Комната Чина Ху

Главное – быть осторожной в своих желаниях и движениях в такой момент. Сонливость как ветром сдуло. Сейчас итальянкой руководило любопытство. Она видела Чина в зверином облике лишь однажды, когда по собственной дурости помешала его охоте, за что чуть было не поплатилась жизнью. Но Чин в тот раз оказался сильнее зверя. И именно на столь волнительных эмоциях они раскрыли-таки друг другу собственные чувства. Но с тех пор Чин не перекидывался, поэтому сейчас было жуть как интересно. Хищник, который заставляет всех трепетать перед собой, сейчас мирно лежал на полу и позволил ей его коснуться. Даниэла даже чуть раскрыла рот от восхищения. Шерсть тигра была такая… плотная… Чем-то напоминала шестку выдры. Да, эти большие кошки умеют очень хорошо плавать, хотя с выдрами им, конечно же, не сравниться. Итальянка прекрасно понимала, что играет с огнем, причем фактически в прямом смысле этого слова. Тигр большой, раздавит и не поморщится, но с ней он ведет себя терпеливо, что может означать только одно – он принял ее и позволяет ей, наверное, намного больше, чем вообще может позволить тигр человеку.

- Любимый, - все также тихо прошептала девушка, чтобы никто, кроме Чина ее не услышал, хотя стены вполне хорошо изолировали как внешний мир от внутреннего, так и наоборот. – Ты такой большой, - итальянка улыбнулась, аккуратно перебирая пальцами его короткую шерстку и ласково почесывая его уже почти за ушком. Хотелось просто обнять его и никуда не отпускать, но Дани пока что не решалась на подобное. Все-таки надо помнить с кем ты сейчас имеешь дело.

Сейчас Дани напоминала Чину любопытного ребенка, увидевшего в стене розетку и думающего, что в неё лучше засунуть – вилку или сразу пальцы. Но, чувствуя, с какой осторожностью и в то же время нежностью девушка до него дотрагивается, тигр вновь довольно прищурился, всем своим видом отвечая на слова Дани «да, я такой». Будь на месте итальянки кто-то другой, Чин бы уже давно напомнил о том, кем он на самом деле является – зарычал бы, занял боевую стойку, популярно объяснив, что тигров за ушами чесать не принято. Но сейчас это была именно Дани, которой можно все. Ну, или почти все. Чин повел ухом, за которым его чесала итальянка, и приоткрыл глаза, глядя на девушку. Сейчас тревога, вызванная ночным кошмаром, почти пропала. Во всяком случае, о ней удалось на время забыть. Тигр вновь довольно зажмурился, при этом на какой-то момент могло показаться, что его дыхание сбилось. Полосатая шкура мелко завибрировала, и зверь негромко зафырчал. Что бы ни говорили исследователи дикой природы и цирковые дрессировщики, тигр и в этом остается кошкой. Просто при людях полосатые хищники слишком редко оказываются в настолько хорошем расположении духа, чтобы начать мурлыкать. Да и вообще им не свойственно подпускать к себе человека настолько близко, да ещё и позволять себя гладить или чесать за ухом. Звериный облик Чина не был воспитанным в зоопарке и дрессированным в цирке зверем. Это был нормальный тигр с повадками дикого хищника, готового отстаивать свое место в стае и добывать пропитание охотой. Воля мага не была волей укротителя, скорее та часть личности Чина, что была тигриной, подчинилась человеческому сознанию, признав в нем силу. А сейчас, пока зверь млел от нежных прикосновений к его шкуре, а человек наслаждался радостью от близости Дани, Чин Ху, как единая личность, радовался тому, что он любим.

Тигр начал издавать какие-то не очень понятные ей звуки, но они явно выражали удовольствие. Значит, она не делала ничего неправильного или опасного. Во всяком случае, пока что. Глаза азартно заблестели, что наверняка было заметно даже в темноте. Девушка ощущала какую-то странную эйфорию, будто ребенок наконец-то добрался до запретной игрушки и теперь просто не знает с какой стороны к ней подойти, чтобы всю пощупать, все испробовать, но в то же время не сломать и не испортить. Итальянка чувствовала себя некой первооткрывательницей, ведь вряд ли кому-то еще представлялась возможность вот так вот ласково гладить такого опасного зверя, да еще и слышать его довольное не то урчание, не то фырканье. Она о подобном никогда не слышала.

- Я люблю тебя, люблю всем сердцем и никому не отдам, слышишь? – тихо прошептала девушка, обняв тигра и прижимаясь щекой к его мордочке (сбоку, естественно, рядом с тем самым ушком, за которым она его ласково чесала). – Никому-никому.

Даниэла закрыла глаза, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце и выровнять сбившееся дыхание. Ей так много всего хотелось ему сказать, а сейчас представился такой шанс, когда он не сможет перебить ее и что-то возразить, но она пока что не могла собраться с мыслями – в голове все путалось, и Дани не знала с чего лучше начать.

- Мне очень жаль, что так получилось, - наконец выдала она, - просто я, наверное, слишком безответственная. А еще ветреная и непостоянная в своих увлечениях. Просто послушай. – Она чувствовала, что Чин не то занервничал, не то забеспокоился. В общем, она лишь коснулась его шерсти губами, успокаивая и призывая к вниманию. – Папа наверняка тебе говорил, что я ветреная… Да, это так, но это не значит, что я абсолютно во всем такая. Я точно знаю, что люблю тебя, точно знаю, что не покину Линь Ян Шо, пока я буду тут нужна… Я люблю тебя, и хочу, чтобы ты знал, что ты первый, кому я это говорю не один раз и просто так, чтобы посмотреть на реакцию и посмеяться, а на полном серьезе. Я никогда не знала, что это чувство может быть на столько сильным и прекрасным. А тогда… я поддалась ностальгии, потому и пошла гулять. А когда утром узнала, что ты уехал… Я испугалась. Я бесилась, что на столько зациклилась на тебе, что ни о чем не могла думать, а потом испугалась, что потеряла тебя навсегда. А когда вернулась и узнала, что ты отправился в клан белых тигров… Я впала в отчаяние и молила всех известных мне богов, чтобы с тобой ничего не случилось. Я винила и виню себя в том, что с тобой произошло, потому что, если бы не я, если бы я тогда никуда не уходила, то ты бы не уехал и теперь бы не мучился по ночам… Прости, меня. Прости за все, что тебе пришлось пережить из-за меня.

К середине своей речи девушка выпустила тигра из своих объятий и отвернулась, поджав к себе ноги и обхватив колени руками. Так было проще говорить, не видя его проницательных глаз.

О чем говорят девушки, закрывшись в комнате в обнимку с подушкой или плюшевым медведем? Наверное, все о том же. Сейчас роль плюшевого медведя выполнял бенгальский тигр, который хоть и оставался все тем же Чином, к которому были обращены слова итальянки, но ученик ирбиса был уверен, что Дани никогда не сказала бы ему всего этого, будь он сейчас в облике человека. Тигр перестал фыркать, прислушиваясь к исповеди девушки. Он чувствовал, что она говорит искренне. В тот день, когда Чин уехал из Рима, он был готов во всем обвинить ветреность Даниэлы, сейчас, после поездки в клан Белых Тигров, он понимал, что его гордость хоть и является воинской добродетелью, в той ситуации была явно неуместна. Да и кому теперь есть дело до этих воинских добродетелей, когда у него другой путь, путь мастера, которому полезнее забыть о гордости ради смирения и научиться замечать не только себя и свои амбиции, далеко не всегда оправданные. Дани отвернулась, она ему доверяла. Тигр опустил взгляд, рассматривая свои лапы. Когда девушка заговорила о ночных кошмарах, из подушечек показались острые когти, но Чин вновь их спрятал. Он не злился на итальянку, он просто вспомнил разбудивший его сон, и вновь пристально посмотрел на Дани. Все хорошо, они вместе. Просто глупый сон, ещё одна попытка Провидения отомстить за шаги по чужому пути, попытка испугать самым важным.

Тигр сел, махнув хвостом. Он двигался медленно, чтобы не испугать девушку. Чин чувствовал, что Дани тяжело все это говорить, что это не заученная оправдательная речь, какие есть у многих интересных женщин на случай, если очередной ухажер на них за что-то обидится. Она говорила от сердца и говорила ему. Тигр медленно склонился к итальянке, уткнувшись носом в её шею, затем осторожно, помня о своих размерах, потерся щекой о плечо девушки, прикрыв глаза.

Постепенно, с каждым произнесенным словом барьер вокруг итальянки рушился, словно был не из бетона, которым девушка обкладывала себя многие годы, ограждаясь от привязанностей, боясь потерять того, кого любит, а из теста. Он буквально крошился. Еще никогда в жизни она не бывала на столько искренна в своей просьбе о прощении, никогда она не говорила мужчине так искренне и так часто о том, что она его любит. Никогда она не чувствовала себя более уязвимой. Даже тогда, когда умерла мама, она была сильнее, тогда она пообещала себе, что никогда больше ей не будет так больно, потому и выстраивала вокруг себя бетонную стену, боясь потерять. А сейчас разом все разрушила.

- Знаешь, раньше я боялась привязанностей. После смерти мамы, я пообещала себе быть сильной, чтобы помогать папе, ведь он очень тяжело перенес этот удар. Братьям тоже было тяжело, а я осталась единственной женщиной в семье… Мне пришлось… Просто со временем я слишком увлеклась и… - Даниэла почувствовала влагу тигриного носа на шее. Он поддерживал ее, понимал и принимал такой , какая она есть. Итальянка благодарно улыбнулась, но через мгновение не выдержала и бросилась ему на шею, заливая его шерсть потоком вырвавшихся слез. Барьер рухнул окончательно. – Мне так ее не хватает, любимый. Она была для меня всем, почему она так рано нас покинула? Я так хочу вновь увидеть ее, обнять, почувствовать, что она рядом, что все это было лишь страшным сном, что она жива…

Во время поездки в Италию Чин чувствовал, что у Даниэлы немного сложные отношения с мачехой, но старался не вмешиваться в то, что его не касалось. Девушка никогда прежде не говорила о своей матери. Тигр сидел неподвижно, пока Дани рыдала у него на шее. Он боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не уронить девушку. Чин ценил, что любимая ему доверяет, решаясь сейчас рассказывать о том, о чем вряд ли говорила кому-то ещё. Ученик ирбиса не перекидывался обратно в человека, понимая, что так Дани проще говорить о том, о чем она хочет сказать. Ей нужно было говорить, зная, что он ничего не ответит и не будет перебивать. Тигр чуть припал на передние лапы, чтобы девушке было проще до него тянуться. Удивительно, он, наверное, был первым бенгальским тигром, которому плакался человек. Зверь находился в недоумении, он не понимал, почему к нему так относятся, не знал, как можно реагировать на такое поведение девушки, и был готов сбежать и закрыться, на уровне инстинктов помня, что чем непонятнее себя ведет человек, тем он опаснее. Человек сопереживал, любя всем сердцем, ценя доверие, желая хоть как-нибудь показать возлюбленной свою поддержку. Чин невольно вспомнил похороны Рё Шэ и лица её детей. Они потеряли в один день обоих родителей и едва не потеряли наставницу. Магу было жаль этих тигрят, но все равно на их беду он смотрел со стороны, в то время как боль Дани он чувствовал как свою личную. Пока у нас есть родители, мы остаемся детьми. У Дани очень хороший отец, который её любит и балует, и Чину не хватило такта понять причины этого тогда, в Риме. Фэн Конг предупреждал его о ветрености Даниэлы. Было видно, что ему самому это не нравится, но он слишком любил дочь, чтобы что-то ей запрещать. Мужчины не умеют чувствовать так, как женщины. Наверно, отцу Дани было проще, когда он понимал, что хотя бы с друзьями девушке проще забыть боль потери, которую она так старательно держала в себе. Тигр осторожно положил голову девушке на плечо.

Даниэла продолжала плакать на плече у огромного хищника, совершенно не думая о собственной безопасности. Слова уже не выстраивались в отдельные предложения, она не могла даже слова нормально произносить. Из глаз лились слезы, а тело содрогалось в легких судорогах истерики. Вот, пришла поддержать любимого, а в итоге сорвалась сама… Итальянка не знала как долго она так просидела в обнимку с тигром, но она была ему искренне благодарна за то, что не отвернулся от нее, что принял и заботится, ведь как иначе можно было расценить, что громадный бенгальский тигр сейчас не просто давал плакаться человеку у себя на загривке, но еще и положил голову на плечо девушки, показывая свою поддержку?

- Спасибо, - всхлипывая, произнесла итальянка, выпустив тигра из своих истерических объятий и вытирая слезы с лица, - я… я просто хотела, чтобы ты знал…

Все, что сейчас произносила итальянка, все это было на столько личным для нее, на столько неприкосновенным, что никогда и никому не показывалось, накапливаясь годами… Чин первый и единственный, кому она раскрыла свою душу. Пусть он сейчас и был в зверином облике, но она знала и чувствовала, что ему не безразлично то, что с ней происходит. Но в то же время, ей было стыдно за свое поведение, отчего щеки залились румянцем и оставалось только надеяться, что зрение тигра не различит его в темноте.

Тигр не двигался, дожидаясь, пока девушка проплачется и успокоится. Ей это было необходимо, она сильно нервничала в последние дни и впервые решила рассказать ему столько о себе. Чин только сейчас понял, как мало он на самом деле знает о своей возлюбленной. По сути, Дани была для него той, кого он встретил в день, когда они пришли в Линь Ян Шо, будто у неё не могло быть своей истории, своего прошлого, лишь отблеск которого вызвал такие проблемы. Он сам был не прав, оставаясь слишком эгоистичным в отношениях, лишь сейчас дав Даниэле возможность просто высказаться.

Когда девушка успокоилась, тигр лизнул её щеку, почувствовав соленый вкус слез, затем пристально посмотрел в заплаканные глаза итальянки. В последние дни ему приходилось видеть ей в таком состоянии, и от этого было больно даже в тигрином облике. Дани устала, до утра все меньше времени, ей нужно хоть немного поспать. Чин чуть прищурился, затем посмотрел на циновку, следя, чтобы девушка уловила его взгляд, и легонько подтолкнул итальянку носом в сторону постели. После этого тигр поднялся на ноги и подошел ближе к циновке, ложась на пол возле неё. Осенняя линька уже прошла, теперь тигриная шкура была более густой, чем летом, так что зверь мог отлично спать даже на каменном полу. Хищник следил за Дани, дожидаясь, пока она тоже ляжет спать. Тиграм не снятся человеческие сны, странно, что Чин сразу не додумался до такого простого решения своей проблемы с ночными кошмарами. Только зря изводил себя и волновавшуюся за него Даниэлу.

Чин уже почти задремал, когда заметил, что Дани решила перебраться ближе к нему. Все же её легкомыслие неистребимо – она даже не подумала о том, что тиграм, например, тоже снятся сны, и во сне они рычат, бегают и выпускают когти. В общем, полосатые кошки – не самые безопасные подушки. Но девушка заснула, и тигру ничего не оставалось, как смириться с этой ситуацией. Он вздохнул и закрыл глаза, негромко фыркнув. Кошки, особенно довольные жизнью, спят часов по двадцать в сутки, и то, если их иногда будить, так что тигр заснул почти сразу, только догадался положить передние лапы под голову, чтобы случайно во сне не зацепить когтями Дани. Ему снился сон, впервые со дня возвращения из Покхары, это не был кошмар.

Он стоял на холме, глядя на раскинувшуюся впереди равнину, расстилавшуюся до видневшихся вдалеке гор. Теплый ветер, пахший пряными травами, теребил густую шерсть и подробно рассказывал о том, где находится дичь. Только тигр был сыт и доволен, сегодня дичь может спокойно разгуливать вокруг хищника. Он находился на своей территории, где никто не посмеет оспорить его царское звание или потревожить его покой. С травы поднялся серый мотылек, пролетевший мимо морды хищника и заставивший его тихо фыркнуть. Отважное насекомое совершенно не боялось тигра, но казалось, оно за что-то обижено. Да, Чин знал этого мотылька, они уже встречались на поляне, заросшей тибетскими травами. Тигр прищурился. У каждого свой путь, и не стоит тигру выдавать себя за бабочку, а ученику ирбиса мечтать стать воином. Порыв ветра отнес мотылька куда-то вдаль, а тигр вновь стал всматриваться в видневшиеся вдалеке горные вершины.

Середина весны.

Как-то даже было странно. С самого утра итальянка была совершенно бодрой и радостной. Совершенно непонятно почему, но так уж получилось. Потому, всем окружающим старательно рекомендовалось пользоваться подобной ситуацией и приставать с расспросами к младшему мастеру с раннего утра. Но почему-то как назло не было никаких особенных дел и дежурств. Потому итальянка сама нашла себе занятие – надо было потихоньку приводить в порядок центральную площадь, которая как-то потускнела после зимы. Вот этим-то и занималась девушка, когда ближе к полудню показались дежурные, которые ходили в деревню за свежими продуктами и заодно за почтой.

Каково же было удивление итальянки, когда ей вручили аккуратно упакованную коробочку, внутри которой девушка обнаружила красную шкатулку с украшениями из яшмы и нефрита (браслет, бусы, серьги) и золотые монетки в ней. Резная крышка шкатулки была украшена изящными цветочками-завиточками, в центре которых был также искусно вырезан семейный герб семьи Чина – иероглиф Ху, точно такой же, как у ее возлюбленного вытатуирован на шее, только он еще был взят в подобие огненного круга. Даниэла была немного обескуражена подобной посылкой – она явно от семьи Чина. Еще один подарок от родителей Чина? Вот же капитальный подход к свадьбе младшего сына. Или тут так принято? В общем, вместо того, чтобы гадать и изводить себя различными предположениями, в том числе о значении сложенных в шкатулку предметов, Дани решила узнать все у Чина, у которого как раз недавно должно было закончится дежурство по лазарету и сейчас он должен был спать. Мммм, ну, хоть ума хватило сразу пойти к нему, а вот с подумать о том, что тигра, скорее всего, спит – этого она не смогла.

- Чин, милый, мне тут посылка пришла… - девушка, не глядя и не стучась, вошла в его комнату, закрыв за собой дверь и только потом уже обратив взор на отдыхающего молодого человека. На лице появилась нежная улыбка – любоваться спящим тигрой можно вечно.

Обычно Чин не спал днем, даже после дежурств. Не только из-за того, что так не велит Будда, его первый учитель всегда говорил, что из таких вещей складывается самодисциплина, необходимая для достижения истинного мастерства. После бессонной ночи правильнее раньше лечь спать следующим вечером, чтобы не нарушать режим. Но сегодня ночью ему досталось не просто дежурство в лазарете – Чину было поручено навести порядок в подсобной комнате, удобнее разложив все травы и камни. Пока в лазарете не было никого из пациентов, самое время заняться его обустройством. И в травах, и в камнях Чин разбирался почти одинаково плохо, из-за этого приходилось постоянно сверяться с пыльными манускриптами, пытаясь определить, что из всего этого многообразия применяется для снятия боли, что – при простуде, а какие ингредиенты просто помогают настроиться на работу со стихийной энергией. В общем, к тому моменту, как Чин после завтрака оказался в своей комнате, ему не было дела ни до Будды, ни до слов Учителя – он почти мгновенно заснул, даже не расстилая постель.

Сон был каким-то непонятным, запутанным и почти наверняка бессмысленным. Чин спал чутко с тех пор, как начал тренировки. Это прежде его могла пытаться разбудить вся семья, когда сын Вэя Ху, вдоволь нагулявшись, приползал домой под утро и просыпался ближе к полудню лишь из-за того, что хотелось пить или головная боль мешала спать дальше. Это все осталось в прошлом. Чин улыбнулся, переворачиваясь на спину, и открыл глаза – даже во сне он безошибочно узнал голос Дани, правда, пока не разобрал её слов.

- Привет, - ученик ирбиса сел, откидывая со лба прядь взлохмаченных волос, и обернулся на итальянку. – Сколько сейчас времени?

Чин не выспался. Он бы с радостью проспал ещё пару часов, но раз уж разбудили – нужно вставать. Он немного щурился из-за заполнявшего комнату солнечного света и пытался вспомнить, что же сказала Дани, когда пришла.

Дети тоже безумно милы, когда спят. Сейчас Дани невольно вспомнилось, как они целые сутки присматривали за малышом Кассием. Сущий ужас, за исключением тех моментов, когда он спал. В эти моменты он казался Ангелом. А вот Чин сейчас был таким милым, что Дани зависла, пока он с ней не поздоровался, перевернувшись на спину, а затем и сев. Взлохмаченный и сонный. Итальянка была уверена, что если бы он позволял себе немного расслабиться, то обязательно сейчас бы лег спать дальше. А еще лучше, чтобы она его в принципе не будила, тогда бы мог без зазрения совести спать дальше. Щеки итальянки налились румянцем легкого смущения.

- Прости, я не хотела тебя будить, - как можно невиннее произнесла Даниэла, подходя к сонному тигренку и присев подле него на колени. Шкатулка оказалась рядом, а сама девушка не могла отказать себе в удовольствии потрепать такого сонного и безумно привлекательного почти ребенка по голове. – Почему я никогда раньше не видела тебя таким…безумно привлекательным? – чуть прищурившись, хитро поинтересовалась девушка, взъерошив и без того спутанные волосы. – Ты же не будешь на меня обижаться, из-за того, что разбудила, правда?

Есть вещи, которые Чин мог позволить только Дани. Например, вот так вот потрепать его по волосам. Он едва заметно нахмурился, чтобы хоть как-то показать, что подобное поведение со стороны девушки его задевает. Но Чин не умел долго злиться на итальянку, даже в тот момент, когда она мало того, что разбудила его после дежурства, да ещё и обращается, как с ребенком. Он чуть прищурился и подхватил девушку за подбородок кончиками пальцев, молча поцеловав её в губы. Тем самым ответив, как он посчитал, на все заданные итальянкой вопросы. Чин сел удобнее, сложив ноги по-турецки, и внимательно посмотрел на Дани. Только сейчас он заметил возле девушки шкатулку с его фамильным гербом о назначении которой догадаться было несложно.

- Ты что-то хотела узнать? – спросил Чин, хитро улыбнувшись.

Никогда не знаешь, как Дани отреагирует на ту или иную традицию Поднебесной, если она даже к подарку на День Рождения отнеслась, по мнению Чина, неадекватно. Поэтому он решил для начала выслушать вопрос в том виде, в котором его собиралась задать девушка.