Некоторые любят погорячее

Двигаясь следом за престарелым, но в то же время не по внушительным летам осанистым жителем деревни - при каждом шаге ступая подошвами кроссовок намного осторожнее обычного, дабы снова не повело от неприятного головокружения, пытаясь запереть ищущую выход Манипуру в её "владениях", и спиной чувствуя взгляд девушки, идущей в хвосте - младшая Судзуки слегка запоздало поняла: выговор травницы по имени Цэрин неуловимо отличается от общепринятого в Линь Ян Шо, больше напоминая речь "флагмана" их небольшого конвоя, Лхамо-доно, её маленького внука и прочих обитателей деревни. Поначалу с той же Лхамо приходилось изъясняться едва ли не жестами. Адаптация в совершенно новом социуме не заставила себя долго ждать: бесконечные часы за словарями превратили крошечный задел познаний китайского в достаточно свободное владение языком, отшлифованное общением и с деревенскими, и с монастырскими. Тем не менее, полукровка заметила разницу - а также реакцию Цэрин на своеволие огненной чакры, в буквальном смысле вылившееся на землю горящими сгустками.

Что-что, а пугать пришедшую на помощь девушку с необычным именем, не в пример многим монастырским европейцам корректную, Хидна ни в коем случае не желает, вдвойне сосредоточившись на ощущениях за грудиной. "Цэ-рин"... а имя ли это вообще? Может, фамилия? Похоже на то.

Стоптанные и разношенные кроссовки, бывшие некогда белоснежными - а сейчас, ко всему прочему, несущие на истёртых носках следы сажи - заняли положенное им место: у входа в жилище почтенного и, судя по манере общения как с местными, так и двумя молодыми девушками, достаточно экспрессивного старика.

- Я не попрыгунья, - Судзуки, послушно заняв указанное место за столиком, невозмутимо поправила хозяина дома, после недолгих субъективных оценок физической формы гостей скрывшегося в соседнем помещении и вещающего уже оттуда. С продолжением хафу повременила, вежливо предпочитая дождаться его возвращения и глубоко, равномерно дыша.

- Меня, да, Хидна зовут. Или Мотидзуки Хина - возможно, вы знаете Мотидзуки-сенсея? Он с супругой проживает наверху, в монастыре. Я его родственница, - представляясь по всем правилам, полукровка низко склонила голову и плечи, проявив необходимый минимум уважения старику, а после глянула на травницу, однозначно давая понять, что следующий вопрос касается и её тоже: - Как я могу к вам обращаться?

Девушка, названная стариком попрыгуньей, первой заняла место за столиком, оставляя Цэрин Лхаце, как и раньше плестись в хвосте. Хотя травницу роль вечной замыкающей ничуть не смущала. Она не относилась к числу людей, летящих вперед сломя голову, предпочитая мягко и как можно более незаметно оказывать поддержку тем, кто занял позицию на передовой, даже передвигаясь так тихо, словно она являлась бесплотной тенью, а не живым человеком. Тенью, вроде тех, что долгие годы кружили вокруг брата, постепенно превращая его в жалкое подобие разумного существа...

- Опять Мотидзуки? - голос вошедшего в комнату старика отвлек Цэрин Лхаце от несвоевременных мыслей, возвращая к реальности. - Вашего брата я хорошо знаю. Уже больше десятка лет. Вон, у меня тут даже комната твоей родни имеется. - Рукой с полным воды стаканом один из старейших жителей деревни махнул в сторону ближайшего к Мотидзуки Хине прохода, второй рукой водрузив на стол гигантскую кружку. Но даже не внушительные размеры емкости для воды поразили травницу в первую очередь. Жонг каким-то удивительным образом либо услышал их разговор с добровольной пожарной, либо сам догадался о ее потребностях, в очередной раз вызывая вопрос, является ли он вообще человеком.

- Что-то японцев и европейцев здесь скоро станет больше, чем тибетцев. Мы с тобой уже практически вымирающий вид. - Старик подмигнул Цэрин, ставя перед ней стакан, и продолжил. - Можешь звать меня старик Жонг. Меня здесь уже лет пятьдесят так называют. - И хозяин дома разразился каркающим смехом, удивительным образом поменяв звучание своего голоса. И в этот момент травнице показалось, словно старик и не шутил, а уже родился старым примерно в то же же время, что и появилась сама деревня, и чтобы как-то скрыть этот факт время от времени менял себе имена. По крайней мере, по деревне ходил слух, что имя Жонг не было дано ему при рождении, а по неизвестной причине стало своеобразным прозвищем, закрепившимся на долгие годы.

- А меня можете называть, как и раньше, Цэрин. - Понимая, что ответа ожидают не только от старика, травница позволила себе нарушить молчание. - Или полным именем - Цэрин Лхаце. Если что, у меня нет фамилии. Только двойное имя.

Последнее прорицательница решила уточнить из-за постоянной путаницы, связанной с непривычными для иностранцев тибетскими традициями. Многие коренные тибетцы до сих пор не имели фамилий, а потому нередко увеличивали имена, как в ее случае или как в случае Кету, оказавшегося тезкой сразу двух жителей деревни, а потому получившего в качестве прибавки к имени упоминание места рождения. Но пока вопросов по этому поводу ей не задавали, Цэрин предпочитала не вдаваться в лишние подробности, вместо этого поблагодарив Жонга за воду и взявшись за любезно предложенный стакан.

- Правда? Странно тогда, да, что о вас ничего раньше не слышала... - названная Мотидзуки, благодарно приняв предложенную ей спасительную ёмкость с водой, неожиданно монструозных размеров, не знает, насколько гостеприимный дед сведущ в структуре родового древа её приёмного семейства - где со слов Джуна молодых девушек сильный дефицит, исключая жён носителей славной фамилии, - а потому поддерживает оговоренную с наставником легенду о её происхождении, не вдаваясь в подробности. - Хотя я давно в монастыре, да, и в деревне бываю часто.

Мотидзуки-сама по возвращении надо бы расспросить о внезапно обнаруженной в одном из деревенских домов "фамильной" комнаты - и заодно разузнать возраст Жонга, чьё игривое поведение, расплывчатые формулировки и сопровождающий фразы смех налагали на короткий рассказ о себе печать сомнения. Но сейчас высказываться вслух Сан сочла излишним: зачем подставлять сенсея, рискуя неосторожно ляпнуть что-то не то, чему подплавленные мозги уверенно способствуют? Стоит хоть немного привести себя в норму - чем девушка и не замедлила заняться, ухватив необъятную кружку обеими руками.

Пусть Хидна и не Альф, хотя феноменальной прожорливостью куда как похожа - подозрения развеивает кончик носа, задорно задранный вверх, тогда как киношному пришельцу полагается иметь противоположный, да размерами побольше - но жидкость, убывающая со скоростью работы хорошей помпы, всё-таки находит где-то внутри хафу бездонную бочку. Впрочем, со снятием симптомов энергетической передозировки нехитрый дар старика тоже справляется. Чрезмерно бледное лицо полукровки понемногу приобретает привычный оттенок, а жгучий румянец на щеках и переносице сходит на нет. Присутствует и чисто насущный стимул включиться: фраза Жонга, произнесённая на улице, адресованная Цэрин и начинавшаяся с "воды попьёт", совершенно точно продолжалась словами "да перекусит". Где же тут расклеиваться, когда тебя посулили ещё и накормить?

- Шпашыба, Жонг-сама, - прогудела Судзуки спустя несколько секунд в наклонённую градусов на семьдесят и поднятую почти до бровей кружку, на свой японский лад дополнив имя хозяина дома - и, услышав ответ Цэрин Лхаце, аж отвлеклась от своего важнейшего занятия. Из-за края посудины показались слегка округлившиеся глаза; недоверчиво склонив голову к правому плечу, точно немецкая овчарка, озадаченная заведомо невыполнимой командой хозяина, девушка совершила могучее глотательное движение и недоуменно спросила: - Нет фамилии? Это как?

- Вот ведь неблагодарные мальчишки, - покачал головой старик, несмотря на резкие слова не выглядя ни капли огорченным. - Один несколько лет тут бока грел, а теперь, оказывается, обо мне и не слышали.

По мнению Цэрин Лхаце, уж не хозяину дома было жаловаться на отсутствие известности, поскольку в деревне его знали все. И то, что Хидне или Мотидзуки Хине до этого момента не попадалось о нем никакой информации, являлось не более чем удивительной случайностью. На которую Жонг выдал порцию неразборчивого стариковского ворчания, из которого травница умудрилась вычленить только сильно искаженные слова "японцы" и "бестолковые", что, как ей показалось, было сделано умышленно.

- Жонг-сама, звучит-то как мудрёно, - старик снова что-то пробормотал себе под нос, а затем предпочел временно оставить своих гостей и оправиться на кухню, где с новой силой загремел посудой, напевая мотив старой тибетской песенки. И, воспользовавшись его отсутствием, Цэрин Лхаце решила потратить несколько минут на пояснения, касающиеся отсутствия фамилии, дабы не мусолить одну и ту же тему на протяжении длительного времени.

- У многих тибетцев нет фамилий, - начала травница, предварительно сделав больной глоток воды из выданного ей стакана. - Возможно, раньше вы просто не обращали на это внимание. Так уж исторически сложилось.

Наверное, ей следовало рассказать что-то еще, но прежде чем Цэрин Лхаце смогла дополнить свои слова, в комнату вернулся старик, торжественно водрузив на стол огромное блюдо с пирожками и тарелку с нарезанным кубиками вяленым сыром. И на этом хозяин дома не остановился, скрывшись в, как поняла девушка, своей комнате, чтобы через пару минут снова появиться в главной комнате, торжественно потрясая подозрительной бутылкой.

- Великая удача, - сообщил Жонг, занимая место за столиком. - Думал, этого дивного напитка больше не осталось. - Далее старик, жестом фокусника вынув откуда-то из-за спины три вставленных друг в друга маленьких стакана, принялся восхвалять достоинства странной мутной жижи, в то время как глаза Цэрин Лхаце с каждым его словом увеличивались в размерах все больше и больше. Уж что, а пить не привычная к алкоголю травница планировала в последнюю очередь. Но, неплохо зная чрезмерно гостеприимного хозяина, девушка догадывалась - отказать ему в подобном деле было столь же трудно, как съесть за один присест целого яка. И, с учетом этого, расклад на ближайшее будущее немного пугал непредсказуемыми даже для прорицательницы последствиями.

Нет фамилий. Исторически сложилось... разве это оправдание? Но длинноволосая девушка со стаканом в руке, сидящая рядом, судя по всему, говорит серьёзно. Ну и дела... Удивлённая полукровка, допивающая последние капли воды из своей гигантской кружки, собеседнице почти сочувствует: как так можно, двойное имя же не компенсирует отсутствия самого главного идентификатора, да и вообще... Но в какой-то момент вспыхивает озарение: Цэрин права. Младшая Судзуки настолько привыкла к Лхамо, что никогда не задумывалась о том ранее, воспринимая как должное: ведь старушка всегда была просто Лхамо, и внук её, смышлёный не по годам Норбу - тоже. Да и сама укротительница огня недалеко ушла от этнических тибетцев, если рассудить здраво. Хидна - на самом деле Хидна, а никакая не Мотидзуки Хина. Почему бы и Цэрин Лхаце не быть такой же "ехидной", совсем-совсем бесфамильной, чем она хуже? Ничем - даже лучше. Ведь настоящих имён у неё целых два.

- Поняла. Немного неожиданно, да... Цэрин-доно, - прокомментировала хафу, несколько обескураженная размышлениями и вытекающими из них выводами. Нет, ложными самовнушениями приёмная Мотидзуки себя не тешит, прекрасно понимая, что обретённые ею после встречи с Джуном фамилия и имя не настоящие; однако осознание принадлежности к обособленной группе лиц - в данном случае, семье, - для японки крайне важно, а конкретно для Сан - втройне. По той же причине ей долго не давало покоя "магическое бессилие", словно бы отдаляющее девушку от прочих обитателей монастыря: от общества, представленного самыми разными талантами, но непременно магическими. Со временем проблема исчезла сама собой - как оказалось, нужно было просто подождать.

- Это по-японски, - считая своим долгом защитить "неблагодарных мальчишек", взяв всю вину за неосведомлённость на себя, пояснила Хидна, только и разобравшая в негромком стариковском брюзжании слово "японцы", роднящее её с Джуном и остальными Мотидзуки сильнее всего прочего. Жонга, учитывая его весьма преклонный возраст, понятно как называть, с языка само слетает; с составным именем травницы, поставившим в тупик, уже посложнее, но девушка вышла из положения, по своей логике просто приравняв первое - а значит, более важное, - к фамилии и добавив почтительный суффикс. - а сенсей и родственники ни при чём, это я виновата, да, что мало интересовалась деревней.

Хозяину дома, казалось, до объяснений Судзуки не было никакого дела. Старик, подкрепляя своё обещание действием, устроил целое представление: для начала на столе появилось целое блюдо съестного, которое голодная гостья, потянув воздух вздёрнутым носом, немедленно принялась пожирать глазами, не смея прикоснуться к сыру и пирожкам без разрешения, хотя и без того очевидно, для кого они принесены. Самолично присоединиться к гостьям Жонг счёл невозможным без финального штриха в виде бутыли с неведомым содержимым, сдобренной изрядным потоком рекламы, на что Цэрин отреагировала примерно так же, как до того Хидна - на специфику тибетских имён. Если даже эликсир является спиртосодержащим - что в этом такого?

На непривычное обращение Цэрин Лхаце на несколько секунд приподняла правую бровь, но постаралась сразу вернуться к своему стандартному выражению лица. В конце концов, Хидна имела право называть малознакомую девушку так, как ей было удобно, если речь не шла об оскорблениях. И хоть травница и не знала, что значит "доно", очень сильно сомневалась в наличии у родственницы Джуна желания назвать ее каким-то обидным словом. Скорее, наоборот, первая известная ей женщина по фамилии Мотидзуки была предельно вежлива по отношению не только к пожилому человеку но и к практически своей ровеснице.

- А вы глазами не хлопайте, - сообщил старик, когда их небольшая компания в полном составе разместилась за столиком и была готова приступить к еде и, судя по всему, насильной дегустации какого-то подозрительного алкогольного напитка. - Пирожки несколько часов назад напекли, а вот сыр и вот это, - Жонг нежно провел рукой по бутылке, - я из Лхасы привез. Дочка делала. Сам Будда никогда такого не пил.

Мутная жидкость полилась в первый из стаканчиков, и Цэрин, предчувствуя серьезные проблемы, сделала несколько судорожных глотков воды. Последний раз она пила спиртное... Девушка и вспомнить не могла, когда это было, догадываясь, что с таким малоопытным дегустатором даже несколько капель горячительного напитка могут сотворить что-то непоправимое. Но старика, казалось, подобные мелочи совершенно не волновали. Буквально через минуту два стаканчика были придвинуты к девушка, а еще один замер в руках Жонга, ожидая возможности быть использованным по назначению.

- Все, давайте уже есть и пить, если вы не собираетесь выказать мне отказом неуважение. - Не планируя больше ждать ни секунды, старик влил в себя содержимое стакана и довольно заурчал. И Цэрин Лхаце не оставалось ничего иного, как последовать его примеру, побаиваясь, что "знак уважения" сразу начнет прокладывать путь обратно. Но, к счастью, страхи оказались беспочвенными, и подозрительный напиток вместо ожидаемой горечи принес ощущение мягкой сладости и тепла, пока не планируя, как это бывало даже с местным пивом, проситься наружу.

Получив разрешение попробовать на вкус свежеиспечённые пирожки, источающие соблазнительный лёгкий аромат чего-то мясного, и взявшись за один из них, отставившая кружку-ведро в сторонку младшая Судзуки поймала себя на забавной мысли: нередко её трапезы в деревне сопровождаются неполадками с рукой, тем или иным способом заработанными. Причём, что характерно, каждый раз - с левой. Удовольствие от первой в жизни девушки миски с супом тукпа было несколько омрачено - если не считать, конечно, гипотермию, почти полную потерю памяти и излеченную Тео минутой ранее черепно-мозговую травму, - трещиной в левой ключице, доставляющей сильный дискомфорт при еде; сейчас - мясные пирожки и сырные кубики против злополучного локтя. А несколько месяцев назад, передвигая по просьбе Лхамо тяжёлый сундук, Хидна умудрилась прищемить пальцы, успев отдёрнуть только одну руку. Ногтевые фаланги реагировали на прикосновение острой болью ещё несколько дней; со столь дурацкой травмой незадачливая помощница в лазарет обращаться устыдилась, и некоторое время пришлось изображать правшу в столовой уже не по своей воле.

- Что-то не так, Цэрин-доно? - в отличие от старика, чьё выражение лица лучше всяких слов доказывало его удовлетворение как молодой компанией, несмотря на ворчание, так и выпивкой, произведённой в Лхасе его дочерью самому Будде на зависть, травница со своим стаканом близко знакомиться не торопилась. Наверное, не стоит говорить с набитым ртом - но уже второй пирожок сам себя не съест, а рядом нет позабытой Юми с её нравоучениями. Когда ещё пообщаться с родными, если не за завтраком? Папу поди ещё излови до позднего вечера, да и за столом он не всегда появляется, причём чаще - с телефоном. А сама сестрёнка? Шмыг на учёбу - и нет её, а после занятий готовилась, готовилась и ещё раз готовилась в своей комнате к поступлению, забывая даже поесть... А потом и вовсе уехала...

Огорчать Жонга отказом нет ни малейшего желания, да и Цэрин Лхаце, выдержав паузу, всё-таки взялась за стаканчик с мутноватой "мечтой Будды"; свою порцию настойки хафу для начала пригубила самым краешком губ, но уже через мгновение отправила напиток в рот и приподняла уголки губ, прикрыв глаза. Как показала практика, пытаться угомонить Манипуру пищей и водой - всё равно что тушить жерло извергающегося вулкана жалкой струйкой воды из садового шланга. Глотки сладковатого спиртного словно пришлись подходящим ключиком к замочной скважине: от груди по телу поползли приятные волны, одновременно прохладные и согревающие, расслабляя уставшую "пожарную" и помогая её магической силе сгладить побочные эффекты от недавнего энергетического воздействия на стихию.

Колебания не умеющей пить травницы заметил не только чрезмерно радушный хозяин, но и родственница Джуна, в отличие от нее самой не испугавшаяся даров старика. И пусть Цэрин Лхаце не имела обыкновения рассказывать о своих слабостях, последовавший в ее адрес вопрос требовал хоть какого-то ответа, на который девушка решилась только после маленькой победы над содержимым стаканчика, к счастью, достигнутой без серьезных жертв.

- Нет, все в порядке, - покачала головой травница. - Просто я обычно не пью и... - Цэрин Лхаце так и не смогла договорить, засмотревшись, как в ее стаканчик снова полилась мутная жидкость, перечеркивая все недавние достижения. - Простите, напиток вашей дочери прекрасен на вкус, но нам нужно возвращаться в лазарет, и мы не можем долго задерживаться и много пить.

Казалось, ее слова отскакивали от старика, как мяч от стены, поскольку хозяин дома с невозмутимым видом продолжил наполнять опустевшие стаканы, не забывая и свой собственный, лишь после окончания этого несомненно важного для него действа удовлетворенно хмыкнув и решив снизойти до ответа.

- От нескольких капель настойки ничего не случится, особенно если не брезговать угощениями, - старик демонстративно ухватился за один из пирожков. - Вот попрыгунья Мотидзуки - молодец, хорошо кушает. А ты над стаканчиком или жалкими крошками трясешься, боясь схватить лишнего. Вот и не выросла совсем. А будешь продолжать в том же духе, останутся от тебя одни косы да глазищи. Всю доставшуюся по наследству красоту растеряешь.

Кубик сыра, незадолго до этого зажатый между пальцами шлепнулся обратно в тарелку, а сама травница потупила взгляд, не решаясь посмотреть на старика. Ей хватило ума понять его намек на сходство с бабкой, которую из жителей деревни только он и помнил, но причины столь несвоевременного замечания остались для нее загадкой. И если даже она чувствовала себя не в своей тарелке, то Хидна и вовсе не должна была понимать и половины из происходящего, пробуждая в Цэрин Лхаце совесть и вынуждая чем-то заполнить повисшее неловкое молчание.

- Попробуйте сыр, это очень вкусно, - обратилась девушка к Мотидзуки Хине с первым, что пришло ей в голову, подкрепляя свои слова действием. "Сосед" упавшего кусочка был отправлен в рот, позволяя на какое-то время взять паузу и краем глаза проследить за тем, как довольный старик понемногу переправляет в себя свою порцию настойки и блаженно улыбается, словно еще минуту назад не устроил маленькую провокацию.

И всего лишь? Молоденькая травница, оказывается, не в ладах со спиртосодержащими напитками. А выражение лица-то какое было... Как если бы неподалёку от деревенского поселения чья-то чрезмерно мощная огненная чакра и впрямь отворила врата к центру Земли - и теперь на дом старика неумолимо наползает магматический поток, чьи рыжие отсветы уже видны через окно и отражаются на стекле пузатой бутыли. Цэрин просто не пьёт. А пьёт ли младшая Судзуки? До сегодняшнего дня ответом на предполагаемый вопрос от любого обитателя деревни или монастыря, включая Чуна Тео и Мотидзуки Джуна, был бы недоуменный взгляд, какими-либо пояснениями не сопровождаемый. Теперь полукровка может сказать однозначное "да", и не понимает, глядя на девушку напротив сквозь приоткрытые веки, как вообще можно опасаться чуть ли не волшебного эликсира.

Своеобразные "уроки" старшей сестрички, наперекор установленным в стране правилам подсадившей обожаемую младшую на выпивку, когда та ещё в старшую школу-то пойти не успела, даром не прошли: посредством Жонга ещё одним белым пятном в характеристике Хидны, сплошь покрытой заблокированными ячейками с вопросительными знаками, стало меньше. Для второй по старшинству Судзуки, оставшейся далеко-далеко позади, впрочем, места в новой реальности не нашлось.

Если для Цэрин Лхаце и старого Жонга напиток относится к горячительным, то для Хидны он, скорее, прохладительный - и был бы таким при любой температуре, даже будь бутылка нагретой выше комнатной. Спиртная настойка приходится ко двору хорошим комплектом к уже выпитой водице и мясному пирожку, расслабляя тело, унимая чувство голода - а заодно с ним и беспокойную Манипуру. Вот стаканчик наполняется снова... самое то к остаткам второго пирожка. А потом к Лхамо, обязательно рассказать ей об участии в случившемся инциденте, кратко, потому что дел невпроворот ещё: как минимум, травница права, нужно в ла... за-рет...

- Жонг-сама! - сменяя Цэрин, спрятавшую глаза, воскликнула силком выдернутая из сладкого наваждения хафу, опрокинув содержимое пополненного стакана в рот и спешно запихивая туда же оставшийся в руке огрызок мясного угощения. Туманные комментарии старика прошли мимо её ушей, включая похвалу за здоровый аппетит, что Судзуки считает само собой разумеющимся и не достойным обсуждения. - Простите, я не могу задерживаться, я же в лазарете уборку не закончила! Могу зайти к вам позже, да, если пожелаете! А сыр... - внезапный перевод темы поставил Хидну в тупик: травница же сама напомнила, что им давно пора возвращаться? - Ну если только кусочек...

Помощь со стороны Мотидзуки Хины пришла очень вовремя. Без активной поддержки дежурной по лазарету, чудесным образом переквалифилировавшейся в собутыльницы, Цэрин Лхаце не рискнула бы выступать против одного из самых уважаемых людей в деревне. Этот поджарый старичок по непонятным причинам внушал ей какой-то трепет, словно она разговаривала не с добродушным пожилым деревенским жителем, которого здесь знали все от мала до велика, а с диким волком, притворяющимся домашней собачкой. Но, вероятно, она просто преувеличивала на пустом месте из-за привычки настороженно относиться ко всем ярким и необычным людям.

- Да, Жонг, простите, но нам действительно пора уходить. - Посчитав, что от слов стоит как можно быстрее переходить к действиям, Цэрин Лхаце резко вскочила из-за столика, чуть не опрокинул при этом свою полупустую кружку с водой. - Большое спасибо вам за угощение и за помощь.

Вероятно, её непоследовательность должна была немало удивить Хидну, только что согласившуюся на предложение попробовать сыр. Но, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, травница предпочитала поскорее вернуться к простому и понятному для неё делу подальше от внимательного цепкого взгляда, ощутимо контрастирующего с блаженной улыбкой и расслабленной позой старика.

- Как жаль, - покачал головой хозяин дома, в очередной раз прикладываясь к настойке. - Бросаете одинокого старика без компании. Но раз так, возьмите хотя бы по пирожку на дорожку. - Старик кивнул в сторону тарелки с угощениями. - Ну а ты, Попрыгунья, заскакивай, когда будет время. Не одному же мне настойку допивать? Алкоголь компанию любит.

Жонг снова начал что-то бормотать в свою жиденькую бороденку, на этот раз не позволяя гостьям разобрать ни слова. И Цэрин Лхаце, посчитав погружение старика "в себя" разрешением идти, бросила вопросительный взгляд на Мотидзуки Хину, которой приходилось постоянно перестраиваться из-за, как это могло показаться со стороны, непостоянных тибетцев, толком не понимающих, чего они хотят.

Кошмар! И без малейшего ведь преувеличения - самый что ни на есть настоящий. То, что Хидна отправилась наводить в лазарете лоск добровольно, вне общей очереди, а потому вроде бы с неё и взятки гладки, не имеет никакого значения. За вынужденный перерыв, вне всяких сомнений, никто не осудит: отзывчивая полукровка, ведомая чувством долга, просто не могла остаться в стороне - особенно когда её магические таланты могут пригодиться для доброго и полезного дела. Однако работа не закончена, и праздному отдыху в хорошей компании нет никаких оправданий, какими бы вкусными яства Жонга ни были.

- Извините, - в отличие от невесть из-за чего вновь забеспокоившейся Цэрин, чуть не свернувшей со столика кружку - она-то, в отличие от нерадивой дежурной, со своим занятием в лазарете успешно справилась - на Судзуки, не посвящённую в связывающие остальных присутствующих темы, старик не оказывает ровным счётом никакого влияния. Если не считать, конечно, испытываемого девушкой чувства искренней благодарности и не менее искреннего огорчения от необходимости покинуть гостеприимного хозяина, подбодрившего эксклюзивным зельем, так скоро. Вставая из-за стола - куда аккуратнее, нежели "подружка-собутыльница" - и стараясь охватить всё и сразу, Сан сцапала с блюда маленький сырный кубик, затолкала добычу со специфическим привкусом за щеку языком, точно хомяк, после чего согнулась в глубоком поклоне.

- Ариг... спасибо вам, да, Жонг-сама, - смена положения тела принесла лёгкое, сладкое головокружение, не имеющее, впрочем, ничего общего с недавним разбитым состоянием после непривычных энергетических нагрузок. Досадной ноткой выступил ушибленный локоть, при подъёме напомнивший о себе, а заодно и о необходимости показаться врачевателю; приятной компенсацией за ноющую боль в суставе тут же послужило предложение захватить с собой домашние пирожки. - я обязательно приду. Мы придём. А можно пару?

Получив добро в виде микроскопического кивка, новоиспечённая обладательница очередного прозвища быстро взяла выпечку и полубоком, дабы не поворачиваться к владельцу жилища спиной, отступила к выходу из помещения, оставляя Жонга наедине с собой. На пойманный взгляд Цэрин Лхаце младшая Судзуки ответила без слов, выразительно моргнув. Да, темноволосая травница ведёт себя немного необычно, но мало ли у людей бывает странностей: кому как не Хидне, знать об этом. Тем более что, наравне с размышлениями - сильно ли влетит от врачевателя, если тот вернулся и поскользнулся на тряпке, оставленной дежурной посреди лазарета, а также чем обернуть по возвращении пирожки, - хафу поглощена незнакомым доселе чувством вязкого удовлетворения. Сродни тяжёлому наркотику, вызывающему стойкое привыкание с первого же употребления, пресыщенная мощью пожара Манипура уже сейчас тихо намекает, что неплохо было бы купаться в океане стихийной энергии почаще.