Комната Хизер Эшфорд

Небольшая светлая комната с отдельным выходом на веранду. Напротив входа стоит низкий столик, вокруг него расстелены циновки. В углу – тумба с умывальником и небольшая полочка. У противоположной стены – комод. За ширмой из сезаля на полу расстелена циновка для сна, на которой сложен матрас и постельное белье. В комнате есть несколько светильников из рисовой бумаги. На окнах – легкие светлые шторы, каменный пол застелен домотканым ковром, чтобы ночью не было холодно ходить босиком. У входа стоит вешалка, на стене – несколько крючков.

Он поймал ее у двери, схватив под локоть и поставив ногу в только открывающуюся щель. Сам, словно нагоняя упущенное, убрал ее пальцы с ручки и отпер дверь, но еще не пустил вперед. Двер мешал ей пройти.
- Почему ты мне не сказала? – его голос был выше обычного, и это свидетельствовало о панике. Столько можно было бы предотвратить! Почему, почему она не сказала?
В комнате плакал ребенок. «Мама, мама!» - кричал он абсолютно неразборчиво для волка, но та, кому предназначался зов, прекрасно понимала слова. Мальком смотрел на дверь, на широкую спину, появившуюся в проеме вместо знакомой, светлой и приветливой женщины. Он перестал лепетать и затих, видимо, испугавшись, но вскоре снова разразился криком. На этот раз со слезами.
- Хизер, если бы ты пришла ко мне раньше, все было бы по-другому! – Пэйн еще не успел продумать, как именно, но уже чувствовал новую почву под ногами. Трава бы росла, на ней могла бы расти трава! Вместо чахлых кустов, сереющих день ото дня под окнами.
«Как много я упустил? – он спрашивал про себя, такой растерянный и несчастный. Где-то в глубине сознания ныкалась мысль о том, что не было бы Малька: он убедил бы ее сделать аборт. Зачем от насильника? – Я должен был защищать ее лучше! Должен был находиться рядом, всегда, постоянно! И даже в дамском туалете. Должен был. Защитить».
Хизер требовала его пропустить внутрь, озабоченная своим детенышем. Как будто не понимала, что сейчас, возможно, Двер важнее! Ребенок поплачет и успокоится, он еще много лет будет обращать на себя внимание таким способом, а у волка решался едва ли не вопрос смысла всей его жизни.
Столько лет он потратил, пытаясь убедиться, нащупать, разыскать в ней оставшуюся любовь, уловить, что Килколлен был мимолетным затмением из тех, что раз в сороколетие. И вот оно: папаня действительно подонок, а Пэйн его лучше, лучше, много лучше. Он любит, он заботится, он открывает двери, он никогда не поступит против ее воли, он защитит от таких же мразей, он сильный, он лучший. И жаль, в его голове не успело оформиться то, что именно Хизер хотела сказать. Под натиском напирающей женщины, волк держал ее против сына, требуя похвалы, слез, признания – непонятно чего, но только чтобы перестало скрести внутри. Он как будто поймал птичку, но она отказалась петь в неволе. Стало жалко отпускать, но и грустно без песен.

- А что бы ты сделал? - тщетно стараясь пролезть под локтем, она по-настоящему начинала злиться. Мальк затих и закричал снова. - Пусти меня, ты не слышишь? У меня сын кричит! Пусти, не ломай комедию, и дай пройти!

Чурбан! Смотрел на нее так, как будто его знание о том, каким образом вышла такая ситуация, действительно все бы изменила. Что было бы по-другому? Что? Хизер все же прорвалась в комнату, потому что удержать рвущуюся на помощь ребенку мамашу не мог, по существу, никто. Стихийное бедствие - не помеха, а тут всего лишь рослая фигура охреневшего мужчины. Она даже сделала шаг от него в сторону кроватки, но повернулась. Уже затихающий крик Малька, означавший, что вскоре начнется детский истерический рев, бил по ушам.

- Впрочем, я знаю, - очень тихо зашептала Хизер, сама хватая Двера за локоть, чтобы потянуться к уху. Дети, как губки, впитывают все, что услышат. А такое слышать было нельзя. - Я знаю. Ты бы настаивал на том, чтобы я от него избавилась, да? Так вот, это мой ребенок, Двер! Не Кэльвина и не твой, как ты знаешь. Это мой ребенок! И я ни минуты не потратила на мысли об аборте! И тебе не советую.

Шепот больше напоминал злобное шипение говорящей кошки, чем на голос "светлой приветливой женщины". У Хизер хватало мозга знать, что делают с нежелательными беременностями, но она ни разу не подумала, что именно ее беременность является таковой. Хизер богата и способна обеспечить ребенка по высшему классу, она не четырнадцатилетняя американская школьница из бедного квартала, у которой мама посудомойка в три смены, а папа игрок и алкоголик. Она маркиза наследная, в конце концов, и как только буря утихнет, вернется домой, в Англию. И все будет хорошо.

Хизер дошла до плачущего сына, уже вставшего на ножки и держащегося за прутья кроватки, его крик уже становился капризом, и зная его темперамент, блондинка уже понимала, что унять его в короткие сроки будет почти нереально. Девушка улыбнулась ребенку, аж жмурящемуся, чтобы орать погромче, настолько чисто, будто уже забыла, что Двер стоит на пороге, сюсюкала, успокаивая, и взяла на руки, принимаясь напевать любимую колыбельную.

Двер отступил вглубь комнаты, обалдевший от ее напора, и выслушал то, что она шептала в ухо, как побитый мопс: рожа перекошена, глаза грустные, а впечатления глубокого раскаяния не производит. «Ну что за чушь ты говоришь, Хизер? Я бы сначала с Кэльвом разобрался…» - он почти снова ухватил ее за руку, но блондинка от раздражения стала удивительно резкой: ладонь словно плавленый воск вырвалась из еще не успевших сомкнуться на ней пальцев, обожгла и оставила скользкое ощущение потери контроля над ситуацией. Пэйн почувствовал, что девушка отдаляется от него, и то, как ласково она обратилась к ребенку, и как злобно при этом – к нему, парня очень задело. Он даже не понял, что это ревность такая невразумительная: внимание малышу, которого и ударить-то стыдно, да и не за что. Двер очень хотел ее ласки, да хоть доброе слово – вот прям счас, немедленно!
- Хииииз… - он потянул, как капризный младенец. Проследовал за ней в комнату, очутился у кроватки и уставился на мерзкую фигурку с тянущимися к мамке ручками. Зеленые глазки – не Эшфорд, и уж тем более нисколько не похожие на темно-карие Пэйна, - блестели от только что переставших катиться слез, и маленькая тварь полностью захавала внимание своей родительницы. «Хииииз, ну зачем он тебе? Неужели не надоел? Мы с тобой неделю не виделись почти!» - волк смотрел жалобно, но куда ему до этого чудика? Конечно, морда небось не такая невинная, вместо круглого пухленького личика четко выраженные скулы, щетина на подбородке, щеках – повсеместно. Фу, был бы этот мелкий хотя бы девочкой… Конкурент!
- Я бы стал ему папой, Хиз… - предупреждающий взгляд вовремя обозначил те границы, в пределах которых стоило себя держать, чтобы Эшфорд за шкирку в окно не выкинула. Но Двер сомневался, врал, путался в своих же чувствах и общеморальных принципах, заложенных собственной мамой и школой отчасти. Боясь переусердствовать, он проблеял затем не особо уверенно: – Наверное.
И бровки сделались домиком: как бы она его не зашибла. А Мальк смотрел будто дикарик на собственном острове на новоприбывшего: с позиции Эшфорд, наверное, на каком-то неосязаемом ментальном уровне вселившей в него уверенность, что на оборотня так смотреть можно. Что он по-любому на втором месте. И что если он будет опасным, они его побьют и супчик на косточках сварят.

Хиз поморщилась от жалостливого голоса за спиной, поморщилась и тут же будто забыла о том, что слышала этот звук. Взрослые мужики так не ноют, когда пытаются добиться расположения женщины, не ноют и не орут. Они завоевывают ее поступками. Они не несут чепухи, оправдывая свою жестокость, они не строят скорбные рожицы, лишь бы не попасть под горячую руку... А вот маленьким - можно. Маленьким и сумасшедшим. Эшфорд вздохнула, когда поняла это, просто вздохнула, укачивая сына, то и дело пялящегося на огромный комичный шкаф на ножках. Спасибо Пэйну, Мальк, видимо, решил, что куда интереснее разглядывать незнакомца, чем орать посреди ночи. Девушка продолжала напевать, иногда сбиваясь и делая неестественно долгие паузы между фразами, потому что ...думала, размышляла и не могла сосредоточиться... ну а после весьма любопытной фразы и вовсе передернула плечами, будто на нее налипла какая-то гадость, слетевшая с языка англичанина.

- Да что ты говоришь? - ехидно заметила как-то даже заострившаяся блондинка, демонстративно разворачиваясь к Дверу. - Стал бы ему папой, наверное? Хочешь попробовать? По-твоему, это тренажер, который, если не получается, можно просто положить обратно в коробку?

Как бы Хизер ни прожигала мужчину глазами, как бы ни ненавидела его в данный момент, она все еще помнила о таблетках, которые нашла, и все еще понимала свою вину. Как бы то ни было, слушать подобную чушь была не способна.

- Ты бы видел, как ты на него смотришь, Двер. Это ребенок. Ребенок, а не Кэльвин! Это мой сын! И если ты не способен его полюбить, тогда нам не о чем разговаривать... Если не способен, Двер, то убирайся.

Шкаф на ножках подвис, переводя взгляд с мамы на Малька, от предчувствия глобального краха всему вцепился пальцами в штанину между ног и теребил там, явно озадаченный. «Как у нее получается так быстро переключаться? Я плохой, а этот – хороший. Я должен быть сам по себе – а этот, значит, достоин заботы». Ему было обидно, очень обидно, и в глубине души он хотел случайно закопать чудо-ребенка, как будто его не было, а плачущую Хизер погладить, утешить и пообещать сделать нового. Совсем слегка другого, хотя бы кареглазого. Но чтоб его. Или если Эшфорд не захочет – вообще без детей, так гораздо лучше. А то как-то резко блондинка выросла, стала ответственней и умнее болвана Пэйна, будучи его младше. И пускай давным-давно легкомыслие пополам с бестолковостью пугали оборотня, сейчас осознанный и четко стоящий на своей позиции взгляд его настораживал, не нравился и признавался враждебным.
- Я нормально на него смотрю! – Двер вступился отстаивать свои права на бабу любыми путями. До боли неприятно было слышать прямой посыл нафиг, а он ведь и не разобрался толком, что в твареныше было такого чуждого. Наверное, Хиз права: волк в нем видел Кэльвина, а этот обхват маленькими ладошками мамы вокруг шеи так вообще смотрелся как покушение на собственность. Дитенка хотелось отобрать немедля, только Двер его боялся до мурашек по коже при одной мысли, что придется касаться. Ага, вдруг цапнет? Он же дикарь! Урод большеголовый! Инопланетянин!
- Хизер, я могу… Я не считаю игрушкой… Ты просто сама не доверяешь – отнекивался Пэйн, совершенно не способный наблюдать со стороны, как сочетаются его «убедительные» слова с вытаращенными глазами и тереблением себя за причиндалы. Ох как он выдавливал из себя хотя бы подобие той нежности, с которой мог разглядывать бутылку виски. Малыш был неинтересен, он слишком напоминал обезьянку, а вместе с Эшфорд смотрелся как кошмарный сиамский близнец или инопланетный захватчик – врос, вцепился, любовь у него к мамочке, понимаешь.
- Смотри вот, я ему кроватку поправляю. – Двер реально занялся простынкой, с тщательностью разглаживая складочки и усердствуя так, как себе никогда не делал. – Я могу почитать ему на ночь книжку, или погулять, или купить игрушку… - он пытался вспомнить все «папины» обязанности – те, которые наблюдал сам, когда в его семье появилась Мел. Под взглядом Эшфорд, то сердитом, то просто переключающемся на ребенка, это казалось необычайно трудным. На самом деле, оборотень не чувствовал себя готовым к отцовству. Он бы смылся, но услышав про изнасилование, расхотел рвать связи, как это предложила Хизер. Черт, а она ведь только что вполне серьезно послала его прочь!
- Я хороший папа. Я справлюсь. Я буду стараться. – побитый пес вилял хвостом, обещая слушаться и быть подкаблучником, если потребуется. – Ты считаешь меня недостойным малюсенького шанса? Ты меня выгоняешь, Хиз?

Не будь «дядя» хорошим, вряд ли бы он соглашался с требованиями Хизер. А Двер послушно кивал, похожий на сувенирного китайского котика, приносящего в дом счастье. Впервые за все это время он по-настоящему ощутил себя ненужным, никчемным, - таким, на которого ни одна мама не позарится ради своего малыша. Скорее наоборот, соорудит забор и пустит по нему ток, чтобы новоявленный папочка не дай бог не приблизился. «Могу ли я жертвовать собой ради него? Могу ли?» - крутилось в голове у оборотня, когда в мыслях начала складываться более-менее точная картина представления Эшфорд настоящего отцовства. Кажется, она просила выкладки без остатка, ни шага от кроватки налево, безграничной и всеобъемлющей любви, потаканий капризам и черт знает еще чего, подсказанного ее больным материнским инстинктом. Волк думал: «Я могу составить список необходимых к выполнению действий и отталкиваться от них, а любовь к этой мартышке таким образом будет подразумеваться в моих поступках. Ведь нет разницы, хочу ли я его гладить, главное, что смогу в любом случае. Это не трудно. Не трудно».
С несчастным видом, он посмотрел на Хизер, целующую мелкого в висок, и невольно поморщился. Ничего противного не было в самом поцелуе. Просто на месте Малькома должен был оказаться Двер, а там был, кто бы мог подумать, - Мальком! «Как хорошо было, когда она мне его не показывала.» - цедил сквозь зубы ревнивые мысли Пэйн, успокаивая себя лишь тем, что ему однажды воздастся. В конце концов, раз не Эшфорд бегает за ним, как за возможным папаней мальчику, значит, он будет бегать за ней в качестве данной кандидатуры.
- Я могу, Хиз. Я способен. – волк ковырял простынку, на которой очутились маленькие ножки, и которая мялась под ними с такой скоростью, что можно было готовиться зимовать у кроватки для поддержания ее в видимом порядке. – Я не знаю про домик на дереве: в Тибете мало подходящих деревьев, - но я могу вырастить, пока он маленький. И я буду не спать ночами. Я и так не сплю ночами. Пожалуйста…
Крошечная ручка вцепилась в запястье, а Двер не успел отскочить от колыбельки. Волка передернуло, словно только что ударило молнией, он замер, пришибленный и опасающийся с видом, как будто сейчас покусает это светловолосое недоразумение. Бррр, какой стремный!
- Хизер, он меня не отпускает. – оценивая возможные для малыша последствия рывка свой громадной лапищи, оборотень с мольбой уставился на Эшфорд. Недомужчинка изучал пальцы мужика, почему-то заинтересованный безымянным и мизинцем, а Пэйн морщился и топорщил шерсть, как кошка при виде жужжащего пылесоса. Мальк заговорил, видимо, нечто вполне осмысленное, но нечленораздельное.
– Фу! Мама не хочет, чтобы ты меня трогал, понятно? Нельзя. – попытался донести до ребенка Двер, искренне надеясь, что инопланетянина научили понимать слова или хотя бы собачьи команды. «Это же ужасно!» - сказал он волку, и зверь с ним согласился.

Губы тронула очередная улыбка, схожая с нежной, на этот раз адресованная единственному в комнате полноценному мужчине, который, наверное, был еще большим ребенком, чем двухлетний малец, крепко вцепившийся в огромную мужскую ладонь. Малькольм смотрел на Двера с таким нескрываемым интересом, что даже в темноте можно было различить, как зеленые глазки блестят наивной детской радостью. Глаза Хизер же совершенно точно выглядели испуганными, и она кое-как держала себя от порывов оторвать сына от Пэйна, схватить его на руки и броситься прятаться в самый темный угол комнаты.

- Я вижу, - тихо и недовольно прокомментировала она наблюдение Двера. Мальк и правда не отпускал, и когда блондинка не слишком настойчиво попыталась отцепить ребенка, тот сжал пальцы еще крепче. Она вздохнула и сдалась. Ее, как правильно заметил Пэйн, больной материнский инстинкт буквально запер мальчика в чулане, подальше от внешнего мира и людей в том числе, поэтому новый мужчина был буквально подарком. Большим, теплым и говорящим подарком, как плюшевый медведь, валяющийся на полу, только лучше. Маленькие бровки нахмурились, пока Двер неумело скомандовал отпустить, и мальчик посмотрел на маму - что это игрушка такое говорит и можно ли ее слушать. Хиз, честно выпрямившись и сделав два глубоких вдоха, медленно выдохнула через нос, потянулась к мужчине и вставила ему почти неощутимую, но явно недовольную затрещину.

- Двер! - Эшфорд аж зубами клацнула, раздраженно хмурясь. - Это человек, а не кокер спаниель! Мальк, милый, отпусти дядю, - мальчик отрицательно помотал головой, - сынок, отпусти дядю, - держа Пэйна за все те же пальцы, сынок принялся пятиться в к другой стенке кроватки, - милый, отпусти, тебе говорю, - уже заводилась блондинка, знакомая с твердолобостью своего ребенка, и умоляюще посмотрела на Двера. - Ну не знаю, возьми его на руки... И если на нем будет хоть царапина, ты труп!

Англичанка отошла от кроватки, вставая в позу кобры, и вперила взгляд в мужчину. Кажется, все же не спать этой ночью будет она, а не, как обещано, Двер.

«Хэй! – волк пришибленно пригнулся: ему хватало вцепившегося в пальцы кровососа, а тут еще Хизер наподдала. Он думал, что хоть в усмирении чада блондинка его поддержит, продемонстрирует какую-то правильную команду и нервы все-таки не лопнут от натяжения. А они лопнули, и оборотень вполне натурально заскулил от испуга. – Ты была в разы добрей, когда Малькома в наших отношения не существовало. Убери его, у-бе-ри!»
Мамка честно пыталась, явно тоже напуганная, но все тщетно. Обезьянка была неконтролируемой, в воспитании явно прорисовывались пробелы, Двер хотел немедля сообщить об этом, но прикусил язык передними зубами и тихо пшикнул. Не коккер-спаниель, блин, конечно! Волкодав ёж ты его.
- Хииииз… - Пэйн отстранялся от кроватки, готовый, наверное, оставить там руку, но захватчик был неумолим. Докуда он мог дотянуться всем своим крошечным ростом, там и останавливались его маленькие лапки. Двера потрогали за плечо, бугрящиеся от напряжения мышцы, пощекотали подмышку, тыкнули пальцем в живот и настигли через прутья кроватки даже того заветного мужского достоинства. Паника, ужас, стойкое желание скрыться в туалете. Мальк мог ломать ему по одному пальцы, а Эшфорд бы пожала плечами: «Ну не знаю, отвлеки его чем-нибудь». «Что ж это такая за вседозволенность?» - последний стон оборотень испустил, когда его вынудили взять мальчишку на руки.
- Знаешь, может не стоит?.. Может, лучше еще как-нибудь? – волк бормотал себе под нос, уже не рассчитывая на то, что найдутся другие способы избавления. Че там за лоза была в Гарри Поттере? Пока не расслабишься, будет душить. Вот так и тут. Он страдальчески протянул инопланетянину вторую руку, и ребятенок повис на больших пальцах, вцепившись в них как в какие-то гипер важные ракетные рычаги и толкнув ножками злосчастную кроватку. – Эй! – Двер крикнул, искренне переживая за… гхм, то, что сделает с ним Хизер, если не дай бог этот чертик себе повредит чего. И тут же пригнулся, ожидая еще одну затрещину за повышение голоса.
В общем-то, он попытался быть бережным. Притянув дитенка к груди, волк наконец избавился от хватки за пальцы и смог обхватить Малька нормально: ладонь под попу и вторая – поддерживать спинку. К сожалению, не было третьей, чтобы защищаться от пинков дергающихся в возбуждении ножек или хотя бы от удушья, которое могло наступить, если мелкий продолжит… держать…
- Аррр, не дави на кадык! – волк мотнул головой, чуть не съездив ребенку по лбу подбородком. «Это точно волкодав, и он уже знает, как задушить большого зверя… - прохрипел внутри монстр, как-то весело скаля зубы и виляя хвостом. – Дай, я ему наваляю. Дай, я!» А оборотень косился на Хизер: «Ну отбери ты его, отбери!»

- Ма-а-альк, - сквозь озабоченную улыбку громко выдохнула Хизер, стараясь отвлечь внимание на себя. Но что уж там, какое внимание, какая мама! Тут же Двер! Его можно пинать, и ничего за это не будет.

Хорошо, что в комнате было настолько скудное освещение, что девушка не могла разобрать меняющийся цвет лица бедного Двера. Хизер готова была биться об заклад, что это чуть ли не первый маленький человечек, которого англичанин взял на руки, но, тем не менее, сделал это достаточно уверенно и правильно, что, конечно же, настороженную мамашу крайне радовала. Может быть, она была не права насчет его неспособности? Впрочем, смотрел он на нее буквально моля забрать дитя. Интересно, и как он это представляет?

- Малькольм, - уже подходя к Дверу, девушка буквально ворковала над крохотным сыночком, протягивая к нему руки, - давай отпустим дядю, дяде страшно, - при этих словах Хиз одарила дядю такой многозначительной улыбкой, что впору было бы падать сквозь землю, благо мальчик сдал позиции и все же отпустил шею испуганного Двера, - иди к маме на ручки.

Хизер точно было неизвестно, какая именно борьба происходила в маленькой головке затихшего на время ребенка, но какое-то время ей еще пришлось стоять с вытянутыми руками и ждать, пока сын соизволит перебраться на них, но, к великому облегчению и Пэйна, и Эшфорд, это все же произошло, и девушка освободила мужчину от пугающих объятий маленького ребенка. Она придерживала его рукой, пока тот поудобнее устраивался на ее локте и все не переставал радостно смеяться, протягивая к оборотню ручку. Хизер, казалось, посветлела от увиденного, поглядывала на Двера благодарно, веселя сына щекоткой губ в пухленькую шейку. Он хихикал, повизгивая, и хватал блондинку за волосы.

- Ты ему понравился, - очень уж по-доброму обратилась довольная Эшфорд к сереющему на глазах волку, наконец-то одаривая его той самой материнской улыбкой, которую он едва ли видел хоть раз обращенной непосредственно к нему, эта самая улыбка, казалось, намертво застыла на бледном личике даже тогда, когда глаза явно демонстрировали очень серьезную мыслительную борьбу. - Эм... ммм... Хочешь... - Эшфорд осеклась, не уверенная, что хочет продолжить фразу, и помолчала еще с полминуты, не сводя взгляда с Двера, но Мальк снова дернул ее за волосы, и она, скривившись, буквально вытолкала из себя недосказанное. - Останешься за ночь? Хочешь?

Хэй! Он действительно увидел на ее лице… улыбку? Двер потеплел, по прежнему следя ее ревниво, когда взгляд обеспокоенной мамы снова переметнулся к малышу-инопланетянину. «Я люблю тебя, милая. – волк цеплялся за ее глаза, с отчаянной настойчивостью пытаясь вернуть Хизер к себе. – Очень».
Ладошки, обвившие шею, были такие маленькие, что их не хватало обхватить даже тонкую часть его огромной руки. Такая крошка – против большого злого дяди, а? Он не плох, этот Мальк. Только бы волосики потемней, да глаза изменить… Похож на меня? Ну, похож? Пэйн тряхнул обезьяна на руках, чтоб удобнее схватиться. Нееет, ребенок, если уж на то пошло, был больше похож на Эшфорд. И тобой тут, Двер, даже не пахнет, ха-ха.
Его зверь внутри веселился. «Знаешь, этот детеныш как курочка. Ты пробовал курочек? Дай мне, ну даааай!» – бил лапой и смешно фыркал, отращивая зубки. «Дурень, что ли? – оборотень оскалился. – Ребенок тебе не развлечение. Смотри лучше, он как я… Он тебя придушит, если вылезешь».
Пожалуй, у Пэйна было донельзя озабоченное лицо, раз Хизер спохватилась. Она прервала их на самом веселом месте. Мальчик перестал играться – ишь, послушный. «Ты будешь маленьким подкаблучником, как твой папа.» - заключил Двер, перестраиваясь на блондинку. Он отдал Малькома маме.
- Эй, я не боюсь детей! Мне не страшно, поняла? – а на душе прям камень с горы, что чудик отцепился. Брр, навыращивают же таких тамагочиков, а ты потом нюхай их, отрыжку подтирай, кака.
Хизер все равно смотрела на оборотня тепло и снисходительно мягко. Прям божественный мед, р? Он прислушался к аромату волос, которые трогал мальчишка, задумался и прикрыл глаза, когда голос вырвал из сиюминутных размышлений.
- А мне можно, Хиз? Правда, можно?
Пять минут спустя папаша под надзором блондинки читал Мальку сказку. По памяти. Он помнил хреновые сказки: про Красную Шапочку, которую слопал волк, и про Дюймовочку, которую, по его мнению, съела лягушка. Эшфорд не перебивала, молча лежа на подушках и любуясь своими мужчинами. Она была чертовски усталой, и волк ни на что не рассчитывал. «Спи, любимая Хизер. Нам всем надо иногда расслаблсяться».

Раннее утро. Однажды.

На рассвете Двер чувствовал себя вымотанным даже больше, чем если бы бегал «в шкуре», но зато был гораздо более удовлетворенным. Как всегда по возможности тихо прокравшись к постели, он содрал одеяло с Хизер - та должна была скоро проснуться – нежно чмокнул девушку в щеку, но как будто бы бегло, и лег, не обняв, спиной в телу.
Его совесть не взвыла – молчала, как рыбка, сопела в две дырочки: может быть, от усталости, а быть может, Пэйн не видел ничего зазорного в мужских похождениях. Он уже не чувствовал себя самцом и завоевателем, секс в действительности оказался скучен, и кажется, мало отличался от имевшегося с блондинкой, потому засыпая волк думал, не найти ли еще кого-нибудь, чтоб попробовать. Назревала ненужная гонка: потерянные ощущения, - пустота изнутри давила, хотелось чего-то нового, отличного от предыдущего, но мужчина еще не понял, что шлюхи делают жизнь все скучнее и скучнее. Какая радость от телодвижений, если нет чувств, нет яркости, нет впечатлений? Он искал не в том русле, и даже не той реки.
- Ты вернулся… - Хизер буркнула тепло и довольно, и оборотень ответил глухим «угу», делая вид, что засыпает. Он пришел практически раздетым, только в спешке натянул навыворот трусы и не заметил, остальную груду вещей кинул просто рядом с матрасом. И случайно загреб ее лиф – палево налицо, хотя оборотень бы не подумал, что это легко, так спалиться.
- Я люблю тебя… – прошептал устало, выдрессировано и без души, закрывая глаза в надежде вздремнуть хоть часок. От него еще пахло землей и горячим телом, пот и сперма, чудесный цветочный шампунь. – Оливия. – добавил он уже мысленно.

- Ты вернулся... - она, довольная и все еще ничего не подозревающая, обняла его. Она любила вот так вот положить руку ему на плечо и ткнуться носом между лопаток, сразу засыпая. Двер был очень крупным мужчиной, поэтому прячась за его спину в момент, когда солнце начинало беспардонно лезть в окно, Хизер чувствовала себя защищенной. - И я тебя...

Ее ответ был честным, по-настоящему, не выдрессированным, а теплым, как сами чувства. Да, она практически никогда не произносила самого слова... "Любовь". Она не говорила "люблю", но при этом, наверняка, все равно чувствовала. Ей было сложно выдавить из себя слово, будто оно было проклятым, что лишний раз доказывает - слова далеко не все, чем можно доказать чувства. Двер же говорил о любви слишком часто.

Хизер чувствовала запахи, но сейчас, прячась, не придала этому значения. Она уснула, прижимаясь к своему мужчине, и действительно проспала еще около полутора часов. Спустя их, англичанка открыла глаза, продолжая утыкаться в любимую спину, поцеловала Двера в плечо и принялась усердно просыпаться. Царапинам, безусловно замеченным, не придала особого значения, удивилась разве, что они до сих пор выглядят такими свежими, и хихикнула про себя - беречь нужно мужчину в доме, а не располосовывать его спину, будто дикая кошка. Потопала заваривать чай, разогревая керамический чайник руками, чмокнула любимого сыночка в лоб, в очередной раз удивляясь, как он быстро взрослеет, и только после всего этого вернулась обратно к постели, дислоцируя чашку с крепким свежим чаем у края. Специально для Двера.

- Ну вот, - шепотом мурлыкнула она, с шутливым недовольством покачивая головой, - ты как всегда неряшлив... - и принялась складывать брошенные вещи. Она делала это неторопливо, как это обычно бывает поутру, с улыбкой. Складывала брюки, майку, любовно разглаживая складки. Кое-где виднелись пятна травы и земли: опять шлялся по лесам и валялся в ямах, зараза, но тут...

Хизер прекрасно понимала, что именно держит в руках, но настойчивая вопросительная мысль, именуемая "что за хрень?" продолжала крутиться в ее сознании. Очень недовольно поглядывая на явно не ее лифчик (у нее грудь размера, минимум, на полтора, а то и два побольше!), девушка нахмурилась, посмотрела на Пэйна, спрятала находку в комод и принялась ласково будить волка.

- Дорогой, - неестественным голосом шептала она, толкая мужчину в плечо. - Уже утро, милый, пора вставать. Я тебе чаю заварила.