Лица портового города

К вечеру Солнце стало не таким жарким, и поднялся ветер, дувший с моря. На улицах Фучжоу становилось все больше людей, у торговцев будто открывалось второе дыхание, когда они с удвоенным энтузиазмом приставали к прохожим, пытаясь продать хоть что-нибудь из невероятного ассортимента всякой ерунды, разложенной на прилавках, лотках или просто на земле. Город говорил на смеси языков, среди которых местный североминьский диалект звучал не чаще, чем ломаный английский, не менее ломаный японский, или перевранный до неузнаваемости путунхуа. Чем ближе к порту, тем ярче становилось это языковое многообразие. При этом менялся и внешний вид города: от современного вылизанного центра, манившего огнями небоскребов, пестрой рекламой и множеством клубов, салонов и фирменных магазинов, бывшими не более чем эволюционировавшим традиционным китайским рынком, к обычным для старого Фучжоу хутунам. В этих кварталах жили портовые рабочие со своими семьями, создавая некую собственную экосистему, которую мог понять только китаец. Здесь посереди улицы стоял стул, на котором сидел очередной клиент местного парикмахера, рядом находилась палатка, в которой продавалось все, начиная от цветов и живых скорпионов, и заканчивая одеждой и запчастями для велосипедов. Хозяин палатки с увлеченным видом разгадывал кроссворд, а его дети с громкими воплями пытались поймать какого-то кота, забравшегося в узкую щель между двумя домами.

Во всем этом меньше всего было понятно одно: почему Ян решил устроить Шири экскурсию, начав именно с этого квартала. Фучжоу был красивым городом, стоявшим на трех холмах. Здесь было полным-полно всяких достопримечательностей, которые должен посетить любой уважающий себя турист, здесь был центр, который положено показывать европейцам, и много других «цивильных» районов. А причина была довольно проста: только в хутунах можно понять душу города. Настоящий Фучжоу начинался здесь, среди людей, которые были хозяевами этого города. А уже потом шли древности, достопримечательности и показательный лоск центра.

Родной город, в который долго не хватало смелости вернуться. Из которого Ян сбежал вслед за мечтами о красивой жизни, а потом очень много лет не мог признаться себе, что ошибся. Город, который знал его ещё в то время, когда он носил фамилию Линь и когда ещё не совершил тех грехов, за которые любая расплата покажется справедливой. Этот Фучжоу был пестрым, шумным и наивным. Вспоминая родной город, изредка, во сне, в бреду, во время сильной усталости, Ян думал не о холмах и пагодах. Его Фучжоу был другим, и складывался он из тех мелочей, на которые туристы не обращают внимания.

Мимо на бешеной скорости проехал велосипедист, и Ян подхватил Шири за талию, отходя в сторону с дороги, при этом он с трудом сдержался, чтобы не объяснить парой емких фраз, что он думает по этому поводу. Сейчас он не чувствовал себя чужим в Фучжоу – несмотря на долгие годы отсутствия, он быстро вспоминал сам город, людей, язык, лишь порой с удивлением замечал произошедшие здесь перемены.

- Знакомься, это – Фучжоу, - объявил Ян, ведя супругу вперед по улице мимо ещё пары колоритных палаток.

С соседней улицы доносился резкий рыбный запах, а откуда-то сверху были слышны крики на отборном местном диалекте, из которых случайный свидетель мог понять, что некий Чан Чи Мин, будь он неладен со свей его родней до неисчислимого колена, снова приполз домой, наигравшись с друзьями в маджонг до такого состояния, что не в состоянии подняться по лестнице самостоятельно. Лингвисты в этот момент могли бы судорожно конспектировать высший пилотаж в употреблении североминьского диалекта, тем более что к выступлению Чан тайтай прибавлялась группа поддержки в лице соседок, в том числе из дома напротив, а также случайных прохожих, многие из которых были явно в курсе перипетий в этом семействе.

К прогулке Шири готовилась так, как не делала этого даже перед важными раутами или приемами. Тогда ей не нужно было привлекать внимание единственного возлюбленного, а наоборот, хотелось тишины и покоя. Сейчас же решался вопрос буквально жизни и смерти. С одной стороны, девушке не хотелось сильно выделяться из толпы и вообще как-то показывать другим, что прогулка для нее-праздник. С другой - она хотела если уж не поразить, то хотя бы удивить Яна, перед которым не часто ходила в платьях. Пока муж договаривался с родителями и объяснял им нюансы поведения Лин, англичанка измаялась, стараясь подобрать наряд. В результате сейчас она шла рядом с мужем и вертела головой, казалось, на все триста шестьдесят градусов, стараясь ничего упустить.

Периодически она округляла и без того огромные глаза и шла, не сильно разбирая дороги к какому-нибудь странному магазинчику или палатке. Возле парикмахера Шири так вообще хотелось сфотографироваться, и она замерла там надолго, забыв о всех манерах разом и раскрыв рот от удивления. В себя приходила медленно, постоянно удивляясь то продуктам, что продавались там и сям, то внешнему виду палаточек, где рядом с кедами могли висеть продукты питания. Девушка довольно своеобразно реагировала, издавая самые разные, но от этого не менее умные, звуки. Хорошо еще пыталась сдержаться и не показывать пальцем на те картины, что ее особенно поражали.

- Ян, а это чем так воняет? И кстати, тебе понравился мой наряд? Ты ничего так и не сказал... - Шири, которую Ян оттащил с дороги, принялась болтать, стараясь хоть на миг отвлечься от всех этих удивительных картин из жизни китайцев и прийти в себя. Для прогулки она выбрала белый сарафан длиной чуть выше колена, с тонкой отделкой лентами голубого цвета. На ногах вместо обычных ботинок у нее были голубые босоножки на небольшом каблучке. Волосы девушка собрала в хвост, боясь сильного ветра, который растрепит прическу. - Ян, а почему ты именно сюда меня привел?

Зная природную язвительность Яна, его «ничего не сказал» обычно стоило расценивать в качестве комплимента. Из всего сегодняшнего наряда Шири, который, к слову, ей очень шел, его смущало то, что девушка надела туфли на каблуке. Красиво, бесспорно, но им предстояло много ходить по городу, и хотелось верить, что их светлость за время жизни в монастыре не отвыкла от такой обуви.

- Рыбой тут пахнет. В Мавэе её на несколько провинций вылавливают, - сказал Ян, не без ироничной улыбки наблюдая за тем, как его супруга рассматривает все вокруг. – А наряд у тебя очень красивый, тебе идут платья.

Это было сказано не из вежливости, поскольку столь абстрактное понятие вообще не входило в число достоинств старшего мастера. У Шири были красивые стройные ноги, которые сейчас удачно подчеркивала в меру короткая юбка. В таком виде в припортовых хутунах можно ходить только в сопровождении сильно мотивированного на защиту мастера кунг-фу, но Шири явно верила в то, что ей ничего не грозит.

- Я же говорил тебе, что хочу показать Фучжоу, - Ян хитро улыбнулся. – А он начинается здесь.

Наверху раздался грохот, затем крики Чан тайтай стали ещё громче. Виновник скандала пытался нетрезвым голосом хоть что-то ответить на упреки супруги, но его практически не было слышно. Из окна дома напротив выглянула пожилая женщина. Она отодвинула с решетки на окне сушащуюся там пижаму, затем стала авторитетно пересказывать заинтересованным соседкам всю историю загубленной жизни Чан тайтай, с точным указанием дней, когда Чи Мин играл в маджонг. Из соседнего двора на бреющем полете вышел довольно молодой китаец, державшийся на ногах лишь благодаря тому, что держался за стенку ближайшего дома, и начал читать защитную речь в поддержку своего собутыльника. Бабье многоголосье, доносившееся уже из нескольких окон, нашло ещё одного обвиняемого, а Ян тем временем повел Шири дальше по улице, пока скандал не сменился дракой.

- Здесь живут в основном рыбаки и работники порта, туристам хутуны обычно не показывают, - объяснил Лю. – Европейцы здесь не бывают, зато ты можешь посмотреть на жителей Фучжоу в естественной среде обитания.

Впереди снова стояли палатки. Перед одной из них было выставлено два больших таза – один с черепахами, второй с лениво кишащими скорпионами. Рядом на газетах были рассыпаны корни имбиря, сахарный тростник и, конечно, вяленая рыба. В соседней торговка предлагала проходившим мимо людям рыбный суп, лапшу и некоторые другие блюда местной кухни, которые, как подозревал Ян, могли вызвать у Шири культурный шок.

Ответа любимого Шири уже толком и не дождалась. На автомате кивнула головой, что мол да, и сама знает про то, что ей идут платья. И да, поняла, что Фучжоу начинается именно тут. Все ее внимание приковал небольшой спектакль с легким налетом драмы, что разыгрывался на ее глазах. Уж насколько она себя считала истеричной и крикливой, особенно в то время, что ждала Лин, и то не могла понять, как вот так можно ругать мужа на всю улицу. Девушка даже шею вывернула, пытаясь рассмотреть в деталях все, что там происходило. Особенно ее поразило количество действующих лиц и то, что они говорили. А уж крики, из которых она далеко не все понимала, заинтересовали еще сильнее.

- Ян, а что значит **** *** ******* ***, и еще *** ***** ** ****? - Совершенно непечатно вымолвила Шири, дергая за рукав мужа. Оставалось только надеяться, что она правильно запомнила местный диалект и повторила все слово в слово. Девушка, ко всему прочему, совершенно не догадывалась, что эта речь далека от великосветских разговоров за бокалом вина. Ее интересовало все и она впитывала местный колорит как губка. Однако Ян уже тащил ее дальше по дороге, не дав досмотреть до конца бенефис пьяного китайца. Жалко. Однако муж уже рассказывал дальше про среду обитания местных жителей, и пришлось переключиться на все новые краски и запахи, что окружали их.

Очередные палатки. Шири все еще находилась в неком подобии удивления после увиденных тапочек, которые продавались в обнимку с едой, а здесь ее поразило некое копошение в посуде. Решив, что с мужем ей уж точно ничего не грозит, смелая девушка двинулась вперед, желая поближе посмотреть, что же там такое двигается в тазах. И молча схватила Яна за руку, как клешнями впиваясь пальцами ему в кожу. Хорошо еще в голос не заорала, увидев огромное количество живых скорпионов. Живых!!!! На улице. Это все равно что гуляя по Лондону, увидеть, как например кобр продают. В тазиках. Девушка живо юркнула за спину мужчины, предпочитая наслаждаться прогулкой за его спиной, и перевела взгляд на продукты, о которых кричала торговка.

- Ян, это что, можно есть? - Спросила Шири сначала на родном английском, а потом, спохватившись, на китайском. Надо отдать ей должное, голос она не повышала, практически шепча мужу на ухо. Правда взгляд при этом не отводила от странных блюд, которые расхваливала пожилая женщина.

Как-то раз Ян уже имел возможность убедиться в лингвистических способностях Шири, но тут она явно превзошла себя, практически точно, хоть и не без северного акцента, воспроизведя два на удивление забористых выражения из монолога Чан тайтай.

- У тебя талант к изучению языков, - сказал Ян, усмехнувшись. – Первая фраза означает что-то вроде «низкоинтеллектуальный человек со склонностью к пассивной содомии», а вторая – «деградирующий незаконнорожденный потомок собаки». Раз ты их уже запомнила, может считать, что в совершенстве владеешь диалектом местных портовых грузчиков. Но на великосветских приемах так лучше не говорить, - добавил он с хитрой улыбкой. – А то твой дядя скажет, что я на тебя плохо влияю.

Дальше Шири засмотрелась на местные деликатесы. Ян, с трудом сдерживая смех, обернулся на супругу, когда она спряталась за его спину. Почему-то вспомнилась выходка Тана на занятии по европейскому этикету, только тут нагляднее. Шири даже сначала заговорила на английском, но потом быстро повторила вопрос на китайском.

- Вполне, - он усмехнулся. – Только скорпионов неприлично есть сырыми, их нужно сначала опустить в кипящее масло. А из черепах можно сварить суп, типа такого, - он кивнул на соседнюю палатку, где продавщица протягивала одной из покупательниц полиэтиленовый пакет с налитым в него супом.

Мимо проехал велосипед, полностью завешенный корзинами и ведрами – какая-то из палаток закончила работу, и торговец возвращался домой с остатками товара. Самого велосипедиста за этим ворохом барахла было сложно разглядеть, потому прохожие почтительно расступались, чтобы ненароком не попасться на его пути. Ян также отвел Шири в сторону с дороги, кстати, чуть ближе к скорпионам.

Шири поглядела на Яна круглыми от удивления глазами. Ну надо же, вот как сам язык учить, так у нее получалось через пень-колоду. А как матом ругаться, так сразу, вот вам пожалуйста. С другой стороны она молодец, отлично слышит чужую речь и повторяет ее. Девушка кивнула мужу, что ни за что не скажет такое на раутах, а себе под нос еще пару раз повторила мудрое только что услышанное изречение. А еще при этом было немного странно наблюдать чрезмерно улыбчивого мужчину, который, по видимому, получал искреннее наслаждение, глядя на ее поведение.

А посмотреть было на что. Выслушав мини лекцию про правильное поедание местных деликатесов, Шири перевела взгляд на женщину, что покупала суп. В пакете. И зависла, открыв рот. В этот момент она забыла даже о том, что является графиней, а уж имея такой титул надо как-то по другому себя на улицах вести. Нет, девушка просто пялилась на этот пакет, совершенно не понимая, как вообще люди дошли до такой мысли. Она могла бы понять, если бы это была какая-то закрытая тара типо термоса. Но пакет?! Да ну, Ян наверное попросту издевается над ней и специально привел в район, где договорился с местными жителями ее вот так напугать и развлечь. И пусть у мужа вообще не было ни минуты на подобные уговоры, об этом Шири уже не думала.

- Ян, ты смеешься надо мной, да? Думаешь я поверю, что это можно есть? Признавайся, что решил пошутить. - Девушка проводила взглядом странный велосипед и помотала головой, понимая, что попала в какой-то параллельный мир, не иначе. Тем временем скорпионы оказывались от нее все ближе. Англичанка чуть склонилась над ними, искренне желая увидеть какие-нибудь маленькие веревочки, за которые их дергают, чтобы они создавали впечатление живых существ. Ну или на крайний случай точно понять, что они к примеру являлись чудом местной техники и были не более чем игрушкой. Однако ни ниточек, ни тесемочек, ни даже батареек она не нашла, и взвизгнув отскочила на шаг назад, врезаясь спиной в мужа и яростно ему шепча. - Они живые!!!! По настоящему живые!!!

Кажется, Шири сейчас была на грани хваленого Просветления. И что-то подсказывало Яну, что на пагоды и холмы она стала бы реагировать намного спокойнее. Нужно при въездах в хутуны ставить особые знаки, предупреждающие о том, что впечатлительным и несовершеннолетним европейцам тут нужно быть особенно осторожными. Услышав вопрос супруги, Ян искренне рассмеялся.

- Это правда можно есть, - подтвердил он худшие опасения супруги, затем обнял её за талию, когда та попыталась спастись бегством от скорпионов. – Живые, конечно, мертвыми они долго не хранятся.

Отметим, что на улице было многолюдно, и любой житель Поднебесной в той или иной степени понимал путунхуа, на котором сейчас разговаривала чета Лю. То есть сейчас вокруг них собралось довольно много местных жителей, которые, побросав дела, пришли полюбоваться на развлекательное шоу «лаовей в хутунах». Некоторые из них даже отвлеклись от обсуждения разборок в семействе Чан, потому что семейство Чан ругается каждый день, а европейки тут гуляют очень и очень редко. Ян заранее насторожился, потому что он сюда пришел для того, чтобы показать жене город, а не наоборот.

Тем временем, торговец, продававший скорпионов, заметил, что к его товару проявили повышенный интерес. На смеси пекинского и североминьского он начал нахваливать, как он считал, потенциальной покупательнице свой товар, не понимая, что так напугало девушку. Но Ян решил, что настало время идти дальше, пока здесь ещё относительно спокойно.

- Если захочешь, можешь как-нибудь попробовать, - сказал Лю, усмехнувшись. Он понимал, что их светлость даже под страхом смерти не будет есть скорпионов, потому что они живые, шевелятся, и вообще страшные. – Но сейчас лучше пойдем, - куда более серьезно добавил Ян, уводя Шири на соседнюю улицу.

Здесь тоже продолжались хутуны, но сама улица была немного шире. Жилые дома смешивались с завешенными сохнущей одеждой детскими площадками, небольшими складами местных торговцев и столиками для го и маджонга, за которыми собирались местные жители. Кругом было многолюдно, посереди дороги вполне спокойно играли стайки детей, а на автобусной остановке скопилось несколько человек.

- А вот теперь можно поехать смотреть пагоды, - объявил Лю, будто только что Шири прошла крайне серьезный ритуал посвящения.

А этот гад еще и смеется. Шири перевела ошарашенный взгляд на Яна, стараясь понять, что такого смешного она умудрилась ляпнуть. Ничего подобного не вспомнила и опять посмотрела на копошащихся скорпионов. Мысленно прикинула, какие они могут быть на вкус, и хватит ли им времени приготовиться, если их просто обмакивают в масло. Пусть и горячее. Когда ее воображение услужливо нарисовало цветную картинку, где она отправляет в рот этот деликатес, а он упирается всеми лапками и пытается ее ужалить, ей стало совсем не по себе. Девушка побледнела и отступила еще на шаг назад, не отводя взгляда от скорпионов.

И только потом заметила краем глаза какое-то мельтешение в округе. Удивленно посмотрела по сторонам, все еще прижимаясь к мужу и стараясь вообще слиться с ним воедино или на крайний случай прикинуться сиамским близнецом.

- Ян, он что, их мне предлагает??? А как я должна их покупать? Живыми? - Испуг достиг своего предела, и Шири не сразу даже поняла, что муж уже тащит ее подальше от всех этих любопытных людей, которые разве что фото с ней не просили у Лю. Перед глазами все еще представлялся небольшой кулек, из которого улыбались скорпионы. Девушка сжала руку Яна и торжественно проскулила ему на ухо. - Лучше я от голода умру. Да, давай пагоды. Хватит с меня животного мира твоего родного города.

Ее вводило в некий благоговейный шок все происходящее вокруг. Казалось, что народ разом высыпал из всех домов и старательно жил на улицах. И дети играли на площадках, и взрослые сидели за столами, и кто-то ругался, а некоторые чем-то торговали. В Англии такое попросту не было возможным. Ни погода, ни условия не позволяли вот так запросто к примеру сидеть прямо на мостовой и не обращать внимание на то,что вообще-то здесь может ездить транспорт.

- Они что, постоянно на улицах торчат? А почему нельзя делать какие-то дела дома? - Шири, казалось, приготовилась удивляться вообще всему, что только увидит. Хотелось того Яну или нет, но девушка собиралась заваливать его вопросами постоянно, и у нее это, судя по всему, получалось неплохо. - Ян, а ты в детстве тоже вот так играл?

По видимому Ян настолько ушел в свои воспоминания, что даже перестал язвить по поводу и без. Шири тихо улыбнулась такому изменению в поведении мужчины. На ее памяти, подобное происходило крайне редко, и она с искренним трепетом ждала таких случаев. Она очень любила своего мужа, но порой уставала от вечной борьбы с его характером. Сейчас же, как в редкие минуты с ней наедине, он становился собой. Без налета жестокости, без маски язвительности. Просто мужчина, который увидел свой дом и хочет искренне поделиться с ней знаниями. Девушка села на сидение в автобусе и пододвинулась поближе к окну. Рука ее мгновенно нашла ладонь Яна и спряталась в ней. Робкая улыбка скользнула по губам. Шири не хотела отпускать его даже сейчас, хотя вроде он никуда и не уходил.

- Какая же здесь красивая вода... - Буквально захлебываясь от восторга, она неотрывно смотрела на величавые воды реки, которые они проезжали. Ей было абсолютно все равно, что остальные пассажиры и прохожие заняты своими делами и не обращают на такую красоту никакого внимания. Ей было достаточно того, что она сейчас делилась своими эмоциями с рекой и ловила встречные брызги любви. Прав был тот, кто уверял, что на воду можно смотреть бесконечно. Глаза Шири, казалось, и сами приобретали такой же оттенок, которым была окрашена древняя величавая стихия. Девушка рвалась навстречу ей, ловя себя на мысли, что буквально трясется от такой красоты. В какой-то момент картинка смазалась, и в первую секунду девушка решила, что пошел дождь. И лишь затем поняла, что это ее собственные глаза наполнились слезами радости. Можно часами смотреть на разные произведения искусства. Но от них потом уходишь спокойно, делая пометки и запоминая сложные изгибы линий или какие-то особенные кусочки шедевра. А здесь сама природа создала великолепие, с которым не мог бы сравниться никто из гениев людской расы.

Автобус свернул, увозя их с Яном все дальше от реки, а Шири все сидела и смотрела в одну точку, стараясь восстановить дыхание после увиденного. Это нельзя было забыть и не хотелось терять. Никогда. Она вышла из автобуса вслед за Яном и тихо спросила, вытирая слезы.

- Ян, почему ты все это бросил? К чему такому красивому ты рвался, что смог оставить все это?

Ян не сразу заметил слезы на глазах Шири. Он не понял, с чем они были связаны, и лишь её вопрос заставил его почувствовать чуть больше, чем было в её словах и её взгляде. Он встал напротив девушки и поднял её лицо за подбородок, чтобы заглянуть в её змеиные глаза, сейчас похожие на воды Миньцзян. Он не сразу ответил на сложный вопрос, потому что у него не было правильного ответа. Ян даже не знал, жалеет ли он о том, что все же уехал – кто знает, как бы тогда сложилась его судьба, но он был бы другим человеком с другой жизнью.

- Когда я уехал, мне было четырнадцать лет. Последнее, о чем я тогда думал, было то, что в Фучжоу красиво, - сказал Лю, не отводя глаз. Он подбирал слова, чтобы сказать о том, о чем никогда и никому не говорил, даже себе. – Мне хотелось свободы, казалось, что она есть именно в Пекине. Логичнее было бы ехать в Гонконг, но о нем я знал больше, и он мне нравился меньше, - но губах Яна скользнула горькая усмешка. – На самом деле, просто сбежал. Я тогда мог в любой момент вылететь из школы, поэтому решил как будто гордо уйти сам, и так, чтобы никто не нашел. И думал, что вот поживу несколько лет в Пекине красивой богатой жизнью, а потом приеду сюда таким королем, доказав всем, что они ничего не понимают в жизни, - он опустил глаза, затем вновь посмотрел на Шири. - Пойдем.

Он повел девушку вдоль широкого проспекта мимо парка. Туда, где на двух горах-близнецах стояли две пагоды. Солнце начинало медленно спускаться к линии горизонта, но людей на улице пока не становилось меньше. В этой части города ветер уже пах жасминами, которые начинали распускаться. До порта было далеко, здесь начинались места для туристов.

- Первый раз после этого я оказался в Фучжоу через восемь лет. Чувствовал себя здесь не королем, а вором, который не хочет, чтобы его кто-то заметил или узнал. Поэтому уехал так быстро, как смог, - признался Ян. - И побоялся даже узнать что-нибудь о родителях.

Шири не отводила глаз все время, пока Ян изливал ей душу. Таких случаев в их семье можно было пересчитать по пальцам, когда глава не язвил, не отмалчивался и не уводил разговор в другое русло. В глазах его была затаенная боль, и девушке стало не по себе. Опять появилось странное чувство легкого не понимания ситуации, тихой злости и зависти. И ведь ясно же, что нынешний, сегодняшний Ян ни за что в жизни не ушел бы из дома, бросив все. И понятно, что в жизни каждого человека есть ошибки, большие и маленькие. Но боги, как же это было сложно принять! Лишенная родителей еще в детстве, Шири как ни старалась, не могла придумать поводы, из-за которых можно было бы покинуть своих родных по собственному желанию. Да еще надолго, да еще ничего не говоря.

- Пойдем. - Шири бодро зашагала рядом с мужем в сторону гор, откуда величественно глядели на мир две пагоды. Судя по людям, здесь уже не будут ругаться и драться прямо на улице, а торговцы не предложат свежих скорпионов. Вряд ли найдутся тут палатки с обувью, едой и химией для дома. Ей открывался новый Фучжоу, такой, каким его видели глаза тысяч туристов. Словно другой мир, тот, который показан на глянцевых обложках журналов, фотографиях и картинках. Странно, что Ян начал показ именно с подворотни этого города, через которую, однако, текла самая красивая река, которую она когда-либо видела. В каждом уродстве есть своя красота. Нет совершенно плохих и убогих мест, как нет насквозь прогнивших людей. Она знала, что прошлое ее мужа является его болью, и понимала, что сейчас он пытается наверстать то упущенное, что потерял много лет назад. Сам потерял, по своей воле. Более того, был слишком слаб, чтобы вернуться и признать свои ошибки. Честен ли он сейчас, или просто боится опять скатиться туда, где призывно мелькают огни Пекина? Кто она для него? Якорь в новой жизни? Перегородка между ним и его прошлым? Любовь, ради которой он честно отказался от всей грязи и крови? Шири мотнула головой, не в силах остановить поток мыслей. Не могла она и промолчать. - Ян, ты можешь ругаться на меня, но мне все равно. Не думаю, что тебе об этом кто-либо говорил. И знаю, что ты не можешь изменить прошлое, знаю. Но какой же ты дурак! Дурак и трус, который вечно бегает. Когда ты остановишься?

По две стороны от дороги на холмах стояли пагоды, известные здесь как Черная и Белая. Фучжоу называли городом трех холмов, двух пагод и одной реки, так что Шири, в принципе, видела уже четыре пятых из этих достопримечательностей. Но Ян сейчас думал об этом в последнюю очередь, слишком сложную тему задела его жена своим вопросом. И он не знал сейчас, что ответить на её справедливый упрек. Сама же понимает, что при всем желании нельзя исправить то, что осталось в прошлом. И Ян полностью был согласен с её обвинениями, поскольку давно уже все это для себя признал.

- А тебе не кажется, что уже остановился? – он внимательно посмотрел на Шири. – Знаю, что дурак и трус, даже не представляешь, сколько я бегал в своей жизни. С тех пор, как уехал отсюда, карма такая была – вечно бегать. От Кима, от кантонцев, от Ху, от Цзин Вана, от полиции, от своих, от чужих – думаешь, мне это самому не надоело? – Ян злился, причем на себя, и это сейчас было хорошо слышно в его голосе. – Только сейчас у меня появляется смутное ощущение, что меня наконец-то никто не ловит.

Сейчас он соврал. Ему хотелось, чтобы это ощущение появилось, но пока это было попытками выдать желаемое за действительное. За свою жизнь Ян нажил себе много врагов, и пусть теперь Кима не было, Цзин Вана – тоже, пекинской триадой руководил Ху, который сам не заинтересован его трогать, уголовного дела нет, а кантонцы уже должны были угомониться, привычная тревога не спешила пропадать. Усилием воли Ян списывал это на привычку, потому что не мог вспомнить хоть кого-нибудь, кто бы реально мог ему угрожать.

- Шири, я в своей жизни совершил очень много ошибок, - уже спокойнее сказал Лю. – Многие из них исправить невозможно. Я не могу вернуться на девятнадцать лет назад и остаться в Фучжоу, не могу вернуться на семнадцать лет назад и отказаться от работы в триаде, я могу менять только то, что зависит от меня сейчас, а сейчас я никуда не бегаю, и бегать не собираюсь.

А это было уже правдой. Человеку, которому пришлось много бегать ото всех подряд, в том числе от смертных приговоров, не нужно дополнительно объяснять, чем хороша нормальная спокойная жизнь, в которой можно просто остановиться. Ян привык убегать и исчезать, но в то же время он от этого успел настолько устать, что не раз приходилось жалеть о том, что не поймали раньше. А сейчас, когда в жизни появилась чувство «правильно» и истинные смыслы, которыми были Шири и Лин, он мечтал лишь о том, чтобы их жизнь была мирной и спокойной, и его прошлое больше не всплывало в настоящем и будущем.

Вот что она сейчас творит? Шири прошла с Яном, казалось, уже огонь и воду. Он ни разу не позволил ей усомниться в себе, всегда находился рядом и помогал. Его характер был отражением его сложной жизни, но кто из людей идеален? Они были вместе и спаслись в Пекине, муж выхаживал ее, пока она носила Лин. Они везде старались быть вместе, и это, возможно, и давало им силы. Девушка прекрасно знала, насколько по разному относились люди в монастыре к Лю, и старалась убедить их в том, что ее любимый не является кем-то плохим. И после всего этого она сейчас идет и бьет его по больному. Что с ней такое происходит, почему вдруг захотелось наконец поднять тяжелую для Яна тему? Приезд на его родину повлиял, знакомство с родителями, которые буквально хватались за любые крохи информации об их семье, лишь бы быть чуточку поближе к пропащему сыну? Почему ее разрывает на куски именно здесь?

- Ян, ты и сейчас врешь. Ты продолжаешь бегать, закрывая неудобные для тебя темы. - Даже несмотря на собственные мысли о неправоте, Шири продолжала говорить. Что-то рушилось в ее жизни, и она как мазохист продолжала долбить и долбить в одну точку, добиваясь каких-то наиболее разрушительных результатов. Тот, ради которого она уже один раз бросилась в пропасть, шел рядом, и она продолжала вытаскивать на свет все, что он пожелал похоронить навсегда. И не понимала, зачем это делает. Не понимала и продолжала... Замкнутый круг, омут, что с каждым витком все глубже погружал ее в пропасть. Новую, в которую она шла сама. - Ты уходишь от разговоров, закрываешься и переводишь темы. Ты не можешь исправить ошибки прошлого, но ты делаешь все новые. Когда ты остановишься?

Девушка мельком осматривала окрестности, понимая, что зря она начала весь этот разговор. Зря наверное вообще сюда пришла на экскурсию. Все зря. Но как же клокотала в ней душа, какая же темная злость не желала улечься и уснуть навеки, когда она с каждой минутой видела все больше красоты, мира, любви и покоя, от которого открестился ее муж. Ее мудрый, умный, любимый муж, которого сейчас она не могла понять.

- Да что же со мной происходит то! Что я творю... - Шири замотала головой, сжимая руку Яна. Как объяснить ему то, чему она сама не могла подобрать слов? Сможет ли он вообще понять ее, или сейчас они разругаются вдрызг?