Дестреза по-тибетски

Ш-шухх! На любовно разглаженный тетрадный лист - на бумаге, в темноте кажущейся пергаментной, мерцают отблески неверного света небольшого костерка в ладони - ложится последний, вертикальный элемент ханьцзы 斗, родившись под кистью, ведомой женской рукой с мягким ускорением по мере приближения к хвосту черты. "Офуда в клеточку", как и два аналогичных, лежащих рядком на бревне, силы не имеют. Их предназначение - тренировка, оттачивание работы с кистью до автоматизма даже в сложных условиях, а заодно и изучение нового заклинания в комплект к двум Хидне известным, пусть та и не до конца поняла, как оно должно действовать. Да и вряд ли бы подействовало каким бы то ни было образом, будь даже написанным на чистовом листе, если уж быть честной. Маленькая "лампадка" магического пламени в руке - не лучшее освещение, мастерства тоже не хватает, а потому и результат соответствующий, как ни старайся.

Раз уж проснулась не по обыкновению ни свет ни заря, стоит использовать незапланированный промежуток времени бодрствования с пользой, следом поприсутствовать-таки на общем завтраке, что уже само по себе будет исключительно редким событием; дальше ежедневные бытовые занятия - а после обеда можно попробовать прошмыгнуть тенью в комнатку и, компенсируя недосып, устроить тихий час. Или два. Или три. Соседки у младшей Судзуки так и не появилось; комната, рассчитанная на пару учениц, принадлежит ей безраздельно, а потому опасения засветиться за очередным вопиющим нарушением режима дня сводятся к минимуму. Что не скажешь о перспективе "засветиться" включённым в комнате светом, собственноручно расписавшись в новом варианте самовольства перед кем-нибудь из руководства Храма, вышедшим подышать ночным воздухом - это и побудило Сан переместиться на тренировочную площадку с коробкой для письма, подальше от чьих-либо глаз.

Казалось бы, судьбоносная встреча с Чуном Тео в деревенском лазарете случилась только вчера, вроде бы ноги только-только прошагали первый раз под аркой главных монастырских ворот - но вот уже пронеслись почти два года. Где-то там, позади, осталась черепно-мозговая травма, треснувшая ключица, неверие в магию - и часть памяти. Им на замену пришли магические таланты, иероглифы на бумажном листе, фан-клуб в лице старушки-погорелицы в деревне, новые знакомства, целых два наставника и новое имя. Счастливая обладательница всего перечисленного, превратившая среди ночи тренировочный снаряд для упражнений на равновесие в импровизированную столовую и комнату для каллиграфии одновременно, на третьей кривоватой копии сочетания 北斗 оставила сомнительную затею ломать во полутьме зрение, погасила огонёк в правой руке, отложила кисть с плоской коробочкой принадлежностей каллиграфа в сторонку и, сидя по-турецки на бревне, принялась жевать вчерашнюю хлебную лепёшку, прихваченную с собой. Кто осудит? Такая рань, вокруг ни души: и то к лучшему, ведь в первый миг огонь на пальцах вспыхнул ярким грибом, осветив почти всю площадку и заставив полукровку беспокойно оглянуться - не заметил ли кто. Нет даже высокой черноволосой европейки неопределённого возраста, как-то раз тренировавшейся здесь с шестом - единственного человека, кого хафу за всё время пребывания в Храме мельком видела за плетнем до рассвета. Правда, причиной тому, скорее, не непопулярность утренних тренировок или недостаток жаворонков в монастыре. Просто нужно вставать рано почаще, чем пару раз в год.

После перекуса пора бы попользоваться площадкой по назначению - в культурной программе перед завтраком разогрев тоже предусмотрен, - однако съеденная лепёшка требует прикрыть глаза, дабы хорошенько перевариться. На секундочку. Да, чтобы не свалиться, лучше слезть, опереться спиной на стойку бревна... Накрыться заношенной юкатой, точно одеялом, дабы лёгкий холодный ветерок не забирался за воротник... На одну секунду. Или две. Или три...
Дремлет Хидна - дремлет и Манипура. В то же время красная тягучая Муладхара, перетёкшая по руке к лежащей на земле тыльной стороне ладони девушки, в которой недавно плясало пламя, отдыхает от более сильной жёлтой чакры-сестрёнки и бдит, оберегая покой хозяйки. Рано или поздно справедливость восторжествует и глупая девчонка, поддавшаяся соблазнам, предлагаемым чакрой Огня, услышит наконец и зов чакры ведущей - нужно ловить каждое мгновение тактильного контакта со стихией, чтобы не упустить момента.

Тренировки до утренней побудки. То, что для многих показалось бы как минимум странным, для Валенсии быстро стало привычной частью распорядка дня. Благо, что площадка находилась довольно далеко от жилых зданий и разбудить кого-то раньше положенного можно было разве что упражняясь в боевых кличах. Занятие, безусловно, увлекательное, но в 5 утра грозящее последствиями для такого крикуна. Тревожить покой спящих людей Арабелла, естественно, не собиралась, поэтому аккомпанементом ее молчаливым упражнениям был лишь свист шеста да звуки шагов по плотно утоптанной земле. Подобрать для себя в мастерской что-то подходящее для упражнений с мечом девушка так и не смогла, оружие оказалось слишком уж экзотичным для местных широт, зато к своему удивлению она обнаружила несколько тренировочных рапир. Для каталонки не было новостью, что в стенах Храма можно встреть не только жителей востока, но и европейцев, ведь даже ее встретила родственная европейская душа. Но все равно, было едва ли много шансов на то, что в Линь Ян Шо окажется кто-то, решивший преподавать столь необычный для азиатского военного искусства стиль.

К площадке Арабелла направлялась уже "вооружившись". И как оказалось, в этот раз она вновь оказалась здесь не одна. От предыдущего раза ситуация, правда, выгодно отличалась тем, что вместо лохматой зверюги у самых гимнастических снарядов не то сидел не то лежал человек. Точнее девушка рассмотреть не могла, пока не подошла ближе. Ее догадка оказалась верна, разве что человек у снарядов не просто лежал. Завернувшись в кимоно, (как предположила каталонка) у турника спала девушка, видимо одна из учениц, насколько Валенсия смогла предположить по возрасту. Несколько секунд постояв, обдумывая как бы поделикатнее разбудить спящую японку, Арабелла негромко произнесла:

- Не самое удобное место, чтобы задремать.

Подходить вплотную южанка не стала, остановившись в паре шагов от спящей. Слишком близкое присутствие могло испугать девушку, а начинать знакомство с конфуза редко бывает хорошей затеей.

Подсказала ли ведущая чакра спящей девушке, что к ней приближается вооружённый человек? Чёрта с два. То ли "прикрыть глазки на секундочку" случилось чрезмерно плотно и крепко, то ли поступь кареглазой гостьи была слишком мягка, или же восприятие течений Муладхары у младшей Судзуки никуда не годится - вероятно, всё это одновременно. Спит себе полукровка, привалившись спиной к краю тренировочного бревна, предрассветной тибетской прохлады не ощущает - поди пройми мага Огня, пусть и не слишком опытного, такой мелочью, - и видит во сне странные образы. Высоченная девушка, верхняя половина лица которой расплывается в тёмном тумане, похожей на клубы дыма, тянет руку, тихо и неразборчиво шепчет что-то на непонятном, словно инопланетном, языке - Хидна не даётся, отстраняясь, и в чужом голосе проскальзывают нотки печали. Очертания силуэта меняются, как в кривом зеркале - незнакомка превращается в Фернандез Яреци. Навсегда ушедшая девушка смотрит сверху вниз, хотя ростом при жизни была ниже; во глазах её нет ни осуждения, ни знакомой злости, нет вообще ничего. Смысл неуместных вроде бы слов, произнесённой погибшей грубиянкой, мозг обрабатывает очень неохотно.

- Какая тебе разница, да, тебя нет больше, уходи... я хочу спать.

Через мгновение до сонной полукровки, пробормотавшей ответ вслух, всё же доходит: Фернандез в день первой и последней их встречи говорила по-китайски, а не по-английски, и привычку визави-Мотидзуки засыпать где ни попадя не критиковала, потому что о ней не знала. Судзуки приоткрывает левый глаз; мутный взгляд сразу натыкается на эфес рапиры, неторопливо пробегает вверх по женской руке и останавливается на чужой переносице. Это не Фернандез. Приснилось, что ли... когда успела заснуть? Умудрившись нахмурить только одну бровь над глазом, хафу моргает и открывает второй.

Вспомнишь солнце - вот и лучик; по крайней мере, если так можно охарактеризовать обнаружившуюся совсем рядом "женщину с шестом" - ту самую, кого Хидна действительно припоминала получасом ранее. Сегодня, правда, арсенал у неё иной. В холодном оружии соня не разбирается: боевыми искусствами в родной стране она никогда не занималась, скромный набор коллекционных железяк отца никогда не снимался со стены, а здесь, в монастыре, какими только смертоносными диковинами не учат правильно размахивать. Не всё оружие и на оружие-то похоже - но сейчас явно не тот случай, хотя рапира очевидно не боевая. Что, впрочем, не отменяет вероятности получить нагоняй прямо на месте, если женщина эта числится в мастерском составе Храма.

- Извините, - буркнула девушка, приняла более достойную позу и через пару-тройку секунд поднялась на ноги, не забыв отвесить короткий поклон. - Наказывать будете, да?

Поначалу сложилось впечатление, что произнесенные слова японкой попросту не были услышаны. Потом, правда, послышалось сонное бормотание, из которого каталонка смогла разобрать всего несколько слов: "уходи", "тебя нет" и "спать".
"Нет, милая, вот уж я то как раз есть," - мысленно прокомментировала южанка, выразительно изогнув бровь.

Если с первым и третьим все было предельно понятно, Валенсия и сама бы послала вздумавшего тормошить ее ни свет ни заря куда подальше, а возможно и с крепким напутственным словцом, то вот с постулатом "тебя нет" она была категорически не согласна. Хотя бы потому, что прекрасно чувствовала площадку под ногами, тяжесть рапиры в руке и утреннюю прохладу на собственной коже. На несколько секунд даже появилось желание слегонца потыкать в спящую острием тренировочного снаряда, чтобы та могла явственно убедиться, что Арабелла как раз есть и, что немаловажно, не собирается куда-то уходить. Правда не пришлось, потому что девушка нехотя открыла сначала один глаз, потом оба и вскоре сама смогла убедиться, что Валенсия ей не приснилась.

- А есть за что? - брюнетка смутно подозревала, что ее в очередной раз с кем-то перепутали, потому что в упор не помнила за собой привилегий кого-то наказывать. Выяснить отношения прямо не сходя с места - вот это запросто, даже разрешения спрашивать не стала бы. Особенно если есть хороший повод.
"Беллз, ну только не начинай. Эти твои шуточки спозаранку вот вообще лишние".

- Арабелла, - представилась девушка, по привычке уже собравшись протянуть ладонь для рукопожатия, но вовремя одернула себя. Как уже доказала практика, здесь гораздо больше в ходу был восточный этикет, к которому каталонка еще не до конца привыкала. Да и ее собеседница ограничилась лишь небольшим поклоном, что лишний раз подсказывало, что европейский приветственный жест может быть не понят или неверно истолкован. Кланяться в ответ на восточный лад южанка не стала, ответив лишь вежливым кивком головы.
По всей видимости ее перепутали с кем-то из мастеров, так что брюнетка решила сразу расставить точки над "i" во избежание дальнейших курьезов.
"Сенсей Кортес", - с предельно ехидной интонацией продекламировал внутренний голос, отчего каталонка с трудом удержалась от улыбки. Звучало, конечно, предельно пафосно и не менее глупо.

Женщина, разбудившая младшую Судзуки, практически одного с нею роста, плюс-минус сантиметр; наверное, всё-таки "плюс", если сравнить по уровню глаз, но это и нормально - европейцам быть высокими положено, а черты лица рапиристки самые что ни на есть европейские. По этим же чертам можно с уверенностью сказать: она старше, и старше значительно, хотя точный возраст девушка предположить не рискнёт. Мало ли чем могут удивить уроженцы Запада... ну точно мастер, причём мастер явно узкоспециализированный. Ни на каких занятиях на виду у полукровки эта любительница подняться спозаранку не мелькала. Резонную догадку косвенно подкрепляет ещё одна деталь, чем разнятся сошедшиеся на тренировочной площадке выходцы с разных концов света - европейка крепче физически, это видно даже через одежду.

- Есть, - призналась Хидна, понимая, что юлить поздно, всё равно попалась не на положенном добропорядочной ученице месте раньше подъёма - и, быстро свернув рулетом юкату, принялась рапортовать монотонным голосом машиниста сидзуокского двухвагонного городского поезда, нещадно калеча и без того не слишком беглую английскую речь твёрдыми, чеканными согласными: - Ученики Линь Ян Шо обязаны соблюдать установленный настоятелем монастыря распорядок дня и прочая, прочая... да вы же и сами знаете.

Или не знает? Известная соня могла ошибиться. Но если и нет, сенсей по имени Арабелла, как обозначила себя новая знакомая, может быть не в курсе систематических нарушений общепринятого режима сна, а также прочих грешков в исполнении названной Мотидзуки, навроде рейдов за ворота храмового комплекса после отбоя. Возможно, получится отделаться обещанием больше не дрыхнуть, где попало - которое, разумеется, будет нарушено уже через день-два.

- Мотидзуки. Хина. Можно Хидна, да, - назвалась девушка в ответ на кивок и, немного подумав, склонилась от плеч ещё раз, на китайский манер, уже более глубоко. Свежий тибетский воздух оперативно принёс чувство бодрости, разогнав обрывки сонной пелены: к мастеру, которую полукровка в случае подтверждения статуса будет именовать в точности так, как та представила, следует относиться с должным почтением, особенно когда косячишь. Но Хидна не была бы Хидной без присущей ей прямоты и склонности к бестолковому риску - а потому, противореча собственным выводам, ляпнула довеском, прищурившись: - Или вы всё же не сенсей?

Шутку юная японка явно не восприняла, потому что вместо того, чтобы не заострять внимание или каким-либо еще способом увильнуть от ответа принялась чеканить, видимо, выдержку из правил, которые ученикам было предписано соблюдать. Причем чеканить так, что брюнетка невольно вспомнила себя в те же годы и то безукоризненное знание устава, который она заучила, проходя подготовку в учебном центре королевских ВВС. Ученице разве что по стойке смирно вытянуться осталось для полного уставного соответствия. И такая реакция просто не могла не вызвать легкой улыбки на губах Валенсии, отчасти из-за приятных воспоминаний, а отчасти и из-за того, что ее приняли вовсе не за ту, кем она была на самом деле.
"Ну вот, мало того, что на пустом месте поставила человека в неловкое положение, так еще и улыбаешься как ни в чем не бывало. И ведь не стыдно же, что показательно."

- Теперь знаю, - мягко ответила Арабелла, когда "рапорт по форме" был сдан. О таких ограничениях южанка и вправду не была осведомлена, хотя вполне вероятно, что и распространялись они только на учеников. Иначе бы ей не преминул это высказать тот хам, с которым она уже сталкивалась на площадке раньше. Чем, вполне вероятно, обрек бы свое лицо на очень тесное знакомство с кулаком Валенсии. Потому что еще и нравоучений от такого наглеца она бы не стерпела точно.

- Что ж, будем знакомы, - улыбнулась южанка, когда собеседница представилась по имени, не забыв в очередной раз сопроводить свои слова поклоном. Стоит отметить, каталонка никогда не понимала в восточном этикете этих постоянных поклонов по поводу и без. Представилась - поклонись, поблагодарила - поклонись, попросила прощения - да, ты угадала, поклонись. Если за день поговорить с десятком человек хотя бы по 10 минут с каждым, выйдет отличная зарядка для спины. Впрочем, комментировать свои мысли вслух девушка, разумеется, не стала. Скорее всего в глазах воспитанного в классических традициях своей культуры японца европейский этикет тоже показался бы чем-то несуразным, а может даже и вовсе варварским. От некстати возникшей мысли Валенсию отвлек вопрос, заданный уже в самом конце.

- Я? Нет, я, если так можно выразиться, гостья этого Храма.
А вообще вопрос был достаточно интересный. Мастером южанку никто не назначал, да она и сама не просилась. Но и ученицей Арабелла себя назвать не могла, хотя бы по той причине, что приехала за ответами на вопросы, а не с конкретной целью научиться чему-то. Хотя, учиться, как известно, никогда не поздно. Но тогда учениками можно было считать вообще всех подряд, просто кто-то был ну очень нерадивым.

Гостья?

Надо сказать, что ответ Арабеллы, пустивший прахом большую часть недавних умозаключений и одновременно с тем создавший хороший повод начать рассуждать про себя заново, младшую Судзуки даже несколько разочаровал. Вроде бы и не нужно теперь беспокоиться, что напоролась на очередную ревнительницу дисциплины вроде Шэн Бо, пусть и позволившую себе намёк на улыбку; ни к чему гадать, какого рода дисциплинарное взыскание будет наложено на злостную и неисправимую нарушительницу-рецидивистку, на этот раз дерзнувшую спать там, где нормальным людям полагается поддерживать и совершенствовать физическую форму, а не пролежни зарабатывать. С другой стороны - а как гостью эту самую называть-то, какие гоноративы использовать?

Волей-неволей рапиристка и впрямь загнала свою молодую собеседницу в неловкое положение: крепко въевшиеся в подкорку и неподвластные никаким ментальным воздействиям, искажающим память, правила кэйго сейчас трещат по швам. Очевидно, "Арабелла" - имя женщины. С её слов, не мастер - но и не ученица. Уровень почтительности можно по идее понизить, однако она старше и воспитана неизвестно в какой среде: по мнению Хидны, обращаться к ней просто по имени, точно к сестрёнке или подружке, как-то неправильно. На выходе получаем замкнутый круг. Тот же Тео не любит японских штучек подопечной, едва ли не насильно вынуждая общаться с ним, как с приятелем-ровесником; у травницы Цэрин Лхаце имён аж два, а фамилии нет вовсе, и совершенно непонятно, как к ней вообще обращаться вернее. А у живущих в монастыре русских, вдобавок ко всему, есть отчество: дополнительное производное от имени отца. Но фамилия ребёнку тоже достаётся от отца. Зачем тогда оно вообще? Словом, все нации развлекаются с именами-фамилиями и прочими лишними, на скромный взгляд девушки, запчастями как хотят - а японцу, искренне желающему быть корректным, поди в этой неоднородной каше разберись.

Вот и почувствуй себя на месте Тео с Джуном: сама хороша. Каково им было с тобой носиться? Кто такая и откуда - знать не знает. Логично предположить вслед за Мотидзуки-сенсеем, что из Японии родом или хотя бы жила там - но неизвестно в честь чего свободно шпарит и на русском языке тоже. И ладно бы это единственным спорным нюансом было...

- Мне очень приятно, - чтобы разрядить обстановку, полукровка тоже улыбнулась, оставляя неудобные вопросы о целях прибытия Арабеллы в более чем специфический монастырь на потом - если вдруг представится случай, - и, спохватившись, быстро обернулась удостовериться, что оставшиеся на бревне листки не пошли по ветру в самом буквальном смысле. Забытые наброски офуда никуда не сбежали, избавляя автора от необходимости выискивать их по всей площадке; Хидна вновь глянула на тренировочную рапиру и повела рукой, обозначая интерес и вежливую обеспокоенность: - Вы ведь будете работать с... этой штукой, да? Я вам не помешаю?

В разговоре повисла короткая неловкая пауза, видимо формулировка "гостья" не сильно внесла ясность в происходящее. Особенно если Хина привыкла делить обитателей монастыря по принципу субординации: учитель - ученик. Южанка могла бы, конечно, попытаться объяснить более подробно, но у Валенсии не было уверенности, что ее правильно поймут. Особенно когда и сама то не очень понимаешь, к какой когорте себя причислять. На секунду захотелось ляпнуть что-то в духе "пациент", но это, скорее всего, окончательно бы сломало систему координат, в которую и "гости" то не особо вписывались.
"Нет, Беллз. Пациенты в дурдоме, а ты, пока еще, нет."

Арабелла уже хотела перевести разговор на другую тему, тем более что японка обернулась к лежащим у турников листкам бумаги, давая удобный повод поинтересоваться, что это за записи. Однако прежде чем южанка успела произнести хоть слово, собеседница сама заговорила первой.
- Рапирой, - вежливо поправила Валенсия, когда Хина поинтересовалась предметом, который девушка держала в руке. - Такими пользовались у меня на родине лет примерно 300 назад, когда речь заходила о вопросах чести.
Вопрос очень кстати напомнил цель визита на площадку самой Арабеллы, иначе девушка могла бы и заболтаться с новой знакомой, позабыв про тренировку.
- Нет, не помешаете, конечно, - ответила Валенсия, решив что переходить сразу на "ты" будет невежливо. Хина была явно моложе, однако одна только разница в возрасте еще ничего не значила.

Перехватив оружие за рукоять (привычку держать рапиру за основание чаши всегда, кроме непосредственного спарринга южанка выработала еще со времен посещения фехтовального зала в Барселоне), девушка сделала шаг назад, чтобы случайно не задеть собеседницу во время упражнений. Кончиком рапиры она очертила на земле довольно широкий круг, который затем поделила на сектора парой пересекающихся линий. До настоящего "магического круга" было, конечно, предельно далеко, но как временное решение сгодится. Закончив с "рисованием", каталонка встала в позицию, подняв клинок в вытянутой руке на уровень груди, после чего принялась двигаться в круге по направлению против часовой стрелки. Шагистика была одной из фундаментальных основ дестрезы, поэтому и упражняться Арабелла начала именно с нее. Со стороны, правда, больше походило на то, что южанка танцует какой-то своеобразный танец, потому что никаких попыток обозначить удар или выпад не происходило. Только шаги: вправо, снова вправо, шаг назад, потом сразу вправо и вперед ближе к центру. И так постоянно. Неровный темп, никакой четкой видимой системы, но постоянное движение. Положение клинка тоже практически не менялось, он стабильно был направлен вперед, лишь слегка смещаясь в такт шагам, чтобы сохранять центральную линию.

У Судзуки, тем временем, размышления свои, пусть и развиваются примерно в той же плоскости. На привычном рисунке "розы ветров" обозначилось новое направление с подписью "гостья" монастыря. Для Хидны все равны (а до момента первого вербального контакта, автоматически награждающего доселе несуществующего собеседника орденом "своего" младшей степени - равнопараллельны), разве что к мастерам и настоятелю следует обращаться согласно их статусу, да к заведомо старшим быть несколько более почтительной; "гостья" же образует ответвление в древе знакомств, близких и не очень, занимая обособленное положение. Помимо сбоя в системе, из-за которого полукровка решила временно предпочесть обезличенное обращение к Арабелле на "вы", существуют и другие нюансы, немного ограничивающие завязавшийся разговор.

Осознаёт ли женщина с рапирой, куда она попала? Хидна легко может поставить себя на её место, поскольку долгие месяцы находилась в монастыре, можно сказать, на правах гостя и сама. Занесло ли Арабеллу сюда случайно, или же по чьему-то приглашению? Долго ли уже на Тибете, или прибыла на днях? Судьба ли привела, в которую хафу не верит - или магические силы, в существование которых она тоже не верила, пока не увидела сверхъестественное собственными глазами? Если рапиристка ещё пребывает в неведении относительно специфики локации, то даже взлетевший с ладони собеседницы лист с набором ханьцзы может повергнуть её в шок, что уж говорить о... многом другом, на что способны живущие в Храме. Нужно быть поосторожнее - поэтому Судзуки, кивком встретив знакомое на слух название холодного оружия, вылетевшее из головы, молча отшагнула в сторону, освобождая для Валенсии больше пространства.

- Впечатляет. Думаю, аргументы рапиры могут быть доходчивее, да, чем удар по роже, - некоторое время с неподдельным интересом понаблюдав за действиями Арабеллы, напоминающими некий ритуал, сказала Хидна с нотками уважения в голосе, хотя оружие не нанесло воздуху ни единого укола. Сама она, за неимением рапир и перчаток в портфеле, дабы бросить последнюю в лицо обидчику, именно простейшим физическим воздействием в младших классах и пользовалась. Впрочем, экзотических атрибутов и ритуалов не требовалось: японская девочка, вместо уклонения от конфликта его разрешающая - зачастую с помощью кулаков, в зависимости от контекста, - сама по себе была явлением отнюдь не рядовым. Ментальные удары стёрли личность, не затронув багаж знаний; разносторонне эрудированная девушка, покопавшись в памяти, вспомнила, что во многих европейских странах аристократы Нового времени решали разногласия именно посредством дуэли. Вопрос происхождения Арабеллы остаётся открытым. - А откуда вы?

От простой шагистики Валенсия планомерно перешла к более сложным и комплексным действиям. К движению только ног прибавились характерные манипуляции клинком, словно бы девушка "примерялась" к некой точке перед собой. Практически после каждой такой "примерки" следовало либо защитное движение, либо выпад вперед, причем довольно часто не с колющим, а с рубящим или секущим ударом. При этом упражняясь с клинком Арабелла не забывала о собеседнице, поэтому не замедлила прокомментировать реплику Хины.

- В какой-то степени несомненно. Особенно если принять во внимание, что в те времена дуэльный поединок зачастую заканчивался смертью одного из участников. А может и не только одного, - добавила южанка, выдержав легкую паузу, чтобы не сбить дыхание. - Но даже просто отвесить хаму по лицу бывает достаточно, чтобы вбить в него некоторые нормы приличия.
При последних словах Арабелла в очередной раз вспомнила свою встречу с Николаем, так кажется звали того наглеца. Тогда девушка сдержалась, но свою заслуженную оплеуху парень тогда почти заработал.
Следом на автомате захотелось более подробно начать рассказывать об истории дуэлей и дуэльного кодекса в Европе, чтобы не сложилось впечатление, что варвары-европейцы просто самозабвенно пыряли друг друга заточенными спицами по любой мелочи, чем потом страшно гордились. Но Арабелла вовремя прикусила язык, резонно рассудив, что ее не просили читать на эту тему подробную лекцию, даже она не имеет ничего против.
"Да, Беллз. правильно. Не нужно грузить бедняжку заумностями. Она и так всего минуту назад на тебя смотрела с явным непониманием в глазах"

- Из Барселоны, - произнесла южанка в ответ на второй вопрос. По закону вежливости не лишним было бы поинтересоваться тем же самым у японки в ответ, что Валенсия и сделала. - А вы?

- Но бывает и недостаточно. А медицина сейчас, да, шагнула далеко вперёд. Многие ранения, приводившие триста лет назад к смерти, уже не столь опасны, - в какой-то момент "танец" Арабеллы преобразился, приобретая некоторые сходства с продемонстрированными Триколенко-сенсеем элементами "боя с тенью" на общем занятии - но вместе с тем отличаясь от них примерно так же, как флегматичная и горячая Муладхара отличается от противоположной ей чакры Воздуха, непостоянной и мечущейся кружевами вслед за эмоциями мага. Или наоборот, повелевая ими - тут с какой стороны посмотреть. Хидне, которая не только в тонкостях магии неба и земли ничего не смыслит, но и что катаной, что рапирой бы рубила точно кочергой, остаётся лишь восхищаться выверенными и слаженными движениями человека, знающего своё дело, и продолжать разговор: - Тем более здесь: меня от последствий травмы головы избавили одним каса...

Не от всех.
Хафу осеклась, споткнувшись на полуслове.

Изображать правшу несложно, пусть правая конечность и уступает в плане моторики левой, рабочей руке. Но как, вот как выстраивать диалог аккуратно, когда мир, где существует магия - единственный, что тебе известен, несмотря на покрытые пылью стеллажи знаний, доставшиеся в наследство от Судзуки Сан, погибшей в мире внешнем? Полукровка, вздумавшая было оберечь рапиристку от, вероятно, излишних впечатлений, а теперь сумрачным взглядом исподлобья оценивающая её реакцию, прокололась спустя какую-то жалкую минуту.

- Барселона. Испания, да. Todo está bien, - короткая и ничего для Хидны не значащая фраза из чужого языка автоматически сорвалась с губ мимолётным подтверждением существования забытой сестры, свободно говорившей по-испански. Ерундовое событие на фоне того, что сболтнула лишнего. Вдогонку и на вопрос Арабеллы придётся отвечать, как есть: рано или поздно та может познакомиться с сенсеем и неизбежно всплывут очевидные несостыковки. Но стало понятно, что фехтовальщица в монастыре недавно. Сплетнями земля полнится, и Линь Ян Шо от неё не отстаёт - историю девушки без прошлого в том или ином виде наверняка слыхали многие.

- А я... я не знаю, да, где родилась. Мой дом - этот Храм. И имя у меня не настоящее.

- Если своевременно вмешаться, то несомненно, - согласилась южанка в ответ на реплику про медицину. В конечном счете именно возможность своевременно предотвратить заражение раны и распространение инфекции и обеспечивало выживаемость тем, кого еще лет 200 назад уверенно можно было записывать в кандидаты на тот свет, просто ввиду отсутствия возможности что-то сделать. Правда в медицине Валенсия разбиралась крайне поверхностно и дальше минимально необходимого военнослужащему минимума ее познания в этой области не распространялись. По иронии судьбы калечить она умела гораздо лучше, чем лечить последствия своих "художеств". На самой медицине, к счастью, зацикливаться не пришлось, потому что японка выдала фразу, которая для Арабеллы прозвучала мягко говоря очень странной.
"Т.е. как это не знаешь, где родилась и имя поддельное?" - очень захотелось вслух спросить южанке, нарушая все писанные и неписанные нормы вежливости. Вопрос о том, откуда Хина знает испанский буквально мгновенно улетучился, вытесненный новым и куда более важным.

- Как такое возможно? - вопрос Арабеллы прозвучал со всей возможной деликатностью, потому как затрагивал очень личную тему и заводя такую беседу южанка ступала на очень тонкий лед. Особенно с учетом того, что разговаривала не с европейцем, реакция которого хотя бы приблизительно была понятна, а с представительницей восточной культуры. А там традиции могли работать (да и работали, чего уж там) абсолютно по другим правилам.
Разговор неожиданно развернулся под совершенно новым углом, отчего девушка даже приостановила упражнения, внимательно посмотрев на Хину. Требовать объяснений было по меньшей мере грубо, но южанка очень надеялась, что собеседница сама объяснится.

От медицины - как традиционной, так и местной, больше похожей на промысел сил высших, - собеседница Арабеллы, разбуженная последней на тренировочной площадке, тоже очень далека и плетётся аутсайдером, безнадёжно отставая даже от каталонки. Никакой полевой военной подготовки вчерашняя выпускница старшей школы, разумеется, не проходила, а грубая и поспешная атака на мозг навсегда закрыла ей дорогу к освоению принципов работы с верхними чакрами: врачевать или попробовать вникнуть в разделы магии, требующие ментальных сил, она уже никогда не сможет. А вот старшая сестра, оставшаяся на родине, могла гордиться родственницей, если бы знала о том, как сложилась её судьба на самом деле. Даже лишившись памяти, младшая Судзуки не забыла иностранных слов Юми - которыми та, бывало, отговаривалась от неприятных тем, - и очередной раз доказала, что узы, связывающие близких людей, куда сильнее магии. Неожиданные же языковые познания, всплывшие без спроса, её ни капли не удивили - давно привычное явление в числе тех, что объяснить не удаётся.

К счастью, своей предсказуемой реакцией Валенсия дала невольно проболтавшейся полукровке возможность с минимальными потерями вывернуться из ловушки, создав спасительную лазейку. Под "таким, возможным" может подразумеваться как неоконченная фраза о повреждениях, с коими девушку некогда притащили к Чуну Тео на излечение и дальнейшее попечение, так и последующее признание. Роль дальней родственницы Джуна и игры в правшу с подачи Триколенко-сенсея - это одно; всерьёз же Хидне скрывать нечего, а потому она выбрала закрыть грудью амбразуру, сконцентрировав всё внимание Арабеллы на своих особенностях - первый разговор о природе феномена существования магии лучше оставить для более сведущих людей, навроде настоятеля или старших мастеров.

- Да вот так, - подробно пояснила хафу. Можно было бы, наверное, этим и ограничиться - но односложный ответ прозвучит грубо в отношении женщины, не спросившей ничего дурного, да и диалог пора стабилизировать, уводя подальше от щекотливых моментов.
- Мы говорим на анг-лесс-ком, и он мне не родной - но вспомнить, где его учила, да, я не могу. Почему сейчас сказала то, что сказала, и что это значит, тоже не знаю. В первый день в монастыре даже не понимала, да, на каком языке говорю и кто такая, только и смогла Хидной назваться. А вместо того, что было раньше - пустота. Мне сказали, что ам-не-зия вызвана черепно-мозговой травмой, - тут девушка, по ходу короткого монолога не сводившая глаз с Валенсии, улыбнулась и отметила паузу в упражнениях: - Видите, я вас всё-таки отвлекла.

Последовавшие объяснения в общем и целом подтвердили ту спонтанную догадку, которая уже успела прийти на ум южанке. Провалы в памяти и амнезия могли быть результатом полученной травмы или острого психологического стресса. В Храме Валенсия уже успела услышать о магии, в том числе и ментальной, еще Яреци, с которой она впервые встретилась у ворот монастыря упоминала, что владеет чем-то подобным. Но такие варианты вмешательства девушка не учитывала. Во-первых ввиду того, что не была осведомлена о том, возможно ли вообще такое проделать с чужим разумом, а во-вторых и главных, ее скепсис по отношению к "волшебным чарам" ставил под большое сомнение сам феномен магии как таковой.

- Я понимаю, - задумчиво произнесла южанка, когда Хина закончила свою мысль. Ей хотелось задать еще много вопросов, но наседать сейчас на такую тему разговора она не решилась. Вопрос мог оказаться весьма болезненным для Хины и с порога лезть в чужую жизнь, особенно по таким личным вещам было не самой умной затеей. Они были знакомы едва ли больше получаса, а для таких бесед требовалось хотя бы минимальное доверие между собеседниками. Именно поэтому, когда японка перевела разговор на тренировку, от которой Арабелла невольно отвлеклась, южанка охотно поддержала смену темы беседы.
- Нет, нисколько не отвлекли, - улыбнулась она в ответ. - Пару минут передышки между упражнениями бывают даже полезны.
Девушка затерла уже порядком притоптанный рисунок на земле, затем подошла к стоящему рядом манекену на расстояние удара клинком. Встав в позицию, она сделала выпад вперед, нанося удар в корпус, затем вернулась в исходную позицию и повторила удар, поменяв стойку на левостороннюю.
- Можете тоже принять участие, если хотите, - предложила южанка и только потом запоздало спохватилась, что Хина, возможно, вообще не владеет оружием. Что ж, а если и так, она просто не будет настаивать и продолжит избивать манекен самостоятельно.