Масштабный Гимн Храма, или как вылететь из монастыря?

Картина маслом. Ночь. Филин буйствует. Олег тоже. Собственно, это не странно. Но как-то ещё будучи учеником, Олег желал устроить взбучку храму. Сначала просто залезть на крышу, потом устроить гигантский хор из обитателей храма... Но всё это ничто, по сравнению с тем, что пришло Олегу в голову сейчас. Вы только представьте. Это просто монастырь, но тут маги. Почему тогда сам монастырь, такой типичный? У этого монастыря есть много чего, даже "своя атмосфера", но гимна-то нету...

Так вот гимн. Олег сидел и думал о создании этого музыкального шедевра, но в голову ничего не приходило, поэтому, он взял в руки гитару и начал набирать мелодии. Это пока он спокойный, он написал партитуру. Но вскоре, какие-то агрессивные эмоции взяли над ним верх и его понесло... Олег написал ещё четыре партитуры на несколько инструментов. Самое необычное, что композиция, которая получилась у парня, была мягко говоря, не гимном, а нечто похуже. Это были партитуры... Как-бы так сказать, для неплохого рокового трека. Да и не простого рокового, а нечто жёсткое.

Поняв, что две партитуры на электро-гитары, одна на барабаны, одна на бас- гитару и ещё одна для синтезатора, не очень будут приняты в монастыре, Олег решил рискнуть всем и сделать это масштабно. Он решил написать все пять партитур на площади. Прямо по центру, много краски Олег уже видел в мастерской. Почему именно так? Да всё просто, у него было несколько идей и ни одна не исполнилась. Из-за этого накопилось достаточно печали и какой-то отчаянной агрессии.

Олег взял листы с нотами и пошёл в мастерскую и начал копаться там выискивая краску. Нашёл и направился в сторону площади, с мыслями " пусть только попробуют не принять этот шедевр". О да, наивно думать, что на площади его ну никто не заметит, совсем. Но самого Олега это как-то не беспокоило. Взяв несколько кистей "на всякий пожарный", Олег пришёл на площадь и примерив примерные размеры этого всего, начал чертить нотный стан. Естественно при помощи телекинеза, руками нотный стан такого размера не нарисуешь ровно.

Вот уже пять нотных станов готово и Олег начал примерять, как же он будет вписывать туда ноты и остальную символику.
- Охренеть, они получились крупноваты, но ничего, по лучше разглядят...- Подумав Олег принялся писать на этих станах ключи. Олег даже не осматривался, его волновали только то, что из этого выйдет и когда стоит макать кисть в краску. И если вы думаете, что этот человек сошёл с ума, то вы правы. На музыке он поехал уже давно. Да и ведь нельзя обижать чувства музыканта, тем более если он - Олег.

Не подумайте, Макс вовсе не был пьян. На самом деле, в последний раз, удалось напиться лишь в памятный поход в деревню вместе с Джек, но с тех пор много воды утекло. И не только воды. Пива и других алкогольных напитков утекло тоже немало, и, что самое обидное, утекли они не в глотку и желудок Максима.
Честно говоря, весь этот здоровый образ жизни – зарядки в пять утра, не пить, не курить и всякое такое прочее, начали порядком напрягать. Как всегда, набиралась некая критическая точка негатива, которую необходимо было скинуть, иначе – жди беды. Огненная натура Казанцева вполне могла взять над земляной, и тогда можно было ожидать и катастрофы в местном масштабе и… еще чего-нибудь. Неприятного.
Поэтому парень сейчас и гулял по монастырю. Ночью. Почему ночью?
Ну, во-первых, звериная натура порядком достала, тем что не давала спать. Да, первое превращение позади, вроде бы самое страшное он пережил, но проклятая панда никак не хотела уходить из снов. Особенно по ночам. И это, черт возьми, не улучшало и без того паршивого настроения.
Во-вторых, прогулки ночью были запрещены. А это значит, что выползая под прохладный ночной воздух, Макс нарушал правила, от чего Манипура в груди пела и плясала бешеным осьминогом. Это уже кое-что, учитывая, что все остальное время она лежала мертвым камнем, и давила на грудь не хуже какой-нибудь жуткой раковой опухли.
В результате, прогулки по ночам стали обычным делом. Тем более, что он пока не попадался, правда, кажется, проклятой, проснувшейся Манипуре это не очень нравилось.
Какого же было его удивление, когда, выйдя на площадь с колоколом, следуя безумному желанию позвонить в него и разбудить всех в два часа ночи, Максим увидел Олега. Тот управлял кистью с помощью телекинеза, и… видимо, что-то чертил на земле.
Боясь повредить зарождающийся шедевр, Макс встал довольно далеко, благо способности к прорицанию, позволяли разглядеть все во всех подробностях, вне зависимости от расстояния.
- И что это мы тут делаем? – подкравшись сзади к рисующему Олегу, и заставив его немного ошибиться в черчении странных рун на земле, тихим, немного зловещим, заговорщеским тоном спросил Макс.

Концентрация Олега не видела придела, он так был сконцентрирован на вырисовывании басового ключа, что не заметил, как к нему подошёл Максим. Вообще это было ожидаемо, но сейчас, Олега беспокоила только ровность ключа, которая оказалась под угрозой. От резких слов Максима Олег дёрнул рукой и немного криво написал ключ, хорошо, что не особо скривил и можно было всё исправить, но реакцию уже не исправишь.

- Да Б*я! Ты чего так пугаешь? Не видишь? Ключ басовый пишу. И тебе повезло, что ошибка оказалась маленькой, иначе бы я не обошёлся двумя словами... - С какой-то долькой агрессии, веселья и непонятной растерянности ответил Олег так, будто его заставил ошибиться старый друг, а не парень которого он видел второй раз в жизни, а в первый-то особо не слушал, потому что тот был чуть-ли не на том свете.

-Ты чего тут вообще забыл? Ночь на дворе, подежурить захотелось?А то ты смотри, я устроить могу. - В шутку огрызнулся Олег. На самом деле, даже если бы он и спалил кого-то и мог как-то наказать, то не стал бы этого делать. Всё по старой причине... Лень. ну сами подумайте, ну гуляет он у колокола и чего? Он же не идёт в деревню курей насиловать? Или дрова воровать. Он просто гуляет. Ну да, не время для прогулок, да это противоречит местным законам, но что теперь, на кол его сажать что-ли?

Олег повернулся и снова поднял кисть в воздух. Пока Максим отвечал, Олег успел уже дорисовать ключи на всех станах и уже написал скорость. вскоре, начал писать сами ноты. Вырисовывал он их бережно, будто это рукописный шедевр Моцарта. Почему-то Олегу хотелось, что бы не смотря на своё значение, эти ноты были красиво написаны. Ведь приятно видеть гигантский нотный стан, который мало того, что просто красиво написан, в нём хранится ещё и нечто мелодичное...

Рок. Ну да, мелодия в роке очень даже ничего и очень хорошо используется. Но самое сложное писать предстояло только впереди, когда дело дойдёт до "соляка", много тридцать вторых нот надо будет не просто красиво написать, но и понятно. А пока что было ощущение, что Олег наверняка сделает ещё пару ошибок. если Максим будет мешаться. И это не просто разозлит Олега, заставляя его ругаться матом, как дома, а заставит его покрасить самого Максима. пусть краска только чёрная, но шедевр не должен быть разноцветным.

- Не вижу, - набычился Макс. – Я не умею видеть перспективу. Понимаю, что ты что-то чертишь, но что именно понять не могу. Для этого надо видеть общую картину, то есть смотреть сверху… Как ты вообще это делаешь?
Максим отошел подальше, наблюдая за рождением нотного шедевра. Благой русский мат был настоящей усладой для ушей, парень понятия не имел, что успел соскучиться по крепкому словцу, которое успевало порядком надоесть на родине.
Казанцев как-то успел забыть, что Олег уже не ученик, а мастер. Пусть и младший. А значит, вполне может осуществить угрозу.
Манипура в груди разошлась, посылая теплые импульсы по всему телу. Адреналин, впрыснутый в кровь, чуть не заставил подскочить. Честно говоря, Казанцев подготовился к драке, ибо просто так сдаваться не собирался. Уж не знаю, чего он там ожидал, но ему хватило ума не нападать первым. Ибо Олег почти перестал обращать внимания на ученика, и продолжил свое занятие.
- Слушай, вот ты же летать умеешь, да? – тихо заговорил парень. – А меня поднять можешь? Я могу сверху тебе передать где, что поправить, если вдруг ты ошибку совершил?
Будем честными, Макс просто хотел полетать. Да и любопытство замучило. Уж очень заинтересованный был взгляд у воздушника.
Была еще одна немаловажная вещь, которую необходимо было учитывать, но Макс запретил себе об этом думать. Сейчас главное – ноты, а дальше посмотрим.

Хитро посмотрев на Максима, Олег понял, что тот не то чтобы помочь хочет, он полетать хочет. Ну а почему бы и нет? Конечно, концентрация и так далее, но надо было отдохнуть, точнее отвлечься. Примерно примерив время, до начала восхода, Олег понял, что в принципе, он никуда не торопится. Поэтому почему бы и не поднять его в воздух и всё равно, что эта картина была не настолько большая, чтобы нельзя было понять, что это такое...

- Ты так сразу бы и сказал, что полетать хочешь. - Сказал Олег и положил свои записи под ноги, а кисть по ближе к краске, кстати хорошо, что Олег кисть вообще не выронил, телекинезом же держал, могла свалиться и получилась бы клякса... Ну да ладно. Олег посмотрев на Макса, сделал глубокий вдох, а с выдохом, начал поднимать плавно руки на уровень груди, пропуская энергию Вишуддхи через них.

Вот Макс в воздухе и смотрит на это всё дело, Олег попробовал отвлечься и посмотрел на то, где он остановился, думая о том, что писать дальше. И походу зря отвлёкся, он забыл держать поток. Олег повернул голову, поняв на мгновение, что он не контролирует ветер, хорошо, что на сам поток это никак не повлияло, Олег вовремя понял, что он держит Макса в воздухе.

- Ну что? Много чего увидел? - Спросил Олег, смотря на Макса. Вообще, ветер немного шумная штука и свист ветра мог перебудить весь монастырь, поэтому Олег вскоре спустил Максима на землю. Конечно, если бы их увидели,, можно было бы сказать, что у них урок, или вообще свалить всё на Максима, мол это он тут рисует ноты. Но всё равно, как-то не хорошо людей посреди ночи будить.

Спустив Максима, Олег поднял свои записи и снова напряг Анджу. Вот он уже почти дописал партитуру для второй Электро-гитары, осталось ещё дописать ноты на Синтезатор и бас-гитару. Да и с ритмом ещё надо будет разобраться, а потом ещё остальные знаки препинания, типа стаккато, легато и так далее. Олег продолжил чертить, выслушивая Максима.

Восторг от полета длился не слишком долго, ибо Олег уж очень быстро спустил его вниз. Максим еще пару секунд простоял, блаженно закрыв глаза, и заново переживая счастье свободного полета, но, все же, пришлось взять себя в руки:
- Ничего такого, слишком страшного, - пожал плечами он. – Третья линия нотного стана первой строки немного отклонилась, и кажется кривой, но это, скорее всего, от того, что там земля неровная. Могу подправить, если надо. Землю, а не линию…. Что еще?.. Ключ Соль немного выбился из общего ритма, и кажется кривым, хотя, может, ты просто сам его так пишешь… Добавочная линейка, которую ты использовал в первой строке и… не помню какой ноте, кажется в шестнадцатой, но могу ошибаться… давай, просто покажу…
Максим быстро нашел взглядом какую-то мелкую ветку (на большее его пока не хватало), валяющуюся неподалеку, осторожно подхватил ее телекинезом, и подтащил к нужному месту, заставил зависнуть, над местом, где, по его мнению, есть неточность:
- Вот тут. Опять-таки, не ошибка, просто расстояние между добавочной линией и основной немного больше, чем надо, поэтому выбивается из общей картины…
Макс почесал макушку, глядя на Олегка, заставил ветку прилететь к себе в ладонь.
- Вообще я не смотрел на то, какую мелодию ты пишешь, и извини оценить ее не смогу, - признался он. – Замечания касаются в большей степени только эстетики написания, а не самих нот…
Честно говоря, Казанцев, ожидал бури. Его не слишком удачные шесть классов музыкальной школы, которую он терпеть не мог не шли ни в какое сравнение со всепоглощающей любовью Колоссовского к музыке, которая стала одной из местных легенд. А Макс знал, насколько чувствительны к критике своего творения, творческие натуры вроде музыкантов.
- Знаешь, чего я не понимаю? - решил все же высказать свое мнение Максим, прежде чем на него обрушиться поток вполне залуженных и ожидаемых ругательств. – Зачем записывать свое творение на земле?.. Я имею ввиду… Понимаешь, есть такая долина, в Южной Америке, называется «Долина Наски».
Казанцев не знал, слышал ли Олег когда-нибудь об этом месте, поэтому решил пояснить:
- Ну, так вот, там на земле огромные рисунки нарисованы. Никто не знает кто, как, и когда их нарисовал… Но смысл не в этом. Смысл в том, что их вообще никто не видел. То есть, видел, конечно, просто с земли их рассмотреть невозможно, ибо они слишком большие. Люди видели лишь какие-то странные белые линии, которые непонятно куда уходят. Пока не догадались изобрести самолет, и пролететь над долиной. Только тогда, удалось понять, что это огромные рисунки… Боюсь, с твоим творением будет так же. С воздуха оно выглядит великолепно, но с земли его никто не сможет оценить.

Олег Дальше рисуя выслушал Максима и даже не думал как-то обижаться на него. Это очень даже нестандартный нотный стан, который ровно написать сможет только чудо-художник, каким Олег не являлся и сейчас, он смотрел на своё произведения и замечал эти недочёты. Правда они с первого взгляда и не казались недочётами, но тем не менее ими были и это было бы обидно, но нет.

Хорошо, что недочёты оказались мелкими и если их кто увидит, так пусть попробуют что сказать и будут сразу посланы писать нечто подобное и если Олег увидит там недочёты, то Олег покажет что такое бурная реакция. Раз найдётся такой мастер. Вот чьё бы мнение он послушал, так это мнение профессиональных музыкантов, которые прочитали бы мелодию, было бы просто интересно выслушать их критику.

- А вот тут нет... Не выбивается. - Олег дописал ещё одну добавочную черту. - Там просто две добавочных, я забыл дописать. Но это фигня, как основу напишу, я сверху посмотрю и подправлю. - Ответил Олег гоняя кисть по площади.

- Я понял, о чём ты, но с чего ты взял, что я это пишу для тех, кто на земле? - Вообще, он просто это писал, в любом случае найдутся те, кто увидит это с высоты птичьего полёта, типа Мэйлин, или ещё кто. Олегу не важно, кто и как это прочтёт, если вообще прочтёт, то Олег очень даже будет рад.

- Ну вот посмотри, если бы было всё так просто, я мог бы это просто написать где-нибудь на стене и потратить на это меньше краски, между прочим чужой... - Заметив, что краска-то казённая, Олег ухмыльнулся и вспомнил, как он воевал со скукой в школе, разрисовывая чужими фломастерами стены фразами на французском, которые понять могла одна учительница по французскому и то не всегда. - Но я же дела это здесь. И не спрашивай зачем, я не отвечу, потому что не знаю.

- Разве искусство не должно быть массовым? – подпустив в голос веселости, проговорил Макс, глядя на Олега с прищуром. Тот не ответил и продолжал рисовать.
На самом деле, Казанцев понимал Колоссовского гораздо лучше, чем тот мог себе представить. Некая элитарность, избранность результата его труда, всегда заставляла Макса чувствовать себя… особенным, что ли? Когда он писал программы для программистов – очень узкого круга людей, которые могли оценить его труд - он был куда счастливее, чем когда пытался закончить работу для большой сети, результат которой смогут оценить тысячи пользователей. Точно так же в институте: одна похвала от единомышленника была куда приятнее, чем все остальные безликие «молодец, спасибо», сказанные мимоходом, проходящим мимо очередным малознакомым студентом.
Так что взаимопонимания, при наличии желания, и некоторых усилий с обеих сторон, ребята достичь могли.
Да и симпатичен был Олег Казанцеву, чего уж там. Русских в монастыре было не так много, и Макс предпочитал держаться ближе к своим соотечественникам, чем ко всем остальным. Хотя не все соотечественники могли оценить его истинно патриотический порыв.
- Знаешь что? – вдруг проговорил Максим. – Давай, я тебе помогу? Хоть как-нибудь. Может землю выровнять где-нибудь? Или еще чего? Может, даже с музыкой помогу, если скажешь как. Ноты я читать и писать умею, просто… нет у меня, наверное, чувства прекрасного, так что именно оценить гениальность твоего произведения по достоинству, я смогу с большим «вряд ли». Поэтому, если могу чем-то помочь… буду рад, короче. Все лучше, чем слоняться без дела.

- С рифмой? – достаточно глупо переспросил Макс. – Не, с рифмой у меня не особо… Хотя, хотел бы я знать, с чем у меня «особо»… Короче, давай попробуем, а дальше уже разберемся по ходу. Слова тоже рисовать на земле будем?
Дождавшись кивка и указания места, где должен был быть написан текст, Максим задумался. С каждой секундой ему становилось все интереснее и любопытнее.
Место, которое ему указал Олег, было все в неровностях и шероховатостях. Это надо было исправлять. Обратившись к Мулдахаре, Казанцев довольно быстро разровнял пласты земли, создав более или менее ровную поверхность, на которой уже можно было писать.
- А про что должны быть слова? – повернувшись к Олегу, спросил парень. – Просто я не очень себе представляю, с чего начать.
Максим несколько секунд нервно глядел на работающего мастера, не особенно надеясь разобраться в его действиях. Все-таки воздушники – странные ребята. Очень странные. Впрочем, кто у нас в монастыре – не странный?
Мысль вызвала улыбку. Казанцев вздохнул, перевел взгляд на место, где, по его прикидкам, должны были вскоре появиться слова, и задумался...

- Ну в общем именно, здесь ты мне поможешь. Даже больше тебе скажу, если ты налажаешь, то именно ты, будешь убирать площадь завтра утром... Да ладно шучу я, не люблю я подобных наказаний, я придумаю, что-нибудь запретное и более обидное. Ну ты понял. - Сказал Олег указывая место где Максиму надо будет приступить к действиям. всё это он проводил добродушной русской улыбкой, будто он связку баранок ребёнку дал и если тот, хотя бы одну съест, то останется без всех зубов, но в итоге этому ребёнку всё равно нужно будет съесть эти баранки... Ладно, странное сравнение...

Продолжая писать ноты, которые скоро должны будут выходить на кульминацию этого произведения, Олег услышал вопрос Максима, который ни как не смутил музыканта.
- А с чего ты свой путь тут начал? - Продолжая писать сказал Олег, не отрывая глаз от своей писанины. "Писанина" - какое странное грубое слово, для того, что тут пишет Олег. Ну ладно, писанина, так писанина. Главное, чтобы в конце эта писанина стала произведением искусства, которое так и останется не признанным.

Решив немного отдохнуть, Олег остановился и начал наблюдать за тем, за чем можно наблюдать вечно... За работой человека. Между прочим, его никто не заставлял, раз уж ему приспичило, пусть помогает, главное, чтобы он ничего не запорол и всё будет просто ажурненько. Если же запорет, придётся стирать и исправлять, а стереть это так, чтобы было незаметно, можно это сделать с помощью магии земли, которой надо будет аккуратненько работать, в противном случае... Да какой противный случай? Перед ним не ребёнок, он справится.

И Макс пока справлялся, вроде, слов Олег ещё не видел, да и ладно.
-А в авторских правах укажем, что поэт - он...- Довольно улыбаясь подумал Олег. На самом деле всё равно, если Олегу с Максом понравится их детище, то плевать на чужое мнение, Олег всегда именно так жил, потому что многие очень критично относились к творчеству парня. Но и это понять можно, музыка же у нас развлечение, как её можно сделать образом жизни? Плевать, Олег вполне доволен тем, кто он есть.

Честно говоря, первые пару секунд Казанцев просто растерялся. Олег (как, впрочем, и большинство мастеров данного конкретного монастыря) поставил перед ним задачу: «Придумай что-нибудь, но пусть это будет круто». Ну и как прикажете подобное поручение выполнять?
Максим вздохнул тяжело, натужно, как-то даже обреченно, подошел к месту, где необходимо было писать слова и уставился в землю. Несколько секунд замер в такой позе, пытаясь представить себе во всех подробностях, как здесь будут выглядеть замысловатые закорючки, которые он по незнанию, почему-то называл буквами. Мысленно перебирал цвета, сверяясь с банками красок, что стояли недалеко от работающего Колоссовского. В конце концов, его воображение остановило свой выбор на белом цвете. А что? Символично должно выйти.
Парень не стал тянуть банку и кисть телекинезом, хоть и очень хотелось. Не потому что не был в полной мере уверен в своих силах (хотя и потому тоже), просто предстояло сосредоточиться на словах, на рифме, длине строки и прочих малопонятных вещах. Отвлекаться сейчас на активацию Аджны не хотелось, пока мыслительный процесс не будет требовать его постоянного участия. Посему пришлось сделать шагов двадцать, потратить пару минут на выбор кисти, и только потом отправится обратно, зажав под мышкой банку с краской.
Сначала, следуя примеру Олега, Максим решил сразу начать писать. Причем с помощью телекинеза, ибо упустить возможность почувствовать себя крутым джедаем просто не мог. В это время, маховик странного образа мышления Казанцева уже раскрутился по полной, и о словах гимна думалось совершенно автоматически. Теперь можно было и телекинезом побаловаться… Максим сосредоточился на кисти, позволяя энергии Аджны разгуляться по телу, затем аккуратно направил эту энергию в цель. Основной инструмент любого художника послушно поднялся в воздух, коснулся маслянистой глади белой краски в банке и… замер. Перед глазами Казанцева тут же проползли косые и кривые буквы, которые будет весьма сложно исправлять. Пришлось оставить краску и кисть в покое. Сначала необходимо было приготовить хоть какой-то черновик, навроде все того же нотного стана, или линий в тетради, дабы буквы получились правильными и прямыми.
Казалось бы, в чем проблема: бери и делай. Хватаешь тонкую ветку, выцарапываешь на земле пару прямых параллельных линий, и вуаля – импровизированная тетрадь прямо на земле готова. Однако вскоре выяснилось, что не все так просто. Во-первых, прямоту и параллельность линий можно было оценить только сверху, поэтому просто так, «на глаз», их чертить было нельзя. Во-вторых, «от руки» нацарапать прямые линии оказалось очень сложно. Все же глазомер у Макса, очевидно, был на порядок хуже, чем у Олега. Необходима была линейка, причем достаточно длинная. Пришлось сбегать в Мастерскую, и выкрасть оттуда длинную доску, которая казалась достаточно прямой. Лестница, прилаженная неподалеку, очевидно, для того, чтобы лазить на крышу, тоже оказалась весьма кстати.
В конце концов, Макс обозначил на земле две точки, которые должны были служить «полями» для его своеобразной «тетради», и соединил их длинной линией, нацарапанной на земле с помощью острой веточки и его «линейки». После чего взял две прямых ветки одинаковой длинны, и отметил еще несколько точек, на равном расстоянии друг от друга. Соединив их, Казанцев получил десяток параллельных друг другу, и весьма прямых линий. Все это сопровождалось поминутной беготней в сторону лестницы, дабы проконтролировать прямоту и общую эстетику линий сверху. В конце концов, дело было закончено.
Фух… Ну вот, наконец-то. Потом, когда слова гимна будут, наконец, закончены, можно будет эти линии легко стереть, а слова получаться ровными и красивыми. В теории…
Все это время, какая-то часть сознания Максима прокручивала в голове музыку, которую писал Олег. Перед мысленным взором Казанцева стояли ряды нот, которые складывались в причудливую мелодию, прямо скажем, весьма непростую.
Простояв пару минут в ступоре, Макс, наконец, приступил непосредственно к сочинению слов, которые, по его мнению, должны были хоть как-то ложиться на мелодию будущего гимна монастыря. Вооружившись блокнотиком и карандашом, Казанцев сочинил первые пару строк и потащил их в сторону Колоссовского, дабы посоветоваться:
- Слушай, Олег, - Макс подошел ближе, увидев, что молодой мастер уже некоторое время нагло бездельничает, наблюдая за потугами своего товарища. – Смотри, если слова будут примерно такими, они в мелодию лягут?
И парень протянул Колоссовскому блокнот.