Демоны

- По большому счету никакой, - честно ответил Акихико. - Ваша жизнь никак не повлияет на мою. Но ничего не могу с собой поделать - мне нравятся интересные человеческие историю, которые могут как-то занять мой разум.

Это было немного удивительно, но Мотидзуки Яреци сразу согласилась на его предложение. Видимо, ее сегодняшнее настроение отличалось от того, что было на момент их первой встречи, и мужчина собирался этим воспользоваться в своих целях, без промедления отправившись за ней следом.

- Не знаю, боитесь ли вы меня, но моя персона вас явно напрягает. - Акихико продолжал прямо говорить все, что приходит ему в голову, не видя смысла скрывать истинных намерений. - И, если честно, мне очень хотелось бы узнать, с чем это связано.

Возможно, Яреци просто не любила общение с незнакомыми мужчинами, но ему казалось, что проблема находится глубже, хотя он, конечно, мог и ошибаться.

Неподалеку от зала, где проходила выставка, они наткнулись на небольшое уютное кафе, которое вполне подходило для их нужд и радовало небольшим количеством посетителей.

- Что хотите заказать? - спросил Акихико, приглашая девушку присесть за отдаленный столик, когда они оказались внутри. Сам он планировал отделаться чашкой обычного кофе, сосредоточившись на разговоре, но Яреци вполне могла побаловать себя и каким-нибудь пирожным, которых в ассортименте имелось в избытке.

- Допустим, ваша персона меня напрягает. Но мне просто интересно, почему вы не отвяжетесь от меня, Хасэгава-сан. Я не навязывалась к вам, а встреча в парке... во многомиллионном городе маленькая вероятность встретиться просто случайно.

Они шли по небольшой улице, где фонари горели через один, а может через два, было уже темно, и от этого неприятно. И страшно. Нет, этот человек вряд ли причинит ей боль, но ведь он может просто быть шпионом. А если ее тогда обманули, сказав, что Дженинг убит при задержании и на самом деле он не погиб? Получается, он хочет ей отомстить. Вот и нашел этого японца. Вдруг правда?

Но они пришли в кафе, и девушка облегченно вздохнула. Есть она не хотела, не привыкла сидеть в кафе, предпочитая есть дома, где ее никто не видит. Наверное, у нее была паранойя.

- Я буду только чай, благодарю. И как вам выставка? Понравились какие-нибудь картины? - спросила она.

- Так я же, вроде как, уже сказал. Мне интересно, и для меня это достаточная причина. Но вас я не преследовал. И наша сегодняшняя встреча случайна. - Акихико ненадолго задумался, насколько подобное совпадение можно считать случайным. - А может и нет. Но уж точно не преднамеренна, добавил он через какое-то время.

Поскольку Яреци не стала сообщать, какой именно чай хочет, он выбрал на свой вкус, себе заказав чашку крепкого кофе и, в последний момент не удержавшись, небольшое пирожное со сливочным кремом внутри. Акихико не являлся фанатом сладкого, но именно эти пирожные навевали приятные воспоминания о тех временах, когда он был моложе и намного счастливее.

- Из представленных картин мне больше всего понравилась работа с бабочками, - сообщил Акихико, параллельно благодаря официантку, подошедшую с готовым заказом. - Вы же знаете, что бабочка является символом души? Так вот в этой картине я разглядел очень красивую метафору, отражающую взаимодействие нескольких людей с самым разным жизненным опытом.

По старой привычке Акихико не кусал пирожное, а отрывал от него небольшие кусочки, непроизвольно оставляя на пальцах немного крема, который мысленно напомнил себе убрать салфеткой, а не избавиться в присутствии постороннего человека другим, менее гигиеничным способом.

- Ну и ваши работы тоже привлекли мое внимание. Вы же встречались с этим Дженингом и его плеткой?

Неожиданный и слишком личный вопрос должен был на какое-то время выбить девушку из колеи, так что, ожидая ответа, Акихико сосредоточился на пирожном, один раз уже в поймав себя за попыткой облизать один из пальцев.

Официантка принесла чай и кофе с пмрожным для молодого человека. Яреци отпила свой чай и обожглась. Сначала все было нормально, Хасэгава-сан рассказал, какие ему понравились картины, а потом спросил у нее про Дженинга и его плеть.

Почему он интересуется этим? Почему ему просто не оставить ее в покое? Ей страшно, страх своими липкими ручонками сковывает ее душу. Хочется бежать, бежать куда угодно. Забыть обо всем. Не видеть никого и никогда. Почему этот человек интересуется Дженингом? Или Дженинг на самом деле не погиб и сейчас жаждет ее смерти? Или хочет ее изнасиловать? Не может этот человек просто так появиться здесь.

Она не знала, что ему ответить, но чувствовала, что он все знает про нее и чувствует ее страх. А ей было страшно. Она сглотнула и опустила голову. Посмотрела на поверхность чая. Ей представился Дженинг с плетью. Она вздрогнула и пролила немного чая.

- Да чего же вы ко мне пристали? Зачем вам знать то, что со мной случилось? Это как-то изменит вашу жизнь? - спросила девушка дрожащим голосом.

На его наглый вопрос последовал не ступор, а достаточно бурная реакция, которая, с одной стороны, Акихико порадовала, поскольку показывала, что ему удалось зацепить девушку за живое, а, с другой стороны, огорчила самоповтором.

- На ваши вопросы я уже отвечал, причем уже не один раз, - печально вздохнул Акихико, вытирая с пальцев остатки крема и переходя к кофе. - Вы вообще когда-нибудь слушаете собеседников? Знаете, весьма полезное занятие, позволяющее узнать об окружающих людях много нового. Так можно неожиданно для себя выяснить, например, что ты живешь совсем не с таким человеком, как тебе раньше казалось. Просто ты раньше никогда его не слушал и общался, по большому счету, сам с собой.

Акихико не стал повторяться, снова отвечая на одни и те же вопросы. Он не скрывал, что просто развлекается подобным образом, борясь с извечной скукой. Но, как подсказывала ему интуиция, девушке следовало бы научиться выражать свои негативные переживания не только в картинах, но еще и вербальным способом, так что этот разговор мог быть полезен ей самой. Особенно с учетом его незантересованности в жизни постороннего человека, дающего ему возможность оценивать ситуацию объективно, а не сюсюкаться со страдальцем, как это обычно бывало среди людей, связанных родственными или дружескими связями.

Она промокнула разлившийся по столу чай салфеткой, но все равно немного пролилось на ее джинсы. Он был горячим, но после секты она перестала обращать внимания на любую боль, не связанную с плетью. Почему-то в памяти всплыла сцена, когда она была маленькой, ходила в первый или второй класс школы. Однажды она пришла в платье и новых колготках. Папа ее забрал из школы и увидел, что колготки порвались. Он ругался. Потом к нему подключилась мама. И бедная Яри поняла, что не имеет права на переменах бегать с подружками. Потому что ее будут ругать.

Слова Хасэгава-сана выдернули ее из неприятных воспоминаний, и она вздрогнула. Надо учиться слушать. Но разве кто-то слушает? Никто никогда никого не слушает. Вот Тору ее не слушает. Она просила о помощи, она хотела поговорить с ним, а он просто забрал Кимико и ушел. Он не стал ее слушать. Да и что она хорошего и правильного может сказать? Она не может сохранить семью, она разрушила все, что только можно. Она не может справиться со своими демонами.

Один из них смотрит на нее из чашки. Его образ сегодня стал настолько реальным, в сознании вспыхивали образы и мысли, голова начинала сильно болеть. Но что это изменит? Кто ее послушает? Кто услышит ее боль и страх? Никто. Совершенно никто ничего не услышит. Потому что она виновата. Она одна во всем всегда виновата. И в том, что ее били, наверное, тоже.

Первой мыслью хотелось убежать, но, вспомнив, что на улице темно и страшно, она осталась сидеть на месте. Только зажмурилась, пытаясь скрыть выступившие на глаза слезы. А потом осмотрелась. Часы показывали одиннадцать вечера, а кафе, кажется, работает круглосуточно. Сейчас почти никого не было.

Яреци салфеткой промокнула глаза и хмыкнула.

- Вот только он не слушал меня. Он просто взял Кимико и ушел. Снял обручальное кольцо, продал квартиру, - тусклым голосом сказала Яреци и отпила немного чаю.

Какое-то время Яреци молчала, разбираясь с пролитым чаем, и у Акихико складывалось впечатление, что в этот момент в ее голове происходит очень бурный мыслительный процесс. Что могло привести и к достаточно плачевным последствиям, поскольку, как он уже давно понял, большинство людей думать катастрофически не умело. Точнее, думало так, что лучше бы вообще этого не делало, не причиняя по итогам великих умозаключений вреда себе и окружающим. А потом девушка, наконец, заговорила, на этот раз не побоявшись личной темы.

- И вот что здесь интересно. - Акихико прекрасно понял, что речь сейчас шла о чуть не состоявшемся разводе с мужем. - Малышка Кимико рассказывала, что ушли как раз вы. А тут все получается наоборот. И где же истина? А она, вероятно, кроется в том, что при наличии проблем в паре глухотой начинают страдать оба.

Говоря о глухоте, Акихико не удержался от печальной полуулыбки. Они с Лорой в свое время прекрасно услышали друг друга, но вот только легче от этого никому не стало. Нелегко было слышать то, что тебе совсем не нравилось. И, как всегда, намного проще было сделать виноватым кого-то другого, забывая об ответственности за свои слова и поступки.

"Малышка Кимико". Девушка сильно вздрогнула от его слов и сглотнула. Нет, он же не будет причинять Кимико вред, не похитит ее, не убьёт? Ведь если что-то с ней случится, то виноватой снова сделают Яреци. Не уследила, наплевала, да и еще много чего не так сделала. Тору будет сильно переживать, а его родственники разорвут ее. Не физически, конечно, но морально. А она... кто сможет помочь ей? Ведь она будет виновата.

Страх, теперь уже за дочку, сковывал ее душу все сильнее. По спине прошелся холодок, голова заболела. Воспаленное сознание угодливо подкидывало картинки, как Дженинг похищает Кимико. Нет, этого не будет никогда. Дженинг погиб, его убили.

Но почему этот человек интересуется ее жизнью и прошлым? Он говорил, что ему скучно и интересно. Но ей не интересно. Почему она вообще в тот день гуляла по этому парку?

Сильно болела голова, череп будто стискивал стальной обруч. Ломило виски, появилось головокружение. Глаза заболели. И снова Дженнинг. Снова он проникает в ее сознание. Она не может больше. Не может удерживать этого демона. Но ведь это неправильно. Нельзя об этом говорить. Это была только ее вина. Она поплатилась за свой эгоизм и была наказана. С ней поступили точно так же, как она поступила когда-то с людьми, которые ее любили.

Почувствовав, что дышать стало тяжело, а головокружение стало сильным, Яреци резко допила чай, вытащила из сумки деньги.

- Я... мне нужен свежий воздух. Извините, - пробормотала она и встала, надеясь, что сможет хотя бы выйти из этого кафе.

От Акихико не укрылась бурная реакция девушки на упоминание ее дочери, из-за которого та, казалось, пропустила мимо ушей все адресованные ей слова. Эта реакция наводила на мысль, что Яреци принимает его за какое-то чудовище, разве что не употребляющее детей в пищу. И пусть считать его чудовищем было не так уж и неверно, все равно оставались границы за которые он никогда бы не переступил, да и не имел ни малейшего желания переступать.

- Если вы принимаете меня за какого-то маньяка или извращенца, то сильно ошибаетесь. - Акихико не стал дожидаться, когда Яреци покинет кафе и его развлечение закончится на самом интересном месте, прихватив девушку за руку при попытке уйти. - Я равнодушен к детям во всех возможных смыслах. А вашу дочь упомянул лишь в конкретном контексте. Или дело не в вашем ребенке, и вы просто хотите убежать от непростой темы? Как я понимаю, вы вообще любите убегать от трудностей.

Акихико понимал, что сейчас все может и закончиться, если Яреци просто вырвет руку и бросится прочь из кафе. Но, в любом случае, он терял только возможность как-то разнообразить сегодняшний вечер, что хоть и было печально, на серьезную проблему не тянуло, позволяя ему чувствовать себя абсолютно свободно и не стесняться в словах и действиях.

Когда молодой человек взял ее за руку, она сильно вздрогнула. Любые прикосновения, которыми были прикосновения не значимых для нее людей вроде Кимико, Тору или папы, казались ей очень страшными и вызывали желание убежать. Исчезнуть, просто перестать существовать. Потому что прикосновения напоминали ей Дженинга. Сейчас все напоминало ей Дженинга.

- Я... мне... наверное... - ответила она и вырвала свою руку. Хотелось убежать. Наверное, он был прав - она всегда убегала от проблем. А может быть, она убегала потому, что было страшно. Очень страшно.

Почувствовав сильное головокружение и сильнейшую головную боль, она помассировала пальцами руки виски и вышла из кафе. Судорожно вдохнула прохладный воздух и зажмурилась. А потом открыла глаза. Было темно, фонарь выключился. Ближайший фонарь был в ста метрах, а прямо напротив она увидела силуэт. Зажмурилась и вжалась в стену дома, где было расположено кафе. Открыв снова глаза, она не увидела человека. Зато увидела, что кафе находится недалеко от того места, где два года назад Дженинг пытался ее изнасиловать.

Она снова сглотнула, а потом согнулась от рвотных спазмов. Когда стало легче, если можно так назвать это состояние, она опустилась на корточки и сжала голову руками. Демон проникал в ее сознании, разрывал душу, выворачивал ее наизнанку. Было страшно. Дженинг приближался. Он ее убьет...

И снова его слова если и достигли сознания девушки, то явно в какой-то сокращенной или измененной форме, не принося желанных результатов. Яреци все-таки вырвала свою руку и, пробормотав что-то невразумительное, покинула кафе, оставляя его в одиночестве. На что Акихико просто пожал плечами и быстро допил остатки кофе. Если уж его пугливая собеседница предпочитала "купаться" в своих страхах и переживаниях - это было ее личное дело. Хотя, надо сказать, выглядела она при этом более чем жалко, немного напоминая ему собственную мать, так и не решившуюся встретиться с сыном из-за страха перед мужем перед тем, как Акихико окончательно покинул Японию.

Быстро расплатившись и поблагодарив официантку за работу, мужчина покинул кафе и хотел уже был направиться к машине, как заметил скрюченную фигурку, воплощающую собой вселенскую скорбь, в которой практически сразу узнал Мотидзуки Яреци. И пусть ее плачевное состояние не вызвало у Акихико особого сочувствия, мужчина, после недолгого колебания, подошел к страдалице поближе, повинуясь очередному порыву.

- Я смотрю, далеко убежать вам не удалось, - произнес он с легкой усмешкой на губах. - Так, может, уже стоит перестать вести себя как истеричка и собраться? Хотя, конечно, если вам хочется быть ни на что не пригодной тряпкой, то это, ваше право.

Акихико не любил людей, показывающих всем подряд свои великие страдания, считая, что от этого отдает какой-то демонстративностью и желанием, пусть и бессознательным, вызвать чужую жалость. А потому в данной ситуации не планировал утирать девушке сопли или еще что похуже, пусть и почему-то не смог ее проигнорировать, просто пройдя мимо.

Подходя к Яреци, Акихико и не рассчитывал, что та сразу начнет с ним откровенничать, но девушка смогла его удивить, выкладывая факты и называя имена так, словно он уже что-то знал об этой истории. Хотя, после взгляда на картину, что-то подобное, пусть и не в столь жесткой форме, мужчина и подозревал, сейчас имея возможность убедиться в верности своих первых предположений.

- Хм... - протянул Акихико, анализируя полученную информацию. - Судя по тому, что девушка сунулась в какую-то секту, она легко поддавалась влиянию окружающих. Правда отрицательному влиянию люди почему-то имели склонность поддаваться намного быстрее, видимо, выбирая самый простой из возможных путей.

- И что вы делали, когда вас били? А точнее, делали ли все возможное, чтобы этого избежать? - Яреци напоминала ему классическую "жертву", безвольную и вечно ожидающую помощи от кого-то другого. - И вы думали, чем бы закончилось дело, если бы этот самый Маркус вас не спас?

Наверное, по законам жанра, он должен был ужаснуться, выслушав подобные откровения, и постараться как-то утешить девушку. Но Акихико не испытывал по отношению к Яреци особой жалости. Более того, мужчина искренне считал, что попытка проявить сочувствие только ей навредит, забирая даже малые стимулы постараться как-то выбраться из положения, в которое девушка сама себя и загнала, продолжая жить травмирующей ее ситуацией.

- Что я делала? - Спросила она, помассировав виски. - Молчала. Сначала было больно. Я говорила, что мне больно, но от этого свист становился громче, а удары сильнее. Потом я молчала. Когда я говорила, что хочу вернуться к Тору и дочери, они называли их прислужниками сатаны и били сильнее.

И снова эта темная комната, снова страх и боль. Свист плети, щелчки, когда хлыст находится в воздухе, ярость Дженинга и молчание адептов. Но кто ей поверит? Зачем ей верить, что ей было из-за этого больно, страшно, хотелось уйти из этого ада? Ведь она сама была виновата. Нормальный человек не может оступиться. Нормальный человек не может переживать из-за смерти бабушки. Потому что у нормальных людей семья состоит из мужа и ребенка. А все дальние родственники - это детский сад, и о них печалиться нельзя. А она сама ушла...

- Если бы меня никто не спас, то меня бы сейчас не было здесь, - ответила она тусклым голосом.

Она много раз думала, что было бы с ней, если бы тогда не вмешался Маркус. Она вообще не представляла, что Маркус тоже пришел в секту, чтобы ее найти и спасти. А если бы тогда Маркус отказался помогать Тору ее искать? Что бы тогда было? Дженинг бы ее изнасиловал, потом была бы массовая свадьба, она перестала бы быть Яреци Фернандез. Смогла бы она забыть Тору и Кимико? Она знала ответ. Никогда. Она никогда не сможет забыть Тору и Кимико.

- Полагаю, меня бы убили, - тихо договорила она дрогнувшим голосом. - Я не хотела... я... не могу забыть это. Впрочем, вам без разницы. - Вздохнула она и отстранилась от стены. Голова по-прежнему болела и кружилась, и вряд ли она сможет дойти до метро. Ладно, постоит еще немного здесь.