Помощь из Пекина

- Да, я знаю. Вы... Ты наверное тоже скажешь, что я много чего не видела, но я вытаскивала его раненого. Он очень сильный. И сейчас он должен справиться, ведь это хорошо, что он пережил операцию, ведь правда? - Шири с мукой посмотрела на женщину. Все слова - лишь попытка убедить саму себя, да найти подтверждение в их правоте у кого угодно. Девушка хваталась за любую фразу, за любой кивок головы, подтверждающий ее надежду. Сейчас казалось, что любой человек может рассказать кучу страшных историй со счастливым концом, и все они ложились бы на чашу весов в пользу спасения Яна. Англичанка порой чувствовала ложь, но сейчас специально закрыла бы глаза, соври ей кто-нибудь насчет шансов мужа выкарабкаться. Более того, она бы держала этого человека и умоляла бы рассказать еще хоть что-нибудь хорошее и оптимистичное. Это все ересь, иллюзии, но они хоть капельку, но помогали ждать дальше. Жаль только, что пока не находилось человека, кроме Линь тайтай, который бы тоже верил в ее мужа.

- Я не знаю, как вы относились друг к другу, когда работали вместе... - Тут Шири запнулась, вспоминая рассказы мужа про его отношение к женщинам. К любым, начиная с проституток, заканчивая напарницами. Его никто не трогал, он никого не уважал и никому не верил. Он скорее не жил, чем ощущал весь спектр тех чувств и эмоций, которые были присущи нормальному человеку. - Просто я прошу... Очень прошу тебя. Даже если он плохо поступал, даже если ты его ненавидишь... Я прошу тебя. Помолись за его выздоровление. Даже если сама не веришь. Даже не ради меня или его мамы. Ради его дочки. Ее зовут Лин, и он ее очень любит. Ей чуть больше годика, она должна вырасти с отцом. Знаешь, он очень хороший папа. Пожалуй самый лучший из всех, кого я знаю. Умоляю тебя...

Шири, наконец поборов всю вспыхивающую в ней ревность, тихо расцепила руки, которые сжимала на груди разве что не в замок, и мягко коснулась кончиками пальцев рукава женщины. Она понимала, что возможно не имеет право такое просить. Знала и то, что если она права, и эта Чжэнь повидала Яна и пьяным и под наркотиками, то даже не может попросить у нее прощения за поведение мужа. Он был таким, каким был, и его прошлое от этого не изменилось бы. К сожалению...

- Конечно, хорошо, - Чжэнь вновь чуть улыбнулась, посмотрев на девушку.

Дальнейшие слова Лю тайтай её смутили, особенно когда та заговорила об отношениях. Чжэнь и сама не могла сказать, что это были за отношения и были ли они вообще, где были её собственные иллюзии, где хоть что-то, похожее на правду. Она посмотрела на свою руку, когда девушка коснулась её рукава. На запястьях оставались тонкие белесые полосы от застарелых порезов, которые Чжэнь старалась скрывать, потому что они были ничем иным как признаком её глупости. Двойной глупости.

- Я не умею молиться, - призналась женщина. – Но я его не ненавижу. Лю тайтай, поверь, я очень хочу, чтобы с Яном, - она даже не заметила, что назвала его по имени, - все было хорошо. Я сегодня впервые увидела тебя, не знакома с Лин и до сегодняшнего дня не знала, что у него есть мать. Но я успела заметить, что он изменился. Знаешь, почти никому не удается из этого вырваться, затягивает сильнее, чем наркотики, и уйти всегда страшно, потому что много знаешь и по-хорошему никто не отпустит. У Яна в Пекине было все – положение, деньги, он мог стать новым лунтао, у него были такие возможности и после того, как он сбежал, но он не захотел. Я верю в то, что Ян выживет. Я верю в то, что люди могут сделать очень многое. Син сяншен однажды уже спас его после похожей раны, и там помощь оказали примерно через час, а не сразу. Я не очень знаю подробности, но, говорят, у него была ещё и передозировка. Тогда он выжил, и я не думаю, что для того, что он после этого делал в Пекине. Я не могу его осуждать, у нас говорят, не суди, и авось обойдется, - Чжэнь чуть заметно усмехнулась. – Просто мне кажется, что он выживет, чтобы сделать все то, что ещё не успел. Ради чего он вырвался.

- Можно просто Шири. - Англичанка на мгновение сжала губы, следя за речью женщины. Было немного странно видеть, когда другая называет ее мужа по имени и при этом голос ее немного, но меняет свою окраску. Потом проводила глазами взгляд Чжэнь и посмотрела на ее руки. И вспомнила разговор с Лю всего то пару дней назад. Он говорил про неудавшуюся самоубийцу, которая была с ним одно время. И если его отношение было четко видно, ведь муж честно рассказал, что не собирался спасать ту девушку, а мог бы даже и добить. Но при этом она держалась за наркомана и убийцу. Чего-то видимо ожидала от него, может быть проявления какой-то человечности. Неужели даже тогда под маской Джокера проскальзывали черты нормального человека?

- Что ты тогда увидела в нем? - Шири повернула лицо к Чжэнь и внимательно посмотрела на ту. Ревности не было, как это ни странно. Она испытывала сейчас к этой женщине какую-то смесь уважения, жалости и сочувствия. Англичанке было в разы проще, а она уже ломается. Здесь же напротив нее сидел живой пример чистой веры, прошедшей испытание годами. - Он рассказывал мне про тебя. Наверное - про тебя. Каким он был, как жил. Вернее будет сказать наверное - существовал.

Шири замолчала, не зная, что добавить, чтобы объяснить, что именно она знала. Да и что объяснять человеку, который, судя по всему, прожил всю эту жизнь изнутри. Видел оргии и пьянки, разборки и бои. Девушка тяжело вздохнула, понимая, что выросла в совершенно другом мире, который казался сейчас сказкой. Она не знала ничего, что было бы даже отдаленно похоже на триаду. Не знала этой грязи, крови и боли. А сейчас словно в миг проживала все годы, которые были отведены мужу в Пекине. Только вот он постепенно привыкал опускаться на дно, а ей пришлось еще раз броситься в пропасть, чтобы постичь всю эту суть бытия. Постичь, понять и принять. И не сломаться. И продолжать верить в Яна. И если падение ей удалось, то вот с верой не получилось. Любой сосуд разобьется или треснет, упав с такой высоты. Сосуд ее веры и надежды треснул, и она пыталась всеми силами его склеить, пока не стало слишком поздно.

От взгляда европейки шрамы на руке стали будто гореть. Чжэнь опустила глаза и чуть нахмурилась, услышав сначала вопрос в лоб, а затем ещё и слова о том, что Ян о ней рассказывал. Интересно, что? Или… нет, вряд ли он тогда мог что-то заметить, ещё одна фантазия, непростительно далекая от реальности. И как вообще сейчас можно об этом думать?

- Взгляд. Знаешь, как бывает у затравленной собаки, как будто сам боится того, что делает, - Чжэнь прямо, чуть ли не с вызовом посмотрела на Шири. – Его боялись, но мне кажется, больше всего боялся он сам. Он слишком много на себя брал, очень быстро ввязался в большую игру. Когда я его впервые увидела, ему лет восемнадцать было. А он хотел быть на равных с остальными. Он был сильнее и влиятельнее меня, но мне его было скорее жалко, - женщина грустно улыбнулась. – Те же Ху, Кот, даже Ю Линь что-то имели за душой, когда сталкивались с ночным Пекином, поэтому они так не боялись. Они хотя бы друг с другом не воевали. А он всегда был один, никого к себе не подпускал, и я даже догадываюсь из-за чего.

Сложно сказать, почему Чжэнь сейчас хотела об этом рассказать. Будто стремилась оправдать Яна перед Шири, хотя бы объяснить, почему он поступал именно так. Она знала о Джокере довольно много, ещё в былые годы старалась раздобыть как можно больше информации о том, откуда он взялся и как оказался у Цзин Вана.

- Обычно, когда кто-то оказывается в триаде, при нем есть так сказать наставник – человек, который все объясняет и несет за новичка ответственность, - продолжила свои объяснения Чжэнь. - Когда все в банде называют друг друга братьями, это не простая формальность. У Яна, как я поняла, все было по-другому. Его первого наставника быстро расстреляли, они почти не работали вместе. Со вторым отношения тоже не сложились, хотя, какое-то время Ян ему доверял. Чжоу, хороший стрелок, но гнилой человек. У него подруга была, Лиу, певичка. И вот эта Лиу какое-то время крутила с Яном роман. Она была старше, довольно яркая девица, отличавшаяся от других работниц борделя только тем, что пела. Это была единственная правдоподобная история о том, что Джокер в Пекине в кого-то был влюблен. До тех пор, пока не застал её с очередным любовником. А вскоре его кинул Чжоу, оставив раненым после стрелки.

Чжэнь стала задумчиво рассматривать стену напротив. В её жизни была её собственная мифология, состоявшая из этих бережно собранных рассказов о Яне, а сейчас ей казалось, что все это впервые имело смысл, хотя бы для того, чтобы просто поделится с тем, для кого это не менее важно.

- Шири, я всегда верила, что рано или поздно он научится доверять людям и перестанет бояться. Ему это нужно было, - Чжэнь вновь очень внимательно посмотрела на свою собеседницу. – Тебе он поверил. Только из-за этого и изменился. Заклинаю тебя, не предавай его. Не знаю, что ты слышала о его прошлом, сколько он тебе рассказывал, сколько не рассказал, я не то что верю, я знаю, что он изменился. Когда я в прошлый раз его видела, в нем не было того страха, который заставлял его быть Джокером. Он стал таким, каким должен быть. И сейчас он должен выжить, не назло Чжоу, Цзин Вану или кантонской триаде, а ради тебя и дочери.

- Я знаю, почему он не хочет говорить, - уверенно сказала Чжэнь, с грустью посмотрев на европейку. – Не столько из-за того, что не доверяет тебе. Если уже многое рассказал – верит. Понимаешь, это ведь не просто о себе рассказать, это рассказать такие вещи, которые давно хочет узнать та же народная милиция. Рассказал – показал, что готов тебе доверить свою жизнь. А молчит с подробностями из-за того, что самому больно вспоминать те годы. Он тоже хочет семью и покой. И забыть о том, что было в Пекине. Прости, я не знаю, о чем именно вы мне говорили, но мне кажется, что тут вы оба страдаете каким-то прикладным мазохизмом – уверена, он не ходит каждый день с мыслью «а вот не расскажу Шири, что я делал в Пекине». И боится, да, что его в лоб спросят, потому что сейчас у него семья, жена и дочь, а тут как всплывет все его прошлое – и снова все круги диюев. Для тебя, возможно, доверять близким – это нормально, а для него – нет. Если вместо того, чтобы удрать, рассказал – это очень многое значит.

После этого Чжэнь чуть покачала головой, когда Шири пожелала ей счастья. Она просмотрела на свои руки, затем на стену перед собой, после чего вновь на европейку.

- Счастье относительно. Каждый его хочет, но никто толком не знает, каким оно должно быть. Если сравнивать мое настоящее с моим прошлым – я уже счастлива, - женщина улыбнулась. – И ты будешь счастлива. Вот как только этот чертов паяц перестанет маяться дурью и вспомнит, что ты тут сидишь и за него волнуешься, очнется и пойдет домой к дочери. Пусть отвыкает от приключений, - сказала Чжэнь, после чего усмехнулась. – Ты тоже сильная, Шири. Я верю, что вы будете счастливы.

Вода сильна чувствами, которые никогда не находятся в одном состоянии. Они меняют свой оттенок, скорость. Они несутся вперед, заворачиваясь в водоворотах, падая вниз водопадами, взмывая вверх в виде мельчайших капелек. Лишь одно бывает страшно. Когда вода начинает крутить водовороты, наращивая скорость, увлекая за собой все, до чего только может дотянуться. Она крутится на месте, не выпуская саму себя, ее силы растут, но они губительны, а не созидательны. Сильная вода в эти мгновения становится слабой, идя у себя на поводу. Она губит все вокруг, разрушая и калеча, и ей нет оправдания.

Шири именно так и провела несколько часов, накручивая саму себя, поглощая и убивая свою силу - надежду и веру, оставляя вместо нее сомнения и боль. И только Чжэнь, которая, возможно, была не лучше Яна, которая не сломалась даже тогда, когда достигла дна, только она смогла донести до закрытого сознания англичанки простые истины. Девушка удивленно вглядывалась с лицо женщины, хмуря лоб, но не находя сил противостоять довольно грубым вещам. Как всегда, вода идет вперед на эмоциях, мягко вплетая их в саму стихию и следуя им. Она не анализирует и не делает выводов. Она не умеет жить в рамках. Шири пошла на поводу своих чувств, совершенно забыв, что возможно совершенно другое объяснение. Простое. О котором она даже не задумалась. Оно возрождало ее, не давая треснувшему сосуду окончательно рассыпаться.

- Очнется. Он просто должен, после всего, что изменил в себе. - Шири говорила тихо и твердо. Она не собиралась уже никому ничего доказывать или просить о малейшей помощи. Просто ее вера медленно перерастала в уверенность. Ян очнется, и они преодолеют все их разногласия. И будут счастливы, как и говорят им совершенно разные люди.