Когнитивный диссонанс (часть третья, истерическая)

Вот такая вот внезапная пропажа Джильди бразильянку взволновала. И сильно взволновала, португалец же обещал быть непреклонным и не пропадать вообще ни при каком раскладе, даже если ученики и ученицы штабелями начнут в ноги падать. И вот, нате вам - нет его и нет... Обеспокоенная Диас начала что-то вроде расследования, рекордно быстро установила, что Рейса уволокла в деревню одна плохо переносимая бразильянкой личность, скрывающаяся под фамилией "Казанцев" - ну а дальше оставалось только ждать и готовить для мужа гневный втык.
Ждала Мишель у ворот - малодушно надеясь, что пока завидит Джильди издалека и будет ждать, когда он подойдет на расстояние, с которого уже удобно гневно орать, настроение орать как раз пройдет и все обойдется. Но пока настрой был уж чересчур боевой - откуда ни возьмись, к воротам выплыла Лена и принялась лениво вдоль них слоняться, не удостаивая при этом бразильянку ни словом. Диас плотней сжала губы, чтобы точно не ляпнуть что-нибудь резкое - и упрямо смотрела на дорогу.
Появление парней сперва вызвало облегчение - но как только они подошли достаточно близко, чтобы можно было разглядеть, что рука Джильди до самого локтя в засохших кровавых потеках, облегчение сменилось испугом. Диас прижала ладонь к животу и заторопилась навстречу парням.
- Что случилось, что? - закричала, почти завыла бразильянка, подбегая к Джильди. Схватила его руку, прижала перепачканные в засохшей крови пальцык своим губам - и смотрела испуганными, почти безумными глазами. С одной стороны, так раны вроде бы и не видно - с другой стороны, это еще может ни о чем не говорить...

Очередная выходка Валдомиро вызвала приступ неконтролируемой тошноты. Казанцев плотнее прикусил губами сигарету, чувствуя, как дым заполняет рот и легкие, закашлялся, с трудом успев убрать окурок. Сигарета дотлела почти до фильтра, и Максим чувствовал жар… очень хорошо. Прекрасно просто чувствовал. Хотелось верить, что друг как-то легче переносит то, как об его кожу гасят сигареты.
- Отлично поговорили, - буркнул Казанцев, когда Валдомиро исчез за дверью и затерялся в лабиринте деревенских улиц. – Надо почаще так встречаться, да?
Помог подняться Джильди, поймал полный ужаса и недоверия взгляд хозяина заведения. Да уж, не каждый день увидишь, как в твоем трактире какие-то ребята сначала втыкают ножи в руки, потом дерутся, потом мучают друг друга, а потом уходят, походя гася сигареты друг об друга. Куча психов на выезде, вашуж мать.
Макс виновато улыбнулся трактирщику, нервно повел плечом, мол, извини, чувак, я тут вообще слева, не ко мне вопросы. Хозяин в ответ пожал плечами но на улыбку не ответил. Хотелось бы верить, что когда Казанцев в следующий раз сюда заглянет, его будет ждать теплый прием…
- Знаешь, что я думаю? - проговорил Макс, когда они вышли на улицу, и пошли по направлению к храму. – Я думаю, что ты теперь уж точно нигде не пропадешь… Даже если вдруг инопланетяне решат сровнять монастырь с землей, даже если США решат нанести ядерный удар по Китаю (но, почему-то начнут с Тибета и попадут в наш Храм)… все равно ты не пропадешь. Можешь прийти у любой ресторан или бар, и начать работать ходячей пепельницей! Представляешь, сколько ты на этом заработаешь? Ходишь себе от столика к столику, подставляешь ладони для курящих посетителей, и они тушат об твой красивый лоб свои сигареты, а в твои подставленные ладони сбрасывают пепел. Круто? Вот и я думаю, что круто!
Тем временем дорога круто пошла в гору, и идти стало труднее. Все-таки Рейс потерял кучу крови, и Максиму пришлось поддерживать его, позволяя опереться на свое плечо.
Вскоре показались ворота Монастыря.
А потом на них налетела Мишель. Макс с трудом сдержал ехидные слова, рвущиеся наружу, но чувство вины позволило сдержаться.
- Все уже в порядке, сейчас он сам все расскажет, - тихо произнес Казанцев, помогая другу усесться на какой-то камушек и перевести дух. Отошел чуть подальше, увидел Лену, приветливо кивнул ей, но ничего не сказал.

Все ехидные замечания Макса пропали впустую - Джильди их попросту не услышал. Пропустил мимо ушей - совершенно запутавшись в нахлынувшем шквале эмоций. Когда вот так внезапно переворачивается жизнь, вставая с ног на голову, делая черное белым, а белое - черным... это не проходит бесследно, и отмахнуться от этих перемен небрежной рукой не получится. Они долго еще будут бродить внутри, словно крепкое вино, искажая все вокруг, пока наконец не закочится их действие... а ждать этого порой бывает долго, очень долго...

У ворот ожидали две женские фигурки - но некоторое время Джильди умудрялся и их не замечать... более-менее придя в себя, только когда Мишель уже оказалась прямо перед ним, налетела, как горячий шквал с пряным пьянящим ароматом, схватила за раненую руку, посмотрела испуганными глазами... Джильди мгновенно ощутил себя глобальным гадом - он же еще когда обещал девушке вернуться... а пришел только сейчас, весь в крови. Это жестоко, просто жестоко - но португалец надеялся, что любимая сможет простить ему этот поступок...

- Все в порядке, уже все в порядке, - торопливо качнул головой Джильди, стремясь успокоить испуганную девушку. Вырвал у девушки свои пальцы - для того только, чтобы одной рукой обнять девушку за талию, ладонью другой руки поймать ее затылок и притянуть Мишель к себе. Рейс нашел губами губы девушки - но сперва коснулся их неуверенно, почти робко, словно спрашивая разрешения на этот поцелуй. И когда понял, что любимая его не отталкивает, а напротив, сама льнет к нему - прижал бразильянку к себе еще крепче, впиваясьгубами в ее доверчиво разомкнутые губы - чтобы целовать, пока хватит дыхания...

Вот разве может быть что-то приятнее, чем стоять у ворот, как истукан, и бесконечно ждать сына, да еще и в компании навязанной невестки? Однозначно же, не может... Война - значит, война, Елена намеревалась в последний раз попытаться донести это до влюбленной парочки. Тем более что Мишель женщине не нравилась совершенно, чем дальше - тем хуже, и даже не склонность девушки дерзить всем вокруг была главной причиной... Но о причинах позже. А сейчас обе, и Елена, и Мишель, дежурили у ворот, стояли себе в разной живописности позах, причем Елена недружелюбно косилась на невестку, а Диас старательно изображала, что у нее то ли замерз, то ли окаменел затылок, и никаких взглядов она вовсе не чувствует...

И появление Джильди, весь вид которого свидетельствовал о том, что он ухитрился влипнуть в очередную переделку, обстановки не разрядило... Елена уже почти злыми глазами проводила Мишель, с видом любящей и волнующейся жены метнувшейся к Джильди, некоторое время погипнотизировала взглядом склеившуюся в поцелуе парочку - а потом обратилась к Максу: - От этих двоих сейчас толку немного, не находишь? Может быть, ты мне пока кратенько все изложишь? что за локальный Апокалипсис случился с моим бестолковым чадом на этот раз?

В порядке? В порядке? Аура-то говорила о том, что нет, вовсе муж не в порядке - про такую слабость так не говорят... Но тут Джильди притянул бразильянку к себе, его губы оказались совсем близко от ее губ - и Мишель мгновенно обо всем забыла, не успев выяснить ничего дальше. Да и что тут можно выяснять, когда на губах дрожит горячее дыхание любимого человека... Мигом забыв и про переминающегося рядом с ноги на ногу Макса, и про злобные взгляды Лены, сверлившие затылок, Мишель запустила обе руки в темные волосы Джильди, подаваясь вперед и ловя своими губами его губы. Португалец откликнулся на это движение почти мгновенно - и обжег своим поцелуем, обжег, как всегда обжигал, недаром же его стихия - жаркое пламя... Бразильянка почувствовала, как по ее щеке вдруг покатилась слезинка - от того, что Джильди всегда находит для девушки силы, даже и сейчас, от того, что за это девушка с каждым мигом влюблялась в него все сильнее - и все крепче целовала любимого, чтобы он ни в коем случае не заметил и не почувствовал этой слезы...

Мишель плакала. С граничащей с отчанием самоотверженностью пыталась скрыть это - но ощущалось по ее вздрагивающим губам, было заметно уже даже и так - а ведь была еще и проклятая, в этот раз так некстати проявившаяся чувствительность Джильди к чужим чувствам, и эмоции Мишель налынули на португальца тяжелой горячей волной, стоило только обнять девушку... нахлынули, захлестнули с головой и больше уже не отпускали... С большим трудом заставив себя вспомнить, что здесь же, рядом, стоят Макс и Лена и нужно бы и на них обратить какое-никакое внимание, Джильди заставил себя оторваться от жарких губ любимой. Взглянул на девушку, улыбнулся уголками губ, осторожно стер большим пальцем слезинку с ее щеки - и привлек Мишель к себе, бережно укладывая ее голову к себе на плечо. И только после этого, не переставая обнимать жену, взглянул наконец на Лену.

Лицо Лены... признаться, выглядело жутко. На нем перемешались негодование и ужас, перемешались столь причудливым образом, что создавали нечто похожее на уродливую древнюю маску. А уж глаза женщины... таким взглядом, наверное, костер поджечь было можно. И все же выдержать взгляд матери Джильди сумел - более того, даже кивнул ей - мол, правду Макс говорит, ничего не перевирает. И коротко уточнил: - Тебе полную версию событий хочется слышать? Излагать?

Из-за упорной неприязни, почти ненависти, которую мать питала к Мишель, между Леной и Джильди отношения с каждым днем становились все холоднее, явно стремясь к арктически ледяным - и португалец даже не пытался это скрыть. Ну почему же Лена все никак не поймет, что если раньше она и могла что-то сделать, то сейчас пытаться вклиниться между ставшими семьей людьми уже бессмысленно, бесполезно, а лишь тяжко для всех троих, и ничего более?