Общение через чернила и линии.

Что может быть чудесней, чем в прекрасный осенний день зайти в красивое, хотя и не привычное пока русскому взгляду помещение, и, усевшись за чашечкой чая, немного порисовать. В конце-концов каллиграфия лишь тогда становится не пустой забавой, когда ей соответствуют частые тренировки.

Девушка уселась на один из самых похожих на привычный, стул, за один из самых привычных столов, в европейской части домика, и расстелив на столе пергамент, с нарисованной у ворот вертикальной чертой задумалась, отпивая чаю. Кисть привычно скользнула в чернильницу и девушка дорисовала черту до иероглифа, означающего слово "границы".
"Границы... А что, собственно они ограничивают, людей? Их души? Или их взгляд? Мысли?"
Новый иероглиф. "Сердце". Потом "Не". "Окружат"
"Забавно, стены. даже в Тибете, рождают мысли о свободе..."

Все-таки было тяжело... язык жестов в монастыре почти не помогал, приходилось постоянно что-то писать... а уж когда Габриэля окликали - вот тут вообще наступала какая-то полная, безответная безысходность, так как среагировать юноша не мог ну никак, никоим образом, всем приходилось либо подходить и касанием обращать на себя внимание, либо на венгра начинали просто злиться - а поделать что-либо было сложно...

Габриэль тем не менее не сдавался - глухота ведь еще не повод отрезать человека от общества, изгонять его... Так что юноша упорно пытался идти со всеми окружающими на контакт - если и не начнут с ним общаться, то хотя бы весь монастырь его запомнит и привыкнет к тому, что Габриэль не слышит и окликать его бесполезно. Вот и сегодня, зайдя в чайный домик и увидев там девушку, юноша немного поколебался - и, вместо того чтобы испариться, решил попытаться завязать беседу. Девушка рисовала иероглифы, это было прекрасно видно через ее плечо - и Габриэль, подойдя, указал на подгулявший хвостик одного из иероглифов. Может быть, несколько бестактно, может быть, даже и несущественно - но надо же как-то обратить на себя внимание...

Мысли девушки о свободе были прерваны невозьмись откуда взявшимся пальцем чьей-то руки. Палец указывал на небольшой каллиграфический недочёт, но для тех, кто желает добиться совершенства недочётов, даже маленьких, быть не должно.
Обернувшись русская обнаружила у себя за спиной молодого человека, видимо тоже ученика.
- Спасибо. - Сказала она ему, переписывая сначала иероглиф, а после и всю фразу, стараясь больше не сбиваться. Фраза была глубокая. И требовала продолжения.
"Границы сердце не окружат. Философия... " вздохнула девушка, обмакивая кисть и поднося её к пергаменту.
- Хм, кстати, привет, как тебя звать? Я Рина. - внезапно вспомнила девушка о стоящем рядом человеке.

Имена... Читать имена по губам для Габриэля всегда было ужасно сложно - а здесь, в монастыре, с учетом того, что половину имен юноша заведомо не знал, это и вовсе превращалось в непосильную задачу. Вот и сейчас, Габриэль пристально вглядывался в губы девушки - и даже понял часть фразы. Кроме начала - в этот момент юноша разбирался, на каком же языке с ним говорят - и самого конца, явно заключавшего в себе имя. Габриэль обреченно покачал головой - и легонько постучал пальцем по собственной ушной раковине, пытаясь таким образом показать, что не слышит девушку, совсем не слышит...

Немой мир - это все же проклятие. Порой Габриэлю становилось до щемящей боли в груди любопытно - а как же звучат голоса окружающих? На что похож шум турбины самолета? Какой он должен быть - раздраженный вой автомобильных гудков на оживленном перекрестке? Как она шумит - многоликая и одновременно безликая толпа? Книги всегда дразнили воображение четко, сочно выписанными фразами - но никогда не давали ответа. И Габриэль вечно обреченно и безмолвно повторял собеседникам: "Я вас не слышу. Совсем не слышу..."

- Хм? - парень ничего не ответил, лишь как-то печально постучал себя по уху. Он что, глухой? Это могло стать проблемой. Девушка знала, что в большинстве своём глухонемые общаются жестами. Или пишут что-то. Писать было долго, нудно и скучно. Систему общения жестами она не знала. "Значит будем придумывать свою!" - с воодушевлением подумала девушка. Упрямая от природы она внезапно поняла, что теперь у неё возникла новая цель - научиться общаться с этим незнакомым парнем. Быстро придвинув к себе пергамент она, откровенно забив на иероглифы, быстро начертила русский, а после, подумав ещё и английский алфавит. Ещё подумав, два английских. Потом девушка взяла в руки свиток и быстро "набила" как на клапиатуре все свои предыдущие фразы. Русская была уверена, что глухой наверняка обладает потрясающим зрением. Закон сохранения энергии в действии...
Девушка встала, улыбнулась, изгнав и улыбки любое, даже самое слабое проявление сочуствия, а потом протянула руку в приветственном жесте.

Девушке не нравилось убитое настроение парня. Это заставляло думать о разных грустных вещах. О них думать не хотелось, хотелось вернуть себе возвышенное философское настроение. Уйти в себя с помощью песен и ветра было бы не вежливо, а каллиграфия требовала максимального сосредоточения. Может просто выпить чаю и "поговорить"? Всегда приятно поговорить с кем-то новым. Но сначала надо отдать Габриэлю сделанные английские алфавиты.
Рина осторожно оторвала от свитка английские алфавиты, а после разделила их на два.
"Держи, один тебе. другой тому, с кем будешь общаться. Я, если ты знаешь язык, буду на русском. С английской граматикой печаль-беда." Напечатала она на русском алфавите, продублировав потом на английском. "Кстати, чай хочешь?" - добавила девушка.

Русского, к сожалению, не знаю. Я из Венгрии, - очень быстро уставали руки с непривычки - шпарить концом свитка по напечатанным буквам. - Но ты можешь говорить, а не заниматься вот этим вот печатанием - я пойму, если ты будешь говорить не очень быстро и не будешь от меня отворачиваться, - медленно, но верно Габриэль осваивал нелегкое искусство чтения по губам на других языках. А вот тыкание свитком по написанным буквам... глаз через какое-то время начинал "замыливаться", слова становились размытыми и нечеткими. - Грамматические ошибки - это не страшно, я пойму... - Чай... может быть, это и прекрасно - но у Габриэля чай неизменно ассоциировался с удушливым запахом столь почему-то любимых матерью дешевых клубничных пакетиков, так что юноша только покачал головой. Нет, чай ему не нужен. Спасибо, переживет...

"Хм, и о чём с ним говорить? О жизни? Да ну её..." - глаз девушки внезапно вновь зацепился за написанную иероглифами фразу.
- Тебе не тесно в монастыре? - медленно спросила девушка на более привычном (как она думала) немецком. Раз печатать не надо, можно попрактиковаться в языке. Жаль только не с носителем. Ну, относительно. - Вот мне иногда бывает немного грустно, можно конечно сходить куда-то и поиграть с ветром. Или заняться паркуром. Вот только не думаю, что мастера обрадуются, если я начну прыгать по крыше храма...

Девушка довольно явно представила эту картину. И саму себя, полностью отдавшуюся на волю ветра и внутренних ощущений. И обитателей монастыря, негодующих от подобного кощунства, и мастеров, ловящих её и настоятеля, прогоняющего её из монастыря. М-да... Картинка оказалась очень не радужной...

В Венгрии население в большинстве своем общается на венгерском, а не на немецком. Это так, для справки...

А справка - к тому, что немецкого Габриэль не знал. На корню. Совершенно, то есть абсолютно. Глухого, конечно, можно научить языку, ничего невозможного в этом нет, можно и зайца научить брать производные - но где же вы найдете человека, который согласится так возиться с глухим учеником? Можно, конечно, и посидеть, поскрипеть мозгами, поизобретать разные гениальные способы ознакомиться с устной речью на чужом языке, узнавать ее... но к чему? Если все равно нем, как рыба? Юноша ограничился письменным китайским... но вот немецкого в исполнении Рины не понял.

Даже и не понял, что это немецкий. Движения губ девушки выглядели для Габриэля как какой-то хаос артикуляции, хаос без начала и конца... Юноша отшатнулся от Рины и замотал головой, зажмуриваясь - как обычные люди от какофонии звуков затыкают уши, так Габриэль закрывал глаза, сталкиваясь с какофонией движений...