Каллиграфия. Базовые элементы.

Когда-то давно Шэн Бо уже проводила здесь занятие по каллиграфии, но с тех пор в Линь Ян Шо появилось много новых учеников, так что Ньяо не рассчитывал на то, что среди них будет много знатоков древнего искусства, потому планировал начинать все с самого начала.

Комната для занятий каллиграфией находилась в храме ещё со времен прошлых мастеров. Сейчас в ней были расставлены ящики с песком, перед которыми лежали циновки. На краях ящиков были сложены палочки – ученикам ещё рано браться за кисти, а песок позволяет сколь угодно много упражняться в написании базовых элементов.

Ньяо открыл окно, чтобы в комнату мог попасть свежий воздух. На улице было тепло, а вечернее Солнце все ещё ярко светило над монастырем. Мастер прошел к своему месту, расположенному напротив мест учеников, и сел на колени, расправив полы длинной рубашки. Он взял одну из палочек и несколькими размеренными движениями нарисовал на песке иероглиф «Юн». Задумался, какие из элементов кажутся самыми легкими, стер черты, затем нарисовал его заново размашистым цаошу. Снова стер, положил палочку на край ящика и сложил руки на коленях, дожидаясь прихода учеников.

Выдавшийся сегодня прекраснейший день ласково светил теплыми лучами заходящего солнца сквозь многочисленные окна монастырских коридоров. Но, даже такая погода не могла отвлечь валлийского графа от намерения сходить на первый урок каллиграфии. Вообще-то иероглифы мужчина умел рисовать довольно-таки неплохо как для европейца, но останавливаться на достигнутом пока было рано. К тому же он давно не рисовал, и пора было стряхнуть пыль со своих былых навыков. Можно было конечно потренироваться и у себя в комнате, но узнать новенькое от эксперта было вещью не лишней. К тому же Роберт не мог припомнить, когда за последние три года было хотя бы одно занятие по каллиграфии. Шагая к храму Будды, где должно было вскоре начаться занятие, граф медленно перебирал в памяти те иероглифы, которые он уже умел рисовать. Оказавшись в храме Роберт, поклонился у входа и направился в комнату для занятий каллиграфией. На удивление мастера в комнате был только один господин Ньяо. А где же ученики? Полное отсутствие «посетителей» слегка озадачило валлийца, так как он знал, что многие ученики пытались изучать искусство офуда, но, не имея представления о каллиграфии, вряд ли они смогут добиться в этом успехов.

- Добрый вечер, сифу Ньяо, - вежливо поздоровался слепой мастер и поклонился. Затем Роберт занял одну из циновок и начал ждать начала занятия.

Придти сегодня на занятие по каллиграфии было решением сугубо спонтанным. Раз уж она столько занималась китайским языком, старалась научиться говорить, так почему бы не научиться писать? Конечно, на мастерское владение кистью и на знание всех символов она не надеялась, но... Хотя бы иметь представление было бы не плохо.

Войдя в храм, девушка быстрым шагом прошла к комнате, в которой, как она предполагала, будет проходить занятие. С помещением она не ошиблась, но войдя в комнату, Лив удивилась. На циновках сидели всего два человека, оба сифу. Учитывая тот факт, что британка приходила к занятиям ровно в срок, было как минимум странно. Неужели совсем нет желающих пометить занятие. Немного помявшись у входа в комнату, брюнетка наконец прошла чуть вперед и поклонившись, поздоровалась с обоими сифу. Сев на циновку поближе к сифу Ньяо, девушка начала с любопытством разглядывать палочки и песок, пытаясь догадаться, для чего они нужны.

Что заставило Николая прийти на занятие по каллиграфии? Точного ответа парень, пожалуй, и сам не знал: он и на родном-то языке писал как курица лапой. В принципе, причин, которые Николай осознал, было несколько: первая - он немало настрадался, добираясь до монастыря, когда не мог разобраться в дорожных указателях, второе - каллиграфия не каллиграфия, а групповое занятие - отличная возможность учить пока еще плохо знакомый язык "в полевых условиях", ну и третье - как Николай понимал, в каждом иероглифе было заложено не просто слово а иногда целое "понятие", и черчение каждого отдельного иероглифа требовало немалой концентрации, а это было куда как важно для парня, ведь научившись концентрироваться, он смог бы продвинуться и в магии, интерес к которой у парня был довольно высок.

Тихо войдя в помещение, Николай поклонился и вежливо сифу Ши Ньяо, и очень удивился, увидев здесь своего учителя: как невидящий учитель собирается писать иероглифы? Потом, правда, парень вспомнил, кто из них двоих при первой встрече спокойно дошел до монастыря в потемках, а кто - чуть не свернул себе шею, и вопросы сами собой отпали. Поэтому, так же вежливо поздоровавшись со своим куратором, перевел взгляд на молодую девушку, сидевшую напротив сифу Ши Ньяо. Правда разглядеть ее как следует парень не смог: она сидела к нему спиной, поэтому он смог увидеть лишь ее длинные темно-каштановые волосы и стройную фигуру. Решив не отвлекать ни ее, ни мастеров, парень решил отложить знакомство на конец урока, тихо прошел к циновкам, опустился на соседнюю с мастером Роксбери циновку, и спокойно стал смотреть перед собой, при этом изредка косясь то на мастера Ши Ньяо, то на незнакомую ученицу.

Каллиграфия. Искусство, известное с древних времен не только в Китае, но и в Европе. Кто-то считал его просто изобразительным, кто-то же вкладывал гораздо больший смысл. Шири не изучала каллиграфию у себя на родине, только слышала о ней, да видела различные образцы. Сейчас же предоставлялась прекрасная возможность хотя бы начать изучение этого искусства. К тому же состояние девушки становилось все более умиротворенным и спокойным. Даже посуда по дому перестала летать, и Яну доставалось намного меньше, чем в предыдущий раз.

На занятие уже явилось несколько человек, но из мастеров был только Роберт. Сифу Ньяо уже готовился к уроку, и Шири кольнула мысль о том, готовится он на порядок лучше другого Старшего Мастера. Ян сейчас опять находился в Лондоне, вместе с дядей, принимая очередную партию дел и заключая какие-то договора. Отсутствие мужа изрядно нервировало девушку, и повод для беспокойства не был в перелетах или переездах. Видения. Становились все ярче, насыщеннее. Они передавали не только образы, но и заставляли англичанку чувствовать именно то, что ощущал в те моменты Ян. Терпкая, тянущая боль ожидания и волнения. Сладкое чувство любви и надежды. Рвущиеся нервы от сознания, что это может закончиться. Удары сердца, которое стучало ради одной женщины. А Шири продолжала смотреть на все это и мучиться. Молчать, ни словом не выдавая своих опасений, рыдать в подушку и продолжать улыбаться мужу. И считать дни, которые остались ей для счастья.

- Добрый вечер, сифу Ньяо. Здравствуйте. Привет, Роберт. - Шири поклонилась учителю, по очереди кивнула всем сидящим, отдельно поздоровалась с Роксбери, которого безмерно уважала за трудолюбие, упорство и оптимизм. Осторожно присев на циновку, девушка постаралась устроиться так, чтобы не мешал выросший уже животик, который она и не скрывала, нося легкие рубашки.

Когда-то давно Чин уже пытался изучать каллиграфию. Он слышал, что любой уважающий себя мастер боевых искусств должен учиться этому древнему искусству, но обычно вспоминал о базовых упражнениях крайне редко, оттого так ничего толком за четыре года не выучил. На занятии у сифу Ньяо он надеялся вспомнить основы, уговаривая себя, что с понедельника или со следующего месяца непременно запомнит, чем шу отличается от хэн и найдет достаточно времени для занятий. Пусть это было лишь иллюзией, он пришел в храм, где уже начали собираться ученики. Чин вежливо поклонился мастеру, затем остальным, и сел в одном из дальних рядов, чтобы наблюдать за всеми со стороны, но не привлекать лишнего внимания: он был уже старшим мастером, и как-то не хотелось светиться в своем незнании каллиграфии перед остальными участниками занятия.

Чин посмотрел на ящик с песком, затем на лежавшие на его краю палочки. Дома он тренировался с кистью и тушью, но здесь нужно было придерживаться общих правил. Пока ему не нравилось, как получались основные элементы: у него с детства был плохой почерк, и это сказывалось на попытках изучать каллиграфию, но ученик ирбиса верил, что со временем справится с собственной небрежностью.

Каллиграфия была одним из тех занятий, на которые сифу строго велела ходить, потому Юэ никак не могла её сегодня пропустить. Сифу Ньяо обычно рассказывал все интересно и подробно, а ещё он никогда не злился, в отличие от Бо-джи. В комнате собралось уже много мастеров и учеников, и будущая воительница боялась, что снова опоздала. Но она проверила время, когда выходила из комнаты, и сейчас почти бежала, потому должна была успеть вовремя. Вроде, пока не началось.

Юэ поклонилась мастеру, затем остальным собравшимся, и села за один из ящиков в первом ряду, чтобы ничего не упустить во время объяснений сифу Ньяо. Бо-джи как-то объясняла основы каллиграфии, но давно и очень мало, потому юная тигрица считала, что ничего не знает о теме занятия. Она свободно говорила на китайском, но вот писать на нем почти не умела – путала порядок черт в иероглифах и не знала, как пишутся многие из привычных ей слов. И пусть каллиграфия все же не урок китайского языка, Юэ была уверена, что сможет чуть больше узнать об иероглифах, чем знала прежде. К тому же, в клане многие изучали каллиграфию, особенно воины, так что нужно было следовать традициям касты. И это красиво – сидеть с прямой спиной, аккуратно держать кисточку за середину и выводить ровные черты даже самых сложных иероглифов. Юэ хотела так научиться, её казалось, что она при этом сможет вести себя так, как воины древности, которые придумывали основы современных боевых техник типа огненного ката.

Изабель помнила, как совсем давно, еще в первые дни пребывания девушки в тибетском монастыре, она посетила занятие по каллиграфии – тогда его проводила мастер Бо, показавшаяся новоявленной послушнице очень твердой, суровой, непреклонной, несмотря на приятные, женственные черты лица. Основы каллиграфии тогда так и не дались Белль, и с тех пор ей ни разу не предоставилась возможность исправить это упущение – американка считала свою невнимательность именно упущением, ведь не раз и не два ей приходилось пожинать плоды некоторых проявлений Воздушного характера. Китайский язык за четыре года Изабель освоила достаточно, чтобы практически без запинки разговаривать с местными и пытаться читать произведения деятелей Поднебесной в оригинале. С письменными навыками было несколько сложнее, но и они через определенный промежуток времени были освоены, пускай и в базовом, упрощенном виде. Традиционные китайские иероглифы, витиеватые и, как назло, похожие друг на друга, и их начертание лежали в основе магического искусства офуды – искусства, приверженец которого творил волшебство через заклинания, написанные при помощи иероглифов. Изабель не могла не интересоваться Офудой – она невольно интересовалась всем, что так или иначе касалось магии – но без излишнего фанатизма, не мечтая о как можно более скором её освоении. Американка никогда не видела заклинателей Офуды в действии, как никогда и не пыталась самостоятельно постичь эту способность, адекватно оценивая её сложность для человека, не принадлежащего всецело культуре Поднебесной, её упорядоченному, дивному миру. Каллиграфия же развивала в страждущем усидчивость и терпеливость, чего не хватало воздушной, непостоянной Изабель, перескакивающей с одного дела на другое, не завершая никакое из них. Это и было главной причиной появления американки на занятии.

- Здравствуйте, сифу, - с легким полупоклоном поздоровалась девушка, задержав взгляд на наставнике; кивнула остальным ученикам – почти ни одного знакомого лица – и поклонилась мастерам, вполголоса, не желая привлекать к себе внимание, поприветствовав сифу Роксбери, который никак не мог увидеть её вежливого поклона. Перед разостланными циновками, как и на том самом первом занятии, стояли ящики с песком и палочками на краю – тихо улыбнувшись воспоминаниям, Изабель заняла место невдалеке от куратора.

Каллиграфия – это такое искусство… кхм… говорят, очень важное и интересное, особенно для самых настоящих воинов всех кланов. Проверять это на каком-то не было ни малейшего желания, потому что его так могут посчитать совершенно некультурным и вообще недостойным воином, поэтому лучше, да и проще, кстати, просто посетить занятие и начать изучать. Говорят, что воин, что в совершенстве постигнет это искусство, считается одним из сильнейших, потому что он умеет контролировать собственные эмоции. И именно этот факт стал немаловажным для Луна, потому что в последнее время ему откровенно не хватало терпения. Иногда. Нет, ну а вы попробуйте пожить под одной крышей с такой змеючкой, как Джая! Ну и что, что он ее любит, это не значит, что она не выводит его из себя при каждом удобном случае.

Тигру пришлось поспешить на занятие, потому что оно должно было вот-вот начаться, а Джая, как назло, опять без боя не выпускала его из дома. Ну ладно, это он преувеличивает, конечно же, но вы же понимаете, что если девушке, которая еще и очень любимая, а еще и жена, что-то приспичит, от нее не отвертеться, но в любом случае именно ты окажешься виноват в том, что ее тряпка, которой она протирает свои саи лежит где-то не в том месте. В общем, как всегда, обычные бытовые мелочи.

Перед тем как войти в Храм, тигр поклонился, выражая свое почтение Великому Учителю, и уже после этого направился в соседний зал, где уже собрались ученики, а также присутствовал сифу Ньяо. Неожиданно для себя он заметил на занятии сифу Ху, а вот если бы не увидел сестру, то это было бы удивительно. Вежливо поклонившись всем присутствующим, он поборол желание сесть подальше, как раз туда, где сидел Чин, и устроился по правую руку от сестренки.

- Как твои успехи с бо? – тихо поинтересовался парень, понимая, что занятие еще не началось.

В комнате собралось довольно много учеников, желавших изучать каллиграфию. Ньяо здоровался с теми, кто приходил, и терпеливо дожидался времени, объявленного для начала урока. Каллиграфия учит усидчивости и не терпит спешки, одна была, к примеру, хорошим способом приучить мага Воздуха к терпению.

- Всем доброго вечера, - произнес старший мастер, когда решил, что пора начинать. Я рад, что вас всех заинтересовала каллиграфия, это мастерство полезно всем, кто стремится к самосовершенствованию. Кто-то считает, что, научившись держать кисть, лучше понимаешь меч, кто-то утверждает, что искусство красивого письма успокаивает нервы и наводит порядок в мыслях. Я считаю, что каждый из вас может сам для себя решить, для чего ему нужна каллиграфия, моя же задача на сегодня – объяснить вам основы. И давайте начнем с того, как нужно правильно держать кисть. В данном случае перед вам лежат палочки, но никакой разницы в технике нет.

Ньяо взял в руку длинную палочку и поднял её так, чтобы все могли увидеть, как он держит руку. При этом кончик палочки смотрел вниз, на ящик с песком.

- Кисть берется за середину, её держат большой, указательный и средний пальцы. Безымянный чуть поддерживает той стороной, где находится ноготь. Рука при этом расслаблена, нужно почувствовать, как будто в ладони находится шарик воздуха. Кисть и локоть расслаблены, дыхание ровное, а мысли должны быть свободны от всего лишнего, - голос мастера звучал ровно и спокойно. – Каллиграфия – это медитативное занятие, требующее усидчивости и самоконтроля. Если вам сложно сразу отказаться от мыслей, задумайтесь вот о чем: пока вы здесь, на занятии, вы не занимаетесь теми проблемами, что остались за дверями комнаты. При желании вы к ним вернетесь после окончания занятия, а сейчас позвольте себе отказаться от мыслей о них. Каллиграфия – это и тренировка, и отдых. Выполняя упражнения, вы учитесь управлять своей рукой и своими мыслями, но при этом отдыхаете от других дел. Наступает момент дзен, в которым вы посвящаете себя одному занятию в одном промежутке времени. Это сложнее, чем научиться красиво писать базовые элементы иероглифов, но намного важнее. Возьмите палочки и сосредоточьтесь на том ощущении, что возникает при этом в руке.

А ученики все подходили и подходили. Наблюдался аншлаг среди тигров, явно пытались постичь смысл слова «терпение», не иначе. Шири язвительно подумала, что им будет даже сложнее, чем ей, и перевела взгляд на учителя. Ньяо начал объяснения, перемешивая практическую часть с философско-витиеватой. Девушке порой казалось, что он любит усложнять все, до чего может коснуться взгляд. Вот и сейчас, вместо того, чтобы просто предложить ученикам потренироваться, сифу, в свойственной ему манере, объяснил и про состояние, которого они должны были достичь.

Англичанка подняла палочку, взяв ее так, как и велел учитель. И тут же поняла, что будет сложно, и даже очень. При всей легкости и плавности удерживания, ни о какой стабильности речи не шло. Значит, если рука дрогнет, иероглиф будет размазан или напишется криво. Шири поморщилась, борясь с желанием перехватить палочку так, как обычно держала ручку. Поток мыслей, которые, по мнению Ньяо, нужно было убрать, оставив на потом, никуда деваться не собирался, подкидывая девушке один образ за другим. И бесконечные сомнения в том, правильно ли она держит кисть, верно ли ухватила палочку, не слишком ли крепко сжимает пальцы. И самое главное – как при всей этой болтанке еще и писать? Причем ровно, четко и красиво, как на холстах, которые она видела.

Шири смотрела на палочку, а у палочки глаз не было, и она никуда не смотрела. Девушка чуть подвигала кистью руки, пытаясь привыкнуть к странному чувству. Запоздало пришел вопрос, куда же деть мизинец, но усилием воли и этот вопрос отправился в небытие. Было очень непривычно понимать, что в этой нестабильности и есть…стабильность. Неужели в этом движении и в подобной мягкости и таится успех в написании иероглифов? Англичанка просто держала палочку и смотрела на нее, пытаясь как-то очень ненавязчиво зафиксировать при этом кисть. Параллельно с этим она старалась избавиться от всех посторонних мыслей, сосредоточившись лишь на одном предмете, который держала в руке.

Когда мастер Ши Ньяо заговорил, парень сразу же навострил уши: на подобной лекции навряд ли будут повторять непонятные слова по нескольку раз, да и отвлекать кого бы то ни было из-за непонятного слова не хотелось, так что слушал парень предельно внимательно. К счастью, учитель говорил спокойно, не спеша, и достаточно медленно, чтобы Николай успевал не только все разобрать, но даже перевести, и понять по смыслу значение редких незнакомых слов. Однако несмотря на это парень понимал, что отвлекаться он не имеет права: не те у Николая были знания, да и не тот учитель, чтобы на его уроке отвлекались. Благодаря своей концентрации парень смог без особых проблем отрешиться от лишних мыслей. Тем более он еще в институте на лекциях практически никогда не отвлекался, для чего сидел за первыми партами. Ну а здесь, в храме, было во много раз тише, чем на любой лекции, так что с настроем трудностей у парня не было.

А вот с практикой были проблемы: сперва парень взял палочку слишком низко. Переместив руку на центр палочки, пальцы парня автоматически взяли ее как ручку, отчего та встала не перпендикулярно, а под углом. Пришлось все время следить за пальцами, а безымянный вообще подобрать к ладони от греха подальше: он так и норовил полностью выпрямиться, цепляя при этом палочку. Когда все вроде бы получилось, у парня действительно вышло ощущение сгустка воздуха в руке, но теперь пришлось выровнять локоть, выгнувшийся в сторону.

Когда Николай все-таки справился со своей рукой и взял палочку как надо, то едва заметно улыбнулся, продолжая держать палочку на весу и следя, чтобы она оставалась в прежнем положении, и чтобы пальцы не слишком сильно ее сжимали, так как из-за этого напряжение расходилось по всей руке.

- Привет, - Юэ улыбнулась брату, который сел рядом с ней. – Все в порядке, я почти выучила ката, - с гордостью объявила юная тигрица.

Но продолжить разговор не получилось, потому что сифу Ньяо начал занятие. Юэ взяла палочку так, как показал мастер. Бо-джи как-то уже все это объясняла, когда они с Луном переписывали оду подвигам царя Сюань-Вана. Рука должна быть расслаблена, иначе довольно быстро сводит запястье и локоть, это будущая воительница уже успела запомнить. После той оды она каллиграфией не занималась, но пальцы сами помнили, как правильно держать кисть. Только Юэ держала палочку левой рукой, потому что так намного удобнее, и сифу разрешала не переучиваться. Господин Тагара сказал, что в этом может быть преимущество, зачем тогда делать так, как неудобно?

Самое сложное – отвлечься от мыслей, потому что их всегда очень много, и вертятся они пестрым вихрем, вновь и вновь напоминая о том, что она ещё не успела выучить к экзамену. Пусть это – всего лишь гора, за которой будет долина, эту гору все равно нужно преодолеть, а она не знала три из четырех дисциплин. Стоп, об этом не думать. Как будто перед носом каждой надоедливой мысли захлопываются тяжелые двустворчатые двери. Кисточка, песок, каллиграфия. Рука расслаблена, плечо и локоть – тоже, спину нужно держать прямо, голову низко не наклонять – ящик и так прекрасно видно. Даже не отвлекаться на тех, кто сидит вокруг. И дыхание должно быть ровным. Юэ убрала правой рукой челку, упавшую на лоб, и зацепила её под одну из заколок, державших гладкую прическу. Она решила, что справилась с первым заданием мастера Ньяо. За воображаемыми дверями поскуливали мысли, но будущая воительница старалась их сдерживать усилием воли: если думать о палочке, песке и дыхании, эти мысли стихают сами.