Все новое - это хорошо забытое старое

Вслед за Мари Кёске тоже вспомнил далекий эпизод из их прошлого, случившийся вскоре после того, как он переехал в Токио. Тогда он был еще диким и самоуверенным мальчишкой, а ее считал не более чем милым ребенком, нуждающимся в помощи. Но сейчас все было иначе. Они уже давно вышли из детского возраста и, как оказалось, их связывали не только воспоминания, но и общий ребенок, с осознанием чего Кёске теперь приходилось жить. Как и с пониманием, что многое придется поменять, встроив в свою жизнь еще двух людей.

- Не переживай, с работой мы что-нибудь придумаем. Но для начала тебе надо восстановиться после всего, что с тобой произошло. - Кёске хотел спросить, как Мари чувствует себя после ада, через который ей пришлось пройти, но не стал, побоявшись поднимать тему, на которую она пока могла не хотеть говорить с ним, а, вероятно, вообще со всеми.

- Я попрошу друга подыскать вам хорошую квартиру, чтобы к моменту приезда, вам было, где разместиться.

Снимать сразу две квартиры, даже с учетом наличия у него приличных сбережений, было бы достаточно накладно, особенно вспоминая тот факт, что в своей он только ночевал, да и то, далеко не каждую ночь. Но на эту тему Кёске планировал подумать немного позже, для начала закончив со всеми вопросами здесь, на острове.

Молодая женщина посмотрела на небо и слабо улыбнулась. Улыбаться широко было тяжело, раненая губа саднила, и это напрягало. Она вспомнила тело мамы, на лице которой тоже не было живого места, а потом вспомнила тело Ито-сан, с которой хорошо общалась. На ней тоже не было живого места. И была такая же рана на плече. Мария вздрогнула и прислорила руку к повязке, которую так заботливо наложила Томми, и закрыла глаза.

- Я восстановлюсь, куда же я денусь. Я должна оградить дочь от чего-то похожего, а поэтому я не имею права сдаваться и разваливаться. Мне мама еще очень давно, когда Томми только появилась на свет, сказала, что кроме меня она никому больше не будет нужна.

Мария замолчала, осознав, что говорит не то, что хотелось бы услышать Кёске. Она не привыкла плакать, даже в детстве не часто плакала, разве только один раз, когда была та история с отчимом. Вроде бы после нее их отношения перешли на новый уровень. Но Мари не была плаксой. И сейчас она не хотела плакать.

- Надо сделать все возможное, чтобы этот ублюдок никогда больше не увидел свободы, - задумчиво и с готовностью произнесла женщина, снова посмотрев на мужчину. - И... Кёске, я... у тебя... у тебя есть какой-нибудь знакомый врач? Мне, наверное, может понадобиться помощь специалиста... психолога или около того.

Мария покраснела. Здесь с врачами была беда, а о своей жизни в Токио она мало что помнит, только что ей было тяжело и не комфортно в большом городе. Сама она родилась в небольшом городке около Южно-Сахалинска, а потом, в возрасте шести лет, ей пришлось вместе с мамой переехать в Токио. Из всех воспоминаний об этом городе приятными были только встречи с Кёске. Друзей она себе так и не нашла. А Кёске... это просто случайность. Что он ее спас.

Мысль, что он мог жить другой жизнью, иметь свою семью и ребенка, а посему Томико просто бы не смогла его найти или он не стал бы помогсть, заставила ее сильно вздрогнуть и поморщиться от боли в руке. Хотя она была уверена, что Кёске обязательно помог тем, кто в этой помощи нуждается.

- Кстати, а почему ты живешь как полубомж? Томико сказала, что ты ей говорил, что часто живешь в участке, а домой приходишь очень редко. Да и бардак у тебя дома и куча мятой одежды... Расскажешь, как складывалась твоя жизнь? Если, конечно, хочешь.

- В смысле никому не нужна? - Рассуждения мамы Мари, которая его неплохо знала, казались Кёске какой-то дикостью. - Я, конечно, никогда не был подарком, но ребенка бы своего не бросил. - По правде, он бы не оставил Томико без помощи даже не будь она его дочерью, но сейчас уже не было смысла думать о том, что и как могло бы быть, поскольку словам Мари он верил безоговорочно.

- Что касается специалиста... - Кёске задумчиво почесал небритый подбородок. - Здесь я смогу помочь. Выясню, куда обычно отправляют на реабилитацию жертв насильственных преступлений. - Для себя же он сделал отметку заняться этим вопросом в первую очередь. Человеческая психика могла выдавать самые удивительные вещи, если не беречь ее в должной степени. А Мари явно не заслуживала подобной участи.

На вопрос по поводу образа жизни Кёске ответил не сразу. Мужчина ничего не собирался скрывать, просто сказать ему особенно было и нечего. Он просто жил, как жил, и его это вполне устраивало.

- Ну, - начал Кёске после небольшой паузы, - моя история достаточно стандартна. Я отучился и начал работать. Практически сразу попал в отдел по особо тяжким, где остаюсь и по сей день. И покольку живу один, дядя уехал из Токио вскоре после того, как я закончил школу полиции, как-то не переживаю из-за бытовых вопросов. Можно сказать, что вся моя жизнь - это работа, и все, что с ней связано.

За все эти годы ему не приходило в голову создать семью. Конечно, с женщинами он встречался, но серьезными эти отношения назвать было трудно. Да и найти ту, что была бы готова терпеть его образ жизни, Кёске не представлял возможным.

- Ну, это ведь правда, что кроме матери о ребенке никто не позаботится должным образом. В животном мире только мать заботится о своем детеныше. В основном. Да и... согласись, ведь большинству людей не нужны не свои дети. - Мария усмехнулась, вспомнив своего отчима, который и не особо-то ее любил. - Но... - Мария не договорила и неосознанно к нему прижалась. Подул сильный и холодный ветер.

Развивать эту тему она бы не стала, будучи уверенной, что Кеске действительно не бросил бы ни ее, ни Томми, если бы исход этой истории оказался не таким. Вздрогнула, представив, что, действительно, Томми не успела бы найти Кёске и притащить его сюда. Глаза защипало.

- Четырнадцать дней. Этот ублюдок держал их четырнадцать дней. Я уверена, что моя мама продержалась эти дни, но... не дождалась помощи. И... я... Кёске, ведь мне круто повезло, что он... так много времени было... ты... успел меня спасти. Ведь Томми... она могла просто не успеть...

Мария нервно засмеялась, а потом закрыла глаза руками и заплакала. Только сейчас до нее дошел смысл сказанного ею самой. Ведь действительно, это можно было назвать везением. Если бы времени было меньше, то сейчас бы она не сидела рядом с ним.

- Ну, тут еще вопрос возраста. Я с двенадцати лет как-то справлялся без матери. Да и без отца по большому счету. - После смерти жены отец предпочитал как можно реже бывать дома, даже несмотря на то, что у него оставался сын подросткового возраста. Так что полноценно Кёске с ним разговаривал пару-тройку раз в месяц и, в основном, из-за жалоб учителей и соседей.

На улице стало еще холоднее, и Кёске, чувствовавший себя без куртки не слишком комфортно, не только не стал как-то мешать Мари к себе прижиматься, но даже наоборот приобнял ее в ответ, надеясь, что двум телам вместе будет намного теплее, чем по одиночке. К тому же Мари начала плакать, в очередной раз вспоминая о тех ужасных моментах, что ей довелось пережить, и Кёске хотел хотя бы немного ее успокоить и показать, что больше ей не придется разбираться со всем самой.

- Он заплатит за все, что сделал. Обещаю. - Сугино чувствовал себя не в своей тарелке, так как в восприятии Мари стал спасителем, хотя на самом деле, не смог ей помочь должным образом. - А ты просто не должна была повторить историю тех, кто пострадал до тебя. Это было бы слишком несправедливо. Ты заслуживаешь право на новую счастливую жизнь, где не будет чудовищ вроде твоего отчима или этого недочеловека.

Кёске прижал к себе Мари еще сильнее, надеясь, что так ей станет хоть немного легче. Когда-то очень давно его объятья помогали ей перестать нервничать и почувствовать себя увереннее, и мужчина очень надеялся, что, несмотря на долгую разлуку, этот эффект сохранился и по сей день.

Телесный контакт с человеком, в которого в юности она была влюблена, успокаивал. Всхлипы становились тише и реже, а вскоре и вовсе прекратились. Последний раз шмыгнув носом, Мари отняла руки от лица и ладонью стерла слезы. Посмотрела на мужчину и слабо улыбнулась. Потом отстранилась от него и скинула с себя его куртку. Осторожно, стараясь не напрягать лишний раз поврежденную руку, вернула куртку хозяину, накинув на его плечи.

- Я привыкла справляться сама, но... я буду благодарна тебе за помощь. Просто... это все неожиданно, и я... мне надо привыкнуть к тебе. И... тебе, наверное, тоже. Я... буду работать над собой, чтобы забыть об этом. И не смущать тебя больше.

Мари слабо улыбнулась и не удержалась от дружеского поцелуя в щеку. А потом в нос и покачала головой.

- Ты замерз. Наверное, нам надо вернуться в больницу. А то ты можешь заболеть.

Женщина вздохнула и постаралась встать. Но неосторожно оперевшись на больную руку, чуть не потеряла сознание от сильной острой боли. Закусив губу, она стерла капли липкого холодного пота со лба.

- Кстати, я так понимаю, что дом, в котором мы жили, совсем затопило? Но... мы же сможем взять какие-то вещи?

У Томико в планшете и телефоне были фотографии. Это была единственная память. Все остальное можно было купить в другом месте. Деньги какие-то у нее были. На первое время должно хватить. Нужно время, очень много времени для того, чтобы что-то изменить и привыкнуть. Она пока не знала, к чему это приведет, но почему бы не попробовать?

Постепенно Мари успокоилась, по крайней мере внешне, поскольку Кёске сомневался в возможности так быстро отбросить все тяжелые переживания. Но, пожалуй, на этом их небольшую прогулку можно было и заканчивать, поскольку измученной женщине нужно было больше отдыхать. Да и на улице был уж слишком холодный для расхаживания в минимальном количестве одежды ветер.

- Ну так нам и не нужно торопиться. - Кёске не стал сопротивляться и возвращать куртку обратно, поскольку собирался возвращаться в больницу. - Сначала закончим здесь. Потом я помогу вам устроиться в Токио. Сильно надоедать я не стану. Обычно я все время торчу на работе.

Мари всегда проявляла свое отношение достаточно откровенным способом, но с ее любовью к поцелуям надо было что-то делать. В конце концов, он же являлся обычным мужчиной, и ему трудно было никак на них не реагировать. Хотя и явный плюс в этом тоже имелся. Кёске боялся, что после всего пережитого у Мари могут быть проблемы с физическими контактами, например, с представителями противоположного пола. Но, по крайней мере, он сам женщину никоим образом не смущал, что давало очень хорошие прогнозы на будущее.

- Да со мной все нормально, я крепкий. - Расписать достоинства своего организма Кёске не успел, так как его старой подруге понадобилась помощь. Больная рука мешала на нее нормально опираться, поэтому он сам приподнял Мари со скамейки и помог обрести хоть какое-то равновесие. - А взять с собой вы можете все, что посчитаете нужным.

Почувствовав, что женщина готова, Кёске сделал первый шаг, осторожно увлекая ее за собой. А затем довел до палаты и аккуратно усадил на койку, на которой Мари следовало провести еще несколько дней, часть из которых должна была уже прийтись на допросы в качестве свидетельницы и прочие моменты, связанные с должным наказанием преступника.

- Я... нам надо будет привыкать друг к другу, и я... наверное, я готова начать все это, только нам нужно время, - сказала Мария, глядя на мужчину и слабо улыбнувшись.

Она не знала, чем все это закончится, но была готова работать над всем. Действительно, Томми уже выросла, а Мари никогда не пыталась в себе ничего похоронить. Просто ей это было не надо. Но раз судьба распорядилась так, что она снова встретила Кёске, который не отказался ни от нее, ни от Томико, женщина надеялась, что в будущем все наладится. Она постарается быть достаточно мудрой, чтобы всем было комфортно. А пока она постарается избавиться от этих страхов.

- Я... готова лечиться и прорабатывать эти страхи. И я готова дать нам время, чтобы всем все обдумать.

Кёске помог ей встать и отвел в палату. Женщина опустилась на кровать и задержала его ладонь в своих руках. А потом отпустила ее.

- И... спасибо тебе, что... ты... не завел себе семью. Я не хотела бы разрушать чужую семью... - сказала она, вздохнув.