Основы рукопашного боя

Линь Ян Шо был странным монастырем. К примеру, в данный момент из шести старших мастеров трое были сильно заняты своими семейными делами, двое были учениками настоятеля, а это уже отдельная история, и потому свободным оказывался только Ньяо, когда встал вопрос об индивидуальной тренировке для одного из новых учеников, Ши воспринял это известие со смирением, предполагаемом его религией – его почему-то редко просили о боевых тренировках, в то время как он был подготовлен не хуже многих других мастеров монастыря, и был единственным из них, владевшим стилем Белого Журавля.

Ньяо назначил тренировку на берегу обрыва. Ему здесь нравилось – спокойно, много энергии родной стихии и нет обычных для тренировочной площадки толп учеников, которые лишь отвлекают от вдумчивого изучения рукопашного боя. Ши был одет в форму монастыря вместо обычных длинных одежд – так удобнее показывать движения ученику. Дожидаясь Николая, Ньяо стоял на краю обрыва и задумчиво смотрел на редкие перьевые облака, начавшие окрашиваться в рыжеватый цвет заката, до которого ещё оставалась пара часов. Завтра будет дождь, наступала осень.

Расстояние от Храма до обрыва Николай покрыл минут за пятнадцать, бежать было легко и удобно: ни тебе разнообразного мусора, ни битых бутылок, прямо мечта. Да и одежда на Николае была гораздо удобнее городской: легкая и удобная форма монастыря, которая абсолютно не стесняет движений, но при этом не цепляется за ветки. Да и ткань достаточно прочная, чтобы можно было не бояться работать или упражняться, штанам никакой шпагат не помеха, плюс немаловажное преимущество: эта одежда, как уже Николай успел заметить, отстирывалась не в пример легче чем та, в которой он в монастырь пришел. На ноги парень, правда, одел свои любимые мокасины, так как считал их "счастливыми", а на первой тренировке удача нужна не меньше, чем сила, ловкость или внимательность.

Добежав почти до самого обрыва, парень перешел на быстрый шаг, успокаивая немного участившееся дыхание. Остановившись в паре шагов от Ши Ньяо, парень выжидательно посмотрел на него: учитель стоял к нему спиной, задумчиво глядя куда-то вдаль. Отвлекать учителя от размышлений парню не хотелось, но с другой стороны следовало поприветствовать мастера, что Николай и сделал, вежливо поклонившись.

- Добрый вечер, сифу Ши Ньяо, я рад, что вы согласились уделить мне время.
Парень так и стоял в уважительном полупоклоне, глядя на учителя.

Ньяо услышал шаги за спиной, несмотря на то, что со стороны можно было подумать, что мастер полностью погружен в свои мысли. Справедливости ради, он, действительно, был менее внимателен, чем многие из его коллег в Линь Ян Шо, и не видел в этом никаких проблем. Просто его мысленный взор был вечно обращен выше, к тем пределам четвертого круга медитаций Адди Будды, которые могли что-либо прояснить о законах мироздания в целом, помешав заметить камень на дороге, являющийся досадной частностью. Ньяо обернулся и поклонился ученику в ответ.

- Здравствуй, Николай, - произнес он на общекитайском языке с чуть заметным кантонским акцентом, от которого так и не избавился за почти пять лет, прожитых здесь. – Я рад твоему интересу к боевым искусствам, но хотел бы подробнее услышать о тех причинах, что побудили тебя приступить к тренировкам, - сказал старший мастер, вежливо улыбнувшись.

Ученик немного запыхался, видимо, решил часть разминки заменить пробежкой, либо просто опаздывал - причины этого Ньяо мало волновали, главное, что европеец пришел вовремя. Его наставником был Роберт Роксбери, который давно уже говорил, что хочет и сам изучать кунг-фу, но все никак не находил времени для начала занятий. Излишне говорить, что и это практически не занимало мысли Ньяо, который в настоящее время решил, что почти уловил какой-то особый смысл в образе жемчужины на лепестке лотоса, упомянутой в одной из главных буддистских мантр, и этот смысл был неизбежно связан с космогонической мифологией, вот только как – пока непонятно.

При всем этом далеком от земных забот вихре мыслей со стороны старший мастер казался спокойно-доброжелательным и вполне адекватным, просто выражение его лица редко выдавало какие-либо эмоции кроме тех, которых требовало вежливое общение.

Николай улыбнулся: ответ на вопрос, заданный мастером Ши Ньяо, казался простым и понятным, но стоило Николаю открыть рот, как он вдруг понял, что словами-то как раз он выразить это и не сможет. До него вдруг начало доходить, что действительно серьезных причин для того, чтобы начинать заниматься боевыми искусствами, у него не было, а логичную, казалось бы, мысль "раз в храме этому обучают - значит надо" имела кучу слабых мест и возможностей для куда как более серьезных вопросов, в частности зачем же тогда все-таки Николай пришел в Храм? А на этот вопрос Николай бы не ответил ни за что, так как ит сам не понимал толком. Все "общие" причины, по которым люди начинают заниматься боевыми искусствами, тоже не слишком подходили: мастер Ши Ньяо был, помимо всего прочего, очень хорошим философом, а ответ "чтобы научиться защищать себя и других" был не полным, да и всплывал вполне логичный вопрос: а почему тогда Николай не занялся ими раньше?

И вдруг у николая в голове сложились все причины, собрались вместе, и он начал, пусть пока и смутно, понимать, что толкнуло его на занятия. Парень говорил медленно, тщательно проговаривая слова, иногда останавливаясь, когда забывал то или иное слово, и пытаясь сформулировать то, что сейчас крутилось в его голове неясным образом.

- Вы видите, сифу, - Николай хотел сказать "понимаете ли", но из-за того, что перевел дословно, фраза все-таки слегка изменила смысл. - В моем народе в древние времена каждый мужчина был воином, и умел защищать себя и свою семью, и так было с каждым. Мой народ был превращен в рабов на более, чем триста лет именно тогда, когда истребили тех, кто сохранил эту традицию. И так происходило с очень многими народами: как только они начинали надеяться на защиту кого-то, они начинали терять свободу. И сейчас беды многих народов заключены в том, что они не могут или не хотят защищать себя сами. Мой народ - не исключение, многие надеются на перемены, но немногие на них решаются. Я заметил одну вещь: люди, способные защитить себя, чаще действуют самостоятельно, а люди, не способные - толпа, нередко в худшем понимании. Я не хочу быть толпой, мне необходимо вырваться из замкнутого круга. Здесь, в Линь Ян Шо, у меня есть такая возможность, такой шанс. Если я не начну учиться этому здесь, я не смогу заставить себя учиться этому нигде.

Голос парня звучал неуверенно, парень то и дело сбивался, пытаясь подобрать слова на еще не слишком хорошо знакомом ему языке, но смотрел учителю в глаза, и взгляд не отводил.

Ответ Николая показался Ньяо немного странным. Рассуждая о судьбе своего народа, европеец искал в этом причины для собственного развития, в то время как понятно, что один, даже очень умелый, воин не способен изменить ход истории. Умение защищать себя и тех кто важен ценно, а желание это умение в себе развить похвально, при этом старшему мастеру казалось, что Николай ищет более сложные ответы на простые вопросы.

- Тебе не кажется, что между умением себя защитить и способность напасть есть тонкая грань, которую замечают не все, кто пытается вырваться из толпы? В чем, по-твоему, разница между толпой и народом? – решил уточнить Ньяо.

Стоит отметить, что старший мастер, несмотря на кажущуюся отрешенность от мирских проблем, был все же азиатом, более того, китайцем. Здесь не принято ценить личность отдельно от общества, потому что даже самая яркая индивидуальность становится пустоцветом, если не приносит пользу другим. Те, кого запомнила история, посвятили свой талант народу, ещё больше было тех, чьими руками творилась история, но кто при этом остался безымянным: не цари строили Длинную Стену и обращали реки вспять, не стратеги погибли в тот день, когда на пути в Нанкин встал Сучжоу, не Чжуге Лян при всей своей гениальности проливал кровь у Красных Утесов. Рабы, крестьяне и рядовые воины творили те чудеса, что сейчас олицетворяют собой китайскую культуру и китайскую историю, пусть их труд и их жизни остаются скрытыми за именем кого-то из предводителей. Были ли они толпой? Возможно, но не в меньшей мере они были и создателями истории. Ньяо слышал, что на Западе ценится индивидуальность, но он не мог до конца понять, в чем именно это выражается.

Ещё более сложным был вечный вопрос о свободе, особенно близкий Ньяо из-за его ведущей стихии. Любой человек в какой-то момент жизни стремится к этой свободе, иногда в этом он доходит до способности расправить крылья и взлететь в небо в облике перелетной птицы, но для чего и для кого нужна эта свобода? Ши уже принял решение, что будет обучать Николая, просто сейчас ему было интересно получить от ученика ответы.

Николай покачал головой: либо парень неправильно выразил свою мысль, либо мастер мыслил слегка по-иному чем он.
- Дело в том, что народы создают свои традиции, культуру, религию, строят города... а толпа - бездушный инструмент, под руководством фанатиков или прохвостов сжигавшая на кострах ученых, устраивавшая погромы иноверцев, уничтожавшая все то, чем может гордиться человек. Взять для примера мой народ. Вам, иностранцам, не понять разницы между русскими, украинцами или белорусами, да мы и сами ее не всегда замечаем... мы - славяне. И наши народы могут жить в мире и дружбе, но существует несколько групп людей, разжигающих в нас ненависть друг к другу, пытающихся согнать нас в толпу и заставить наброситься друг на друга. Вам известна история второй мировой войны? Два народа, ничем друг другу не мешавших, вдруг сцепились как дикие звери. А все потому, что их низвели до уровня бездумной толпы, предварительно уничтожив тех личностей, что могли этому помешать.

Николай чуть помолчал, а затем продолжил.
- Недаром говорят "этот человек вышел из народа", но никогда не скажут "он вышел из толпы". А потому, что толпа по определению состоит из людей, не имеющих личности. А в народе каждый человек - личность, пусть незаметная на фоне других, выдающаяся, или заурядная, но личность. И выдающиеся личности либо продвигают народ вперед, либо, захватив власть над толпой, отбрасывают весь народ назад в развитии. И самое страшное - это когда человек теряет свое "я" и сливается с толпой.
Что же касается грани между самозащитой и нападением, то здесь грань - в моральных принципах человека. Я могу напасть сам, не для самозащиты, если увижу, что сильный несправедливо обижает слабого. Да и вы наврядли пройдете мимо, если увидите, скажем, как пьяный урод насилует девушку, вы вступитесь за нее и нападете первым, хотя ни о какой самозащите не идет и речи.

Парень оживился, его глаза блестели, видно было, что эти вопросы и волновали его, и сейчас Ши Ньяо доказал, что он - действительно хороший мастер, он смог задать правильные вопросы, и Николай смог выразить в ответах свои непонятные ему ранее чувства, мысли и желания.

Беседа с учеником становилась все более интересной – Ньяо нравилось слушать рассуждения Николая, в которых было много разумных мыслей. В чем-то идеалистичном, звучавшем в его речах, чувствовалась юношеская горячность, но не было агрессии, желания добиться личного превосходства, не чувствовалось подлости. Ши не особо хорошо знал историю других государств, но о Второй Мировой войне слышал немало, но больше знал о том, что в это время происходило в оккупированной японцами Поднебесной, где среди всего прочего пробиралась к власти коммунистическая партия. Те годы были тяжелыми для всего Китая, потому что помимо внешних врагов смута царила внутри страны. В тех годах крылась одна из причин настороженного отношения китайцев к японцам, куда более очевидная, чем философские разногласия кодекса бусидо и принципов кунг-фу. Эту беседу модно было продолжать и дальше, но лучше отложить разговор для более удобного случая.

- Мне нравятся твои ответы, я уверен, что ты знаешь, для чего просишь об уроках, - сказал Ши после недолгого молчания. – Я уверен, что мы ещё продолжим этот разговор, но сейчас разомнись, чтобы не травмировать мышцы во время тренировки, и начнем занятие.

Николай добирался до обрыва бегом, но для разминки этого мало – нужно не только разогреть мышцы, но и размять суставы. Кунг-фу учит переосмысливать собственное тело, и потому многие из упражнений кажутся сложными новичкам. Пока не появится ощущение правильности непривычных движений, даже поза всадника кажется едва ли не пыткой, но с опытом то, что казалось невозможным, становится единственно верным.

Путь к мастерству долог и сложен, для Ньяо одной из главных сложностей было воспитать в себе терпение. Мастер, что обучал его боевым искусствам, ради этого уделял много внимания философии, каллиграфии и другим занятиям, которые сейчас казались Ши очень важными, а тогда казались смертной тоской и чем-то, отвлекавшим от нужных дел.

Николая очень удивился тому, что мастер Ньяо так быстро оказался удовлетворен его ответами, но через секунду он пожалел об этом: учитель велел ему размяться, а как это делать, Николай не знал. Попытки вспомнить разминки по физкультуре в школе и институте ни к чему путному не привели: в школе парень, как шахматист, посещал занятия четыре раза в год: техника безопасности, и семестровый контроль, с лихвой компенсируя прогулы выступлениями на городских олимпиадах. В институте же он сдал лишь кросс на выносливость, а на зачете проявил скорее актерский талант, изображая из себя маленького щеночка с жалобными глазками. Удачно, правда изображая, поскольку вожделенный "трояк" таки выпросил. Опыт туризма и прогулок по горам тоже толку не давал: разминались пока завтрак готовили. Короче говоря, влип по самое "немогу".

Однако выбора не было: сказали разминаться - надо разминаться, и Николай начал судорожно вспоминать отдельные кадры из фильмов, а также элементы разминки, увиденные на тренировочных площадках монастыря.
Первым делом парень размял пальцы, при этом, правда от суставов, послышался такой хруст, словно кто-то сломал сухую ветку. Затем парень начал растирать колени локти, сделал несколько движений руками в горизонтальной плоскости, вспомнив таки часть школьной разминки, затем выдавил из себя ЦЕЛЫХ тридцать отжиманий, при этом у него заныли руки,и здорово заболели кулаки из-за впившихся в кожу мелких камушков, и на последок сделал несложное дыхательное упражнение, успокаивающее дыхание и эмоции. Понимая, что дальше перед учителем лучше не позориться, встал по стойке "смирно" и немного виновато доложил:
- Я готов, сифу.

Николай и раньше слышал, что в тяге к самоистязаниям Китайцев с их стойками кунг-фу могут переплюнуть только Индусы с их асанами из йоги. Теперь он получил реальный шанс убедиться, что они по праву занимают свое второе место... и засомневался, не достойны ли они первой строки в этом сомнительном рейтинге.

Мастеру Ши Ньяо он этого, конечно же, говорить не стал: реакция мастера на подобные высказывания могла быть непредсказуемой. Хоть мастер Ши Ньяо и выглядел вечно спокойным, но, как известно, "В тихом омуте черти водятся", и именно такие спокойные люди, если уж разозлятся, то лучше в это время держаться от них подальше. А проверять, разозлится учитель, или нет, как-то не хотелось: здоровье дороже, а восток - дело тонкое.
Парень расставил ноги так широко, как только смог, но до полной расстановки ног не дотянул: растяжка не позволила. Бедра он, что правда, смог держать как надо, но, согнув руки в локтях, он непроизвольно приподнял правое плечо, и, сам того не замечая, слегка скособочился. Вот только почувствовать расслабленность он не смог бы и под угрозой расстрела: приходилось держать мышцы ног в напряжении, да и за равновесием следить. К тому же Николая удивила характеристика кунг-фу, и но неуверенно спросил:

- Мастер Ши Ньяо, а как это? Ведь для большой силы необходимы мускулы, а "закачанный" человек гибким быть по определению не сможет... да и ловкость тоже проблематична, как заставить крупного человека двигаться быстро? Ведь это-то и является ахиллесовой пятой почти всех боксеров-тяжеловесов...

Николай задал интересный вопрос, который был вполне ожидаемым от европейца. Когда представление о движении ограничено мышцами, скорость обратно пропорциональна ловкости и гибкости, но истинное мастерство позволяет стереть подобные ограничения, позволяя и крупному воину быть быстрым, как ветер.

- Все зависит от того, как достигается эта сила, - ответил Ши Ньяо. – Если развивать мышцы ради мышц, они сковывают, если ради движения, они не теряют своей гибкости. Сила – это то, что позволяет тебе нанести удар, способный разрушить камень. Для этого нужны мышцы, нужен навык и нужно понимание того, как с движением идет энергия. Гибкость без физической силы – это гимнастика, а не рукопашный бой.

Ученику было явно сложно находиться в позе всадника, и расслабленности он не чувствовал. Но для первого раза он и так простоял довольно долго.

- Можешь выйти из стойки, - сказал старший мастер. – Перейдем к простым ударам. Поставь ноги немного шире ширины плеч, чуть согни колени. Одна рука обозначает точку удара, - Ньяо выставил левую руку перед собой, сложив вместе средний и указательный пальцы, правая, сжатая в кулак, находилась у бедра. – Удар наносится на выдохе, - он ударил по воздуху, в этот момент уводя левую руку на замах к бедру. – Следи, чтобы плечи при этом не двигались. Я буду считать десятками, на десятом с ударом произноси киай.

Мастер начал отсчитывать удары в медленном, но неровном темпе, следя за тем, как Николай справлялся с этим базовым упражнением.

Мдаааа, мастер Ши Ньяо как всегда изъяснялся "ясно и понятно": развитие мышц ради движения, понимание силы и движения энергии... Прям никаких пояснений не требуется. Ну ладно еще эта энергия: парень нередко читал профильную литературу, и имел представление о "ци", не имея, правда, никаких доказательств к ее существованию. Хотя нет, одно таки имелось - этот самый храм, где чудеса друг на друге сидят и магией погоняют. Что правда, долго размышлять над этим вопросом Николай не смог: все внимание и силы парня были поглощены тем, чтобы удержать стойку. К счастью, учитель был не настроен зверствовать, и через пару минут дал парню следующее задание. Это было гораздо проще, благо ударить-то может каждый... хотя нет, ударить так, чтобы не двигалось плечо, может не всякий.

После того, как мастер Ньяо показал Николаю, как бить, до парня дошло: весь принцип, оказывается, заключался в том, чтобы для удара использовать не плечо, а локоть, таким образом движение руки чем-то напоминало движение автомобильного поршня. Первый удар пошел с запозданием, второй - явно поспешно, и плечо слегка дернулось, третий - почти нормально, далее удары были, в принципе неплохи, хотя парень неосознанно копировал удары карате, закручивая кулак. А вот с десятым ударом вышла неувязочка: удар-то Николай провел достаточно хорошо (для новичка естественно), но вот вместо киай...

- КИЙЙЙЯ!!!!
Чисто профановский вопль был выкрикнут с таким старанием, что распугал птиц, сидевших на соседних деревьях, а в горле у парня откровенно запершило от напряжения.

По крайней мере, с киаем все было нормально с самого начала. В бою от него есть определенная польза: он дает психологическое преимущество над противником, и в некоторых школах практикуется специальная отработка разных криков, способных пошатнуть уверенность противника эффектом неожиданности.

- Неплохо, но старайся бить так, чтобы чувствовать энергию удара от бедра, она достигает точки удара в тот момент, когда ты доводишь руку, - подсказал Ньяо. - И ещё, обрати внимание на то, как ты произносишь киай. Это слово состоит из двух частей - "энергия" и "соединение", он должен усиливать мощь твоего удара, а не блокировать дыхание. Лучше на выдохе произноси звук "кхэ", который не будет тебе мешать.

Он стал считать дальше, следя за плечами Николая. По тому, как ученик наносил удары, Ньяо заметил, что прежде он где-то начинал учиться, потому что он правильно разворачивал руку и быстро понял правильное движение локтя. Таким тренировкам нужно уделять много времени, и, за исключением этого занятия, Николаю придется отрабатывать их самостоятельно, чтобы под контролем мастера он мог изучать более сложные вещи.

Громкость киая в данном случае не мешала, потому что позволяла ученику выпустить пар, а заодно и увереннее чувствовать себя при нанесении ударов. Одно из правил в бою гласит "когда тебе страшно - кричи", и в этом есть своя истина.

Продолжая наносить удар за ударом, Николай начал подстраиваться под подскаски мастера. Благо, сейчас все было действительно понятно, и оставалось лишь корректировать свою технику. Правда, кроме слежения за плечами и силой удара приходилось еще следить за тем, чтобы рука не перекручивалась, и при ударе кулак разворачивался на 90 градусов, а не больше. Постепенно в памяти оживали старые уроки каратэ. Казалось бы, отходил чуть ли три месяца в младших классах, с тех пор толком даже не дрался, а вот вспомнилось, когда вновь заниматься начал. Прв был учитель: тренировка никогда не предаст.
На десятом ударе Николай теперь не вопил непонятно что, он решил немного поберечь горло, и просто выдыхал воздух. Получалось не "кхэ", а скорее "кха", но суть была, в принципе, одинакова.

А вот фраза про киай заинтересовала Николая, и он в перерывах между ударами односложными фразами спросил:

- Мастер, я читал про киай, правда ли, что им можно остановить атаку врага?

Фраза эта заняла у Николая немало времени, и в этот период пришлось порядка двух десятков ударов. После чего Николай продолжил бить молча: дыхание и так сбилось из-за разговора, а бить, как предполагал парень, предстояло еще долгонько.