Ожидание и вера

Операция длилась уже около двух часов, её целью было вывести состояние раненого хотя бы на стабильно тяжелое. Шансы есть всегда, просто бывают моменты, когда они ничтожно малы. Помощь была оказана сразу после ранения, ещё минут пять, и было бы уже поздно. Пуля задела сердце, из-за приличной дистанции она не прошла насквозь, а застряла в перикарде, и вряд ли бы кто-то сейчас решился её доставать. Санитары пытались успокоить девушку, рыдавшую под дверями операционной, но она, казалось, никого не слышала. Или просто не понимала местный диалект.

Тем временем новости о взрыве все же дошли до посольства. Чуть позже сообщили о результатах опознания, ещё позже – о том, что Шири Ириарте найдена. Все, что сейчас происходило в одной из городских больниц города Фучжоу, было похожим на какое-то невероятное сумасшествие. Медсестра, наблюдавшая за потерявшей память европейкой, теперь сама занималась документами и остальными формальностями, потому что больше ничем не могла помочь девушке. Она же позвонила родителям раненого, застав дома Линь тайтай.

Милиция искала того, кто стрелял, но по обрывочным показателям свидетелей было сложно понять хоть что-нибудь, кроме того, что нападавшая – женщина с европейской внешностью, скрывшаяся где-то в переулках. Этот случай по понятным причинам заинтересовал местную триаду, не составило труда установить, что раненый родом из Пекина, и, стоило назвать его имя столичному лунтао, как тот сказал, что берет это дело под свой личный контроль. Первым делом Ху отправил в Фучжоу своего врача, который однажды уже спас жизнь паяца, и Чжэнь, чтобы она проследила за всем на месте.

По коридору больницы шел монах в традиционных бордовых одеждах. В его правой руке были четки из семечек лотоса с длинной красной кистью из шелковых ниток. Его лицо было спокойным, взгляд – одновременно теплым и пристальным, а множество морщин выдавали солидный возраст буддиста. И как-то не возникало сомнений, что он знает обо всем, что сейчас происходит. Монах подошел к европейке и вежливо ей поклонился.

- Сяоцзе, от Вашей веры зависит даже больше, чем Вам кажется, - произнес он на чистом путунхуа и внимательно посмотрел на девушку.

Вам знакомо чувство, когда время, кажется, тянется бесконечно долго? И вас разрывает на части, потому что хочется побыстрее узнать о результатах, но в тоже время страшно, что вот эти мгновения - последние перед чередой безумия и кошмаров? Шири металась под дверями операционной, как тигр в клетке. Бродила туда-сюда и молила всех богов сразу спасти всего одного человека. Взгляд - отстраненный. Голос - тихий, хриплый, сорванный. Руки - трясущиеся и холодные. Ожидание невыносимо, но даже нельзя помыслить о том, чтобы отойти куда-нибудь и отдохнуть. Ей предлагали санитары, медсестры и даже врачи уйти в палату и прилечь. Говорили что-то насчет ее собственного нестабильного состояния. Но она лишь отмахивалась и рычала на всех, стоило кому-то дотронуться до ее руки. Страшно ждать здесь, но там будет невыносимо. Малодушно хотелось уснуть и проснуться, когда будет все кончено. Так или иначе - но кончено. И именно в этот миг появился какой-то монах.

- О чем вы? Почему вы так говорите? - Шири автоматически поклонилась в ответ, ошарашенно переводя взгляд покрасневших глаз на мужчину. Мелко потрясла головой, стараясь понять, что вообще за бред происходит. Откуда вообще здесь взялся монах? Почему он обращается именно к ней? Девушка совсем растерялась, боясь отвлечься от ожидания и в тоже время не в состоянии оторвать глаза от собеседника. В душе бушевала буря, имя которой - страх. Даже дикий ужас, мешающий хоть как-то собраться в кучу и не паниковать. Почему он заговорил про Веру? Просто брякнул наугад, или что-то понял? Но разве не она ежедневно доказывала всем, что верит в мужа? Разве не она подавала пример другим, давая шанс Яну измениться? Именно так. Но это было раньше. А сейчас ее ломало. Она верила, но откуда черпала силы - неизвестно. И Ян никогда не думал о том, чего ей стоит вот так вот смотреть на него, верить в каждое слово и поддерживать в любой ситуации. Дикая боль не проходила, от ужаса происходящего у Шири тряслись руки. Но при этом в душе была обида. Задавленная когда-то, сейчас она нашла брешь в ее сознании и поднималась все выше и выше.

- То, о чем Вы сейчас молитесь, кажется невозможным, - сказал монах, внимательно глядя на европейку. – Но Вы уже много раз искренне верили в невозможные вещи, заставляя их сбываться. У Вас чистое сердце, сяоцзе, и свет, наполняющий его, позволяет менять мир. Его рана – это иллюзия, как и все, что нас окружает, реальны лишь ваши бессмертные души. Он ещё не все успел, что должен. Верьте и молитесь за его жизнь, за душу молиться будет намного сложнее.

Девушка боялась, но у неё были силы понять то, что она сейчас услышала. Она сама не всегда отдавала себе отчет в том, что делает её вера, но монах знал намного больше, чем ей могло показаться. Она брала на себя чужие страдания, разделив карму с тем, кто не должен был дожить до этого дня, но свет, находившийся в её вере, был сильнее тьмы, тянувшей на дно диюев её избранника. Все, что ей нужно – не сдаться и верить дальше. Иллюзорный мир полон страданий, которые люди зачастую придумывают себе сами, истины дальше и глубже, их не видно на поверхности этого мира, но они способны совершать чудеса.

То, что говорил неизвестный Шири человек, было попросту невозможным. Он не мог знать, как она жила до этого дня, кому молилась и во что верила. Но при этом она явственно различала слова, лившиеся из уст монаха. Мир девушки поделился пополам. Реальный, откуда были слышны разговоры врачей и ее собственный шепот молитвы, звон инструментов за дверями операционной и тошнотворные запахи крови и лекарств. И иллюзорный, в котором не было никакой боли и страха, а была Истина. Только вот почему-то монах считал по-другому. Его суждение повторяло мысли Шири, но с точностью наоборот. Он словно фокусник взял, и поменял полярности местами. Сделал черное белым, а белое окрасил в темные оттенки. Девушка, не шевелясь, смотрела в глаза монаха, стараясь осознать то, что тот пытался донести до нее.

- Как это может быть иллюзией? – Она подняла руки, на которых засохла кровь Яна. Растопырила пальцы и буквально поднесла их к лицу мужчины. Чтобы увидел. Чтобы, черт побери, не считал это чем-то несуществующим. Девушка чуть принюхалась, морщась от сильного металлического привкуса, который является одним из самых сильных оттенков запаха, когда рядом много крови. – Это реальность! И в нее я верю. Я не могу закрыть глаза и молиться о чем-то эфемерном. Я молюсь за него, за его жизнь, понимаете?! Потому что она – реальна! Вы правы, он еще слишком многое не успел сделать. И я верю в то, что он еще сделает это все. Я верю в то, что он вырастит дочь. Верю в то, что он поможет родителям. Верю в то, что он обучит многих ребят своим знаниям. Я верю, потому что это – реальность!

- Мир сложнее, чем мы его видим, и таких миров больше, чем кажется. И кровь на Ваших руках, и рана на его теле – части иллюзии, которая называется нашим миром, реальны только бессмертные души, - монах говорил спокойно и уверенно, будто объяснял ребенку прописные истины. – Он много раз делал ставку на свою жизнь, привык бегать и считать себя неуязвимым. Судьба указала ему на его ошибки, а теперь поставила в ту ситуацию, когда он должен сделать невозможное. Какими бы искусными ни были врачи, что его лечат, единственный шанс, при котором он выживет – если он сам найдет решение. И для этого ему нужна Ваша вера.

Монах замолчал. Он видел, что девушка мыслит иначе, что ей бесполезно говорить о кругах медитации Адди-Будды и благородных истинах, все это будут лишь слова, а смысл, лежащий за ними, она способна понять сердцем.

- Вспомните, на новогоднем выступлении вы создавали мишени, по которым он должен был попасть, - монах чуть заметно улыбнулся. – Он никогда в жизни не выполнял броски такой сложности, и попал лишь потому, что не хотел, чтобы Вы разочаровались в своей вере. Она реальнее тех ограничений, что мы называем законами этого мира.

Шири смотрела на монаха, чуть нахмурившись. Все эти понятия о множестве миров и иллюзорности бытия только бесили ее в данной ситуации. Она делала все, что от нее зависело, но этот человек продолжал в чем-то ее уверять. Зачем он рассказывает ей обо всем этом? Как ей может все это помочь в данной ситуации? Какого черта он вообще ее отвлекает от ожидания? Ей нужно подумать, осмыслить и принять все, что происходит. А он мешает.

- Да что вы вообще понимаете в данной ситуации? Вы думаете я сама не знаю, что нужно верить? Почему все постоянно тыкают мне, что я что-то делаю не правильно? Называют наивной, глупой, молодой!? Ну, каким эпитетом наградите меня вы? – Шири сжала кулаки, скользкие от чужой крови. Она даже не задумалась над тем, что вообще-то странному монаху не от кого узнать подробности их с Яном жизни. Не до того. Хотелось наконец выплеснуть все эмоции, что накопились за последние годы. – Я верю в него, как вы этого не понимаете? Верю! Как в Бога верю. Я знаю, что он сможет измениться, знаю, что сможет принять правильное решение. Он сильный, не чета многим людям. Он сможет. Я в это верю! Я не верю ЕМУ!

Сказала, и замерла, понимая, что пришла в своих размышлениях к Истине. Да, это был корень проблемы. Ян олицетворял для нее все самое сильное, мудрое и светлое. Шири верила в каждый его поступок. Знала, что муж справится со всем. Просто потому что сильный. Просто потому, что она так хочет. Она хочет таким его видеть. И он таким будет, совершив невозможное. Но она не верила ему. Слишком часто он убегал от разговоров. Слишком старательно хотел оградить ее от возможных проблем, делая все хуже. Проблема была в том, что он не верил в нее. Не мог собрать свои силы в кулак и поверить в нее. Так, как она верила в него. И поэтому рвал, юлил и бегал. Тем самым убивая веру в себя. Не в свои возможные действия, которые мог бы совершить, а именно в себя, как в мужа. И это была проблема.