О вреде избыточной фантазии

Просьба отца была серьезной – Вон Цзин Ву, один из партнеров Вэя Ху по бизнесу и довольно близкий друг семьи слег с серьезной болезнью, и пока врачи не говорили ничего хорошего. Пожалуй, впервые гордый вожак прайда решил заподозрить, что от его младшего сына может быть какой-то толк, и потому Чин не только хотел помочь добрым знакомым, но и оправдать надежду отца. Он отправился в дом Вонов тем же вечером, в своей обычной манере ничего не объяснив Дани.

Цзин Ву уже около недели практически не поднимался с кровати, и даже беглого взгляда на ауру было достаточно, чтобы увидеть черные пятна злокачественных опухолей, которые успели расползтись по его телу. Чин не был уверен, что ему хватит времени и энергии, но все же согласился помочь. Ситуацию усугубляло то, что вокруг больного вилась его молодая жена, Мань Ю, которая в этой ситуации скорее нервировала и отвлекала.

Пока ученик ирбиса бился с ша-ци, пытаясь хоть как-то восстановить гибнущее тело, он старался занять девушку хоть чем-нибудь, что она считала бы полезным, лишь бы не путалась под ногами: то она готовила какой-то хитрый настой общеукрепляющих трав, который якобы нужно было постоянно перемешивать, то читала мантры Белой и Зеленой Тары, а один раз с августейшего позволения приготовила Чину чай, когда он практически падал с ног от усталости.

В итоге он провозился часа четыре, за которые удалось лишь разрушить болезнь. Энергии просто не хватало, чтобы восстанавливать нормальную ауру. Дальше справятся и менее опытные лекари, о чем Чин, уставший, но довольный своей работой, сообщил просиявшей Мань Ю. Время неизбежно приближалось к полуночи, и не хотелось дальше нервировать Дани долгим отсутствием. А ещё очень хотелось добраться до дома и свалиться спать, потому что ломило все тело, голова раскалывалась, а глаза закрывались сами о себе. Хозяйка дома вызвалась проводить Чина до его улицы, потому что их дом находился в паре кварталов от дома Вэя Ху, и ученик ирбиса не стал с ней спорить.

Он собирался попрощаться с Мань Ю на перекрестке уже у отцовского дома. Она продолжала его благодарить, он с рассеянной улыбкой все это выслушал и ещё пару раз для верности повторил, что с её мужем все будет хорошо, но лекари должны дальше следить за его состоянием. Девушка же упрямо не хотела его отпускать, продолжая ещё что-то спрашивать. Она хотела, чтобы он зашел ещё и завтра, но Чин не был уверен, что успеет на самолет.

Несмотря на то, что они приехали в Лхасу всего на пару дней, Дани УЖЕ не находила себе места. А все почему? А все потому что этот… у нее даже слов не хватало цензурных, чтобы как-то назвать Чина, взял и ушел куда-то. На ночь глядя! И не сказал ей ни слова. Даниэла уже успела бы тысячу раз Дина уложить спать, сама бы выспалась и снова устала бы, а его все нет и нет. В общем, она какое-то время металась по комнате, изображая из себя фурию. На улице темно, домашние разбрелись по своим комнатам и спят, либо собираются это делать, а его все нет! И, поверьте, в ее голову какие только мысли сейчас не лезли. И, увы, самая частая из них – это наличие любовницы. Дани прекрасно знала о том, что до того, как Чин ушел из родительского дома, он вел не самый буддистский образ жизни. Только вот это сколько надо иметь наглости, чтобы вот так вот взять и уйти, даже не удосужился что-то сказать. Ах, да, он врать ей не умеет, потому лучше молчать. Ага, как же! В общем, не вынесла душа поэта, поэтому итальянка вышла на крыльцо и, кусая губы в кровь, старательно всматривалась вдаль.

Через какое-то время, Даниэла честно даже не могла сказать сколько прошло, она услышала чей-то голос. Но людей явно было двое. И когда послышался второй голос, она не могла не узнать в нем голос мужа. Она не слышала, да не пыталась разобрать слова – ревность, которую до этого она еще как-то держала под контролем, сейчас рвалась наружу. И она бы устроила сейчас громкий скандал. К счастью Чина, ее остановило лишь то, что она слишком уважает его родителей, чтобы поднимать сейчас такую шумиху. Он рядом с какой-то девицей, определенно молодой, ночью. Уж лучше бы она заснула несколько часов назад, чтобы не видеть этого. Да, она уже видела силуэты их тел в скудном свете огней, потому поторопилась скрыться в доме. Точнее говоря, заставила себя это сделать, потому как иначе бы точно не сдержалась бы.

Влетев в комнату, она зарычала. Хотелось кричать, бить посуду… хотя бы просто поорать, но в соседней комнате спал ребенок, ее ребенок, потому нельзя было себе такого позволить. Не сейчас. И Дани знала, что если прямо сейчас она не хочет устраивать разборок, но, боги, как же хочется, надо лечь в постель и сделать вид, что спишь. Как же противно, черт возьми, ПРОТИВНО, да до такой степени, что хочется уйти, убежать, что угодно, лишь бы его сейчас не видеть, потому что больно, очень больно. Но сонное сопение Дина, донесшееся из-за приоткрытой двери, чуть охладило пыл девушки, что и помогло ей сейчас справиться с самой собой и лечь в эту постель, даже переодевшись в любимую длинную футболку. Хоть что-то, что сможет немного согреть ее сейчас. Она старательно зажмурилась, будто от этого проще будет заснуть, она чувствовала как бешено колотится сердце в груди, едва ли не разрываясь на части от боли, что сейчас чувствовала итальянка. Будто нож в спину. Больно и очень жестоко. А ведь еще вчера у них был незабываемый вечер, завтра они должны лететь отдыхать, а он… он… предатель!

Лишь в первом часу ночи Чину все же удалось распрощаться с Мань Ю и отправиться домой. Он надеялся, что Дани уже спит, потому что сейчас не хотелось о чем-либо рассказывать. Он просто устал и просто хотел спать. Даже понимание того, что он сейчас сделал очень важное дело, да ещё и оправдал свои навыки и обучение в монастыре перед отцом были лишь отголосками мыслей, пробивавшихся через боль в висках.

Чин тихо зашел в дом, также тихо поднялся на второй этаж, где находились их комнаты. Сначала ему показалось, что Дани спит. Дин спал в своей комнате, и все это давало надежду на то, что сегодня можно ни с кем не объясняться. Чин не стал зажигать свет – звериный облик позволял ему хорошо видеть в темноте. Она разделся и забрался под одеяло, лишь после этого заметив, что Дани, во-первых, спит в футболке, чего с ней обычно не бывало, и, во-вторых, её буквально трясет. Чин лег на спину и стал разглядывать потолок, решая, как сейчас правильнее поступить. Сделать вид, что ничего не заметил, и просто заснуть? Этого хотелось, но перед Дани так будет неправильно. Фантазия Воздуха практически безгранична, за ночь девушка может и не заснуть, зато успеет столько всего придумать, что развенчивать эту тщательно проработанную мифологию придется несколько дней, а то и дольше. Чин перевернулся на бок, затем привстал на локте, провел кончиками пальцев по щеке Дани и склонился к её уху.

- Милая, что с тобой? – тихо спросил он, стараясь, чтобы его голос не разбудил спящего Дина.

Итальянка изо всех сил старалась держаться спокойно и непринужденно. Ради себя. Ради ребенка. Из-за уважения к тем, в чьем доме сейчас находится. Тихо. Спокойно. И тут вошел Чин. Долго же он, однако, прощался долго со своей спутницей. Итальянка едва не зарычала, когда перед глазами предстала эта отвратительная по всем параметрам картина. Девушка лишь сильнее сжалась, до боли прикусив губу, которая и без того кровоточила. И он, лицемер чертов, еще осмелился сейчас к ней прикоснуться! Дани сильнее сжалась, отдернувшись от его руки, после чего отодвинулась на самый край. Сколько усилий ей стоило приложить, чтобы ничего ему не сказать – не передать словами. И, если бы не ребенок, ее бы уже давно тут не было – с той самой секунды, когда она увидела Чина рядом с этой девицей!

Господи, за что же это все происходит сейчас? Да пусть бы он лучше хоть что-то сказал, уходя, неважно: к друзьям, по делам – да что угодно, лишь бы она не видела то, что видела. Что, собственно, видела? Мужа, любимого, единственного и неповторимого мужа, ради которого готова абсолютно на все, ночью видела с какой-то девицей, не просто прохожей, а они явно шли вместе. Только вот на кой черт – непонятно. И все же было так хорошо… А сейчас было так больно, а злость и ревность так душили, что было нечем дышать, а в глазах стояли слезы. Но она отчаянно сдерживала рвущуюся наружу злость, понимая, что малейшего его одного слова хватит, чтобы она взорвалась.

Начиналась излюбленная для Дани игра в молчанку. Причем оба знали, что все равно разговор состоится, просто Чин хотел обсудить причину этой кровной обиды сейчас, а его супруга всем своим видом показывала, что спать не будет, мириться не хочет, но обижена сильно.

- Дани, на что ты обиделась? – устало спросил Чин, вновь ложась на спину.

Могло показаться, что сейчас он разговаривал не с женой, а с потолком комнаты, а все потому, что если Дани трогать, она может устроить скандал. Разбудить Дина, которого можно потом успокаивать до утра, в худшем случае переполошить родителей, а хотелось простоя решить вопрос и заснуть. Очень хотелось просто заснуть, и Чин чуть поморщился от не желавшей проходить головной боли.

Он не отпрашивался у жены, потому что считал, что не должен этого делать. И он не говорил, куда уходил, потому что не знал, что получится из этой попытки помочь Цзин Ву, и потому не хотелось никаких ненужных вопросов. Может, зря. Наверное, так разгоралось тихое бешенство, потому что на нормальную ярость попросту не было сил.

Интересно, что он вообще нашел в этой девице? И почему он так поступил с ней? Она же никогда не давала повода усомниться в своей верности и своей любви. Или давала? Италия, Рим… Четыре года назад, когда она впервые за два года приехала домой, приехала вместе с Чином. Привычка вытянула ее из дома, а Чину она тогда оставила записку. Он тогда… а что он тогда? Обиделся? Оскорбился? Он ничего не сказал – просто уехал, навязался в бой вместе с сифу Бо… Наверное, она сама была виновата, но зачем же так жестоко мстить? Тем более теперь, когда у них растет сын? Чем она заслужила такое отношение? Она же никогда ни на кого даже не смотрела, ведь для нее Чин – идеал, тот человек, с которым хотелось прожить до конца, но, кажется, она ошиблась. Жестоко ошиблась, подпустив его настолько близко, что сердце готово разорваться на части. Почему она, глупая и наивная, доверилась, отдала ему свою душу, доверила такие вещи, о которых не знал никто, а что теперь? Пустота, заполненная болью. Даже не ревностью и не злостью – они утонули в этом океане боли, что теперь заполняла ее. И почему перед глазами прекрасные картины прошлого? Их первый поцелуй, наполненный робостью, желанием и ароматом глициний, та лунная ночь, когда она повстречала тигра, его прикосновения, его улыбка, сбор трав, когда они разве что можжевельник и сумели собрать, бессонные ночи в ожидании его, знакомство с его семьей, свадьба, их медовый месяц, рождение сына, его первые слова, его первые шаги… Из глаз предательски заструились слезы, а сама девушка тихо всхлипнула.

- Почему? – едва слышно просипела она, шмыгнув новом и пару раз всхлипнув, спросила она через некоторое время, - За что ты так со мной? С нами? Я… - дальше говорить не получилось, потому что она буквально задохнулась в рвущихся наружу рыданиях.

Молчала Дани долго, но в пределах привычного. Чин продолжал смотреть в потолок, выдерживая паузу до того момента, как его супруга все же озвучила обвинительный приговор в его адрес. Левая бровь Чина удивленно поползла вверх, затем он обернулся на девушку, пытаясь понять, насколько серьезно она сейчас говорила. Серьезно. В принципе, из её слов было понятно следующее: он совершил что-то страшное, граничащее с предательством, чем едва ли не разбил ей сердце. Вопрос оставался лишь один – в чем же он все-таки виноват? Из него вытекал второй, более частный: как бы так тактично узнать у Дани, что она успела придумать, чтобы хотя бы представлять, в чем оправдываться. А голова болела и потому отказывалась думать. Но кто сказал, что легко жить семейной жизнью?

- Дани, если я виноват в том, что я поздно пришел, прости, - вообще, сложно разговаривать с чьим-то затылком, рассчитывая на адекватный ответ, но что-то подсказывало, что девушку сейчас лучше не трогать. – Мне нужно было кое-что сделать по просьбе отца. Я не понимаю, почему ты на меня обиделась, правда.

Чин говорил совершенно искренне. Ему сейчас было слишком сложно догадываться о том, что нафантазировала себе Дани, потому что и в более бодром состоянии он далеко не всегда мог догадаться до того, на что способно воображение кареглазой итальянки. Ситуация казалась ему идиотской: Дани рыдает, он виноват, а в чем – черт его знает. При этом раскалывается голова, хочется спать и не хочется будить Дина.

Он не понимал. Не понимал ее. Ее вопроса. А он вообще хоть когда-то понимал ее? Сердце будто пропустило удар. Снова боль и пустота. Почему все так происходит? Расплата за прошлые жизни? Во всяком случае, все, что итальянка могла отнести к неправильным поступкам в настоящей жизни, она была уверена, что не за что было так ее наказывать, разве мало она и без того перенесла в жизни? Потеряла маму, буквально видела это, едва спаслась от изнасилования, чуть не потеряла Чина… Разве этого всего мало?

- Что? – глаза итальянки резко расширились, когда до нее начал доходить смысл сказанных слов. Он извинился и сказал, что делал что-то по поручению врача. На мгновение все закончилось – боль прошла, она ощутила как резко все прошло, но она не была бы сама собой, если бы и тут не нашла к чему прикопаться. Дани резко развернулась, слезы уже высохли, а во взгляде читалось непонимание и… упрек?

– Гулял с этой страшной девицей до полуночи? – они привстала, вглядываясь в его глаза. Он выглядел очень уставшим, сердце мгновенно защемило, но она хотела знать ответ на этот вопрос, хотя прекрасно понимала, да даже уже чувствовала, что истерит на ровном месте.

Милостивый Будда, о какой девице она говорит? О Мань Ю? По-хорошему, стоило возмутиться, какого черта Дани за ним следит. И не страшная она вовсе, вполне себе миловидная девушка, только вот и то, и другое стало бы причиной как минимум долгого скандала. Чин устало прикрыл глаза, затем вновь посмотрел на Дани и чуть улыбнулся.

- Нет, лечил её мужа, - спокойно ответил он. – Если хочешь, можем завтра перед отлетом навестить их вместе.

После этих слов Чин окончательно понял суть свалившихся на него обвинений. Да, дзен в женской логике можно икать дольше, чем в любом из известных коанов.

- Дани, ты что, правда решила, что я захотел бы тебе изменить? – он привстал на локте и внимательно присмотрелся к жене. – Сегодня днем я был с тобой, а сегодня вечером меня почему-то должно было потянуть к кому-то ещё? Ты кем меня считаешь?

Было заметно, что Чин обиделся. Он не повышал голос, потому что не забывал, что разговаривает с Дани, а в соседней комнате ещё и спит Дин, но подозрения жены его неприятно задели. Если бы он хотел гулять, он бы не женился, если он женился, значит решил, что уже нагулялся и нашел ту женщину, с которой хочет быть. И ведь никогда не давал её поводов в этом усомниться. Даже если она видела и слышала весь его разговор с Мань Ю, у неё не должно было возникнуть никаких сомнений в его порядочности. Он не сделал ничего такого, что могло бы послужить поводом для ревности. Неужели Дани достаточно того, что он просто разговаривал с другой женщиной? Да, вечером, да, наедине, но так уж сложились обстоятельства, и разговор был вовсе не о возможности супружеских измен со стороны Чина.

Дани внезапно почувствовала себя такой дурочкой, что просто не передать. Ей было жутко стыдно за то, что она вдруг посмела подозревать этого, по сути святого, человека, в измене! Сейчас она лежала и сама не знала что сказать или сделать, чтобы вымолить у мужа прощения. Чин был прав - как он мог после того, что у них было сегодня сразу взять и уйти к любовнице. Ну, чисто физически мог, но на то не было потребности. Никогда не было, потому что та страсть, что пылает между ними ве эти годы, она, кажется, не потухнет никогда. Но эта ревность...

- Прости меня, - дрожащим голосом прошептала итальянка, ласково, но очень робко коснувшись пальцами его щеки. - Пожалуйста. Я вообще ничего не соображаю, когда начинаю ревновать... - она чуть всхлипнула. - А ты ушел, ничего не сказал, а я случайно увидела вас вдвоем... А ты такой красивый и такой... Я просто не представляю как ты можешь не нравиться кому-то... - она робко улыбнулась. - Я люблю тебя больше всего на свете...

Даниэла приподнялась чуть выше, после чего приблизила к мужу, касаясь его губ в поцелуе. Сейчас, когда ее глупые страхи остались уже далеко, она отчетливо видела, как он устал. Чин, лучший мужчина на свете, он сегодня спас кому-то жизнь, а она едва не устроила ему скандал. Стыл с новой силой дал о себе знать, а сама она не нашла ничего лучше, как поделиться с ним своей энергией. Через поцелуй. Золотые нити потекли к Чину, ласково сплетаясь с его энергией и расползаясь по всему телу, что бы равномерно заполнить собой Сушумну.

- Я люблю тебя.

Ветер, за изменениями настроения которого уследить невозможно. Во время поцелуя Чин почувствовал энергию, которой Дани к нему потянулась. Ци поднялась до уровня Аджны, первым делом убирая боль, сжимавшую виски. Гордость не позволила бы ему просить о помощи, но он был благодарен жене о том, что она догадалась поделиться своей энергией. Чин ответил на поцелуй и обнял Дани за талию, довольно жмурясь. Её слова льстили тигриному самолюбию – приятно же слышать, что тебя ревнуют уже за то, что ты такой красивый, что никто не может остаться равнодушным? Если его вина в том, что он кажется привлекательным женщинам, ученик ирбиса был готов её полностью признать – природная скромность никогда не входила в число его недостатков.

- Спасибо, - он улыбнулся, лениво открывая глаза. – Я тоже тебя люблю, - он перевернул Дани на спину, затем требовательным жестом снял с неё футболку, которую бросил на пол возле кровати. Просто потому, что так на территории личного прайда будет порядок, Чин по-прежнему хотел спать. – Ты же знаешь, что я никогда не отказываюсь от своих слов, - сказал он, посмотрев в глаза итальянки.

За те годы, что они жили вместе, сложнее всего было привыкнуть к переменам настроения у Дани. Чин так не умел – его настроение менялось долго, но для ярости или обиды его нужно было доводить долго и планомерно. Он лег на бок, затем сгреб девушку в охапку, прижавшись к её спине. После этого он мог уже с уверенностью считать, что все в порядке. День был тяжелым и насыщенным, а завтра ещё и перелет, перед которым нужно успеть навестить Вона Цзин Ву, да ещё и отчитаться перед отцом, поэтому желание просто заснуть никуда не делось. Просто для того, чтобы спать спокойно, нужно чувствовать, что ревнивая и темпераментная Дани рядом и отказалась от своих фантазий на тему его неверности.