Гости в медвежьих шкурах

Впервые за очень много лет Алахчит позволила себе разрыдаться, когда, наконец, этот день закончился, но даже плакать пришлось так, чтобы не разбудить Цэрэн, что уже спала. Никогда еще Алахчит не чувствовала себя такой одинокой, как сегодня - вокруг были сотни Лис, но никто из них не мог ей ничем помочь. Даже дядька Оронар, который всегда говорил правильные вещи, не смог бы дать ей то, что ей было нужно. А нужно было всего лишь почувствовать, что она не одна против всего мира.

Она поговорила с зайчихой, которая смогла рассказать свою версию произошедшего только когда успокоилась, а случилось это далеко не сразу. У Алахчит не было оснований не верить девочке - кто-то из заговорщиков, Менгу или Унур, подсунули ей чужие украшения и взамен за молчание потребовали услугу, которая заключалась в том, чтобы опоить Санджара и скомпрометировать его. Вместо этого Менгу и Унур сдали самих себя. Алахчит заверила, что Оюун по-прежнему в глазах Лис не потеряли ни чести, ни уважения, и зайчихи несколько успокоились.

А Алахчит, наоборот, еще долго не могла заснуть, даже когда слезы иссякли, а подушку пришлось перевернуть влажной стороной вниз. Она по-прежнему не знала, что ей делать с медведями. Даже совет с ее старейшинами ничего ей не дал - решения у них не было.

Цэрэн и прочие женщины готовились весь день, чтобы все было готово. К тому моменту, когда первые всадники вступили на стоянку, Алахчит уже встречала гостей возле своего гэра вместе с ханами. Пришлось выпустить из-под стражи Менгу и Унура, чтобы у медведей не возникло лишних вопросов. Она предателя должны были присутствовать при встрече, но выглядели они нервно, Алахчит часто ловила на себе их взгляды.

Она заставила себя улыбаться радушно, стоять гордо, никак не выдавая себя, что внутри все дрожит, как овечий хвост. Она попыталась угадать, который из них - ее жених, кто приехал свататься, но на них была дорожная одежда, да и по традициям не сватаются, едва-едва спустившись с коня. Она лишь узнала, что нескольких медведей раньше уже видела, когда ездила в горы.

Алахчит поприветствовала дорогих гостей, обменялась с одним из них, преставившимся Есугэй-хааном, средним сыном Хайсан-хаана, хана клана Медведей, вежливыми разговорами ни о чем - о погоде, лошадях и дороге. Выразила свою безграничную радость от их приезда и предложила отдохнуть и переодеться с дороги, а через час встретиться в ее гэре, чтобы отпраздновать прибытие как положено.

Алахчит едва хватило часа, чтобы успокоиться и прийти в себя. Она даже попросила у лекаря успокаивающий отвар, чтобы не так нервничать. Даже перед решающей битвой с шакалами она волновалась намного меньше. А может, потому, что была не одна? Что рядом был Санджар-гуай, и потому ей было так спокойно, не в пример спокойнее, чем сейчас? Алахчит зажмурилась до боли, запрещая себе о нем думать. Не сейчас. Тем более, что гости снова объявились.

На вид Есугэю можно было дать чуть больше тридцати. Он носил усы, косматую бороду и длинные волосы, заплетенные в несколько кос по монгольскому обычаю. У Алахчит невольно сжалось сердце - в его чертах она видела черты совсем другого мужчины. Только по сравнению даже с крепким дядькой Оронаром Есугэй казался попросту гигантом. Медведь, вставший на задние лапы.

Долго и пространственно обменивались пожеланиями здоровья, богатства, чтобы кобылы жеребились только сильными, здоровыми жеребятами, чтобы зимы были не такими долгими и суровыми, чтобы летом пастбища уродились богатыми, и все в том же духе. Это могло бы продолжаться до бесконечности, как и количество выпитых за здоровье ханов пиал с айрагом - для Алахчит его сильно разбавляли - если бы медведи, приехавшие сюда вместе с Есугэем, не начали вносить в гэр ларцы, сундучки и шкатулки.