Доставлено получателю не в самом лучшем виде

С одной стороны - конечно, они торопились. За время их кратких посиделок на обочине Гийому не то чтобы сильно полегчало. Вскочил с травы он ретиво, но на том его геройствование и кончилось: его пошатнуло, он побелел, цепко ухватился за Эжена, и по нему было очевидно, что силы он за эти десять-пятнадцать минут отнюдь не восстановил. С другой стороны, нельзя же было на этой обочине торчать до бесконечности. Имело смысл напрячься для финального рывка, чтобы потом оставить Гийома в более удобных условиях отдыхать столько, сколько потребуется.

- Дойдешь-дойдешь. Мы шагом, без спешки, - согласился Эжен и закинул руку брата себе на плечи, поддерживая его и помогая идти. В крайнем случае, если будет совсем худо, можно будет поднять и всего Гийома целиком. Но это в крайнем случае. Пока еще Гийом с огнем и гордостью в глазах порывался переставлять ноги сам, и у него даже получалось, и можно было не позорить его перед обитателями монастыря, таская на себе, как пыльный мешок. Правда, Эжен рассчитывал, что Эва это все-таки позором не сочтет и войдет в положение.

- Здесь есть что-то вроде больничного крыла? Лазарет, кабинет целителя, что-нибудь такое? - поинтересовался он на ходу, следуя за девушкой и помогая брату не отставать. Понятное дело, Эжен рассчитывал на то, что до такого дело не дойдет и ни в какое больничное крыло никому отправляться не придется. Но на всякий случай он посчитал не лишним этот момент обсудить. Ну, на тот маловероятный тяжелый крайний случай, который, тем не менее, все-таки может наступить и к которому стоит быть готовым.

Гийом в эти мгновения чувствовал себя отвратительно по двум причинам сразу. Во-первых, у него продолжала кружиться голова, и странное ощущение слабости расползалось от макушки ниже к затылку - все то, что почти не ощущалось, пока он сидел и не шевелился, теперь, когда он попытался начать гарцевать, немедленно вылезло во всей своей неприглядной красе и теперь сильно мешало жить. Во-вторых, он ненавидел выставлять себя слабым - а сейчас наверняка именно так и выглядел, неспособный даже по дорожке ползти без посторонней помощи. Позорище какое.

И, как будто этого было мало, Эжен, судя по всему, собирался запихнуть его к врачу и тем самым нанести еще один сокрушительный удар по его самооценке, пусть даже из лучших побуждений.

- Не надо никакого больничного крыла! - вскинулся Гийом. Вернее, попытался вскинуться; он скорее протестующе трепыхался у Эжена на плече и наверняка выглядел неубедительно, и даже боднуть Эжена в знак протеста у него не получилось совершенно. - Я что, по-твоему, помирать собрался? Да ни за что. Я еще побарахтаюсь, - хотя Гийом крепко подозревал, что сейчас слова он распылял уже напрасно. Что если Эжен уже ушел в глухую заботу - строго говоря, повод у него был, и вполне весомый, - то просто парой возражений вывести его из этого режима уже не получится. И тогда все-таки придется весь напых активной заботы принять на себя. От этого не умирают, конечно, и вообще нос от такого воротить как-то невежливо - но тем не менее, Гийом предпочел бы сберечь себе нервы, а брату - силы, тем более, в ситуации, когда их тратить вообще не обязательно.

Целители в разговоре таки возникли, причем с подачи Эжена - он, видимо, думал каким-то очень параллельным с Эвой курсом. Спеша его порадовать - ну, она думала, что это его порадует, - Эва закивала: - Есть! Есть, конечно, как не быть! Лазарет у нас есть, - а дальше надо перво-наперво сделать глубокий вдох и сперва в башке сформулировать всё, что сказать хочется, а потом уже вываливать. - Вот мы сейчас упрёмся в мост через ручей - видите, он уже почти перед нами? Так вот, если от моста свернуть направо, то там по левую руку будут жилые корпуса, а по правую - столовая. А если на столовой не останавливаться и продолжать идти, то следующим за ней зданием будет лазарет, все так же по правую руку. И там обычно есть дежурный целитель, который может помочь со всякой мелочью. И с серьёзными всякими травмами, конечно, тоже, а с мелочью, так тем более. - То, что творилось с Гийомом, Эва, полагаясь на свою подпорченную магией интуицию, уверенно определяла как мелочь. Ну и в принципе, умирающие или серьёзно раненые не тратили столько времени на то, чтобы выпендриваться, спорить и демонстрировать окружающим все прочие прелестные грани своего характера. - Хотите, я вас прямо сейчас туда отведу?
Хотя, судя по Гийому - он в ответ на такое предложение упрется всеми четырьмя и будет доказывать, что живее всех живых.
- Не будь бякой! И букой не будь! Дай людям о тебе позаботиться! - строго сказала ему Эва, хотя от неё, пожалуй, такие мотивирующие реплики могли эффективно прозвучать едва ли не в последнюю очередь. Вон, она сама людей забыла в деревне, какое уж там может быть "позаботиться". И всё-таки, пока ее не попросили поступить иначе, Эва вела парней через мост и загребала к жилым корпусам. Разворачиваться на лазарет команды не было, и валлийка сомневалась в том, что её самодеятельность приведёт парней в восторг.

Заслышав, что его собираются лечить, Гийом немедленно и весьма предсказуемо забарахтался, настаивая на том, что он жив, цел, орел и вообще свеж как огурец. Эжен ни на миг не сомневался, что так и выйдет, и у него даже в этом направлении было примерно продумано, как действовать: кивать, поддакивать, со всем соглашаться, и вместе с тем - гнуть свою линию, никуда с нее не сходя. Поэтому протест Гийома для него внезапным не оказался и никакого замешательства не вызвал.

- Конечно, не помираешь. Ты еще нас всех переживешь. И на моей могиле спляшешь, это всенепременно, - покладисто согласился Эжен. Он так и гнул строго по намеченному плану: рот исправно поддакивал, слабо фильтруя, насколько бредово эти поддакивания звучат, а сам Эжен в это время концентрировался на том, чтобы буксировать Гийома по дороге, которую указывала Эва, и одновременно запоминать дорогу до лазарета, которую диктовала девушка. Понятное дело, что сейчас брат наглухо ушел в отказ и никакого лазарета бы не принял - ну так это сейчас. Потом он вполне мог передумать, если самочувствие так и не выправится, и вот тут уже очень бы пригодилось знание о том, куда с этой проблемой бежать и как спасаться.

- Спасибо большое. Но в лазарет мы потом, сами, если понадобится, - вежливо сказал Эжен. Маршрут Эва описала так четко, что хоть карту можно было по ее словам чертить с легкостью. Оставалось только этот маршрут удержать в голове - Эжен несколько раз повторил про себя это "направо, вдоль столовой, а сразу за ней опять направо" и полагал, что в целом, при необходимости, он его воспроизведет. - Нам бы сейчас в первую очередь где-нибудь разместиться. Если покажешь, где это можно сделать, я буду тебе очень признателен. - Вежливости ради стоило бы сказать "мы", но с Гийомом никогда не следовало чересчур поспешно обобщать.

В голове не умещалось: вот, казалось бы, Эжен. Взрослый, умный человек, сознательный и ответственный старший брат. А иногда выдавал такие вещи, что просто прикладывать некуда. Вот ровно как сейчас. От его внезапного заявления Гийом содрогнулся. И посмотрел с укором, и упрямо возразил: - Ну уж нет. Никто ни на чьей могиле плясать не станет. Мы проживем по триста лет, а умирать вообще не будем. - Он хотел еще было куснуть Эжена за то, что тот взялся рассуждать о смерти - но вовремя сообразил, что сам первый ляпнул про "помирать", а значит, куснуть тут можно было только самого себя.

- Не учи меня жить, - буркнул в ответ девушке Гийом, игнорируя призывы "не быть бякой и букой". Подобного рода советы он был готов принимать от очень ограниченного круга людей. И малознакомая обитательница монастыря, которую он сегодня увидел впервые в жизни и которая знакомство начала с феерического наплевательства на свои обязательства, уж точно в их число не входила. - Я как-нибудь сам разберусь, спасибо.

В общем, да. За связи с общественностью в их маленькой семейке определенно отвечал Эжен, потому что Гийом такие связи только шатать мог. Вот и сейчас не стоило эту сложившуюся, неоднократно себя доказавшую расстановку менять. Поэтому Гийом, уяснив только, что прямо сейчас его силой пихать в лазарет никто не будет, предоставил Эжену выруливать этот разговор и эту встречу куда он считает нужным, а сам счел за лучшее заткнуться наконец и брату не мешать.