Немного волшебства

Всё случившиеся заставило Рёна вспомнить некоторые ситуации, которые происходили у них Рёна. Вообще он не понимал женскую логику, что вполне нормально, у него была своя, железная и непробиваемая, которая почти всегда действовала, почти всегда, потому что возникают вот такие ситуации как сейчас и выбивают из колеи. Вспомнилась Акеми, которая всегда сначала наорет, а затем бегает и просит прощение, зачем делать то, а чем потом пожалеешь, причем, если знаешь, что так оно и будет? Рён искренне не знал и не понимал этого. Бель сейчас напомнила ему некоторые моменты прошлого, наверно, такое поведение было свойственно этому их воздушному нраву, который так действовал на нервы? Неужели сам Будда устроил ему испытание в виде таких близких людей, любимых, но с таким характером? Почему-то сейчас Рёну захотелось свалить всё именно на этот факт. На самом деле он был искренне рад тому, что с Бель все хорошо, по крайней мере, она сказала, что так оно и есть. Он ей верил. Он хотел ей верить. Пока Рён переварил весь свалившийся на него поток информации, Бель коснулась его руки. Пальцы были такими теплыми на ощупь. Он взял её руку в свою. Это была очень скромная инициатива с её стороны, но для начала этого вполне достаточно. Рён взглянул в глаза Бель, рассматривая эти золотистые глаза, которые ему так нравились.

- Всё хорошо, не волнуйся.

Поначалу Изабель казалось невероятным поднять взгляд на Рёна, предстать перед ним незащищенной, своими действиями признаваясь в мечтах, сопровождавших её на протяжении многих месяцев. Юная послушница Храма чувствовала себя обнаженной – как словно бы Рён сорвал с неё оболочку, которой она всё это время успешно прикрывалась; и теперь Белль стеснялась и стыдилась – хоть и сама до конца не понимала, чего именно – встретиться с ним взглядом и еще больше, как маленькая девочка, страшилась того, что могло произойти между ними впоследствии. Желала и страшилась одновременно. Тепло, исходящее от ладони Рёна, пробуждало в Изабель чувство умиротворенности и неясного блаженства; девушке до боли захотелось прикоснуться к его лицу, взъерошить темные волосы и залихватски рассмеяться от переполняющей её нежности. Раздавшиеся в предвечерней тишине слова немного приободрили волшебницу – смущенная, но обрадованная прозвучавшей в голосе Рёна лаской, Белль наконец заглянула в его карие глаза. Изабель и раньше, конечно же, не раз встречалась с ним взглядом, но впервые она находилась в такой непосредственной близости от человека, к которому была неравнодушна, и это вызывало разгоряченный румянец на её обычно бледных щеках и странное, болезненное покалывание в грудной клетке. Американке хотелось заговорить, но она не могла выдавить из себя ни слова – недавнее красноречие закончилось так же быстро, как и началось, а от волнения мысли путались, как у подвыпившего человека. Белль зябко поежилась от внезапно пробравшей её дрожи – то ли от холода, опускающегося на дикий парк с наступлением вечера, то ли от осознания близости Рёна в нескольких сантиметрах от неё самой.

Изабель никогда не представляла себе, насколько это приятно – чувствовать рядом с собой тепло другого человека, слышать биение сердца, трепещущего в его груди; одно дело – объятия, преисполненные нежности матери к частице своей плоти и души, другое дело – объятия людей, соединенных общим чувством, которое затмевает собой все остальные потребности и желания. Сейчас Белль больше ничего не страшилась, она могла лишь радоваться, снова и снова улыбаться, чувствуя, как в груди полыхает разожженное мгновения назад пламя, бесконечно благодаря Провидение за то, что оно услышало неслышный никому другому её мысленный голос. Повинуясь неясному желанию, Изабель сильней прижалась к Рёну и спрятала лицо около плеча юноши, в то время как её ладони легкими, тихими касаниями поглаживали спину, поднимались выше и, как Белль всегда себе это представляла, ерошили темные волосы. Воздух, казалось молодой послушнице Храма, был пронизан необычайной свежестью – Изабо ощущала себя как никогда счастливой, безмятежной, и каждая частица окружающего её мира представала в глазах американки в совершенно ином, мягком, лучистом свете. Вернуться к тому, ради чего они, собственно говоря, и появились в диком парке, оказалось не из легких, Изабель сопротивлялась как могла постепенно нарастающему в сознании чувству ответственности за выбранное дело и желанию не подвести поручившихся за неё мастеров.

Белль только улыбнулась, расслышав слова Рёна, но тот час же посерьезнела: с неохотой отстранилась от юноши и заглянула в его карие глаза. Было нелегко сосредоточиться на желаемой цели, абстрагироваться от спонтанных, неясных мыслей, наводнивших её сознание, но стремление дать ответ на заданный молодым послушником вопрос пересилило истому, с головой накрывшую собой Изабель. Американка всё так же не прерывала зрительный контакт, ощущая, как её постепенно наполняет насыщенно-синяя энергия пробуждающейся Аджны, протягивает свои тонкие, едва заметные нити к сознанию Рёна, пульсирующему тем же васильковым цветом, и поначалу несмело, однако со всё возрастающей настойчивостью касается его и проникает внутрь. Рён не устанавливал ментальной защиты, и это значительно упрощало дело для Изабель, чей лоб покрылся бисеринками пота от прилагаемых усилий – ничтожное магическое действо на её уровне владения способностью требовало большого затрата энергии. Белль верила в свои силы, чувствовала, как откликается на её призыв Аджна, мысленно произнося слова, которые мгновения спустя должен был услышать Рён, слова, которые не покидали её собственных мыслей: «Если я пройду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что ты со мной».

«О чем ты сейчас думаешь?...» В голове вновь раздались эти слова, порой, некоторые мысли нельзя передать словами, так и хочется окунуть другого человека в эти яркие переполняющие образы, благо в их магическом мире это возможно. И так сразу просто становится, ненужно ничего объяснять и рассказывать, всё и так становится понятно. Рён крепко обнимал Бель, вдыхая эту вечернюю свежесть, всё же украшение и уборка парка заняли немало времени. Наставал вечер – одно из самых лучших времен суток, ни утро ни полдень не могли сравниться с ним в загадочности и таинственности ощущений, как будто просыпается какая-то неизведанная сила, что красит каждый вечер, делая его столь мистически прекрасным. Бель чуть отстранилась, Рён послушно отпустил её. Возможно, уже следовало уходить? Их взгляды встретились: и снова он увидел золотистые глаза с янтарными искринками. Тигр заметил сколь сильно напряглась его любимая, но в тот же момент в голове появилась фраза, которую так старательно пыталась передать Бель. Когда молодые любят, им кажется, что любые преграды ничто перед силой их любви, буквально море по колено, они готовы положить весь мир к ногам их чувств, их любимых. Порой, любовь, хитро улыбаясь, проводит их через некоторые испытания, укрепляя людей. Человек как кирпич, обжигаясь, он становится лишь крепче. И чем бы ни заканчивалась любовь, была бы она сильной и непродолжительной или нежной и долгой, стоит благодарить Бога за эти прекрасные моменты, за эти краски в жизни, что порой так не хватает. Рён чувствовал спокойствие: сегодня и сейчас. Чуть ранее бушевавшая Бель успокоилась, всё встало на свои места.

- И я тоже…

Изабель с надеждой вглядывалась в лицо Рёна, мысленно снова повторяя заветные слова, желая найти в глазах юноши понимание и прозрение, вверить любимому подтверждение её собственных чувств. Знак не заставил долго ожидать себя, и Белль облегченно перевела дыхание, радостная и вместе с тем смущенная, осознавая, что теперь между ними не осталось никаких секретов, теперь каждый из них был уверен во взаимности испытываемых чувств - в той мере, в какой это было возможно в данной ситуации и в данный момент. Для Изабель менталитика по-прежнему представляла собой сложнейшую ветвь магии, и американка была довольна успехом попытки, единственной попытки соединить нити своих мыслей с сознанием Рёна, а на оставшееся после неё напряжение и иголки слабой головной боли старалась не обращать внимания.

Изабель снова перевела взгляд на деревья, оставшиеся без украшений, - радовало то, что их нашлось немного в сравнении с первоначальным количеством - и мягко улыбнулась Рёну: какое бы сопротивление не вызывала в ней эта мысль, но пора было завершить начатое. Времени еще много - недели, месяцы, возможно, годы - для того, чтобы высказать друг другу слова, затаившиеся в сознании, выразить всё то, что невозможно и вовсе необязательно объяснять словами; сейчас необходимо вернуться к реальности и к взятой на себя ответственности. Мысленная связь, требовавшая очень много усилий от создававшей и поддерживавшей её девушки, давно была разорвана; Изабо решила осмотреть ранее убранные деревья, чтобы по возможности и по мере необходимости подправить свои огрехи. Ленты на одном из них обвисли, готовые было развязаться, - юная послушница Храма сделала еще несколько узлов для верности; кое-где бумажные фигурки уже не столь крепко держались булавками - Белль подправила и это, понимая, тем не менее, что гирлянды и оригами не устоят перед натиском сильных ветров. Работа продолжалась; американка исправно украшала оставшихся обитателей дикого парка, а с лица её всё никак не желала сходить рассеянная, счастливая улыбка.

- Как нам зажечь свечи в фонариках? - озвучила вслух свою неуверенность Белль, отложив в сторону обрывки циановых лент и наблюдая за тем, как в воздухе плавно вращаются, словно пушинки, несколько журавликов.

Рён пребывал еще в некотором отстраненном состоянии, но после той единственной фразы, Бель не коснулась своими раздумьями его мыслей. Видимо, ментальная магия забирала у неё много сил, чтобы просто так говорить без слов, да к тем болею работа еще требовала завершения, хоть и немного, но нужно было доделать, раз они взялись. Бель первая отошла от этого странного оцепенения и занялась украшениями. Рён даже удивился, что он, вот такой весь земной и практичный, а совершенно забыл обо всем и читал безмолвные послания Бель в её золотистых глазах, все больше и больше уходя в себя и вереницы различных мыслей. Да, поистине, что бывает от любви, никто толком и не ведает, у всех ведь по-разному. До него донесся вопрос про свечи и как их зажечь. Рён и сам не знал, магией Огня он не владел, конечно, он понимал, что как-то должен открыть в себе этот потенциал, но пока не осмеливался, ведь это привнесет изменения не только в его обыденную жизнь, но и в характер, в мысли, а он не любил менять привычные распорядок, который считался верхом совершенства. Насколько Рён успел запомнить, свечи в фонариках были небольшие, а значит они быстро выгорят, если их зажечь сейчас, к тем болею огонь они будут использовать обычные, поэтому решил пока не трогать их. Когда обитатели Линь Ян Шо придут сюда праздновать торжество, тогда и можно позаботиться о свечах, как считал Рён.

- Я думаю, пока лучше не стоит зажигать свечи: они быстро выгорят, - сознание тигра быстро вошло в свой привычный рациональный ход мыслей, к которому он привык и выдало незатейливое и самое простое решение проблемы.

Предложение Рёна прозвучало на удивление здраво - Изабель оставалось лишь укорять себя за то, что столь рациональное решение проблемы не пришло к ней раньше. Однако ничего удивительного, здравомыслие и рациональность всегда были неотъемлемыми качествами юноши, каким американка его знала, такими же естественными, как непостоянство и ветреность - для неё. Несколько лет назад, когда Изабель только-только приехала в монастырь, она была полна решимости избавиться от этих сторон своего характера или, по крайней мере, чем-нибудь заглушить их. Теперь же волшебнице стало ясно: как стихия не может полностью покинуть человека, в котором обитает, так и её проявления не могут полностью исчезнуть. Дело не в осваивании нового вида магии, чтобы взять под контроль нежелательные качества - а Изабель пыталась и так, взявшись за изучение ментальной магии и телекинеза, - но в постижении самой сущности стихии. Прочувствовав стихию, ты найдешь единственный возможный путь к управлению ею, и, стало быть, к власти над наиболее нежелательными её проявлениями. Белль стремилась к Воздушной стихие вокруг, как к чему-то до боли близкому, щемяще-дорогому, желала приблизиться к пониманию её столпов - и надеялась, что рано или поздно Воздух раскроет перед ней почти все свои карты. Почти все, ведь познанное до конца, до последней капли, становится сухим и утрачивает былую привлекательность.

Впервые за сегодняшний день американка могла на полных правах гордиться собой - работа, вверенная им мастерами, была выполнена: все деревья парка, за исключением самых молодых, которые смотрелись бы глупо, от корней до земли утопая в лентах и гирляндах, были украшены к новогоднему празднеству. Изабель только улыбалась, направленным потоком воздуха поправляя мешающие листики или, как хорошо наточенным лезвием, перерубая сухие ветви. Для неё этот Новый год обещал стать самым лучшим за все семнадцать лет, и Белль надеялась, что её радость откликнется в сердцах других обитателей монастыря.

- Мне кажется, на этот раз всё готово, - подвела черту Изабель, сложив оставшиеся от украшений обрывки лент и бумаги в корзины, которые оставили им мастера. Подошла к Рёну и снова, как в тот раз, взяла его за руку, взглядываюсь в тепло-карие глаза юноши.