Заросшие тропы

Шэн знала, что навязчивым снам нужно верить. Эта женщина снилась ей несколько раз, почти ничего не говорила (или тигрица не была способна её слышать), но что-то хотела показать. Шэн не знала эту женщину, хотя черты лица были смутно знакомыми. Она узнала место, где во сне происходили их встречи: это был пригород Дели, один из рынков, где продавалось все подряд, в том числе не самое законное.

Когда-то Шэн с Рё облазали этот рынок вдоль и поперек, выполняя поручения Бу-джи. Шэн знала там каждый камень, хотя прошло очень много лет. Под утро тигрица проснулась в холодном поту, не понимая, что несли эти странные сны. Кэйлаш спал. Шэн вышла из спальни и села за чайный стол. Зажгла свечи и долго всматривалась в пламя.

- Мама, - прошептала Шэн, разглядев в пламени лицо женщины из навязчивых снов.

Она не знала свою мать. Всегда считала, что родилась у кого-то из женщин клана, и не видела странностей в том, что ни она, ни Рё не помнили матерей. Их воспитывали отцы в касте воинов, так было положено. Шэн почувствовала, что её бросило в жар. Женщина, имени которой она все еще не знала, была воином. Но не тигром.

Утром Шэн рассказала о своих снах и догадках Кэйлашу и собралась в Дели. Она знала, что её ведет туда не прошлое, а настоящее, но разобраться могла только на месте. Шэн не решилась задавать вопросы отцу: хотела обсудить с ним все после поездки в Индию. За видениями маячила все та же тень, которую ловили много лет. Тень с японскими корнями.

Годы жизни вместе с тигрицей научили не только доверять ей и ее интуиции, но и без лишних вопросов отпускать в личные поездки, когда в Кланом или Альянсом ничего не планировалось. И в то утро Кэйлаш даже не удивился. Почти. Дэн никогда не говорила о своей матери, ни в каком ключе. Просто у Тигров, как и у Кобр, каста воинов воспитывается отдельно от матерей, более того, они их даже не знаю. Кэйлаш, пожалуй, был исключением. Привилегированным, но исключением. Он знал кто его мать, но всегда старался, чтобы это знание не выделяло ни его, ни мать, ни, тем более отца.

С отъезда тигрицы прошла пара недель, а от супруги так и не было вестей. Ни любовной весточки (ха), ни просто короткого письма с данными о том где она находится. Это негласное правило, которое никогда не нарушается за исключением тех случаев, когда кто-то попадает в неприятности. В голове Кэйлаш даже промелькнула язвительная мысль о том, что эти самые «неприятности» просто не знают с кем связались, но даже если так, то все равно нужно все разузнать. Есть посланцы, которые уже принесли бы вести о Тигрице из Дели.

Мысль о том, чтобы привлечь отца была довольно соблазнительной, но поскольку дело Шэн было исключительно личного характера и основано на навящевых сновидениях, Принц решил обратиться к той, кто в этом разбирается, а сплетню по клану распускать точно не станет.

- Доброго дня, - Он нашёл Яшви вместе с Сонгцэном на озере. Решив, что растекаться мыслью по древу точно не стоит, перешёл сразу к делу. - Дело конфиденциальное и скорее личного характера. Шэн уехала в Дели по личным делам две недели назад и с тех пор не было вестей. Дела связаны с навящевыми сновидениями о ее матери. Ты можешь помочь? - Принц обращался к избраннице сына, стараясь игнорировать собственное волнение за супругу.

Невозможно делать вид, что все хорошо, когда от стен дворца эхом отражается звон нервов. Сонгцэн привык не лезть в дела родителей, когда не просили. Но матери не было уже две недели, и она была не в монастыре, а отец становился мрачнее с каждым днем. Сонгцэн не обсуждал эту ситуацию с Яшви, потому что ничего не знал. Кобры ничего не обсуждали и не знали: они были последними, кого мать ставила бы в известность о своих делах.

Отец пришел сам - нашел их во время прогулки. Сонгцэн вежливо поклонился наследному принцу, и превратился в глаза и уши, когда тот заговорил, обращаясь к Яшви. Он взволнованно посмотрел на девушку, дожидаясь её ответа.

Во дворце был Радж. Он не был шаманом, но был невероятно сильным прорицателем. Отец пошел не к нему. Всю жизнь Сонгцэн рос с пониманием, что его мать - одна из сильнейших боевых магов Непала. И одна мысль о том, что с ней могло что-то случиться, ощущалась как землетрясение.

Сонгцэн промолчал, потому что отец обращался к Яшви.

Яшви не ждала, что их найдут на озере - за то ей и нравилось это место, потому что здесь можно было остаться наедине с собой, своими мыслями, и Сонгцэном. К тому же она все еще не сотавляла ппыток понять воду. Конечно, сейчас она чувствовала ее чуть лучше, чем раньше, но сама Яшви оставалось глубоко недовольна собственными весьма скудными успехами на этот поприще. К экзамену она по-прежнему была не готова.

Она бездумно водила кончиками пальцев по прохладной воде, глядя на разбегающиеся от ее прикосновений круги по водной глади, когда услышала за спиной голос принца Кэйлаша, поэтому выпрямилась и обернулась, чтобы вежливо поприветствовать принца. С ним она практически не пересекалась, как будто они существовали в разных мирах. Яшви это более чем устраивало, хотя у нее неизменно возникало чувство, что принц Кэйлаш не очень-то доволен выбором своего сына. Она не годилась на роль невесты, принцессы и тем более в когда-нибудь обозримом будущем той, кто будет стоять рядом с вождем Кобр.

Говорят, что если родственники об вас не вспоминают, значит у них все хорошо. А если они сами к тебе приходят, значит, что-то произошло. Так и получилось - новости были не самые приятные и радостные.

- Мать Бо-джи мертва? - прямо, как умела только она, спросила Яшви. - Если нет, то я не прорицатель, я не смогу ничем помочь.

Сонгцэн решил молчать и слушать, что не может не радовать, ведь в конкретно данной ситуации Кэйлашу вполне хватает собственных эмоций. Натянутых, словно струны, нервов. Конечно, разнести все к черту хочется, но он не из той породы, чтобы так легко поддаваться неврозу.

- Я не знаю, но верю, что нет, - вопрос Яшви был не в бровь, а в глаз. И несколько стопорил дальнейшие планы. Признаться честно, Принц планировал узнать примерное местоположение супруги и ее состояние, после чего решить нужна ли ей помощь и нужно ли ехать следом за ней. - Ты разбираешься в видениях и предсказаниях? - после задумчивого молчания спросил мужчина.

Для него, честно говоря, шаманы и предсказатели были одного поля ягоды. Конечно, они несколько по-разному работают с энергией и видят то, что могут и умеют видеть, но в мыслях кобры таилась надежда, что это все же очень близкие понятия, поэтому Яшви по его задумке, должна была помочь. Очень уж не хотелось привлекать отца и Раджа. Даже если миновать отца, то предсказатель Клана все равно ему расскажет.

- Я хочу узнать ее местоположение и состояние. И, если возможно, что за дух или не дух приходил к ней во снах. Ты можешь это узнать? - Кэйлаш задавал вопросы прямо, но без повелительных интонаций, понимая, что это выдаст его эмоции. О том, что Яшви такое общение может не понравиться, он думал в последнюю очередь, потому что голова болела о другом. - Я бы не хотел привлекать Раджа, чтобы не поползли слухи, - он все же посчитал нужным пояснить почему пришёл к невестке, а не к прорицателю Клана.

Сонгцэн сначала выслушал ответ отца, и только затем задумался о видениях, которые до сих пор не мог до конца понять, но он знал, что они сыграли свою роль в том, что в битве за Лис Яшви осталась жива.

- Мама не была знакома со своей матерью, - ответил Сонгцэн.

Он нахмурился. Это было догадкой. Интуицией, не основанной ни на каких реальных фактах, но молчать об этом он считал неправильным.

- Но мне кажется, я знаю о ком речь, - он взглянул на отца. - Когда Яшви была ранена, я видел во сне женщину, которая была похожа на маму. Она мне помогла. Если я её там видел, значит, она среди мертвых? - спросил он у Яшви.

Сонгцэн не мог однозначно сказать, что та женщина была его бабушкой. Он ничего о ней не знал и никогда о ней не слышал. Но она хотела ему помочь. Он помнил её как доброго духа, что указывал дорогу. И был уверен, что без неё никогда не нашел бы Яшви среди теней.

- Только в тех, которые связаны с мертвыми, - наставник Радж говорил, что в ней есть какие-то зачатки к прорицаниям, но Яшви и без того хватало сложностей в освоении уже имеющихся у нее способностей, чтобы пытаться еще и в этом что-то понять. Обращаться к миру мертвых ей было проще и привычнее.

- Иногда я вижу тех, кто еще не мертв, но уже наполовину в том мире, - объяснила Яшви. Для нее это было само собой разумеющимся, но она не знала, как объяснить это тем, кто не знаком с миром духов. - Тех, кто отмечен духами, и потому скоро уйдет.

Дух хорошо чуяли смерть, поэтому их всегда было особенно много на полях сражений, на кладбищах и старых местах погребений, они толпами бродили у дольменов. Неизвестно как, но они прочто "знали", когда человек должен умереть - так они сказали ей тогда, перед битвой на озере Хубсугул. Возможно, другие люди, не шаманы, тоже чувствуют приближение своей смерти?

- Я могу попробовать, - ответила она. Духи капризны и своевольны. Они могут ответить на вопрос, а могут проигнорировать его. - Я сомневаюсь, что смогу связаться именно с этим духом, но я знаю того, кто сможет это сделать. Но мне будет нужна личная вещь Бо-джи. Очень личная.

Если бы Бо-джи не была матерью Сонгцэна, Яшви бы даже не стала пытаться. Если Сонгцэн прав, и Бо-джи никогда не была знакома со своей матерью, то связь между ними слабовая настолько, что выйти на нее вряд ли получится легко. Но можно было хотя бы попробовать.

Мать Бо-джи. Речь шла не о самой Шэн, а о ее матери. А он, наследный Принц клана Кобр, слишком поддался эмоциям, что некорректно услышал вопрос Яшви. Но Кэйлаш не стал что-либо пояснять, лишь молча выслушал сына, а затем и его избранницу.

Мир духов - это что-то далекое от его понимания, поэтому лезть пока что с непонятными расспросами он не пытался. Для начала нужно понять какую информация Яшви сможет вытащить, а дальше уже действовать по ситуации.

- Чётки подойдут? - Кэйлаш припомнил, что видел их в комнате, лежащими на своём месте. Почему супруга не взяла их с собой - неизвестно, вероятно из-за того, что торопилась. Или просто не стала брать. В любом случае, эта вещь была целиком и полностью ее, пропитана ее энергией с давних пор.

Сонгцэн подумал, что вряд ли душа, что была на грани, вела бы себя в его видениях так уверенно, как женщина, что помогла ему вернуть Яшви. Он посмотрел на отца и удивился, что мама не взяла свои четки. Они почти всегда были при ней - бусины из красной яшмы и шелковая кисть, закрепленная миниатюрной яшмовой ступой. Эта вещь, действительно, была очень личной, и хранила в себе много энергии матери.

Отец волновался, но он всегда так виртуозно скрывал свои эмоции, что Сонгцэн сейчас старался как можно внимательнее следить за каждым его жестом и взглядом, чтобы понять хоть немного больше. Он хотел знать, как может помочь сам, потому что в этой ситуации меньше всего хотелось сидеть и ждать, когда что-то сделают другие. Но и говорить было нечего: не произносить же прямо что-то вроде "скажите, что она скоро найдется, и с ней все в порядке". Боясь, что ничего утешительного не прозвучит.

Сонгцэн чувствовал тревогу, но не пустоту. Он был слабым прорицателем, хотя с детства слышал, что при должном усердии мог развить талант.