнэ-ханум тоже отошла.

Мать Санджар-гуая хотела зайти к Навчин-ханум, а потом вроде собиралась молиться. Сказала только, что отлучится на пару часов, и Заира считала, что об этом нужно сказать Алахчит-хаан. После этого она отнесла на сундук воду и оставшиеся бинты, попрощалась и выскользнула из гэра, чтобы не попадаться на глаза Великому хану.

Люди разное говорили. Что Санджар-гуай собой закрыл Алахчит-хаан от стрелы, что то ли он её любил, то ли она его. Потому что любили бы взаимно, уже были бы женаты. А кто ж о таких вещах наверняка знает, когда ни Великой Хан, ни её нойон никому о своих сердечных делах не рассказывали. Но Заира интуитивно, по-женски, чувствовала, что должна скрыться с глаз Алахчит-хаан и оставить их с Санджар-гуаем наедине.

Алахчит одновременно испытала и удовлетворение оттого, что выпроводила зайчиху, и злость на саму себя, что поступает так необдуманно, импульсивно, даже как-то нечестно по отношению к Заире, ведь ничего дурного она не сделала. Теперь поползут слухи, что Великий Хан взъярилась на невинную девушку лишь за то, что та неловко задела рукой, а ведь с каждым может случиться, и она сама от этого не застрахована.

Она хотела быть сильной, спокойной, мудрой. Чтобы всегда и во всем поступать правильно, выходить с расправленными плечами и гордо поднятой головой. Чтобы в ней видели не слабую девочку, которая потакает своим эмоциям и своему страху, а уверенного правителя, которому можно доверить управление Ордой. А она знахарок выгоняет за какую-то мелочь. Хороша правитель.

- Сложно все это, братец, - тихо пожаловалась она спящему Санджару, поправив край одеяла, что свешивался с постели. - Никак не получается у меня быть взрослой и умной.

Она опустилась на высокую скамью, которую подвинули ближе сюда для удобства, и посмотрела на Санджар-гуая. Под глазами его залегли тени, но даже так он оставался весьма хорош собой.

Санджар практически не приходил в себя с того момента, как потерял сознание в степи. В какой-то момент он понял, что его везут в телеге, потом ненадолго приходил в себя от боли, когда вытаскивали стрелу и обрабатывали рану. Сейчас сознание смутно возвращалось к нему, но Санджар не мог понять, сколько времени он не приходил в себя. Он слышал голоса, но поначалу никак не выдавал это. Просто было сложно собраться с силами, чтобы даже просто открыть глаза и тем более заговорить. Он слышал шаги, затем понял, что рядом оказалась Алахчит и заговорила с ним. Санджар пошевелился, затем поморщился от ноющей боли в плече и открыл глаза. Он понял, что был в своем гэре.

Было холодно, несмотря на теплое одеяло. Санджар медленно обернулся в ту сторону, где была Алахчит. Увидев её, он устало улыбнулся. Он был рад видеть её.

- Алахчит, - произнес Санджар, не став ничего говорить на её слова.

Он сейчас слишком плохо соображал, чтобы поддерживать сложный разговор. Только понял, что главная опасность позади, а теперь требовалось время, чтобы восстановить силы после раны.

То ли ее разговор с зайчихой разбудил Санджара, то ли просто ему пришло время просыпаться, но он зашевелился, а потом открыл глаза, хотя поначалу выглядел так, словно не понимал, где находится и что случилось. Алахчит подалась чуть вперед, но молчала, не уверенная в том, что Санджар сейчас наберется достаточно сил, чтобы как-то двигаться и поддерживать разговор. Ему нужно было отдыхать как можно больше.

Но он все же повернулся и даже узнал ее, и Алахчит одарила его радостной улыбкой, услышав его голос. Усталый и тихий, но все с теми же знакомыми ей нотками.

- Здесь я, - подтвердила она. - Разбудили мы тебя своими разговорами? Прости. Зашла убедиться, что все в порядке.

Она поднялась с места и поискала взглядом еще одно одеяло, которое лежало неподалеку на сундуке рядом с мисками и бинтами. У нее был не такой большой опыт ухаживания за ранеными, но многие из них жаловались на озноб после сильной кровопотери, а Санджар потерял очень много крови. Пройдет еще время, прежде чем он восстановится полностью.

- Укрою тебя еще, - предупредила она прежде чем расправить шерстяное одеяло поверх первого.

- Я рад, что все-таки проснулся, - ответил Санджар.

Он думал привстать, чтобы удобнее было говорить с Алахчит, но быстро понял, что почти от любого движения сильно кружилась голова, и стоило пока смириться с тем, что разговаривать придется лежа. И Санджар был рад, что Алахчит укрыла его вторым одеялом. Он не стал бы её об этом просить и заметил, что в гэре ярко горел растопленный очаг. Значит, тот холод, который сейчас чувствовался постоянно, был следствием раны.

- Спасибо, - сказал Санджар девушке. - Сколько времени я здесь?

Он не знал, тот же это день, когда его ранили или прошло уже несколько. Алахчит успела переодеться, на улице вроде был вечер. Но был слышен шум, значит, не поздно, и никто еще спать не укладывался. Были слышны разговоры людей и шум привычной возни, которая происходила изо дня в день.

- Постой. Постой, - предупредила она Санджара, заметив, что он хотел приподняться, но был еще слишком слаб для этого, - я подложу еще подушку, чтобы было удобнее.

Алахчит осторожно помогла ему лечь получше и чуть повыше, чтобы стало комфортнее лежать и разговаривать, хотя Навчин-ханум и предупредила, что нужно больше отдыхать. Санджар-гуай и сам это понимает, не будет вредить себе еще сильнее, да и боль не даст ему двигаться слишком резво.

- Весь день, - ответила Алахчит. - Время к вечеру. Твоя матушка отошла ненадолго.

Алахчит села обратно на скамью неподалеку, сложила руки на коленях. Отослав Заиру, она в тот момент и не подумала, что тогда ей и правда нужно будет сидеть рядом какое-то время, но она была и не против этого. А слухи...ну, пусть.

- Если болеть сильно будет, я пошлю к лекарям за лекарствами, - добавила она. Врачеватели умели снимать боль, но этого хватало ненадолго, лишь на какое-то время, и боль обязательно возвращалась. А лекарства и отвары могли облегчить состояние и позволить спокойно отдохнуть, когда боль не дает уснуть.

Снова эта неловкость между ними, которой стоило появиться всякий раз, когда они оказывались наедине. Словно нерешенный их вопрос - ни "да" ни "нет" - висел в воздухе, постоянно напоминая о себе этой необходимостью ответить что-то конкретное. Алахчит уже говорила, что пока не готова выходить замуж. Сейчас она должна была посвятить все свое время Орде и кланам, а не мужу и семье, но ей всегда казалось, что, несмотря на то, что он обещал не поднимать эту тему между ними до тех пор, пока она сама не сочтет это возможным, Санджар-гуай все равно ждет, что она об этом заговорит. Она прокляла тот их разговор, когда чуть ли не сама вынудила признаться в своих чувствах - лучше бы было не знать вовсе.

- Конечно же я пришла, - Алахчит расправила складки на подоле дэгэла. - Ты собой меня от стрелы закрыл, как могла я иначе поступить? Я волновалась.

Во всяком случае, саму себя Алахчит пыталась убедить, пришла лишь потому, что считала себя обязанной, а не потому, что весь день не находила себе места, думая, как с ним здесь зайчиха наедине остается. Касается его плеча, стирая остатки засохшей крови, и убирает волосы с его лба.

- Но теперь отдыхай, Навчин-ханум сказала, все в порядке будет. Только пару дней полежать нужно будет.

Санджар хотел спросить, только ли потому пришла Алахчит, что он её от стрелы закрыл, но промолчал, зная, что ей не захочется говорить на эту тему. Если ей было не до того утром, с чего бы вдруг у неё появилось желание думать о личной жизни вечером. Когда возник еще один вопрос: кто напал на Великого Хана во время охоты. Санджар прекрасно понимал, что целью была именно Алахчит.

- Что-то известно о напавшем? - спросил Санджар.

В степи выследить маленький отряд не так сложно, но, если противник был серьезным, под ударом оказывалась вся орда. И на Алахчит могли попасть снова, тогда и пара дней, которые нужно отлежаться, были слишком долгим сроком. Ей мог защитить Оронар, но он тоже не всегда был рядом.

- Он целился в тебя. Я боюсь за твою безопасность, - сказал Санджар.

Он понимал, что сидеть на стоянке, не выбираясь в степь, бывало невыносимо. И утренняя охота была для Алахчит отдушиной, а получилось то, что получилось.

То, что нападавший не ограничился одной стрелой, которая попала не в нее, лишь подтверждало то, что целью была именно она, а не Санджар. Не нужно было быть гением, чтобы об этом догадаться. Если бы не Тургэн, который был вместе с ними, то неизвестно, остались ли они оба живы.

- Ничего, - она покачала головой. - При нем ничего, кроме оружия, не было, и одежда не указывает ни на один из кланов.

В мирное время все носили одежду вразнобой, но военные дэгэлы у каждого клана были своего цвета. Лисы - темно-красные, бордовые. Шакалы - черные, с красной оторочкой. Сайгаки - зеленые, Медведи - коричневые. Но на нападавшем бэл обычный песочного цвета дэгэл из некрашеной шерсти. Такой можно купить в любом городе или такой может сшить любая монгольская женщина

- Сейчас я запретила всем покидать стоянку без оружия и в одиночку, даже табунщикам. А я буду оставаться в стоянке до тех пор, пока не вернутся разведчики и Орда не отправится на новое место. Рядом всегда будет кто-то из воинов или Оронар. Здесь я в безопасности, - продолжила Алахчит. Будет, конечно, тяжело безвылазно сидеть в гэре, но это не такая уж большая цена за безопасность.

- Хорошо, - ответил Санджар.

Он прикрыл глаза и перевел дыхание. Усталость возникала из ничего, ему было сложно даже просто поддерживать разговор, и он терпел боль в плече, чтобы разговаривать с Алахчит дальше, и ей не пришлось посылать за знахарями. Он не знал, чего он ждал от этого разговора. Просто хотел её видеть рядом с собой.

- Мои люди тоже в курсе распоряжения? - спросил Санджар.

Обычно распоряжения Алахчит передавал им он, и никто другой из Хонгиратов не присутствовал на встречах Великого Хана с нойонами.

Если в степи было опасно, то и табунщикам стоило ходить с помощниками и с оружием. Вряд ли нападут на них, когда цель - Алахчит, но ни к чему сейчас было пренебрегать безопасностью. И сложно не иметь возможности руководить собственными людьми.