Ужин для двоих, бар для одного

Ужин в результате они заказали в номер. При этом Шири разве что голову себе не сломала, как выставить это так, чтобы Ян не подумал про жалость к нему. Конечно, сложная задачка, объяснить мужу, насколько сильно она его любит, что совершенно прям не заботится и ужин заказывает исключительно из эгоистичных целей. Ну да, логики конечно ноль, но вроде бы прокатило. По крайней мере ел мужчина совершенно спокойно, даже не фыркая и не морщась.

Доедая свою порцию свинины в кисло-сладком соусе, девушка задумчиво посмотрела на Яна. Впервые за последние дни скользнула мысль, что наверное их отношения понемногу налаживаются. По крайней мере, они уже пару часов не ругались, не язвили и не обижались друг на друга. Чем не прогресс? Желая хоть немного развить перемирие и попытаться спокойно поболтать, она спросила.

- Ян, как тебе ужин? По моему здесь отлично кормят. Мясо буквально во рту тает. - Фразы давались почему-то очень сложно. Шири сама себе сейчас напоминала некоего робота, который может общаться простыми словами, но при этом его еще и пинать надо. Вот так и сейчас. Раньше она могла без устали спрашивать мужа обо всем, в ответ рассказывая многочисленные истории. А сейчас как на экзамене сидит и тщательно подбирает слова, лишь бы не нашлось ни одного плохого. А еще к ужину им предлагали сразу несколько сортов вин. И девушка, включив все свое обаяние, объясняла официанту, что не пьет и мужу не советует. Ну нельзя было Яну спиртное. Даже немного, даже хорошего вина. И опять в душе был страх, что мужчина психанет на ее заботу, хотя и сам прекрасно знает об ограничениях в пище.

Шири так сильно старалась делать вид, что все в порядке, что это бесило. К примеру, зачем было устраивать весь этот концерт при официанте, если Ян и так при жене никогда не пил алкоголь, да и вообще за последнее время всерьез напился только один раз, во время поездки с тестем в Пекин? А сейчас она явно подбирала слова, боясь обидеть, и потому пыталась говорить ни о чем. Получалось плохо, хоть Шири и старалась.

- Немного приторно, но в целом хорошо, - сказал Ян, пристально посмотрев на жену, после чего сделал глоток чая.

Некоторое время он молчал, стараясь не беситься. Шири все это делала не со зла, нужно было просто терпеть такое отношение, подобно тому, как он терпел и боль, и слабость. Это говорил разум, а бешенство не проходило, из-за чего хотелось рычать и язвить.

- Ты просила рассказать тебе, что делать, - сказал Лю, глядя на Шири. – Просто вести себя со мной так, как будто не было никакой раны. Если я говорю, что не нужно обращаться со мной, как с инвалидом, это не значит, что со мной нужно общаться, как с идиотом. Ты думаешь, я сам не понимаю, что мне можно, а что – нельзя? Шири, меня не первый раз в жизни ранили, я наперед знаю все, что скажут врачи, и что нужно делать. И я сам хочу как можно быстрее восстановиться.

Он старался говорить как можно спокойнее, и сейчас почти получалось скрыть раздражение, по крайней мере, на этот раз Ян не повышал голос. Он сдерживался, просто усилием воли, чтобы не отпустить ненужные сейчас эмоции, которые в эти дни стало непривычно сложно контролировать.

Шири отложила палочки, внимательно слушая Яна. Даже пальцами поправила кусочки пластика так, чтобы они лежали ровно. Ей вообще было все равно, чем себя занять, лишь бы не встречаться взглядом с опять бешеным мужем. Очень медленно положила кисти рук на края столика и наконец подняла усталые глаза.

- Извини меня. Я не хотела тебя обидеть. - Говорила девушка с повышенным спокойствием, вот только едва заметное дрожание голоса выдавало волнение. Она просто устала. Очень устала от смены настроения мужа, от его выходок и внезапных наездов. Словно по минному полю идет, не зная расположения мин. Желание помириться боролось с агрессией, которую тоже хотелось наконец выплеснуть на Яна. Пока она еще держалась, но была похожа на закипающую воду, когда еще нет рвущихся пузырьков на поверхности, но уже начинает клубиться пар и нарастает шум изнутри.

- Ян, я не считаю тебя ни идиотом, ни инвалидом. Просто ты сейчас все мои слова воспринимаешь именно так. Но я и раньше разговаривала с тобой также. Я всегда пыталась заботиться о тебе, и ты это принимал с радостью и улыбкой. - Раздражение нарастало, как и обида, плотно поселившаяся в сердце. Чего он хотел? Поругаться и расстаться? Тогда зачем уверял, что выжил ради нее? Поскорее выздороветь и забыть раны как страшный сон? Тогда зачем бесится на ее заботу, в которой она и хотела помочь ему поскорее преодолеть недуг? Шири вдруг осознала, что за последние недели плакала больше, чем за многие годы. Причем не из жалости к себе, не из слабости, а от бессилия и страха. Возможно кому-то ее слезы и могли бы показаться простой истерикой обычной женщины, но она знала, насколько глубока природа ее плача. - Ян, что с тобой происходит? Чем я тебе мешаю? Мне молчать? Уйти? Определись, чего ты сам от меня хочешь.

Шири тоже бесилась, Ян это сейчас очень хорошо чувствовал. Две воды, подобно двум зеркалам, образуют бесконечный коридор, в котором несчетное число раз отражается одно и то же, и при этом выход из получившегося лабиринта кажется невозможным. При этом из-за возникавшего хронического непонимания друг друга становилось ещё паршивее. Оставалось два варианта – бегать дальше, или быть честным, прежде всего, с Шири. Потому что причина ярости Яна сейчас была понятна только ему.

- Что со мной происходит? – переспросил Ян и чуть заметно усмехнулся. – Только то, что я третью неделю не могу прийти в себя, - он ненадолго замолчал, затем прямо посмотрел на девушку. – Шири, я не могу сейчас пользоваться магией. Вообще, - сказал он чуть резче, чем хотел. – И я не знаю, сколько времени мне понадобится для того, чтобы восстановиться. В худшем случае – несколько месяцев, так, как говорят врачи. При этом ты от меня бегаешь и обращаешь на меня внимание только с вопросами «чем тебе помочь?» и «как ты себя чувствуешь?». А я так не могу. Я не понимаю, на кой черт все это нужно. Ты мне не веришь, ты меня боишься, и ты меня избегаешь. Тебе это все зачем?

Жизнь приучила Яна к одному – тебя терпят до тех пор, пока ты нужен. Все остальное он лично для себя считал жалостью, потому что не видел причин терпеть его, когда он перестает быть нужным. Сейчас Шири с ним возилась, но при этом от него бегала, будто то ли боялась, то ли чувствовала себя виноватой, и он не мог понять причин её поведения.

Было похоже, что они стоят оба перед стеклянной стеной по разные стороны и пытаются докричаться друг до друга. Разбивают кулаки в кровь, пытаясь разбить преграду, хрипнут от криков, но ничего не получается. Каждый живет на своей стороне и продолжает не понимать другого. Вот Ян опять со злостью и обидой в голосе заявил об отсутствии способностей. И что? Она разве ему этим тыкала? Кричала на него и смеялась, показывая на каждом шагу пальцем?

- Ян, мне очень жаль, что ты сейчас не можешь... - Шири даже не знала, что сказать, чтобы опять не обидеть мужа. Вот так вот просто - не знала. Делать участливое лицо и гладить по руке, стремясь поддержать? Психанет и опять сорвется, считая, что она его этим унижает. Сделать вид, что ничего не происходит, проигнорировать фразу и заговорить к примеру о чае? Опять обидится, решит, что ей все равно и он ей не нужен такой. Вон, уже обиделся, заявив, что она от него бегает. Неужели не видит, что она сбегает не от него, а от его злых слов, его бешенства и депрессии.

- Я не знаю. Порой мне кажется, что ты говоришь все эти вещи специально, чтобы испытать меня. Вернее не посмотреть, на сколько меня хватит, а как можно быстрее добиться моего ухода. - Шири подняла глаза и уперлась взглядом в лицо мужа. - Ты сам себя считаешь инвалидом, потому что знаешь об отсутствии способностей. Но уверен, что это я так думаю, хотя об этом я даже не знала. Если ты так плохо относишься к себе, к другим, если не в силах за кем-то ухаживать, то это не значит, что я точно так же поступаю. Я тебе не верю, но всеми силами стараюсь поверить, а ты все дальше и дальше уходишь от меня. Я тебя опять стала бояться, потому что ты меня обвиняешь в своих грехах. Я много раз тебе говорила! Я не считаю тебя слабым! Не считаю тебя идиотом, инвалидом или ущербным! Я пытаюсь помочь тебе преодолеть эту боль! Я пытаюсь продолжать тебя любить, несмотря на все!

Шири резко замолчала и прикусила губу, поняв, что сказала лишнее. Ян, возможно сам того не желая, выбил ее из колеи окончательно, заставив таки признаться в сомнениях и страхах. Девушка тяжело дышала, чувствуя, как бьется сердце. Она окончательно запуталась в своих силах, желаниях и возможностях. Не знала, как еще помочь Яну, и даже не понимала, хочет ли она теперь ему помогать. Он то, судя по всему желал, чтобы она ушла.

Все, что дальше говорила Шири, Ян слушал спокойно, пытаясь понять слова девушки до тех пор, пока не услышал последнюю фразу. Он молчал несколько секунд, при этом на его лице нельзя было прочитать ни единой эмоции – маска, за которой как когда-то было скрыто все, что может выдать настоящие мысли и чувства.

- Пытаешься продолжать любить, - повторил он ледяным тоном, пристально глядя на Шири. – Мне не нужны одолжения.

Ян отставил в сторону чашку, отложил палочки и встал из-за стола. Не произнеся больше ни слова и не глядя в сторону Шири, он вышел из номера, спокойно закрыв за собой дверь. О том, что он на самом деле сейчас чувствовал, говорила только резко усилившаяся боль, которую Лю умел терпеть так, чтобы никак её не выдать. Он был прав. Она заставляла себя быть с ним, боясь предать или обидеть, хотя он однозначно сказал Шири, что она ему ничего не должна. Чертова жалось, проклятая доброта, из-за которой она изводила и себя, и его. Ян сейчас не думал о том, что будет дальше, он просто хотел скрыться, чтобы её не было рядом. Чтобы не слушать объяснений и оправданий после того, как она наконец-то сказала правду. Бывают сказки, бывает настоящая жизнь, в которой глупо проявлять малодушие, считая, что прекрасная принцесса искренне влюбится в разбойника и сможет быть счастлива рядом с ним. Ян откашлялся, и стало немного легче дышать. Он быстрым шагом дошел до лестницы, чтобы Шири не вздумала его догонять.

Ян спустился в бар. У него не было какого-то особого желания выпить, более того, пить он не хотел. Ему было нужно, чтобы какое-то время его просто никто не трогал. Чтобы осторожно понять, что он только что услышал, а затем решить, как жить дальше. Ян сел за один из столиков ближе к окну, за которым уже темнело, и заказал себе чай. Негласное правило – если хочешь выговориться, садишься за барную стойку, и бармен непременно доконает тебя расспросами, считая это частью своей работы. Если хочешь посидеть в тишине, садишься в стороне ото всех. Яну была нужна тишина.

Официант принес чай, Лю даже не посмотрел в его сторону. Он облокотился о край стола и уткнулся лбом в сцепленные в замок руки. Последнее, до чего может докатиться человек – это жалость к себе, этого Ян не мог допустить. В конечном итоге, сам виноват, и сам удивлялся тому, что ему вдруг ни с того ни с сего досталась халява от богов в лице Шири. И он не имел права в чем-либо её винить после всего, что она для него сделала. Просто больно и паршиво. И миллион вопросов, которые сейчас не хочется решать – что будет с Лин, куда ехать дальше, что вообще делать. Ян сделал глоток чая, почувствовав легкий запах жасмина. Стоило ехать в Сучжоу, чтобы пить фуцзяньский чай.

В бар зашла женщина лет тридцати. Она была одна, при этом по её идеально ухоженному виду было видно, что она не планировала долго оставаться в одиночестве. Она просто приехала в Сучжоу отдыхать, желательно так, чтобы ни о чем не думать. И выросла она уже из того возраста, когда всерьез относишься к тому, что о тебе думают остальные. Она окинула быстрым взглядом зал, улыбнулась бармену который ей приветливо кивнул, затем прошла к одному из дальних столиков за которым сидел угрюмого вида мужчина, который почему-то пил чай. Это было как минимум любопытно.

- Простите, здесь не занято? – спросила женщина, кивнув в сторону стула напротив, при этом она пожила ладони на край стола, демонстрируя аккуратный маникюр.

Ян удивленно поднял бровь, посмотрев на подошедшую незнакомку. Как минимум половина столиков в баре сейчас пустовала, не говоря о местах за стойкой, с какой радости нужно трогать именно сейчас именно его он не понимал.

- Здесь много ещё где не занято, - холодно ответил Лю, затем отвернулся.

Странным было то, что она – не профессионалка, этих он замечал сразу, такова уж специфика его жизненного опыта. Можно было отдаленно порадоваться за чувство собственной важности, что на него даже в таком состоянии обратили внимание, но сейчас Ян хотел быть один, в тишине, и чтобы его никто не трогал. Просто даже лишний раз язвить было откровенно лень. Лю украдкой взглянул на обручальное кольцо, которое было у него на левой руке. Он не снимал его со дня свадьбы и привык к нему настолько, что перестал замечать.

Несмотря на холодный ответ, женщина села напротив незнакомца, затем как ни в чем не бывало заказала себе мартини с апельсиновым соком.

- Меня зовут Лиу. Вас что-то беспокоит? – спросила она, чуть склонившись к мужчине.

Это была уже игра, которая ей нравилась – незнакомец вызывал все больше любопытства, пришел сюда не для того, чтобы знакомиться, и как минимум может рассказать занимательную историю своей жизни. Из всех, кто сейчас был в баре, больше никто не привлек её внимания, хотя она замечала на себе любопытные взгляды. Этим интересно путешествовать – ты можешь делать все, что захочешь, а потом исчезнуть, собрав всех, кто тебя окружал, в виде занятных воспоминаний.

Смерив незнакомку ледяным взглядом, Ян грустно усмехнулся, затем сделал глоток чая. Когда ему было плохо, последнее, что он хотел делать – это говорить, особенно с незнакомцами, тем более с незнакомками. У него не бывало приступов внезапной откровенности – жизнь отучила, сейчас тем более не хотелось ни о чем говорить.

- Боюсь, что Вас, Лиу, это не касается, - сказал Ян, чуть отстранившись.

Если бы он сейчас злился на Шири, он бы просто назло ей воспользовался шансом. А он не был зол, просто пытался договориться с появившейся пустотой, чему всячески мешал фоновой раздражитель в лице подсевшей девицы. Не было ни малейшего желания что-то ей объяснять, и ей навязчивость просто бесила, напоминая о женщинах прошлого, которые все по своей сути были одинаковыми. Лиу, имя ещё какое.

Мужчина оказался неразговорчивым, хотя его взгляд и усмешка бросали вызов. Лиу не привыкла к тому, что на неё смотрят, как на мебель, и при этом от этого взгляда будто мороз по коже. Она стала внимательнее присматриваться к незнакомцу, который даже не удосужился назвать своего имени. Он выглядел уставшим и болезненно-бледным, несмотря на то, что на его лице был отчетливо заметен загар. У него были руки человека, которому приходилось драться, при этом в его движениях читалась странная скованность, которую подчеркивала легкая сутулость. Он был одет опрятно, причем так, как одеваются мужчины, о которых заботятся женщины, но сейчас не похоже, чтобы он кого-то ждал.

- Просто мне кажется, что у Вас плохое настроение, - мурлыкнула Лиу. – Отдыхаете без жены? – спросила она, попытавшись коснуться левой руки незнакомца, на которой заметила кольцо, красноречиво выдававшее его семейное положение.