Комната Шэн Бо

Выбежав из комнаты Юэ, Тэрри очень быстро побежал по террасе, потом по улице, направляясь в корпус мастеров. Сердце сильно колотилось в груди, стопы от холода начинало сводить, а ещё он почувствовал, что ноги у него скользят... не по земле, а по пространству, которое остаётся в кроссовках. Так получилось, что мальчик упал. Только он ничем не ударился кроме того, как получил ушиб ладони. Прикусил губу, встал на ноги и снова побежал. Остановившись около двери мастрера, он вздохнул и тщетно старался унять дрожь в своём теле. Было холодно и очень страшно. Сознание того, что он стал виноват в том, что девочка перевоплотилась в тигрёнка, слишком его угнетало. А вдруг она больше никогда не станет человеком? Вдруг из-за него она не сможет общаться с другими детьми и людьми?

Чуточку совладав со своими эмоциями, он без стука открыл дверь мастера и пошёл в комнату. Опустил голову в поклоне и постарался унять нервную дрожь.

- Мастер Бо... я... не знаю, как так получилось... она превратилась в тигрёнка... - на одном дыхании выпалил он.

Шэн только успела войти в свою комнату после очередной тренировки и даже не успела скинуть теплую куртку, когда дверь распахнулась без стука. Тигрица обернулась, готовясь высказать все о нормах восточного этикета и конфуцианских идеях почтения к старшим по рангу, как все же вникла в смысл сказанных мальчиком слов. Шэн радостно улыбнулась, и эта эмоция была настолько непривычна лицу мастера, что она сама удивилась собственной реакции. У Юэ получилось перекинуться! Наверное, нечто подобное чувствует мать, когда её ребенок делает первый шаг. Шэн не знала, первые двадцать лет жизни её сына она не застала. Тигрица не сразу нашлась, что ответить, даже страх мальчика она заметила не сразу.

- Тэрри, не знаю, что ты сделал, но спасибо. Где она у себя в комнате? – быстро спросила Шэн, направляясь к выходу из комнаты. Она уже почувствовала, где находится девочка, так что вопрос был лишним. – Не бойся, она ещё маленькая, ничего тебе не сделает, - на бегу объяснила Шэн, спускаясь с веранды корпуса мастеров.

До жилого корпуса, в котором находилась комната Юэ, тигрица почти бежала, при этом она продолжала радостно улыбаться…

Некоторое время спустя

Сегодняшняя тренировка по магии Огня показала, что детям Рё стоит ещё многому научиться прежде, чем переходить к боевым тренировкам по стихийной магии. Шэн не считала, что поступила с Юэ и Луном строго – заданные ей упражнения были достаточно легкими по сравнению с тем, чему им ещё предстоит учиться. Она развернула на столе свиток с одой и положила три войлочные салфетки, чтобы тушь не пачкала стол. Подготовив кисти из волчьей шерсти и тушь, тигрица разложила все это на столе и села напротив того места, где находились места учеников. Она взяла тонкую кисть из козьей шерсти (детям Рё она подготовила более удобные для новичков волчьи кисти) и начала выводить на листе рисовой бумаги мелкие иероглифы в стиле полускорописи. Шэн с детства училась каллиграфии, но в этом искусстве ещё не успела достичь настоящих вершин. Обычный кайшу давался ей легко, а вот более сложные, личные стили вызывали сложности. Шэн была солдатом – она умела жить по расписанию в соответствии с правилами и приказами. Все, что чуть сильнее затрагивало её личность, вызывало ненужные сомнения. Но во время прошлой поездки в клан тигрица встретила старика Хо, у которого ещё давно брала уроки каллиграфии. Ей удалось поговорить с ним минут десять. Он сказал Шэн, что ей стоит работать над другими стилями, это откроет новые горизонты мастерства поединка, которые выходят за рамки традиционной техники, похожей на деловой стиль кайшу. Старик Хо был очень умен. Он был, возможно, старше самого вождя и когда-то прославился как воин, а не как каллиграф, но, закончив с ратными подвигами, все больше времени проводил, обучая молодых тигров искусству красивого письма.

Шэн выписывала свое любимое стихотворение о храме храм на вершине горы. На концах откидных жесткая кисть чуть расслаивалась, рисуя тонкие полоски, но при этом каждое движение наполняло руку ощущением легкости и расслабленности. Шэн слишком долго учили соблюдать правила, поэтому ей было слишком сложно сейчас их нарушать, выписывая хорошо знакомые строки не привычным кайшу, а скорописью.

Юэ шла к корпусу мастеров, напряженно кусая губы. Ей казалось, что это здание – какая-то запретная для учеников территория и, если она здесь покажется, её могут отправить дежурить или просто отругают. Ещё страшнее была встреча с сифу – девочка злилась на свою наставницу за выговор при Юи, ей было стыдно за то, что из-за неё наказали ещё и Луна, а сейчас нужно было переписывать иероглифы. Все это создавало у будущей воительницы мрачное настроение, которое она даже не пыталась скрывать. Хотя бы до того момента, как окажется перед дверью комнаты наставницы. Юэ осмотрелась по сторонам, надеясь по дороге встретить брата, но его не было видно. Она глубоко вздохнула, выпрямила спину и с гордо поднятой головой поднялась по лестнице на веранду, чуть не оступившись на одной из последних ступенек. Ладони покрылись липким потом, а сердце застучало быстрее. Девочка глубоко вздохнула и посмотрела в ту сторону, где находилась дверь Бо-джи.

На войне страшно. Хочется убежать или забиться в угол. Или, пересилив страх, закричать на всех, чтобы перестали стрелять. Там страшнее, чем перед разговором с сифу или переписыванием этих иероглифов. Ну, не получится – помоет полы хоть всех зданий монастыря. Но постарается, чтобы получилось – она должна быть сильной и, главное, смелой. У неё глаза мамы, вдруг мама видит то же, что и она? Что она подумает, что её дочка испугалась Бо-джи? Юэ вновь гордо выпрямилась и быстро подошла к комнате наставницы, уверенно постучав в дверь.

Тренироваться в магии Огня – нет проблем, но еще и учить какую-то там оду… Вот этого тигренок совершенно не мог понять. Зачем? Почему? С какой целью? Разве что только в целях образования, наверное. Во всяком случае, ничего другого ему в голову не приходило. Также как он и не понимал, почему их наказали. К сожалению, он не следил за тем, как работала с Огнем Юэ, но если Сифу назначила дополнительные тренировки им обоим, значит, наверное, так и надо. За прошедший день паренек успел успокоиться и перебеситься, решив, что несмотря на успех в выполнении того упражнения, видимо он делал что-то неверно. В любом случае, ему это будет только полезно – Огонь надо уметь контролировать и понимать, чтобы в будущем не было никаких эксцессов.

Сестры не было видно (с чего вдруг он мог ее увидеть сейчас – вопрос, но здесь тигриная логика не постижима), что, скорее всего, значило только одно – он все-таки опаздывает. Выбежав из лазарета, где он помогал сифу Конг наводить порядок, мальчик рысью бросился в сторону корпуса, где жили мастера. Почти запретная территория, по его мнению, но Лун был уверен, что настанет день, когда он сможет войти туда, как к себе домой, на правах сначала младшего мастера, а потом и старшего мастера, как Сифу. Взбежав по ступенькам, Лун открыл дверь и увидел, что Юэ еще стоит под дверью. Значит, не опоздал. На лице тигренка появилась довольная улыбка – он молодец – успел отдежурить в лазарете, а теперь еще и вовремя успел на занятие.

- Привет, - он ласково улыбнулся сестренке, подходя ближе и стараясь восстановить дыхание после быстрого бега с преодолением препятствий в виде всяких насаждений, дорожек, корпусов и лестниц.

Боюсь разговаривать громко, земными словами я жителей неба не смею тревожить покой. Строчка вышла ровной, последние иероглифы все равно отдаленно напоминали ровный деловой кайшу, а не более свободный лишу. Раздался стук в дверь, и Шэн отложила исписанный лист рисовой бумаги в сторону. Первой подошла Юэ, затем подоспел Лун.

- Заходите, - сказала тигрица, подняв взгляд на дверь.

С детьми Рё она вела себя показательно-строго, но на самом деле верила, что они способны добиться всего, что она от них требует. Она дала клятву воспитать из них воинов, и она сдержит слово. Юэ и Луну предстояло научиться очень многому, сейчас они не достигли мастерства ни в одной из дисциплин, что у них спросят на экзамене в клане. Шэн и Рё сдали экзамены, когда им не было и пятнадцати. Меньше, чем через год, они участвовали в своем первом бою. Луну уже четырнадцать, Юэ немного младше, но тоже отстает от сроков подготовки, принятых в клане. В идеале они освоят основы года за два-три. К экзамену можно подготовить быстрее, просто заставив тигрят выучить то же огненное ката, те же основные движения с бо и движения в зверином облике, но на это Шэн пойти не могла: право на оружие – это обязанность участвовать в сражениях. Она сама не допустит тигрят до экзамена до тех пор, пока не будет уверена в их подготовке.

- Привет, - Юэ обернулась на брата и улыбнулась.

Она пришла раньше, а он чуть не опоздал. Девочка буквально светилась от гордости за себя. Послышался голос сифу. На какое-то время Юэ снова заволновалась, но, переборов себя, открыла дверь и зашла в комнату, пропуская брата следом. Она уперла кулак правой руки в ладонь левой и низко поклонилась, не поднимая взгляда на наставницу. Отношения представителей одного клана значат больше, чем просто отношения учителя и ученика. Так, по крайней мере, казалось девочке. Она старалась соблюдать в отношении Бо-джи принятые в клане правила этикета, как этот жест почтения, который сохранился с тех пор, когда белые тигры жили в Древнем Китае. Сифу иногда рассказывала об истории клана, и откуда берутся традиции. Не очень часто, и Юэ боялась лишний раз задавать ей вопросы, но что-то она запоминала. Кланяясь с древним жестом почтения, девочка чувствовала себя частью своего клана, думая о том, что точно также кланялись вождю и старшим великие воины, даже мама и сифу. Хоть в чем-то она уже сейчас похожа на них, как взрослая. Пусть она ещё мало что умела, но она старалась хотя бы вести себя так, как положено белому тигру. Во время приветствия ей даже показалось, что она чувствует полоски на спине, которыми гордилась, как клановыми нашивками на тренировочной форме, если не сильнее. Она – воин клана белых тигров, и обязательно это докажет сифу. А ещё у неё глаза, как у мамы – серо-голубые с чуть вертикальными зрачками. Будто одного поклона и жеста приветствия было мало, чтобы доказать свою белотигриную натуру, Юэ подняла голову и прямо посмотрела на сифу.

Тигренок немного нахмурился, заметив радость в глазах сестры. Явно не из-за того, что увидела его – каждый день по тысячи раз виделись. Тут было что-то другое. Например, дух соревнования. Да, Юэ была довольно-таки азартна в плане соревнования именно с ним. И чего она так сильно хочет стать лучше него? Что за девчачесть? Конечно, он понимал, что скорее всего она этого хочет, чтобы доказать, как и он старается это сделать, что их мама – самая лучшая, и они ничуть не хуже нее, но не понимал этого непонятного фанатизма сестренки. Да, как можно понять девчонок? И чего они постоянно соревнуются с ними, мальчишками, когда мальчики априори сильнее и выносливее? Поэтому Лун довольно философски относился к этой черте характеры сестры.

Послышался голос Сифу, и Юэ вновь, кажется намеренно, решила показать, что она ничуть не хуже, а даже лучше своего брата – сильнее. Но Лун никак на это не отреагировал. Это было не буддийское спокойствие, а скорее философский подход к поведению сестренки, она ведь еще совсем маленькая. Паренек прошел внутрь и, кажется даже одновременно с сестрой, учтиво поклонился, уперев кулак правой руки в ладонь левой, неотрывно смотря на наставницу. Скрывать взгляд он считал, что это равносильно попытке что-то утаить от старшего, а для воина это недопустимо. Все, что не касается старших по званию должно просто остаться за пределами разума, когда ты к нему обращаешься. Луну скрывать было нечего – он старательно тренировался, осваивая всевозможные навыки и магические способности, помимо тех, которые требовались для экзамена в клане, когда Бо-джи решит, что он готов. Он получит право на оружие, а значит надо развиваться более, чем только в четырех определенных аспектах ведения боя – может пригодиться все что угодно. Потому и тренируется и безумно этим гордится.

Оба тигренка вошли, продемонстрировав поверхностное знание кланового этикета. Где-то на этом этапе им с Рё прилетало шестом по спине, сейчас Шэн с трудом сдержала усмешку и коротко кивнула в ответ. Вряд ли их мать при них кланялась с жестом почтения, Рё мало перед кем могла выразить такую покорность, но её манеры передались её детям.

- При поклоне следует смотреть в пол, не поднимая взгляда, - строго сказала Шэн. – Это выражает покорность и смирение перед старшим по рангу. Более глубокий смысл такого поклона в том, что вы даете старшему небольшую фору в случае, если он решит на вас напасть – вы не видите его движения. С той же целью тигр, уступивший в поединке, переворачивается на спину и открывает шею. Учитесь соблюдать правила. Если так поклонитесь перед экзаменом, вождь может просто отказаться его принимать. И ещё, на будущее – так кланяться можно лишь тем, кому вы беспрекословно подчиняетесь. Это вождь, учитель и командир. Всем остальным кланяетесь либо прижав руки к бедрам, либо сложив их в молитвенном жесте. Считается, что жестом почтения вы выражаете полную покорность вплоть до готовности немедленно принять смерть от руки того, кому так поклонились.

Сама Шэн использовала жест почтения только в отношении вождя и отца, даже старейшинам она кланялась менее формально. Воин клана всегда готов дорого продать свою жизнь, потому мало кому позволяет ей безоговорочно распоряжаться. Юэ и Лун пока ничего толком не знали о традициях и истории клана, многое они воспринимали формально, не понимая истинный смысл слов и жестов. Она могла простить подобное кому угодно из учеников монастыря, но никак не детям Рё Шэ – будущим воинам клана. В их подготовке не бывает мелочей, слишком велика та ответственность, что ляжет на их плечи. Они будут защищать клан и командовать отрядами белых тигров. Сейчас Юэ и Лун были детьми с амбициями, фантазиями и иллюзиями. Им не понять, почему она с ними так требовательна, они могут на неё злиться, могут её бояться, пусть хоть возненавидят, но выучатся так, как положено. Чтобы иллюзий и фантазий не было в реальном бою, когда от подготовки будет зависеть их жизнь.

- Проходите и садитесь, - чуть мягче добавила тигрица, указав на циновки напротив себя.

Не успела она зайти, как нарвалась на гнев наставницы. Юэ послушно опустила голову, начав пристально разглядывать переплетение сезаля на домотканом ковре, которым был застелен пол в комнате. Она продолжала держать руки в жесте почтения, выслушивая наставления. Снова все эти строгие правила, которые вовек не запомнить. Так не стой, так не говори, так не смотри, так не кланяйся… Из неё воина воспитывают или японскую гейшу? Девочка сжала челюсти и сосредоточилась на дыхании, чтобы не показывать, как она злится. Бо-джи – учитель, перед ней можно так кланяться. Командира у них пока не было, значит, пока только Бу-джи и сифу. И жестом почтения им нужно показывать, что они могут тебя убить в любой момент. Странно, но от этой мысли Юэ вновь почувствовала странную гордость – ведь жест, который она выполняла, значил, оказывается, очень многое. Сифу может злиться, ругаться, отправлять на дежурства, а она все равно будет покорно её слушаться, чтобы стать воином клана, как мама слушалась самого Бу-джи, чтобы стать такой сильной. Наверное, вождь клана был ещё строже, зато он сказал, что мама была лучшей. Это очень важно, когда такое говорит учитель. Вот и Юэ докажет Бо-джи, что может стать самой сильной и выучить все, что она говорит. Дождавшись разрешения, девочка выпрямилась и прошла к столу. Она села на циновку на колени, правильно, с одного шага и не касаясь руками пола или стола, потом положила ладони на колени и выпрямила спину, будто у неё на голове стоял тяжелый кувшин с водой. На столе лежал свиток, должно быть, с той самой одой. Иероглифов в нем было неприятно много.

Ну да, это была бы не Шэн Бо, если бы с порога не начала отчитывать за неправильные поклоны. А он все равно считает, что то, как он ей сейчас поклонился – правильно. Но раз уж Сифу велит… Так и быть, он даже запомнит это и будет в следующий раз кланяться как полагается. Вообще, некоторые вещи, что рассказывала наставница казались ему довольно-таки странными, во всяком случае понимали они их по-разному… Ну, вот взять тот же поклон. Лун искренне считал, что прятать глаза, значит что-то скрывать. Мама его не раз ругала за то, когда он пытался оправдаться почему в очередной раз пришел домой весь в царапинах и синяках – он выдумывал как куда-то бежал, споткнулся и упал, хотя на самом деле лазил по деревьям. И папа с мамой был абсолютно согласен. Но в словах Бо-джи было что-то, что заставляло задуматься. Наверное, именно вот это и называют разницей в мировоззрении. Хотя, мама и Сифу были воспитаны одинаковы… А может это папино влияние? Вот папа никогда не прятал глаза и всегда говорил маме правду, даже если она ей заранее не могла понравиться. Только один раз пытался ее обмануть, когда они все вместе готовили ей подарок на день рождения, а она неожиданно приехала на день раньше.

- А разве скрывать свой взгляд – не знак того, что ты что-то скрываешь? – поинтересовался-таки тигренок, когда они с Юэ заняли места за столом, на котором были разложены принадлежности для письма. Для каллиграфии. – Мама с папой всегда говорили, что прятать взгляд нехорошо.

- Иногда прямой взгляд выражает агрессию, - сказала Шэн, строго посмотрев на Луна. – При поклоне это – знак не полного подчинения того, кому ты кланяешься. При разговоре со старшими принято смотреть в глаза, твои родители правильно говорили, но не при формальном поклоне. Взгляд означает очень многое, я вам ещё буду рассказывать о том, как правильно смотреть на противника в бою.

Тигрица не стала рассказывать о том, как им с Рё влетало от вождя за поднятый взгляд во время поклонов – им и своих ошибок хватит, незачем говорить о тех, что допускали их мать и их наставница. Но дети Рё Шэ все равно остаются детьми Рё Шэ, даже в своем неповиновении. Пусть за него они будут наказываться не менее строго, чем их мать. У Рё было много других достоинств, в которых её детям следует брать с неё пример, например, как многое она уже умела в их возрасте.

- Вот текст оды, - Шэн развернула свиток к тигрятам. – Можете начинать переписывать. Кисть держится так, - она взяла кисть за середину тремя пальцами, так, что она оказалась перпендикулярна поверхности стола, - Рука расслаблена, будто в ладони находится шарик воздуха, спина прямая, плечи опущены, локти на столе.

Шэн разлила заранее разведенную тушь ещё в две тушечницы, которые поставила возле учеников. После этого она обмакнула свою кисть в тушь, заточила её кончик о край тушечницы и начала заново писать стих о священной горе, пытаясь придерживаться стиля синшу.

- Вы переписывайте иероглифы так, как они написаны на листе. Этот стиль называется кайшу – пока не научитесь прорисовывать иероглифы ровно, на другие стили даже не смотрите, - пояснила Шэн.

Юэ посмотрела на тушь, затем взяла кисточку, которая показалась ей очень толстой и длинной. Она с трудом немного расслабила руку, но пока не представляла, как можно что-то писать, держа кисть за середину. Девочка положила перед собой лист бумаги, так, чтобы за его краями немного выступали края войлочной салфетки. Ода была очень длинной, и в ней были довольно сложные иероглифы. Юэ выпрямила спину ещё сильнее, постаралась расслабить плечи и положила локти на стол, после чего чуть отодвинула салфетку с бумагой, чтобы было удобнее. Она намочила кисть в туши, немного её там поболтав, чтобы ворсинки полностью пропитались. Потом, заметив, как сифу вытерла кисть, постаралась вытереть её также, чтобы кончик оказался острым. После этого она начала вырисовывать первый иероглиф.

Кончик кисти упрямо двигался не в ту сторону, и полоски норовили слиться в одно нечитаемое пятно. Юэ закусила губу и получше вытерла кисть, затем приступила ко второму иероглифу, уже подумав, что скорее запомнит оду во время её переписывания, чем сможет прочитать то, что пишет сейчас. Ладонь неприятно ныла, хотелось перехватить кисть так, как она обычно держала ручку или карандаш при письме, но тогда сифу будет ругаться. Девочка глубоко вздохнула, снова намочила и вытерла кисть и нарисовала следующий иероглиф, крупнее, чем предыдущие – так его хотя бы получится прочитать. О стилях не думалось совершенно – лишь бы написать хоть как, но понятно. Девочка стыдливо не поднимала взгляд на наставницу, сосредоточенно кусая губы и вырисовывая кривые полоски непослушной кистью.