Непредвиденный шаг, непридуманный снег...

Что-то эта сага, с духами вокруг Казанцева... кажется, собиралась иметь дурное продолжение. Раньше Джильди всегда имел смелость полагать, что паранойей не страдает - но как еще можно обозвать то, как дернулся португалец, когда Макс вдруг решил попросить его об очередном, скажем так, "практикуме" по шаманизму? Да только паранойей, не иначе... Правда, от занятия португалец не отказался и честно его назначил, не слать же друга лесом - но ощущения и предчувствия были какие-то сомнительные...

Занятие пришлось в самый последний момент переносить с места на место - ибо именно этот день Мишель заявила своим выходным днем. В требованиях выходного португалец девушке никогда не отказывал - несправедливо ведь, если она все время сидит рядом с дочкой, и толком никуда не может выйти... Соответственно - Джильди автоматически прикреплялся к Кристине. Ну и не тащить же дочку куда-то за пределы дома... тем более, что Крис сама бы не позволила, захлебнувшись протестующим воплем. Таскать девочку на руках куда заблагорассудится имела право только Мишель, ей Кристина доверяла безоговорочно. Джильди - мог поносить малышку по комнатам или вынести на террасу, не более того. Всем остальным личностям - максимум можно взять Кристи на руки. И то - не факт, что не оглушит ультразвуком в знак протеста...

Кристина упорно не засыпала. Боролась со сном из последних сил, словно чувствовала, что заснет - и пропустит все самое интересное. Ресницы смыкались - но дочка упорно продолжала таращить на Джильди свои зеленые глаза. И любое движение португальца вправо-влево воспринималось дочкой как попытка к бегству и встречалось возмущенным вяком. Вот уж и впрямь - сидит, как пришитый...

Макс направлялся в сторону дома Джильди и его законной супруги, с чувством некоего потаенного страха. И дело даже было не в том, что он постоянно, где-то на периферии сознания ощущал, как мягко движется вслед за ним некое бестелесное существо, как оно рвется в его сны, превращая их в мутную, вязкую, непроходимую топь. Дело было в самом месте проведения занятия.
Надо сказать, что с супругой португальца у Казанцева как-то не складывалось. Сильно, заметим, не складывалось, хотя, видит бог, Максим, со своей стороны, делал все, чтобы с ней, если не подружиться, то хотя бы не нарываться на откровенную враждебность. Ревнует она мужа своего к нему чтоли?
Возможно, именно в силу этого факта, Макс так ни разу в доме нового мастера Линь Ян Шо так и не побывал. Так ходил кругами, встречаясь с другом где угодно, но только не у него дома. А теперь, когда там еще и маленький ребенок появился… Короче, выбору места сбора Максим был не рад. Но, так как после всего произошедшего, Джильди, имея полное право послать его подальше, все-таки согласился на это занятие, настаивать на каком-то другом месте для проведения занятия было бы просто свинством, Казанцев решил, что как-нибудь переживет присутствие Мишель и ее маленькой дочки.
Максим осторожно подтолкнул дверь, которая раскрылась без привычного скрипа. Увидел спину друга, осторожно кончиками пальцев постучал по дверной раме, боясь услышать в ответ оглушительный вопль маленького ребенка. Тихо. Кажется, даже Джильди не обратил на него внимания.
Похоже, он был чем-то очень занят, склонившись над маленькой кроваткой, в которой угадывались очертания детской. Возможно, укладывал ребенка спать? Или кормил? Или еще чего?
Похоже, ему повезло. Похоже, как раз таки Мишель дома не было. Уже лучше.
Подумав с секунду, Макс решил, что просто постоит у двери, пока друг разберется со своими делами. В конце концов, когда-нибудь, на него обратят внимание. Вот и подождем…

Ну как это - не обратил внимания... Волчий слух прекрасно уловил и чужие шаги, и стук по дверному косяку... вот только отойти от Кристи означает вызвать недовольный рев дочки, не любившей оставаться без внимания. К счастью, зеленые глаза малышки таращились на португальца уже совсем из последних сил - а потом вдруг резко захлопнулись, словно в окнах погасили свет, и дочка тихонько засопела. Теперь главное только - чтобы не решила проснуться через десять минут... Джильди осторожно, максимально бесшумно отошел от кроватки дочери - и кивнул Максу на дверь в соседнюю комнату: мол, давай туда двигай, нечего над ухом у ребенка орать и рассуждать...

- Что именно ты хотел узнать? - уже сразу, заранее понятно, что опять придется отвечать на вопросы Макса, связанные с его перевоплотившимися в огунов родственниками... вот только повторений прошлой встречи, пожалуйста, не надо. Ибо когда проявляется тенденция после встречи с другом очухиваться в лазарете - это, мягко говоря, неприятно... Говоря начистоту - это вообще наилажовейшая из всех возможных тенденций, которую надо бы стараться пресекать, и чем раньше это получится сделать - тем лучше...

Оказалось, Джильди все-таки его заметил. Причем чуть ли не сразу. Ибо не удивился, не зашипел раздраженно (чего втайне опасался Макс), увидев товарища, стоящего за спиной. С недавних пор чувства португальца угадывались Казанцевым особенно хорошо. Были ли тут дело в окрепших узах дружбы, ведь они многое прошли вместе, или же все дело было в онгоне, чье присутствие ощущалось неприятным зудом на самом краешке сознания, Максим не знал. Но то, что в чувствах Джильди отсутствует страх и раздражение ощутил легко.
Они прошли в комнату. Максим осмотрелся. Уютненько. Чувствуется женская рука, холостятская квартира никогда не может выглядеть настолько… ухоженно. И сколько бы сама Мишель не строила из себя пацанку, она все-таки оставалась женщиной, и прямо здесь, у нее дома это ощущалось особенно сильно.
- Я бы хотел узнать… - Максим непроизвольно скосил взгляд за левое плечо, хотя там ничего и не было. Иногда Казанцеву казалось, что он видит некую едва различимую фигуру, но это, скорее всего, было всего лишь игрой разбушевавшегося воображения. – Хотел бы узнать, что будет дальше… Я так понимаю, дух моего…
Очень хотелось сказать «отца», но Макс сдержался. Он уже убедился, что отец действительно умер (убедился посредством звонка родственникам, которые не могли его найти, несмотря на все их попытки, так что парень даже пропустил похороны), и собирался из монастыря уходить. Вот только знать об этом Джильди пока не обязательно…
По сути, Максим хотел попрощаться с другом, ибо понимал, что вряд ли сумеет когда-нибудь сюда вернуться. И поэтому впитывал каждое слово португальца, старался дышать с ним одним воздухом, запомнить его именно таким: счастливым отцом, главная забота которого заключается в том, чтобы не разбудить дочь.
- …дух моего предка все еще рядом, - продолжил Макс, отбросив ненужные мысли. – Чего мне от него ждать? Он опасен для… окружающих? И что мне сделать, чтобы общаться с ним… без опасности подвергать опасности жизнь и душу моих друзей?

Что-то в поведении Макса португальцу бесконечно не нравилось - но что именно, Рейс пока что не мог и для самого себя определить даже на уровне ощущений, не то что выразить словами и попытаться кому-нибудь объяснить... Наверное, в первую очередь беспокоил непривычно пристальный взгляд друга - Джильди почти что ощущал кожей этот внимательный, какой-то даже вязкий взгляд, в котором можно было запросто застыть и остаться на веки вечные, как насекомое в янтаре... Вот только догнать эту предпосылку до какого-никакого логического вывода все никак не получалось - внимание аз за разом рассеивалось, перескакивало с одного предмета на другой, и Джильди то подбирал слова, которые бы лучше ответили на вопрос друга, то вдруг все бросал и начинал прислушиваться к звукам в соседней комнате, проверяя, не вздумала ли дочка проснуться... Пожалуй, занятие в доме назначили все-таки зря. Но делать с этим что-либо было уже явно поздно.

- Особых причин бояться за окружающих, думаю, у тебя нет, - пожал плечами Джильди. Хоть самому в прошлый раз и досталось от огуна так, что глаза продирать пришлось уже в лазарете - португалец все же считал, что другого человека со столь же исключительным везением если не на свете, то как минимум среди друзей и знакомых Казанцева точно нет. - Не забывай, огуны не всесильны. И любой, даже самый грозный и яростный огун - это в первую очередь всего лишь лишенный плоти сгусток энергии. И если человек сам по себе эту энергию ощутить не пособен, то огун ему навредить не сможет при всем желании, человек максимум ощутит легкое беспокойство, и все... Соответственно, в зону риска попадают только шаманы - а разве у тебя много таких знакомых, чтобы дух твоего отца мог прямо-таки выбирать, на кого бы ему первым наброситься?... - тут Джильди умолк и вновь напряг слух - португальцу почудились шаги на крыльце...

И все-таки португалец был… очень необычным. Макс уже привык принимать друга таким, какой он есть, и не обращал внимания на его… инаковость. Не различал манеру его речи, столь непохожую на других: казалось, Джильди не говорит, а плывет на каких то волнах, звуки его голоса то приподнимались, то опускались, словно ему хотелось некоторые слова (зачастую не самые важные) подчеркнуть особо. Казанцев не обращал внимания на повадки друга: на то, как он наклоняет голову – не только и не столько подбородок, как все остальные люди, которых он встречал, сколько саму шею, делая это совсем по-звериному, по-волчьи. Раньше Максим не следил за тем, как Рейс прислушивается: не ушами, а, казалось, всем телом, тянется к источнику звука, как будто стремясь добраться до него, не сходя с места. Макс не обращал внимания на привычку друга не застегивать верхние пуговицы своей рубашки: обязательно две, не больше и не меньше, или на то, как рука его слишком часто тянется к воротнику, отчего кончик правого воротничка кажется слегка помятым… И много чего еще. Другого. Мелкого. Того, из чего состоял Джильди Рейс.
Нет, конечно, если бы Максим услышал голос друга, он бы сразу его узнал, если бы увидел его силуэт, или легкое движение в тени, то тоже бы не обознался. Но если бы его спросили, чем именно голос португальца отличается от остальных, какие именно повадки и привычки отличают Джильди от других людей, Макс бы затруднился с ответом. До сего момента. Теперь образ друга стал целостным, дополнился тысячей деталей. Теперь Казанцев не сможет забыть его при всем желании…
Максим непроизвольно улыбнулся. Прощание состоялось, пусть даже и Рейс пока не догадывается, что это прощание. Главное, что Макс сможет двигаться вперед, и друг уже всегда будет рядом. И не нужно никакого шаманизма, не нужно духа Джильди, следующего за ним. Достаточно лишь собственной памяти, дополненной ярким образом друга.
- Это хорошо, - какая-то часть сознания Казанцева внимательно слушала португальца. Слушала и запоминала, старясь разложить все по полочкам, ибо, что бы там не говорили, а с онгоном* надо было разобраться побыстрее.
Максим уловил беспокойство друга, и тут же, угадав его причину, постарался говорить потише, приглушил собственный голос, переходя почти на шепот:
- Значит, по большому счету, дух предка безобиден для всех, кроме… тебя? Ну и еще парочки мастеров из Линь Ян Шо, я правильно понимаю?... Это действительно хорошо… - повторил Казанцев, задумчиво постукивая себя по нижней губе. – Тогда, можешь мне объяснить, чего ему надо? Чего вообще хотят духи?

______________________________________

Все-таки долгие прогулки по территории монастыря - явно не конек бразильянки. Это только так казалось, что сидела в доме взаперти и нужно было срочно рваться на свободу... А на этой самой свободе как раз и стало понятно: да нет, рваться было некуда. На групповое занятие ни к кому не влезть, заглянуть на посиделки некуда, поболтать не с кем... и вообще, общество любимого человека, оно очень часто важнее и нужнее десятка свобод различных форм и мастей. Так что бразильянка немного поболталась вне дома, продула легкие свежим тибетским ветром - и назад, к мужу и дочке...
Еще взбегая на крыльцо, почувствовала что-то такое, как будто бы неладное... А в коридоре, заслышав негромкие голоса, поняла: опять к Джильди кого-то принесло. Чье-то, простите, рыло... Да вообще-то - можно было бы так и не осторожничать, если уж Кристи спит, то ее не добудишься, хоть из пушек по местным голубям у нее над ухом пали. Но и собственного мужа Мишель знала прекрасно, он лучше лишний раз приглушит голос, чем хотя бы гипотетически рискнет разбудить дочку... Пробегая мимо детской кроватки, бразильянка все же не удержалась, подошла взглянуть на Кристину - так и есть, сладко сопит в две дырочки, и ручонки разметала... Девушка удовлетворенно кивнула и прошла в соседнюю комнату - на голоса.
Ох как. Угадайте, по чьей дурной башке палка плачет, горькими слезами заливается? Казанцев, он самый... Вообще - вот этого конкретного друга Джильди Мишель не переваривала. Органически. Аллергия... Но сейчас было даже как-то наплевать. С прогулки девушка почему-то вернулась такой уставшей, словно не гуляла, а глыбу какую-нибудь перед собой толкала, ей сейчас на многое плевать было...
- Общайтесь, общайтесь, на меня не обращайте внимания, я вас не слушаю, - еще едва ли не от порога комнаты махнула рукой бразильянка. Подошла к дивану - и почти что рухнула на него, пристраивая голову поудобнее на коленях у мужа. Тут же завладела одной рукой Джильди, переплетая свои пальцы с его пальцами, вторую руку уложила португальцу на грудь, ощущая кистью руки легкую дрожь его сердцебиения, тихонько и довольно мурлыкнула, когда теплая ладонь мужа легла ей на макушку - и закрыла глаза. Просто поплыла по волнам голоса мужа, не вслушиваясь в слова, не цепляясь за них сознанием - удивительно, но даже квакающий китайский в произношении Джильди начинал звучать как-то почти приятно...

- Правильно понимаешь, в зоне риска только я и еще несколько здешних мастеров и учеников, - согласился Джильди, чувствуя себя под взглядом Макса все более и более неловко. Как будто его... копировали. Срывали шкуру вместе со всем успевшим нарости мехом особенностей и привычек... для чего? В зверином облике - в подобных неловких ситуациях у волка донельзя выразительно поворачивались уши, что называется - "вместо тысячи слов". А в человеческом обличье - да только и оставалось, что с подозрением коситься на друга, а что же тут еще сделаешь? Когда с тебя с живого сдирают шкуру - это всегда неприятно, даже если это все происходит лишь в твоем не в меру живом воображении...

И все же - шаги португальцу не послышались. На слуховые галлюцинации можно было пока не жаловаться... В комнату вошла Мишель, почему-то выглядевшая такой уставшей, что смотреть было больно - и с текстом, что, мол, меня здесь нет, протянулась через весь диван, заодно прихватив и колени португальца, словно любая подушка безоговорочно проиграла бы им в смысле удобства... Джильди улыбнулся, переплетая свои пальцы с тонкими горячими пальцами любимой, ладонью свободной руки бережно провел по черным волосам Мишель, рассыпавшимся крупными локонами по его коленям - и, виновато взглянув на Макса, продолжил прерванную появлением Мишель речь, заметно понижая голос, чтобы не мешать девушке:

- Ну... мотивы у огунов могут быть самые разнообразные. Наиболее часто встречаемые - это необходимость донести до своего потомка некую информацию, это какое-то важное для данной конкретной души дело либо это может быть месть. Реже - существует вероятность, что дух не обрел покоя в связи с какими-нибудь особенностями принятой человеком при жизни религии... Но гадать - это все-таки несколько безнадежное занятие, нужно общаться с самим огуном, чтобы понять, чего он хочет... А... в прошлый раз - твой отец ничего такого тебе не сказал? - Вот только повторения этого "прошлого раза" Джильди допускать не намеревался. Разум у него все-таки один, его беречь надо... Кто знает, вдруг то, что частые слишком тесные взаимодействия с огунами способны с сознанием натворить, даже и врачеватели не излечат?...

Диалог с внутренним зверем уже почти не требовал от Казанцева каких-то запредельных усилий, скорее наоборот – иногда было очень сложно избавиться от навязчивых и явно звериных желаний своего внутреннего «Я». Однако способности зверя все еще были для парня недоступны. Так, например, Максим невероятно острый слух панды оставался для него недоступным. О чем в данный момент Казанцев очень жалел.
Она вошла тихо, почти бесшумно. Макс даже вздрогнул от звуков ее голоса – тихого, но способного по твердости посоперничать с бруском закаленной стали.
Он даже дернулся было подняться, чтобы поприветствовать возлюбленную друга, но… она слишком быстро стала устраиваться на диване, и обращать на себя внимание явно притомившейся девушки Максим счел неуместным. Поэтому лишь кивнул, обозначив приветствие. Тем более, что приветствовать его самого Мишель и не собиралась. Что ж, тоже неплохо.
Макс снова вгляделся в друга и его возлюбленную, стараясь запечатлеть эту сцену во всех подробностях, чтобы потом никогда не забывать.
И снова Максим поймал себя на мысли, что раньше никогда не думал о том, насколько Мишель красива. Он не видел крепкой, но очень женственной фигуры, не обращал внимания на идеальный, чуть раскосый разрез глаз, не замечал правильных черт лица бразильянки. А еще он никогда не думал, что счастливый человек может так светиться внутренним светом, не обращал внимания на то, насколько прекрасной парой оказались эти двое. Когда их руки сомкнулись, казалось, аура любви и нежности вокруг них стала видна невооруженным глазом, ощущение счастья, переполнявшего этот дом, можно было пощупать руками. Максим вдруг понял, что уже не представляет себе Джильди без Мишель, и, соответственно, не видит будущего Мишель без своего мужа. А еще он понял, что образ друга, сохраненный им в памяти, без его жены, лежащей у него на коленях и цепко вцепившейся в его ладонь, был бы неполным, ущербным, неправильным. Только сейчас этот образ обрел полную целостность.
- Ну, допустим, информацию он донес, - мрачно произнес Максим все так же тихо, возвращаясь к занятию. – Да и дело, важное для него обозначил достаточно четко… Что ему еще надо-то?
Еще немного подумав, Макс добавил:
- И общаться с ним тебе лучше не надо. Я смогу с ним пообщаться сам? Как-нибудь, без посредничества с твоей или с чьей-либо другой стороны?

Мишель, в отличие от Кристи, днем засыпала редко - а с тех пор, как перестала бодрствовать у кроватки дочери по ночам, так и вовсе с ней такого не случалось. И ожидать, что девушка вдруг изменит своей привычке именно сейчас, было несколько глупо... ну да, так и есть. Черные глаза бразильянки вдруг распахнулись - и принялись с показным интересом разглядывать потолок. Лоа милосердные - что теперь, разорваться между двумя ждущими внимания к себе людьми?... Впрочем - нет. Разрываться - это заведомо дурная идея... Джильди чуть крепче сжал лежавшие в его ладони пальцы Мишель, стараясь тем самым показать, что он о ней не забывает - и продолжил, обращаясь к Максу:

- Ну... быть может, он рассказал не все, что хотел? Мне так показалось, я его оборвал чуть ли не на полуслове... - хотя ключевым словом здесь будет именно "показалось". Много ли там разберешь - когда за собственное тело цепляешься уже из последних сил, и неважно, что там происходит вокруг, когда всей душой владеет одна-единственная мысль - удержаться... - В любом случае - я и сам этот опыт повторять не собираюсь, ты уж извини, но мне и первого раза хватило... Плюс, это в любом случае негативно влияет на разум - ты ведь, наверное, слышал, что все шаманы рано или поздно сходят с ума? А чтобы самому поговорить с духом... - вот в этот момент португалец на несколько мгновений "подвис", как перегревшийся ноутбук... Вряд ли Макс рассчитывал на долгие и упорные упражнения с тонкими материями - а как коротко и емко объяснить механизм связи с миром духов, Рейс представлял себе более смутно, чем хотелось бы... - Тебе нужно научиться перемещать свое сознание ближе к тому уровню пространства, где действует огун, такое состояние обычно называют трансом. И ближе перемещение, чем глубже транс - тем, соответственно, прочнее и качественнее связь с духом - но в то же время в глубоком трансе ее и разорвать намного сложнее...

Бросив осторожный взгляд, на жену друга, которая неожиданно и не думала отдыхать, а, очевидно, просто ждала близости с возлюбленным, Казанцев вдруг почувствовал себя на этом празднике жизни абсолютно лишним.
Захотелось уйти. Вот прямо сейчас. С другой стороны, как это воспримет Джильди?.. Вроде бы Максим сам попросил о занятии, а вот теперь вот так просто встанет и уйдет?
Казанцев вздохнул, и его вздох вполне можно было принять за ответ на слова португальца.
- Не извиняйся, - невесело усмехнулся Макс. – Спасибо уж хоть на том, что не бежишь от меня без оглядки, едва завидев.
Это была шутка, но, как и в любой шутке, в ней была львиная доля правды.
- Вот уж легко сказать, «нужно научиться перемещать свое сознание ближе к тому уровню пространства, где действует огун», - передразнил друга Казанцев. – А как именно в этот транс попадать…
Максим бросил взгляд на задумчивую Мишель и закончил:
- …я вполне могу научиться и из книг и свитков библиотеки.
Он кивнул, как будто что-то для себя решив, вздохнул глубоко, успокаивая мысли, и поднялся:
- Прости, я не хотел мешать, дружище, - улыбнулся он. А потом соврал: как всегда легко и свободно: - Закончим, как-нибудь в другой раз, ладно?

Не поняла?... Вот это вот, насчет "сходят с ума"?... Мишель обеспокоенно забарахталась на диване - и села. Не нравились ей такие вот косые намеки... в каком это смысле, "все шаманы рано или поздно сходят с ума"? Джильди что, хочет сказать, что в один прекрасный день и ему мозги выбьет? Так, что ли, получается? Мишель поежилась, сидя на коленях у португальца, захватила его сгибом локтя за шею и грозно вопросила, в кои-то веки глядя на мужа сверху вниз, а не наоборот: - А вот в этом месте можно поподробнее, насчет ума?... Ты на что вообще намекаешь?...
Ага, щазззз, как же. Ничего с допросом не сложилось. Бразильянка понятия не имела, отчего затрепыхался Казанцев - но подскочил так, как будто ему дикобраза под задницу подсунули... Мишель вздохнула, закатила глаза, мысленно досчитала до десяти - и махнула Максу рукой: - Да сиди уж, изверг, раз притащился... - Коротко поцеловала мужа в губы - и, соскочив с его колен, вышла из комнаты. Да ну его, этого Казанцева... покраснел бы еще и глазки бы начал прятать. Знал ведь, куда идет? Знал же - что идет в дом семьи, где, очень вероятно и даже скорее всего, оба супруга будут дома и по углам разбегаться не будут - так чего ж он ждал? Уххх, существо нелепое... Да ладно. Найдет бразильянка, чем заняться, пока эта стесняшка не выяснит все, что хочет, и не уйдет, уж будьте спокойны... Например, можно с тряпкой поохотиться на пыль. Или заштопать крокодила. Того самого, дурацкого, из которого уже синтепоновые внутренности наружу через все места вываливаются... слушайте, эту бедную игрушку точно добить не будет гуманнее?...

Где-то проговорился?... Судя по тому, как забеспокоилась Мишель - и впрямь, где-то ляпнул что-то не то. А стоило немного отлистать собственные слова назад - тут же понял, где и как именно прокололся. Конечно, про сумасшествие - что еще могло бразильянку так взволновать? И пока Мишель усаживалась поудобнее перед началом "допроса" - Рейс лихорадочно думал, как бы так вывернуться, чтобы трогательный рассказ о разрушающем мозг взаимодействии с духами передвинуть на попозже. Потому что в два слова это объяснение явно не уложится... впрочем, и в три, и в четыре - тоже, это, видимо, разговор на полчаса как минимум...

- Поподробнее? Можно, - легко кивнул Джильди, глядя на старательно принимавшую грозный вид Мишель. И шепотом, по-португальски, почти умоляюще добавил: - Только не сейчас, хорошо? А, скажем, вечером? Прошу тебя... - Ну действительно, если сейчас начинать вдаваться в те подробности, которых требует любимая, то это все планы спутает и все карты перебьет. Не то чтобы Джильди так уж не хотел разговаривать с Мишель на эту тему - напротив, португалец был уверен, что они с девушкой и к какому-нибудь разумному компромиссу прийти смогут. Просто... для всего должно быть свое время. Не сейчас...

То ли к словам Джильди прислушалась, то ли к каким-то своим соображениям - но настаивать не стала. Поцеловала, словно обожгла - и вышла из комнаты, по пути обозвав Казанцева извергом. Безумно хотелось продолжать держать девушку за руку - но раз так выходило, что в одной комнате с Максом они почему-то принципиально не уживались... Джильди проводил бразильянку долгим влюбленным взглядом - и поспешно обратился к вскочившему Максу: - Знаешь, не видел в библиотеке книг или свитков на эту тему. Такое впечатление, будто до моего появления здесь вообще никто о шаманизме и не помышлял, а я его взял и притащил с собой, как какую-то заразу... - Наглый блеф, конечно. Вполне вероятно, что если в библиотеке обретаться дня три-четыре, и ничего не делать, только проверять все книги на наличие описания способа войти в транс, то что-нибудь и найдется, португалец не проверял. Но сильно подозревал - если Мишель обнаружит, что ушла из комнаты только для того, чтобы Макс тоже ушел, то не поленится и догонит Казанцева со сковородкой наперевес...