После тьмы всегда приходит свет

Шири сидела на лавочке возле полицейского участка и переводила бездумный взгляд с дверей на окна учреждения. Прошло уже несколько часов, как арестовали Яна, а смысл произошедшего все никак не доходил до нее. Вот еще минутка, казалось ей, и двери откроются. И выйдет муж, улыбающийся и смущенный, что заставил волноваться ее по пустякам. Она верила, что все это пустяк. Хотела верить.

Судьба, словно мачеха, раз за разом подсовывала им испытания, насмехаясь и пытаясь изменить их. А они держались друг за друга, перешагивая вместе через все невзгоды. Путь в Пекин, ранение, неожиданная беременность, свадьба. Лин – маленький белокурый ангел, который пришел к ним в этот мир. Девушка старалась поверить в то, что девочка станет их хранителем, оберегом, который отсечет прошлое от будущего. Но нет, опять ссоры, вранье и смертельно-опасное ранение. Это не под силу вынести простому человеку. Но она и Ян держались на вере и любви друг к другу. Там, где не действовали уже законы физики, начинали свою работу законы истинной любви. И вот теперь, когда все наладилось, случилась эта беда.

Шири судорожно отхлебнула воды из небольшой бутылочки, которую купила поблизости. Тошнота не сдавалась, напоминая ей, что сейчас нельзя пользоваться способностями. С минуты на минуту Ян выйдет и сам все объяснит. Должен выйти! Обязан! Но дверь не открывалась, и девушка продолжала ждать. Она уже несколько раз ходила туда и просила всех, кого только видела о встрече с мужем. Сначала – о его освобождении. Потом – о простой встрече. Затем – о том, чтобы хотя бы взглянуть на него через решетку камеры. Ей грубили, ее сочувствовали, кто-то даже намекнул, что дело дрянь и ей лучше уйти и забыть этого человека. А она не могла понять, почему муж не выходит. С его силой он мог бы разнести половину участка. А она – вторую половину. Но не могла, бледнея и стараясь не показывать свое состояние этим бездушным полицейским.

Почти ночь, и желудок протестующе бурчал, требуя пищи не только для Шири, но и для ребенка. Она все сидела и смотрела на двери. Ян не выходил. Ее муж, который попал в неприятную ситуацию, не более, не появлялся! Что с ним? Никто не собирался ей ничего рассказывать, власть вообще портит людей. Даже обычные стражи порядка смотрели ей прямо в глаза и смеялись над ее бедами, говоря, что так и надо. Никто не хотел помочь жене преступника. А она не могла ничего поделать, и продолжала предпринимать попытки и увидеть мужа. Чтобы понять, почему он ведет себя именно так. Девушка сделала еще один глоток, и сжала зубы. Она не бросит своего Яна, даже если ей придется просидеть тут год. Нервы сдавали, но она поняла, что не имеет права предать его. Именно так, предать.

Какие-то полицейские чуть ли не силой сопроводили ее в гостиницу, сказав, что иначе она проведет ночь в тюрьме. Шири лишь краем сознания поняла, что этого нельзя делать, что ей нужно беречь себя. По дороге мужчины пожелали ей скорейшего отправления на родину, мол, не стоит такой молодой и красивой убиваться по уголовнику, приговор которому можно даже не озвучивать, и так все ясно. Полгода, не больше. И все, казнь. Девушка молчала всю дорогу, окаменев от ужаса. Ян не появился, он просто не вернется. Ей не дали его повидать и она не понимает причин его поступков. Но при этом англичанка верила в то, что сейчас он не хотел убегать от нее. Он искренне желал этого ребенка, даже больше, чем она сама. Она это знала, она видела его глаза в тот момент, когда он это говорил. А теперь что?

Теперь полгода. И жизнь поделилась на две части. Ту, что минута за минутой уплывает в прошлое, и которую не удержать ничем. И вторую, что приближалась все ближе. Хотелось кричать и просить богов, судьбу, демиургов и всех-всех-всех остановить часы. Растянуть полгода на вечность. Кричать до тех пор, пока не порвутся связки, пока не брызнет алая кровь, которая станет тем подношением, которое возможно, и нужно Року. Муж там, а она здесь. Словно по живому резало понимание того, что теперь все. Теперь она одна, и он будет только в воспоминаниях. И не уйти с ним. Тошнота и усталость подсказали, что она в ответе за детей. Которые узнают, кто их отец, только лишь по редким фотографиям и рассказам матери. Лин больше не взлетит на руках папы и не зальется счастливым смехом, хватая его за лицо. Второй малыш вообще не почувствует на себе рук отца.

И самое главное, что Ян даже не узнает, кто будет. Наследник, которого втайне желала Шири, глядя на остальные семьи, в которых подрастали мальчики, или второй ангелок-блондинка? Машина остановилась, и полицейские, раздраженные молчанием этой гордой жены уголовника, опять предложили ей побыстрее все забыть. И уехали, а девушка поднялась на свой этаж и зашла в номер. Забыть все. Улыбку Яна, его поцелуи и объятия. Его низкий, чуть хрипловатый голос, и уверенные действия. Забыть то, что любит, что родила Лин. Оставить в прошлом то счастье, которое, не смотря ни на что, с головой поглотило ее. Растоптать собственную семью. Голубые глаза девушки зло блеснули. Не дождутся.

Шири опустилась на кресло, замирая в нем подобно истукану. Слез, этих маленьких капелек облегчения, не было. Сухие глаза обводили комнату, в которой все еще чувствовалось присутствие Яна. Девушка собиралась с силами, понимая, что с данного момента она будет одна. Значит нельзя расслабляться, нельзя поддаваться всплескам, нельзя слабеть. Ей должно хватить сил не только на беременность, но и на то, чтобы день за днем штурмовать полицейский участок для того, чтобы хотя бы на миг увидеть Яна и поддержать его. Он не будет сидеть и ждать казни один. Она найдет способ и пробьется к нему. Девушка поняла, что могла бы не раздумывая, пожертвовать собственным еще не рожденным ребенком, лишь бы разнести по кирпичику весь участок и вытащить мужа. Могла бы, но тут же перед внутренним взором вставало счастливое лицо мужа, когда тот говорил о ребенке. Для нее это вторая беременность, второе маленькое счастье. Для него Лин долгое время была опасностью, чем-то странным и не понятным. И сейчас он наконец понял, какое это счастье. И ради этого она отступила от подобного желания, терзаемая внутренними противоречиями. Жизнь мужа против жизни нерожденного. Не дай боги кому такого выбора…

Шири сидела на кресле, просто глядя в одну точку и пытаясь найти для себя нужное решение. То, которое принесет меньшую боль. О том, что впереди ее ждет радость, она больше не думала. За окном начало светать, и организм вновь давал понять ей, что ему требуется сила. И вновь тошнота и муть перед глазами. Но она сидела и пыталась решить для себя, кого она должна убить.

Судьба Яна все больше напоминала ему русские горки – то несказанные удачи, то настоящие бездны диюев, которые чередовались в такой немыслимой последовательности, что можно было бы уже разучиться удивляться. Настало утро свободы, на которое Лю не мог рассчитывать. Он был слишком ошарашен всем произошедшим, но лишь сейчас, по дороге в гостиницу, пытался понять и принять то, что случилось. Он вырвался, сам не зная как, на непонятном везении. Когда постоянно играешь с жизнью в азартную игру, привыкаешь сначала действовать, а потом уже думать о том, что произошло. Вот и сейчас трудно было допустить мысль о том, что было бы, если он увидел ауру Вона чуть менее четко, если бы сказал какие-то другие слова, если бы в какой-то момент лаобань передумал.

Теперь нужно было просто приехать к Шири. Ян знал, что она ждет. Она бы ждала в любом случае. Даже при полной уверенности в том, что он не вернется. Он не знал, что ей успели наговорить в участке, зато был уверен, что о его освобождении ей не сказали ни слова – Вону не до того, а для остальных это останется непонятной загадкой. В какой-то момент стало страшно увидеть Шири – пугала неизвестность, как она пережила этот день и эту ночь, но этот страх был лишь поводом как можно быстрее оказаться рядом с ней.

Ян поднялся на нужный этаж и подошел к их номеру, надеясь, что Шири будет здесь, а не где-то под дверями обезьянника. Её вера и любовь, оставаясь тем, что заставляло его выворачиваться наизнанку, меня свою жизнь и себя самого, нередко граничили с безрассудством. Он зашел в номер и замер, увидев Шири. Из всех испытаний, что он уже прошел в своей судьбе, видеть её такой было страшнее всего. Промедлив буквальное мгновение, Ян бросился ей в ноги и крепко обнял её колени.

- Прости, - все, что смог произнести Лю, поднимая глаза на Шири.

Время имеет свое звучание. Минуты счастья как будто поют, мгновения страха - звенят, словно порванные только что струны скрипки. Безысходность имеет свое звучание - шелест. Словно ты идешь по бесконечному осеннему парку, а под ногами постирается целое море листьев. Каждый имеет свой оттенок - от желтого до темно-коричневого. Они шелестят, то громче, то совсем тихо. Так сходят с ума. Именно от таких звуков, что заполняют голову и не дают вырваться. Кто-то мудрый гвоорил, что всегда есть выход. Это действительно так, но сейчас любая дверь вела в пропасть. Именно от нее сейчас зависело, кого спасти, кому подарить жизнь. Шири раскачивалась на кресле, тупо глядя в одну точку.

Малыш, нерожденный, но уже живой. Крохотный комочек их с Яном любви. Некая субстанция, не человек даже, но которого уже очень хотел муж. И она. Осколочек разбитого вдребезги счастья. Новая жизнь, лишенная старых заслуг и грехов. Тот, чьего лица она не увидит, если выберет Яна. Девушка положила руку на пока еще плоский живот и взмолилась.

Прости меня. Прости меня за то, что не оставила тебе шанса. Мне нет оправдания, и я его не прошу. Твоя душа чиста, и ты переродишься там, где тебя ждут. Прости меня за то, что я люблю его сильнее.
Раздался какой-то звук, который отобразился лишь на периферии сознания сошедшей с ума от горя англичанки. Она как-то безучастно посмотрела на мужа, словно это было привидение. Тихо коснулась его волос рукой, пытаясь вернуться в этот мир и пробормотала, все также глядя в пустоту.

- Я хотела убить ребенка, чтобы сровнять с землей участок. Я бы смогла. Я бы вытащила тебя. Почему мне надо выбирать между ребенком и любимым? Почему мне? Я убийца, Ян, я же решилась...

Шири несла какой-то бред, смысл которого старательно ускользал от Яна. Он расслышал последнюю фразу, затем чуть отстранился, заставляя себя промолчать и подумать перед тем, как говорить что-то лишнее. Скорее интуитивно он понял, что Шири говорит о ребенке, затем вовремя проснувшийся здравый смысл заставил посмотреть на ауру. Взгляд Яна в какой-то момент мог показаться стеклянным, но затем в его глазах появился живой блеск – ребенок был жив.

- Я успел, - сказал Лю скорее себе, все ещё не до конца понимая, что происходит. – Нет, Шири, ты святая. А убийца – я, в том числе из-за того, что там оказался. Ты из-за меня приняла это решение, а я его не заслуживаю.

Он не стал говорить о том, что верил, что Шири сохранит этого ребенка и найдет в себе силы дать ему жизнь, считая, что она будет вновь винить себя. Не стал говорить и о том, что разнести весь участок не так просто, как ей кажется. Начиналось какое-то странное отупение. Как только логика сказала, что сейчас все в порядке, вернулась усталость, вспомнилось и то, что он больше суток не спал, но Ян понимал, что Шири сейчас ещё тяжелее, и прошедшие сутки были для неё настоящим испытанием.

- Почему все самое хорошее, что есть в моей жизни, связано с тобой, а все самое плохое, что происходит с тобой, происходит из-за меня? Зачем тебе это? – Лю внимательно посмотрел в глаза девушки.

Из всех вариантов развития событий, которые казались ему возможными сегодня ночью, он не думал лишь о том, что Шири может отказаться от собственного света, отказавшись от их ребенка. Поэтому её признание пугало даже сильнее недавней перспективы расстрела. Сейчас судьба оставила ему лазейку, но беспокоилась она о Шири, чтобы ей не пришлось воплотить в жизнь то, что она вряд ли смогла бы принять в себе.

Ян что-то бормотал, пытаясь ее утешить. Шири удивленно распахнула невидящие глаза и нервно посмотрела на мужа. О чем он? Для чего он успел, чтобы не дать сделать последний шаг? Но она уже решилась. Внутри себя. Всем сердцем принимая тот грех, в который уже поверила. Она готова была это сделать, и это понимание ледяным огнем пожирало ее изнутри. Все светлое, что было в душе, словно разъедало в клочья, которые таяли, как туман в предрассветное время. Причем тут он? Она! ОНА!!!!! Она сама решилась на этот поступок, и какая разница, что ей не дали его выполнить. Спасли ребенка, но не более. Девушка нахмурилась и перевела бездумный взгляд ниже, на собственный живот. Именно там рос тот, кого она предала за много месяцев до рождения, признав, что ребенок является всего лишь разменной монетой.

- А я не знаю, Ян... Понимаешь, ты вот считаешь меня хорошей, святой называешь. А я ведь плохая мать. Вернее, мне нельзя называться матерью. Я только что приняла решение убить собственного ребенка. Понимаешь? Я. Сама. Приняла. - Туман плыл перед глазами, пока Шири не поняла, что это глаза наполнялись слезами. Слезы облегчения очищают и дают успокоение. Вой по потерянному отнимает силы и отключает истерзанный разум. А у девушки были просто слезы.

Мир словно сдвинулся с места, показывая свою темную изнанку. Есть решения, принять которые сложно. Но подобные - невозможно. Сознание девушки поплыло, и она качнулась в кресле, переводя взгляд опять на какую-то видимую только ей точку на стенке. Приоритеты смещались, стало почему-то очень важно узнать некоторые вещи, а что-то уходило на задний план.

- Ян, а вот твою рубашку. Ее же выстирать надо. Давай я сама, они же тут не смогут как я это сделать. Я всегда с любовью тебе стираю, каждое пятнышко оттираю. Ты мне веришь? - Шири тронула ледяными пальцами руку мужа и испуганно глянула тому в глаза. Вдруг не поверит, что же ей тогда останется?...

Ян удивленно посмотрел на Шири, понимая, что она почти бредит. Ей выпало столько испытаний, что этому вряд ли стоит удивляться, но от этого не становилось менее больно. То решение, о котором она говорила, просто не могло даться ей легко. Он чувствовал ледяную пустоту в её взгляде и голосе, будто она была где-то не здесь, и это пугало.

- Я тебе всегда верю, слышишь? – уверенно сказал Лю, пристально глядя в полные слез змеиные глаза Шири. – Но сейчас тебе нужно отдохнуть.

Он встал, затем провел кончиками пальцев по вискам Шири. Синий и фиолетовый цвет верхних чакр смешивался странными вихрями, что не могло быть признаком их здорового состояния.

- Шири, ты слышишь меня? Все позади, меня отпустили, я с тобой, с ребенком все в порядке, потому что так угодно судьбе, - он говорил, прямо глядя в глаза жены, будто пытаясь достучаться до её сознания. Ян коснулся двумя пальцами лба девушки между бровей и направил на зону Аджны потоки энергии цвета индиго. У него самого заныли виски от нехватки энергии, но это сейчас его не волновало.

– Шири, я люблю тебя и верю в тебя, – эту фразу он произнес ментально, чтобы заставить девушку почувствовать энергию лобной чакры. – Ты не спала сегодня, да? – он провел руками по голове Шири, затем задержал ладонь на макушке её головы, сменив синюю энергию на ярко-фиолетовую, на этот раз обращаясь к Сахасраре.

Заботы, доселе незаметные и какие-то блеклые, вдруг скопом навалились на Шири, всплывая отдельными образами одна за другой. Столько всего она не сделала, не успела, забыла. Взгляд девушки заметался, словно она пыталась увидеть все и сразу, запомнить, заметить и решить. Ян опять отвлекал, действуя очень напористо. Какое-то раздражение вылезло и вновь потухло, когда она все же взглянула на мужа. Он ей верил. Такие простые и такие важные слова.

Шири всегда знала, что каждое слово имеет свой вес. Они складывались в фразы, и здесь уже решала судьба, природа и талант. Кому-то хватало пары строк, чтобы заставить людей плакать или смеяться, а другие писали бесконечные, никому не нужные романы. Каждое слово, помимо веса, имело и свою окраску. Можно было испохабить любое, даже самое красивое выражение. А кто-то умудрялся даже матом выражать глубину своих чувств. А еще был смысл. Кому-то и слава любви могли казаться безвкусицей и розовыми соплями, а вот Шири ловила их и впитывала, как губка. Потому что эти слова произносил ее Ян. Каждый миг рядом с ним был очень важным. Девушка порой плакала, понимая, что в отдельные минуты жизни не видит своего любимого. Или не понимает его, или не слышит. Ян не стал частью ее жизни. Он стал частью ее души. Точнее-половинкой. Одно небо на двоих, одно дыхание и одно счастье. И сейчас муж возвращал ее из очередного ада, в который она бы погрузилась, не будь его рядом. Спасал, выхаживая и любя.

- Ян, я тебя искала. Я со всеми говорила. Я их просила. Я им угрожала. Я готова была на коленях ползать. Понимаешь? Это невыносимо, когда ты далеко и я тебя не вижу. Я не знаю, но из меня словно жизнь уходит и что-то рвется. И болит. - Шири так толком и не поняла, что и как говорил ей Ян. Сейчас, придя немного в себя и наконец осознав, что ее любимый рядом, англичанка судорожно трогала его руки, грудь, шею и лицо, стараясь понять, что реальность именно тут. И где-то на самом краю сознания тонкой нитью билась одинокая мысль, что с разумом сильного менталитика случилась какая-то беда, которую никто пока не заметил. - Ты - моя жизнь, понимаешь?

Слова были важными и более осмысленными, но Яна смутило, что Шири не ответила ментально, а ему не хватало сил подробно рассмотреть хитросплетения энергии Аджны, лишь интуиция подсказывала, что что-то не так. Голова раскалывалась – сказывалась и нехватка энергии, и непростые прошедшие сутки. Им обоим для начала нужно отдохнуть. Должен же быть какой-то предел человеческим возможностям, откуда у судьбы берется столько фантазии на испытания?

- Ты – самое важное, что есть в моей жизни. Я боялся за тебя, когда был там, я знаю, что ты приходила, - серьезно сказал Ян. Он обнял Шири и поднял её с кресла, затем крепко прижал к себе и уткнулся лицом в её волосы. – Прости. Прости, что тебе пришлось все это пережить. Милая моя, у нас все будет хорошо. Я верю.

Ян бережно поднял Шири на руки и отнес её на кровать. Снял с неё туфли, затем сел рядом и провел тыльной стороной пальцев по её щеке. Уставшая, заплаканная, изнервничавшаяся. Его любимая женщина, которой он вновь принес боль. Он прекрасно умел ломать судьбы, но был совершенно неспособен делать близких людей счастливыми. И с Шири сейчас происходило что-то странное, наверняка сказывалась ещё и беременность, но было неспокойно.

- Давай сейчас ляжем спать и поймем, что этот день уже прошел, - предложил Ян, устало улыбнувшись. Он стер со щеки Шири слезу и случайно заметил, что на его запястьях ещё оставались следы от наручников, убирать которые сейчас не было сил.