Рим. Дом семейства Конг.

Утро. Лучше бы оно не начиналось вовсе. Даниэла открыла один глаз, затем закрыла и попыталась уже открыть оба сразу, или хотя бы второй. Не получалось. Она постаралась повернуться на другой бок. Получилось, но голова была какой-то слишком уж тяжелой – не оторвать от подушки. Стоп! Подушки нет. Циновки тоже. Ах, да, она же дома. Тогда, тем более, почему нет подушки? Итальянка резко открыла глаза и села, отчего закружилась голова и на мгновение потемнело в глазах. Память постепенно возвращалась к ней, точнее события начали складываться в достойный какого-нибудь американского фильма сюжет. Она вчера ушла, ее скосило от пары бокалов шампанского, Чин видел ее в таком состоянии… Он был недоволен. Он что-то ей сказал. Что же он говорил? Глаза итальянки расширились от ужаса, когда она дословно вспомнила его слова. Нет, это ведь не могло быть правдой – он же не оставил ее тут одну! Стремительно поднявшись на дрожащие ноги, девушка, совершенно не думая ни о чем, вылетела из комнаты и рванула соседнюю дверь. В гостевой комнате прибирались. Вещей не было. Его не было. На вопрос: «Где?», девушка лишь пожала плечами, пробормотав что-то о том, что юноша уехал еще ночью. Даниэла вернулась к себе в комнату, захлопнув за собой дверь и подперев ее спиной. Он все-таки уехал. Все тело начала бить нервная дрожь, а глаза предательски заблестели. Она уже забыла о головной боли, мучавшей ее жажде… обо всем. Она чувствовала себя безмерно одинокой и забытой. А еще такой дурой, каких еще свет не видел.

Какое-то время из комнаты итальянки доносились всхлипы и непонятное бормочание. К ней никто не заходил. После попытки домработницы предложить ей завтрак и воплей, чтобы ее все оставили в покое и дали нормально сдохнуть, к ней уже никто не совался. Даже отец. Да, ему сразу же обо всем доложили. Но отчего-то он лишь понимающе улыбнулся. Дочка взрослеет прямо на глазах. Она никогда не проливала столько слез из-за какого-нибудь ухажера. Да если и плакала, то скорее это было показательным выступлением, чтобы мальчик сделал именно так, как хочет она. А сейчас… Который час из-за двери ее комнаты доносились всхлипы. Правда услышать их можно было лишь приоткрыв немного дверь, но она этого уже не замечала. Итальянка винила себя во всем произошедшем. Винила свои чертовы привычки, которые так не вовремя вылезли наружу. Но, в конце концов, поток слез не может быть бесконечным. Хватит себя ругать и жалеть.

Да, именно с такими мыслями Даниэла поднялась-таки с пола, на котором так и пролежала, вернувшись из коридора, когда не обнаружила в соседней комнате своего возлюбленного. Холодная вода успокаивала и дарила ясность ума. Во всяком случае, именно так хотелось думать в этот момент девушке. Конечно же, Чин – дурак. Он сам не понимает какое счастье упускает. Она ему отдала свое сердце, а он просто взял и растоптал его ногами. Недовольство ее поведением можно было бы высказать утром, когда она была бы в более подходящем для разговоров состоянии, так нет! Он просто убежал. Трус! И почему это она вообще должна винить себя в случившемся? В конце концов, она находится у себя дома, в своей родной Италии, где жизнь для нее так привычна, а не в Поднебесной, где каждый божий день приходится приспосабливаться к местным традициям и обычаям, наступая себе на горло, привязывая себя и не позволяя себе лишних вольностей, которые и вольностями-то назвать трудно. Сердце щемило в груди. Нет, возвращаться в Линь Ян Шо она не готова. Не сейчас. Она не готова вновь увидеть его и сделать вид, будто бы ничего не было, будто не было тех прогулок под луной, кротких взглядов и жарких прикосновений. В глазах снова предательски защипало, когда она вновь будто бы почувствовала его обжигающие прикосновения к своей коже.

Нет, определенно, так нельзя. Дани была полна решимости как можно быстрее забыть о нем, о тех словах, что он неустанно повторял ей, о нежности и любви в его взгляде… В конце концов, вернуться в Храм Мудрости просто необходимо, ведь там остался ее ученик, который, пусть и не заслужит себе такого мастера как Даниэла и был достоин лучшего… Но чувство долга и собственного достоинства были сильнее. Это было дело принципа. Она вернется. Хотя бы попытается, чтобы очистить собственную совесть. Но для этого надо его забыть. А какой лучший способ? Правильно – пуститься во все тяжкие, меняя мальчиков чаще нижнего белья. Красивого, кстати говоря. В общем, приведя себя в порядок и кое-как избавившись от опухших век, Дани вышла из дома при полном параде, бросив меткое – буду поздно – не ждите. Только вот это самое поздно оказалось каким-то больно уж ранним на удивление всех жителей особняка Конгов. Девушка вернулась домой около двух часов ночи, совершенно трезвая, но безумно подавленная и тут же улетела к себе в комнату, снова реветь в свою подушку.