Ревность

По дороге в резиденцию Королевских Кобр Шэн тщетно пыталась успокоиться. Она злилась на женщин своего клана за их глупость, и при этом её все равно задевали их слова, особенно о Кэйлаше. Злило все, а езда верхом никогда не относилась к любимым занятиям тигрицы. Конь был резвый и послушный, но сейчас раздражал даже он, из-за чего Шэн подгоняла его чаще, чем обычно. У дворца кобр она спешилась и отдала поводья одному из дежурных, после чего, ни на кого не обращая внимания (вокруг сновали только ученики и женщины), быстрым шагом прошла в ту часть дворца, где находились покои Кэйлаша. Она остановилась в небольшом холле, чтобы поправить растрепавшуюся в дороге прическу. Какая-то девица наводила порядок – протирала пыль ваз и мебели. Она вежливо поклонилась, после чего даже не смотрела в сторону Шэн.

Открылась дверь комнаты принца, и оттуда вышла девушка лет шестнадцати, которая несла чайный поднос. Она немного нагло посмотрела на воительницу, затем поклонилась. После этого девица нарочито медленно расправила ворот и пояс ханьфу, умудряясь при этом ловко держать поднос. Шэн чувствовала, как ярость разгорается с новой силой. Сейчас хотелось сжечь дворец к чертовой матери, но девице она не сказала ни слова – та не заслуживала её внимания.

В комнату Кэйлаша Шэн буквально ворвалась. Принц сидел в кресле с таким видом, будто ничего не произошло, но ей казалось, что сейчас она поняла все, и не зря слушала разговоры женщин клана. Это в монастыре ему некуда деваться, а здесь Покхара и весь королевский гарем.

- Я Вас не отвлекла. Садхир-джи? – громко спросила Шэн, но все же стараясь не орать на весь дворец.

Вчера они приехали в Покхару. Шэн осталась у себя в клане, занимаясь своими делами, а его, Кэйлаша, ждали свои дела, в которые входил очередной нелегкий разговор с отцом, который тактично (помним о его тактичности, да?) интересовался успехами сына по преодолению преград, которые понаставила тигрица. И у Принца зародилось такое чувство, что вопрос был чисто формальным, чтобы его разозлить, потому как ему порой казалось, то осведомленность вождей такова, что он сам о себе многого не знает. Впрочем, это было всего лишь начало, потому что дальше следовала вереница нескончаемых королевских дел и новых указов, связанных с миром между кланами, а также общим положением дел как в родном клане, так и за его пределами. Дела это не закончились даже глубокой ночью, когда кобра взял тайм-аут для сна. Впрочем, спалось ему отвратительно. Для начала, к нему, естественно, пожаловали наложницы, которые он отправил всех и разом вон. Но они явно разучились понимать с первого раза, точнее некоторые из них, потому пришлось повторить. Трижды. Вы же понимаете что такое, когда наследный Принц, Кэйлаш, говорит что-то больше одного раза? Более того, без Шэн рядом как-то совершенно не спалось – кобра изворочился в постели, пару раз выходил на балкон подышать, потом снова пытался уснуть… в итоге, он подремал от силы пару часов, а утром вновь принялся за дела. Благо, дел оставалось не так много, и сейчас он мог себе позволить немного расслабиться и отдохнуть у себя в покоях. А девицы из гарема так и продолжали всячески предлагать свои услуги, будто действительно могли сравниться с его женой. Глупые девицы, которые не знают о жизни, по большому счету, ничего, а самая большая для них радость – внимание мужчин в постели. Именно поэтому Кэйлаш уже просто устало закатил глаза, когда очередная девочка, принеся ему чай, попыталась как-то на что-то намекнуть, а он лишь выпроводил ее вон, даже культурно выражаясь. И, честное слово, он никак не ожидал, что тигрица в такой ярости ворвется в его… в их покои.

- Снеси голову тому, кто вывел тебя из себя, Шэн, - устало произнес принц, взглянув на супругу, от которой так и веяло яростью. – Но я тоже рад тебя видеть в добром здравии.

Было бы странно, если бы тигрица последовала его совету, потому что это противоречило многим правилам и принципам жизни, но могла бы даже попытаться оценить явно заранее неудавшуюся шутку.

- Шалавам? – не скрывая удивления в голосе, произнес Принц, вставая с кресла и с неменьшим удивлением глядя на супругу, которая явно была вне себя от ярости и… ревности? Принц в мгновение ока забыл об усталости, с интересом поглядывая на жену, плечи которой вздымались определенно чаще, чем при нормальном и ровном дыхании. И он мог поспорить с кем угодно и на что угодно – ее золотистые глаза сейчас наверняка были просто неотразимы в ярости. Привлекательна, манит к себе, словно магнит… И как она сейчас могла подумать о том, что он развлекается с гаремом, когда ни одна женщина даже рядом не будет стоять с ее страстью и желанностью?

- Мне кажется, в клане Белых Тигров слишком много сплетников, - едва улыбнулся Принц, поравнявшись с супругой и сумев сдержать свой порыв взглянуть на ее глаза, а также принялся наблюдать за солнечным диском. – Ты знаешь, чем сплетни отличаются от слухов? – Вопрос, конечно же, был задан не для того, чтобы услышать ее ответ, а чтобы рассказать о том, что она совершенно неверно воспринимает. – Сплетни и слухи – выдумка, не подкрепленная фактами, а лишь чьим-либо мнением, даже если это мнение целой толпы. Но, в отличие от сплетен, слухи не несут в себе столько негативной информации, которая может задеть чьи-либо чувства. Сплетни создают те, кто отчаялся получить нечто большее, кроме слов и воспоминаний, - последнее уже, естественно, относилось к непосредственной причине ярости воительницы. Оправдываться перед ней он не собирался хотя бы по одной простой причине – он ни перед кем этого не делает, а сейчас он не имел никакого отношения к тому, что вызвало такой гнев супруги. Однако, искренне надеялся на ее способность рассуждать логически и здраво. – Не вижу ни малейшей необходимости пользоваться услугами гарема. Ровно как и смысла.

Шэн резко обернулась на Кэйлаша, говорившего что-то о сплетнях и слухах с таким видом, будто был уверен в том, что она поверит его словам. Тигрица чуть прищурилась.

- Мне плевать на слухи и сплетни, - резко сказала она. – Я не верю ни тому, ни другому, лишь тому, что вижу своими глазами. И только что у входа в эту комнату я видела девицу, которая, выходя от тебя, одевалась на ходу.

Она снова отвернулась к окну, потому что было слишком сложно сейчас смотреть в глаза Кэйлаша. Слишком больно слышать, как он врет, а Шэн была уверена в том, что он врет. Она не хотела быть одной из его гарема, пытаясь соперничать со всеми женщинами его клана, если ему нужны они – пусть будет с ними, незачем говорить красивые слова, что он умел делать мастерски. Глаза слезились, будто в них попал песок, и Шэн хотела верить, что это исключительно из-за того, что она смотрит на Солнце. Она всегда различала ярость и ненависть. Ярость заставляет стремиться изменить то, что меняет, ненависть – сжечь дотла что-то, что кажется невыносимым само по себе. До сегодняшнего дня она была уверена, что способна не испытывать ненависти даже к заклятым врагам. Шэн была готова вступить в бой немедленно, и сдерживалась, повторяя про себя приказ вождя, как мантру. Потому что так нужно клану. Так нужно, черт возьми, клану, в котором добрая половина вообще не понимает, какого черта она живет так, как живет. Нельзя сейчас показывать эту слабость при Кэйлаше, просто нельзя.

Действительно, разве можно было подумать и предположить, что такая своенравная и крутая на поворотах, в том числе поворотах здравого смысла, тигрица сразу же поймет к чему он клонит. Тем не менее, ему безумно нравилось это ее состояние, пусть это и совершенно неправильно, но она так особенно притягательна и желанна.

- Одевалась? – едва не рассмеялся Принц, все же взглянув на тигрицу, чтобы убедиться в том, что она не шутит с подобными обвинениями. Да, от него только что вышла… да он даже не помнит как ее зовут – она принесла чай, пару раз намекнув на то, что может предложить нечто большее, но была послана к черту. – Ну, разве что она успела раздеться секундой раньше, потому что чай она мне подавала, будучи одетой. Полностью, - он сделал особенный акцент на последнем слове, говоря уже без малейшей доли улыбки или язвительности. Он заглянул к тигрице в глаза, напоминая себе о том, что маги Огня, если поддаются эмоциям, то воззвать к их рассудку не так-то просто, как того хотелось бы. – При всем уважении, Шэн, но не пытаешься ли ты сделать желаемое действительным? – Он все также серьезно смотрел на нее, видя, как ее глаза явно стали влажными. Она была ему слишком дорога, чтобы позволить всему полететь к черту из-за сплетен и вспыльчивости. – Мне лестно, что ты так отреагировала на… даже не знаю на что именно, потому что каждую наложницу, что пыталась предложить мне свои услуги, я отправлял очень далеко. Раза по три за последние сутки. Так вот. Если ты действительно считаешь, что я врал тебе, если ты действительно считаешь, что я мог солгать, что хочу, чтобы ты родила мне ребенка, если ты думаешь, что я действительно врал все это время, то ты свободна. От любых обязательств передо мной и моим кланом. Это не будет означать возобновление военных действий, но в таком случае я не вижу смысла задерживать тебя здесь.

И чем больше он говорил, тем больнее становилось ему самому. Он никогда и ни с кем не испытывал подобных эмоций, а сейчас все больше чувствовал себя обманутым. Слишком много эмоций, которые приходилось прятать даже от самого себя. Слишком много боли лишь от мысли о том, что она действительно может уйти. Она – гордая кошка, которая не привыкла доверять даже самой себе, то как можно говорить о других? Обидеть Принца аспидов – дело очень и очень сложное, практически невыполнимое, но тигрице, кажется, это сейчас удалось, поставив под сомнение его слова, перечеркивая все, что было. Именно поэтому, наверное, во взгляде нескрываемо читалась боль, самая настоящая, ничем не завуалированная боль простого любящего мужчины.

Шэн внимательно слушала то, о чем сейчас говорил Кэйлаш. Она обернулась, и уже не отводила взгляд от его змеиных глаз. Да, ей было очень сложно кому-либо верить, особенно сейчас. Голос кобры заставлял думать и чувствовать, и первой же мыслью была мысль о том, что ему она верит больше, чем этой девице. Да, женщины его клана не могут её принять, и будут поступать именно так, а сейчас в глазах Кэйлаша была любовь, боль, обида, но никак не лед лжи, который так ожидала увидеть Шэн. Он ставил на кон все своими словами, и он знал, что она сама не останется, если не поверит. А сердце говорило верить. Было множество способов узнать правду наверняка, то же прорицание, но сейчас кобра задал вопрос именно о доверии. Шэн молчала. Она все ещё бесилась, теперь уже на женщин обоих кланов. Кэйлаш сказал правду. Каждое из его слов было правдой.

Воин клана не умеет признавать ошибок, это – часть защитной реакции того, кто лишает врагов жизни. Так удается меньше помнить и не видеть снов. Шэн всегда упрямо утверждала, что права во всем, что делает, максимум – некоторые правильные решения приводят к сложным последствиям, не более того. А сейчас она знала, что неправа. Впервые призналась самой себе, что неправа. Поэтому далее произошло событие, которое сопоставимо разве что со снегопадом в Покхаре, и то последний в несколько раз вероятнее.

- Я тебе верю, - уверенно сказала Шэн. – Прости, - тише произнесла она, глядя в глаза кобры, дожидаясь его ответа, как приговора.

Она обидела Кэйлаша своим недоверием, и сейчас это заметила. И боялась, что на этом все закончится. Кобра был гордым, не менее гордым, чем она сама, поэтому сложно было предугадать, что он скажет дальше.