Первый шаг

Вот уже год прошел с тех пор, как Кенширо, полный радужных надежд на светлое будущее, выпорхнул из сурового семейного гнезда. Целый год безуспешных поисков… Ведь найти Храм – святую обитель для жаждущих знаний и новых горизонтов – буквально непосильная задача. Кого ни спроси, слышишь удивленные восклицания, натыкаешься на подозрительно щурящиеся раскосые глаза. Такое ощущение, будто сами местные жители не слышали легенды, взбудоражившей воображение мечника Кенширо.
В голову с каждым днем все чаще закрадывалась мысль - а может, и нет вовсе никакого храма, может это всего лишь… легенда. Решимость его слабела с каждым мгновением. Но однажды…
По пыльной дороге, скорее даже тропинке, ранним утром Кенширо неторопливо брел в неизвестном направлении. Обычное серое утро, неприветливая природа обдает холодным воздухом. Утро, коих было уже сотни три, в общем ничего, выбивающегося из привычного ритма жизни. Казалось, будто место это человеком еще не тронута и Кенширо здесь первый. Так вокруг было тихо и спокойно.
Он по привычке сутра, разогретый недолгой разминочной тренировкой, не успел еще убрать катану в чехол, ну или просто напросто не хотел. За годы тренировок он так привык к ощущению легкой тяжести в руках. Казалось будто меч – продолжение его руки, и это было несравнимое ни с чем чувство единения. Отец в свое время учил еще совсем маленького мальчика, что меч – это не просто кусок металла, катана – это душа самурая, как и любой человек, самурай с этой душой рождается, с ней он и умирает. Опять голову начали забивать мысли о родном доме. Об отце, о матери, об учителях. Конечно, он оставил дом по собственной воле. Но кто же не грустит в минуты покоя о покинутой родине, наверное, только дурак…
Погруженный в собственные мысли, Кенширо даже и не заметил, как подошел к огромным вратам. Путник поднял глаза, пораженно и с восхищением взирая на представший перед ним вид. Широкие, покрытые древними иероглифами, будто бы вырванные из прошлого, Врата вселяли надежду в сердца путников, таких же, как молодой мечник. Кенширо, по-дурацки улыбаясь, пялился, как известный нам баран, на известные ворота еще несколько минут. После того, как величественная, монументальная аура слегка отпустила его сознание, молодой мечник начал соображать, что просто так о его присутствии известно не станет. Парень еще раз внимательно осмотрелся и обнаружил на воротах небольшой колокол, видимо того же возраста, что и сама постройка. Уверенными большими шагами он направился к колоколу, который, как подсказывал здравый смысл, и должен был известить о появлении гостя. Улыбка сменилась сосредоточенным, серьезным выражением лица, а глаза источали уверенность и решимость. Наступал момент, который может изменить всю его жизнь. Цель, к которой молодой самурай все это время шел, становилась все ближе. Остался последний шаг…
Парень сжатой в кулак рукой с размаху саданул в колокол, после перекинув легким движением, мирно лежащую в черных ножнах катану в левую руку… чтобы было удобней доставать из ножен. На всякий случай.

Шэн заранее знала о прибытии ученика из Японии. Здесь всегда так было: никто из новичков не приходил неожиданно, прорицатели чувствовали их приезд заранее. Никаких подробностей, просто примерное понимание, какое могло возникнуть от образов, рожденных языками пламени в Храме Будды: иногда удавалось увидеть лицо, иногда – стихию, иногда край, откуда прибудет ученик. Сегодняшнего новичка Шэн видела вооруженным самурайским мечом, это было поводом, по которому они с настоятелем решили, что ей предстоит стать куратором японца.

Старший мастер подошла к воротам монастыря в тот момент, когда новоприбывший уже зазвонил в колокол. Она увидела японца издалека и заметила, что он готов в любой момент выхватить меч. Хотелось верить, что это вызвано осторожностью, а не агрессией, которой порой славились выходцы из страны Восходящего Солнца. Так уж повелось, что в Поднебесной настороженно относились к японцам, и это отношение было заметно даже у Шэн, которая не так много лет жила в Китае.

- Добро пожаловать в Линь Ян Шо, - произнесла старший мастер, чуть поклонившись ученику, когда подошла к воротам. Он строго взглянула на меч, но ничего об этом пока не сказала. – Меня зовут Бо Шэн, я буду твоим наставником. Назови свое имя.

Здесь считалось, что Шэн достается в наставники тем, кто в прошлых жизнях сильно испортил свою карму, потому что она считалась одним из самых строгих мастеров. Сама тигрица не считала строгость недостатком: те, кто собирался изучать боевые искусства, чтобы применять их на практике, должны были ответственно относиться к занятиям. Дисциплина необходима любому воину, а в бою нет ничего страшнее чем переоценка собственных сил, которая легко приводит к фатальным ошибкам.

Не прошло и пяти минут, как молодой воин уже обрел наставника. К Кенширо подошла внешне молодая женщина, которая, однако, не была лишена мощной духовной силы. Эта ее сила ощущалась буквально во всем – во взгляде, в походке, даже в ее манере разговора. Тихая, неторопливая и уверенная речь. У парня даже сердцебиение участилось. Еще с малых лет он уяснил одну простую истину – воин должен уметь правильно оценить силу противника, чтобы понять, может ли он победить. Конечно, перед мечником стоял не враг или противник, да и не привык воспитанный в древних традициях японец видеть женщину воина. Но здравый смысл и буквально вопящее шестое чувство смогли-таки перебороть в Кенширо привычную точку зрения относительно воительниц.
Мечник низко поклонился своему новому наставнику.
- Мое имя Кенширо Тадасигэ, воспитанник школы Сингакэ-рю – не поднимая головы, произнес он, через пару мгновений добавив – Сэнсей.
Кенширо решил не задавать лишних вопросов наставникам храма. Ведь в той самурайской среде, в которой парень рос, общение учителя с учеником производилось лишь в одностороннем порядке. Порой за особо глупые или многочисленные вопросы нерадивых учеников наказывали весьма жестоко. Сила привычки – поистине самая великая и тяжелопреодолимая.

Новый ученик был приучен к этикету, и это Шэн понравилось. Он могла доказать, почему её нужно слушаться, но намного удобнее, когда это понимали сразу: и её проще, и ученику меньше внеплановых дежурств.

- Лучше называй меня сифу, - поправила старший мастер Кенширо. – Пойдем, я покажу тебе монастырь. Чему ты хочешь здесь научиться?

В Храме Мудрости послушники изучали и магию, и боевые искусства, и некоторые мирные навыки. В своих видениях Шэн не замечала никаких признаков того, что японец владеет магией, но полученная ей информация не была полной.

Старший мастер повела ученика через главную площадь монастыря направо в сторону небольшого мостика через ручей. Напротив ворот, на противоположной стороне площади, стоял величественный Храм Будды, ступени которого сейчас тщательно отмывали двое дежурных учеников. Площадь, вымощенная каменными плитами с изображением восьми священных символов и эмблем монастыря, уже была идеально убрана. Вокруг почти не было видно людей. Со стороны тренировочной площадки доносился шум от проходившего там занятия по рукопашному бою, за жилыми корпусами шумели дети, среди которых сейчас громче всех орал Дин Ху, из которого ученики настоятеля воспитали настоящего сяохуанди, на веранде корпуса мастеров европеец Эрик Адлер и Ши Ньяо о чем-то беседовали, играя в го, и можно было догадаться, что маг Земли и маг Воздуха в своей беседе снова находятся в параллельных измерениях и даже не пытаются друг друга понять.

Покорно повинуясь, новоиспеченный ученик, не спеша, двинулся за "сифу". Конечно, точного значения Кенширо не знал, да и не мог знать... по многим причинам. Но логика вполне обоснованно подсказывала - Сенсей и Сифу - одно и то же. Да и желание учителя - закон, как говорится в определенных кругах.
- К вам меня привела лишь одна цель - стать сильнейшим мастером меча. - непоколебимая уверенность в голосе могла создать ложное впечатление высокомерия. Нет, Кенширо не был высокомерным гордецом. Он поставил перед собой цель, нашел способ ее осуществить и теперь готов ради этого изнурять себя ежедневными, ежеминутными тренировками. - Потому я готов подвергнуться любому испытанию, любой тренировке, насколько бы жестокой или тяжелой она ни была.
Рука машинально сдавила ножны катаны.
Кешниро был готов хоть сие же мгновение начать заниматься, его захлестнула дикая волна энтузиазма. От переизбытка эмоций парень не обращал внимания даже на окружающие его величественные постройки. Жажда деятельности охватила его разум абсолютно и бесповоротно.
С самого детства наследник стиля Тадасигэ отличался высокой работоспособностью, он хорошо переносил боль и лишения. Он был буквально рожден, чтобы стать мечником. А уж чуть позже родилась в голове его невыполнимая тогда еще мечта - подобно великому мастеру меча Мусаши Миямото, маленький Кенширо мечтал стать Кэнсаем... пусть даже миру они уже были не нужны.